Ты говорила, что я вспыльчивым стал.
И реагирую на всё довольно агрессивно.
Но это ложь — душа чиста, как кристалл.
Просто обиду не могу переносить пассивно.
И этот случай всё усугубил, а не исправил.
И между нами начинаются бои без правил.
Идёт война, и мы непримиримые враги.
И если ты меня увидишь — беги.
Я думал, ты чудо.
А ты иуда.
Я не злопамятный — держу для этого блокнот.
Я не забуду, месть — это блюдо,
Которое едят горячим, обжигая рот.
Ты говорила, что я невыносим:
Плюю в лицо, а надо подставлять другую щёку.
Но это клевета — любого спроси.
Просто, когда меня расстроили, я бью тревогу.
А этот случай стал последней вишенкой на торте.
Трудно наладить отношения — легко испортить.
Как и было обещано билетом, через четыре часа самолёт совершил осторожную посадку, и пилот объявил: — Уважаемые пассажиры! Мы приземлились в аэропорту города Токио. На улице 20 градусов тепла. Благодарим вас, что воспользовались услугами нашей авиакомпании. Счастливого вам отдыха и работы, будем рады видеть вас снова! Я легонько толкнул Мэзуми в попытке разбудить. Девушка проснулась мгновенно, правда, глаза разлепила не сразу. Когда же ей это удалось, нежно-розовый взгляд, вернув себе способность поймать фокус, задержался на моём лице растерянно и сонно секунды на три так, словно соседка не сразу поняла кто я и что делаю рядом. Перехватив растерянность и замешательство в её лице, сказал: — Здравствуй, Мэзуми. Мы прилетели в Токио, так что поскорее просыпайся. — А-ах… Что?.. — зевнула девушка. — Пойдём, — кидаю через плечо, отстёгивая свой ремень и поднимаясь с места. Как я и рассчитывал, розововолосая, пусть и не сразу, но последовала моему примеру. Поднявшись со своего места, она, ещё сонная, не разбирая ничего перед собой, двинулась к выходу. По пути, который составлял не больше четырёх-пяти метров, успела споткнуться, врезаться в стюардессу, перед которой тут же начала рассыпаться в едва ли не слёзных извинениях, чем дико раздражала меня. Ну и как можно было родиться такой неловкой растяпой?.. Наверняка, к этой неуклюжести идут в комплект наивность шестиклассницы и несусветная глупость… Пф, да ты выиграла эту жизнь, Мэзуми… И всё же наблюдать за этой девчонкой довольно забавно и любопытно, и я не свожу с неё взгляда до самого выхода. Блять… Она не взяла вещи… Надо остановить, пока её не унесло на трап. — Мэзуми!.. — окликаю эту растяпу. Господи, спасибо, что со слухом у неё всё в порядке, что весьма странно с учётом того, что эта девчонка, судя по всему, стала насмешек объектом насмешек Бога. Растяпа возвращается вся бледная и дрожа, что осиновый лист на ветру. — Я?.. — обречённо спрашивает-выдыхает слабо, боясь смотреть на меня и уткнув розовые глазки в пол. — Да, Вы. Тут никого, кроме нас с Вами и нет. Все уже вышли на трап… — устало произношу со вздохом, словно говорю со слабоумной, вспоминая похожую ситуацию с ней же, когда только сели в самолёт. — Что такое? — Вещи, — да, я верю, что краткость — кровная родственница таланта, и потому ответил так немногословно. Мэзуми стремительно краснеет и задыхаясь, скомкано выдавливает из себя: — А… Вот же пустая моя голова! Спасибо Вам, Рен-дэгэ… А Вы не могли бы мне помочь, пожалуйста?.. — девушка вся сжалась, словно ожидала, что я вот-вот отвешу ей хороший крепкий тумак. — Надеюсь, мы выйдем из этого чёртового самолёта и я больше никогда не встречу Вас… — раздражённо выдыхаю, снимая с полки её блестящий нежно-розовый чемодан. — С-спасибо… Простите, Рэн-дэгэ… Ой… Не извиняться, забыла… У меня ещё просьба к Вам, — тихо пролепетала недотёпа. — Видимо, слово «простите» приклеилось на Ваш язык, раз Вы его постоянно произносите. Что за просьба? — рычу раздражённо и устало. — Д-донести вещи до машины, если можно… — испуганно пищит девушка. — То есть, Вы предлагаете мне это тащить до машины, которая ожидает Вас, я правильно понял? — спрашиваю холодно и делая акцент на слове «это», бросая выразительный взгляд на розовый чемодан. — Вас кто-то встречает? — с сомнением и удивлением спрашиваю я холодно и ровно. — Брат. Он переехал в Токио из Симане несколько лет назад к своей девушке, Ёрико-тян… — отвечает мне горе-соседка. — Я понял. Это мне неинтересно, и я хочу как можно скорее освободиться и попрощаться с Вами, так что давайте сюда Ваш «очаровательный» чемодан, и умоляю: избавьте от вашего мяуканья. Не благодарите, — говорю ровно и равнодушно, выхватывая этот безвкусный тошнотворно-розовый баул из тоненьких слабых рук. — А… Хорошо… — растерянно отвечает мне Мэзуми, покорно выпуская ношу. — Пойдёмте скорее. Мне ещё в отель заселяться, а я не хочу опоздать на собственный мальчишник из-за такой растяпы, как Вы, — холодно чеканя каждое слово, произношу я, не скрывая раздражения. Девчонка ничего не отвечает, но я слышу какие-то жалобные слабые всхлипывания. Блять… Нет… Однако же да, потому что резко обернувшись, я убедился, что эта мямля заныла. — Немедленно перестаньте плакать! Я не переношу женские слёзы. В конце коцов, почему Вы расстроены? — говорю я, равнодушно наблюдая, как скатываются чистые слёзы по бледному лицу, увлажняя дрожащие губы и слепливая длинные ресницы. Так нежно-розовые глаза становятся ярче и выразительнее. — Потому что Вы весь полёт были грубы, холодны и насмешливы по отношению ко мне! Вы должны извиниться, если считаете себя мужчиной! — отвечает с неожиданной твёрдостью мямля, смело и с вызом встречаясь со мной взглядом, кажется, впервые за время нашего незабываемого общения. — Ну уж извините, я же не виноват, что Вы такая несобранная разиня… Я даже перед сестрой не извиняюсь, а уж перед Вами тем более не собираюсь… — отвечаю ровно и холодно. Прости, отец, но не могу реагировать иначе, когда тут такое… чудо. — Ну и прекрасно, что мы прилетели, и я избавлюсь от Вашего холодного бесчувственного взгляда! Вещи сама донесу! Можете уходить на свой идиотский мальчишник! — фыркнула девушка и круто попыталась выхватить свой чемодан из моих рук. — Да что Вы себе позволяете?! Немедленно отпустите! — визжит она, будучи не в силах вырвать тяжёлый баул из моих крепких рук. Я не собираюсь делать хватку слабее и наблюдаю за её попытками вернуть свой чемодан, во время которых она краснеет от напряжения, рычит, хрипит и фыркает, не забывая, разумеется, кидаться в меня устрашающими взглядами. — У Вас скоро свадьба? — вдруг спрашивает она так неожиданно, что я не сразу сообразил, что девчонка обращается ко мне. — Не игнорируйте меня, когда я к Вам обращаюсь! — возмущённо загремела Мэзуми, возвращая меня в реальность. — А… Что Вы спросили? — Вы, что, меня не слышите?! Вы — просто невероятный грубиян! Я спросила: у Вас скоро свадьба? — разъярённо насупив бледные розовые брови, что сделало её больше похожей милого розового мышонка, нежели на кого-то устрашающего. — Да, а что? — Ваша невеста, — психически нездорова? — с необыкновенной серьёзностью спрашивает у меня Мэзуми. — Нет… Почему вообще Вам такое бредовое предположение пришло в голову? — Потому что никакая девушка в здравом уме не согласится стать женой такого самодовольного эгоиста, как Вы! Так что, у неё что-то не так с головой, да? — Не поверите, я и сам задаюсь этим вопросом с тех пор, как она ответила согласием… Думаю, это Лимский синдром… — Прекратите немедленно! Думаете, я не понимаю, что Вы делаете?! — вдруг перешла на ультразвук моя горе-чудо новая знакомая. — Да я сам не понимаю. И что же я делаю? — с усмешкой спрашиваю. — Вы специально пытаетесь мне заговорить зубы, чтобы я расслабилась и отпустила чемодан! — Так, всё, мне совершенно фиолетовы Вы и Ваши трагичные отношения с чемоданом, я просто хочу побыстрее выйти уже, наконец, из чёртового самолёта… Держите свой баул и прощайте, — говорю и отпускаю ручку розового кошмара. Мэзуми крепко вцепилась в чемодан и, фыркнув, рванула с ним на выход к трапу. В окно я продолжал наблюдать за её неуклюжими попытками спуститься к земле. Она упрямо и с трудом пёрла этот идиотский громоздкий баул, шатаясь и спотыкаясь, отплёвываясь и краснея. Я не выдержал и сорвался с места к выходу. Конечно, нападать со спины — подлость, но иногда, когда имеешь дело с особенно волшебным на всю голову чудом, иначе просто нельзя. Я подлетел внезапно, как истребитель. — Вы опять?! Мы же попрощались! К-куда Вы?! Остановитесь немедленно! — завизжала Мэзуми, когда я легко, словно у ребёнка, подхватил чемодан и двинулся с ним по направлению к автомобилю, около которого стоял парень с розовыми кудрявыми волосами, в котором мой ум подозревал брата недотёпы. — Ну, как же, Мэзуми, Вы же сами сказали, что я не мужчина… Вот и решил доказать обратное и разделаться с данным Вам обещанием помочь с чемоданом. Куда я? — к машине около которой стоит парень с волосами того же цвета, что и у Вас. Думаю, это Ваш брат… — Если Вы думаете, что я прощу такого отвратительного высокомерного, самодовольного, эгоистичного наглеца, как Вы, то… — Пф… Да клал я на Ваше прощение, — только и смог хмыкнуть я, усмехнувшись. — Прощайте, Мэзуми, надеюсь, что если ещё и увижу Вас когда-нибудь, то только в страшном сне… — как ни крути, не попрощаться, — неслыханная грубость, а я, вообще-то, не грубиян.