кровавый храм

Прошло несколько дней с того самого рокового дня. Парни никак не контактировали между собой. Отец-священник как будто сознательно избегал молодого юнца, показывая полную некомпетентность во взаимодействии. Несмотря на неустанное старание Иилая завязать беседу с ним, мужчина либо игнорировал его, либо немедленно удалялся, отмахиваясь предлогом о слишком большой занятости религиозными вопросами. Хотя Иилай относился к уклонению Падре без особого интереса, что-то внутри него все же беспокоило. Парень ясно понимал, что такое отклоняющееся поведение со стороны Падре несло в себе какое-то ужасное предвестие и начинал ощущать страх за свою собственную жизнь. Иллай находился в своем роскошно обставленном кабинете, окруженном занесенными бумагами и распечатанными документами. Его пальцы неумолимо листали белые листы, поискивая ответы на наболевшие вопросы. Время тянулось мучительно медленно, а сердце парня сжималось от нервного напряжения. Он знал, что его жизнь висит на волоске и каждая секунда становилась все драгоценнее. Ничто не предвещало беды, когда внезапный стук в дверь прервал его занятия. Или, может быть, Иллай просто не услышал его из-за своей поглощенности. Секунды тянулись вечностью, пока он поднял голову и обернулся к роскошной дубовой двери. Внутри его прозвучал пересохший голос: "Войдите". Дверь медленно распахнулась и в комнату вошла худощавая женщина, одетая в точно такой же белый костюм как и он сам. Ее холодные глаза, словно лезвие ножа, пронзали взглядом самого Иллая. Каждая ее черта выражала силу и безжалостность, вселяя в парня все больший страх. Он знал - перед ним враг, с которым сталкиваться было самоубийственно. Только крепким духом и из последних сил Илай удерживал себя от падения в бездну отчаяния. Он потерял все, что когда-либо имел: свой статус, свою власть и даже достоинство. Было невыразимо обидно и жестоко лишиться всего из-за давней вражды, вспыхнувшей с новой силой. Сердце Илая горело огнем страха, но лицо его оставалось непоколебимым. Он знал, что в этой игре нужно оставаться сильным до конца. Тут же страх пропал, ведь перед ним оказалась его давняя подруга и коллега, Лира, которая внезапно появилась в дверях его кабинета. "- Я долго еще буду стучать? - спросила она нетерпеливо. - Ты чем тут так занят, что ничего не слышишь?" Парень поднял глаза, смущенно встретившись с ее взглядом. "- Прости, я просто занят одним делом. У тебя что-то срочное?" - его голос дрожал от волнения. Лира покосилась на него и неуверенно ответила: "- Для Падре я как будто сова, которая таскает письма и новости. Вообщем, падре хочет тебя видеть." Парень нахмурился, не понимая причину внезапной встречи с отцом. "- Зачем? Уже ведь так поздно," - заметил он, пытаясь найти логическое объяснение. Лира пожала плечами, передавая ответ, который был ей поручен: "- Да мне же по чем знать. Он сказал привести тебя и больше ничего. После вечерней молитвы иди к нему." С этими словами девушка развернулась и ушла, закрыв за собой дверь. Парень с удивлением посмотрел на дверь, оставшись один с мыслями о своей встрече со священником. После вечерней молитвы, Иилай вышел из храма и направился к дому падре. Он шел с небольшим фонарем, который освещал довольно хорошо, проливая свет на мрачные улицы. Во время прогулки мысли юноши никак не утихали, а, наоборот, раздражали все сильнее. Вопросы, на которые он искал ответы, преследовали его с непрекращающейся настойчивостью. Но он знал, что обрести истину не так уж просто. Его спутники сомнения и опаски сводили его с ума, а истории, услышанные о Падре, наводили на жуткие мысли. Он был осведомлен о том, на что способен падре, о его непостижимой силе и безжалостности. Иилай чувствовал, как страх охватывает его тело с каждым шагом ближе к дому падре. Темнота окружала его, и лишь тусклый свет фонаря проникал сквозь темные заросли деревьев. Кажется, их тени оживали и наблюдали за юношей, заманивая его в свою пагубную сеть. Но Иилай был решимым и смелым. Он знал, что должен побороть страх и найти решение, ведь именно от этого решения зависела сейчас его жизнь. Наконец, он добрался до дома падре. Отпустив глубокий вздох, Иилай медленно и с осторожностью открыл дверь и вошел в темное помещение. Воздух был пропитан запахом свечей и древесных эфирных масел, создавая атмосферу загадочности и таинственности. При свете фонаря Иилай заметил Падре в глубоком сосредоточении, сидящего в дальнем углу комнаты. Его мрачный облик казался еще более зловещим в полной темноте. Но юноше не осталось выбора. Стряхнув страх, Иилай решился подойти к нему и начать свою непростую беседу. - вы хотели меня видеть Падре? - дрожащим голос начал Иилай. Но Падре только молча улыбнулся, словно скрывая в своем облике множество загадок и секретов. Темные глаза его блистали непостижимой мудростью и тайной силой, предвещая, что ответы, которые ищет Иилай, окажутся гораздо более сложными, чем он мог себе представить. "Иди-ка сюда," подозвал к себе Падре Иилая словно маленького котика на ручки. Трепеща от волнения, Иилай поставил фонарь на ближайшую тумбочку и медленно приближался к мужчине. "Не бойся, я не кусаюсь," сказал Падре с ухмылкой, которая доходила чуть ли не до ушей, глаза его сверкали от невероятной идеи, которая родилась в его голове. Подойдя к конечной точке своего пути, падре резким движением схватил дрожащего от страха Иилая. В следующее мгновение, в контрасте с жестом, тот оказался у него на коленях. В воздухе витало напряжение, словно электричество заряжало пространство между ними. Падре был полон решимости и несомненности, а Иилай — неуклонно испытывал жалкое чувство подчинения и страха перед этим властным священником. Взгляд Падре горел жаждой мести, а лицо Иилая преображалось от отчаяния. Вся его уверенность и гордость, которые он носил на себе, исчезли, и остался только мучительный страх и покорность. Секунды текли медленно, словно время замирает в ожидании того, что произойдет дальше. Падре отводит взгляд и разглядывает Иилая перед собой. В его глазах проблескивает какое-то странное сочетание жалости и издевательства, будто он наслаждается своей властью над этим смиренным существом. Слова Падре разносятся в тишине, как громовые раскаты в облаках перед бурей. "Ты же не думал, что я просто так это все оставлю. Не думал, что я прощу тебя и дам второй шанс?" Словно кукла с отрубленными нитками, Иилай прижимается сильнее к мужчине, передавая свое последнее достоинство Падре. Его сердце стучит так сильно, будто оно может выскочить из груди. В его глазах отражается мольба и отчаяние, но Падре остается неумолим. Он знает, что он выше этого юнца, что его сила - его оружие. Однако, что-то в этом моменте пробуждает у Падре сомнения. Мелькает воспоминание о том, как он сам был некогда маленьким мальчиком, боящимся жестокого мира. Но страдание и жестокость превратили его в то, что он есть сейчас. Он сглотнул свои сомнения и подавил внутренний голос сочувствия, чтобы продолжить свое зловещее повеление. С медлительным движением Падре поднимает, приближаясь к голове Иилая, как символ власти и унижения. Ладонь падре ощутила тепло и мягкость тонких волос на голове Иилая, и только тогда он осознает полное своего достижения. Он чувствует власть, но внутри его бушует темное и жестокое чувство пустоты. Мир закружился и окрасился в печальные тона серого и черного, словно падре был главным демоном, выбравшим свою жертву. Иилай остается неподвижным и пытается спрятаться от страха внутри себя, надеясь, что хаос закончится скоро. Но в их душах все дальше решалась финальная схватка между светом и тьмой, надеждой и отчаянием. Падре, опытный и бесстрашный, с безупречной реакцией на события, уловил момент и резко схватил парня за волосы, стягивая его к себе непреклонной силой. Этот неожиданный рывок заставил парня пошатнуться, легко нарушив его равновесие. Парень оказался в мощном прижиме Падре, который тугим хватом захватил его подбородок. С этой самоуверенностью, которая исходила от Падре, он безраздумно и дерзко начал целовать парня. Все окружающее время замирает, когда эти две судьбы на несколько мгновений переплетаются в сильной связи, наполненной непроглядными эмоциями и неукротимой страстью. Иилая охватило ощущение беспомощности, но он решил не сопротивляться. Он прекрасно понимал, что этот путь не ведет ни к чему хорошему. Падре, испытывая необыкновенную страсть, целовал его с такой огромной жаждой, что Иилаю казалось, будто он начинает терять рассудок. Руки Падре, без всякого стыда, скользили по телу Иилая, оставляя сильные ощущения и заводя его еще больше. В самых различных местах тела Падре искусно проводил своими пальчиками, будоража каждую клеточку его сущности. Было невозможно устоять перед этой бурей страсти, она охватывала их обоих всецело, заставляя забыть обо всем остальном. Иилай позволял себе потеряться в этом запретном взаимодействии, страстно отдаваясь этой непостижимой силе, которая связывала их двоих. Это был момент полного погружения в эмоции и ощущения, момент, в котором реальность исчезала, оставляя только их обоих, совершенно одинокими и одновременно сплетенными в этом сладостном и разрушительном танце страсти. Оторвавшись от таких сладких губ, мужчина постепенно перешел на шею. Углубляясь в поцелуях, он оставлял на белой коже багровые засосы, каждый след которых отражал его жажду и страсть. Каждый укус, каждое кусание проникали глубже, до такой степени, что даже оставалась кровь, таящая в себе запретное и прекрасное. Падре прекрасно знал еще с того дня, что шея - это самое слабое место Иилая, место, которое пробуждает в нем одновременно сладостную боль и безумную страсть. Иилай буквально сходил с ума, его дико возбуждали действия Падре, которые разгорали в нем неистовое желание. Боясь застонать от наслаждения и увидеть, как Падре ухмыляется от его райских стонов, Иилай прикрыл рот ладонью, пытаясь сдержать все, что бушевало в его сердце и теле. Падре начал расслабленно расстегивать пуговицы на одежде парня, словно жаждущий освобождения от всех обязательств и ограничений. Ритм его движений становился все более предельным, и пуговицы просто срывались от натуги его пальцев. Взглянув на раздетую грудь, мужчина повернулся к ключице, словно продолжая свой непрерывный танец с собственным вожделением. Почти беззвучные стоны застревали в горле Иилая, но набирали в силе, с каждым мгновением становясь все сложнее и сложнее удержать внутри себя. "Не сдерживайся, я хочу услышать твой голосочек", расслабленно сказал священник. Иилай послушался старшего, ведь ему не оставалось ничего абсолютно. Из уст парня начали вырываться стоны, которые при каждом разе набирали громкость. Священник сидел в своем кресле, наблюдая за Иилаем, словно промышляя обрядом. Его глаза исполнялись неуловимой радости, чем-то более глубоким, чем само духовное воспитание. Каждый звук, вырывающийся из горящей груди юноши, приносил новые вибрации в воздух. И каждый стон словно раскрывал скрытые двери, открывая доступ к неизвестным мирам. Иилай изо всех сил старался справиться с внутренними силами, которые требовали от него проявления. Он знал, что пройденный им путь уже не обратим, и эта необратимость была одновременно искушением и возможностью. Голос его становился сильнее с каждой секундой, проникая в самые глубины комнаты, переполняя ее мистической энергией. Священник восхищенно улыбнулся, взгляд его пронзил душу Иилая, словно будучи наслаждением само по себе. Он знал, что не только свидетельствует о возрождении мальчика, но и сам присутствует при возрождении собственных верований. Все вокруг окунулось в прекрасную гармонию, где нет места сомнениям или боязни.