Ангстрем

По лицу Арсения видно, с каким скепсисом он относится к этой идее, но вместе с тем он словно находится в достаточном отчаянии, чтобы уточнить: — С каким? Антон откашливается, давая себе время сформулировать свои спонтанные требования, а потом тушит сигарету об стену, словно заранее знает, что Арсений не откажется. — Я соглашаюсь на предложенный тобой контракт телохранителя с двойной оплатой и позволяю тебе пожить у себя, потому что это напрямую помогает спасти твою жизнь. Взамен ты полностью, без увиливаний, объясняешь мне, что за хуйня здесь происходит, что именно ты спиздил у Арасаки и почему. — По-моему, это больше, чем одно треб… — начинает ворчать Серёжа, но замолкает, поймав на себе грозный взгляд Арсения. — Я согласен, — выпаливает тот, даже не давая себе время подумать. Кажется, у них с Антоном одна клетка мозга на двоих. Хотя, куда Попову деваться в этой ситуации? Судя по всему, у Альдекальдо ему не рады, в клинике его Позов теперь не оставит, дома появляться нельзя, а в мотелях нулевая безопасность. Остаётся загадкой, есть ли у него другие друзья, которых он, может, просто не хочет подвергать опасности, или ему действительно совершенно некуда податься. Как бы то ни было, Антону его бедственное положение на руку. — Отлично, давай рассказывай, — кивает Шастун и наблюдает, как брови Арсения ползут вверх: — Что, тут? Прямо сейчас? Попов показательно оборачивается на висящие на столбах муниципальные камеры, чтобы напомнить, что здесь чертовски небезопасно, но Антон пожимает плечами: — А вдруг я тебя отвезу, а ты так и не расскажешь? — А вдруг я расскажу, а ты меня никуда не повезёшь? — парирует Арсений. В чём-то он прав, Антону его сейчас кинуть куда легче. — Ладно, — ворчит Шастун, которому и так осточертело торчать на улице и хочется уже вернуться в свою неряшливую, но уютную берлогу. — Дома расскажешь. Но сегодня! Не когда-нибудь там. Арсений только отмахивается: — Да расскажу, куда я денусь. Мистер телохранитель. Только отвези меня уже куда-нибудь, где я не буду себя чувствовать, будто у меня мишень на спине. Да, кажется, Антон не прогадал, когда оценивал бедственность его положения. — Это я, блядь, что, получается, просто так сюда скатался? — вдруг просыпается Серёжа. — Ради друга. Дружба бесценна, — напоминает ему Арсений. — А чух очень даже ценен, цены видел? — ворчит Матвиенко. — Никакого уважения чужого времени, Арс. Всё как всегда. — Да я-то думал, ты меня с собой заберёшь, когда писал тебе, — зеркалит его ворчание Арсений. — Кто ж знал, что ты меня отфутболишь. — Кто ж знал, что ты к первому встречному жить намылишься, — пожимает плечами Матвиенко и открывает свою машину. — Хотя надо было это предвидеть. Можно подумать, это первый раз, когда ты меня кидаешь, стоит какому-то высокому красивому мужику появиться на горизонте. Антону хочется вжаться в стену, раствориться, стать невидимым, что угодно, но не участвовать в этой перепалке и тем более не слышать, как его обсуждают в таком ключе. — Он любит, когда над ним нависают, — внезапно сообщает Матвиенко таким тоном, будто это что-то объясняет и смотрит прямо в лицо Антона. Тот топчется на своём месте на крыльце, бурча: — Что я должен делать с этой информацией? Но какая-то логика в передаче этой новости есть, потому что Серёжа продолжает: — …Такое сложно найти с его ростом, поэтому, когда он находит, все идут нахуй. Я иду на хуй. То есть, это, еду. — Да не слушай его, — раздражённо отмахивается Арсений. — Хуйню какую-то несёт. — Конечно, не слушайте меня, зачем меня слушать… — соглашается Серёжа. Он ворчит что-то ещё, но уже исчезает при этом в салоне машины, так что слышно плохо. Всё, что можно вынести из этого диалога — он не рад, что уезжает один, хотя вроде как сам Арсения отказался везти в лагерь. Сложные у них какие-то отношения. Арсений стоит, по-хозяйски уперев руки в бёдра, и спокойно ждёт, пока Инфинити тронется с места, освобождая проезд Тахо. У него на лице не написано ни малейшего намерения извиняться перед другом или пытаться как-то сгладить конфликт. Поэтому Антон тоже ждёт вместе с ним в неловком молчании. — Поехали, — хмуро бросает Попов, когда машина Сергея выруливает на дорогу, и уверенно направляется к Тахо. Шастун, не трогаясь с места, разблокирует двери и наблюдает, как по-свойски Арсений ныряет внутрь автомобиля, поднимает спинку откинутого пассажирского сидения и настраивает его под себя. Возможно, где-то здесь стоило бы задуматься о том, какую большую ошибку Антон совершил, пригласив этого человека в свою жизнь, но как-то поздновато уже. Поэтому он ни о чем не задумывается, а спускается с крыльца и направляется к машине. — У тебя есть чем лицо прикрыть от камер? — интересуется пассажир, когда Антон усаживается за руль. Шастун растерянно оглядывается, пытаясь собрать костюм ниндзя из разбросанного по машине хлама. Пока он тянется за валяющейся на полке над багажником кепкой с каким-то мультяшным персонажем, Арсений проворно находит в бардачке солнечные очки и защитную маску. Антон решает не уточнять, что эта маска валяется там со времён юбилейной двадцатой пандемии ковида, и никто её с тех пор не стирал. Удовлетворённый своей неузнаваемостью во всём этом, Арсений даёт добро трогаться с места. И Антон заводит машину. — А радио можно переключить? — интересуется Арсений, спустя несколько минут бодрых латиноамериканских ритмов. — Хорошее радио, чего тебе не нравится, — ворчит Антон, почему-то резко решивший не признавать, что в его роскошном ретромобиле что-то не работает. — Мде, такой себе сервис у вас, — ворчит Арсений игриво. — За что я вообще плачу деньги? — Пока ни за что не заплатил, — напоминает Антон, выкручивая руль на сложном повороте. — И вообще, я бы на твоём месте не зарывался перед человеком, который тебе трижды жизнь спас. — Трижды? — под очками и маской лицо Арсения увидеть невозможно, но голос его звучит удивлённо. — Это когда ты трижды успел? — Когда вытащил тебя от Мусорщиков, — начинает загибать пальцы Антон. — Когда оторвался от преследования Арасаки… И первый раз тогда в мотеле скажи спасибо, что я тебя не ёбнул. — Это ты скажи спасибо, что я тогда тебя не ёбнул, — фыркает Попов. — Ты думаешь, я бы тебя не застрелил, если бы захотел? — Ой, ну конечно, сейчас-то что угодно можно сказать, — отмахивается от него Антон. — Я серьёзно, — настаивает Арсений. — Я тебе когда расскажу, как всё серьёзно, ты поймёшь, что мне бы секунды хватило, и ты бы уже с этого балкона никогда не ушёл. Но я прям сознательно решил этого не делать. Спас тебе жизнь, считай. Так что одно спасение из твоего списка можно вычеркнуть, как будто они сократились. Теперь уже его голос звучит серьёзно, прям неуютно серьёзно. — Почему не убил тогда? — интересуется Антон осторожно. — Если был уверен, что я пришёл по твою душу. — А ты меня почему не? — парирует Арсений. Всё они понимают. Антон заглушает мотор, криво приткнув Тахо в пространство между мусорными баками и валяющейся на земле парочкой местных пьянчуг. Ничего не говорит, но видит, как Арсений со своего места критично оглядывает обстановку, приходя к выводу, что они явно не в Чартер-Хилл доехали. Кажется, соглашаясь пожить у своего новоиспечённого охранника, Попов представлял себе что-то поприличнее, чем квартиру где-то на задворках Маленького Китая. С другой стороны, а кто его будет здесь искать? Идеальное укрытие. Антон из машины выскакивает бодро, а вот Арсений из неё выбирается с некоторым недоверием, словно всё ещё надеется услышать, что всё это розыгрыш, и они сейчас отправятся в какое-нибудь менее злачное место. Шастун бодро шагает к дверям своего любимого ресторанчика и даже не удивляется, когда Ян Гэ вырастает на пороге, словно почувствовав его приближение. — Сегодня из незабранных заказов только суши, — с ходу бросает она. — Смерти моей хочешь, — вздыхает Антон. — Могу повторить лапшу, — гостеприимно предлагает Ян Гэ и тут же добавляет, — за деньги. А бесплатно только суши, спасибо. — Я не ем рыбу, — робко напоминает о себе Арсений из-за плеча Шастуна. — А я — рис, — бурчит тот в ответ, но всё же снова разворачивается к хозяйке заведения. — Ладно, неси свои суши. Что-нибудь придумаем. По лицу Арсения видно, как он разочарован таким ужином, но это разочарование не может сравниться с тем, которое он испытывает пятью минутами позже, делая первый шаг в квартиру, где ему предстоит жить ближайшее время. Он даже стягивает с лица очки и маску, словно надеется, что это изменит картину, но картина не меняется. Перед ним всё ещё маленькая тесная студия, в которой небольшая кухонька завалена коробками из доставок, на кровати возвышаются горы одежды, а санузел отделён от жилой зоны даже не дверью или перегородкой, а занавесочкой из пластмассовых бусин. — А ещё комнаты есть? — с надеждой в голосе интересуется Арсений, вертя головой. — Нет, до твоих хоромов я не дорос, — пожимает плечами Антон. — Очень удобно с точки зрения безопасности, кстати, всегда у меня на виду будешь. Даже в толчке. Попов в ответ выдаёт какую-то очень кислую улыбку и нехотя проходит к дивану, осторожно поднимая ноги, словно боится, что, если он потеряет тапочек, то мгновенно умрёт от сепсиса, тронув грязный пол. Что, в принципе, не так далеко от правды, если вспомнить, что Арсений, по сути, только недавно выкарабкался из мира мёртвых. Антон с тоской думает о том, что придётся всё-таки убраться, если не из соображений гостеприимства, то из соображений безопасности и нежелания потерять клиента насовсем. Арсений обходит квартиру по периметру, выглядывает из окна, оценивая вид, озадаченно останавливается у единственной кровати. Чисто технически на ней поместились бы и двое, если бы половина кровати не была занята мафией чистых футболок. — Я посплю на диване, — вздыхает Антон. — Тебе надо нормально отдыхать, а то там… швы разойдутся, я не знаю. — Очень… м… благородно, — кивает Арсений и двигается дальше по кругу, чтобы остановиться у ванной. — А я могу принять душ? Антон почему-то теряется: — А, эм… Ну если Позов не запретил, я не знаю, как там что… Арсений кивает и сразу же начинает медленно стаскивать с себя чужую футболку, которую надеть без посторонней помощи не мог. Видимо, он имел в виду, может ли он принять душ прямо сейчас. — Помочь? — предлагает наблюдающий за его мучениями Антон. — Я сам, — упорствует Арсений. — Если я захочу, чтоб ты меня раздел, поверь, ты узнаешь. Антон фыркает и оставляет гостя в покое. Не хочет — как хочет. Шастуну и самому есть, чем пока заняться. Он наполняет водой бак робота-пылесоса, который уже сам покрылся пылью. Но чтобы его запустить, приходится поднять с пола разбросанные кроссовки, провода, коробки от пиццы, ожидающие дня, когда их заберут на переработку… Даже гору футболок приходится запихнуть в шкаф, чтобы создать иллюзию прибранного помещения. Ещё можно открыть окно, чтобы проветрить квартиру (или запустить в неё немного выхлопных газов, это как посмотреть). За окном вечереет. За шторкой шумит вода. Антон кидает туда короткие взгляды и ёжится, когда видит уродливые багровые рубцы на бледной коже. Тело Арсения напоминает чью-то любимую игрушку, которую сшили заново после того, как её растерзал питбуль. Остаётся только надеяться, что Позов своё дело знает, и пациент успешно восстановится после того, как его практически выпотрошили заживо, а не будет медленно умирать на диване Шастуна. Из душа выходит куда более довольный и посвежевший Арсений, чем заходил. Антон протягивает ему полотенце, отворачиваясь, и гость, наверное, считает это за проявление какого-то смущения, хотя на самом деле Шастуну просто больно смотреть на туманности синяков и холодный блеск металлических скоб на чужой коже. Всегда было от такого неприятно. — Честно говоря, странные ощущения, — признаётся Арсений, вытирая голову. — Без имплантов. Чувствую себя как один из этих, монахов, которые все такие за чистоту тела от технологических вмешательств. — Слышь ты, монах, — фыркает Антон, — тебе напомнить, что у тебя всё ещё стоит как минимум биомонитор, оптика и эта твоя загадочная ебола? — Нет, ну само собой, я не прям полностью чистый, — соглашается Арсений и пытается снова раздражающе медленно влезть в предоставленную ему футболку. — Но знаешь, что забавно? Я на этих ребят злился из-за того, что они выковыряли из меня железа на сотку где-то, а потом… потом подумал: ведь они забрали как раз те импланты, по которым Милитех и Арасака меня отследить могли. Прикинь, да? В каком-то смысле меня спасли тоже. — Интересно, конечно, что тогда будет с теми, кому эти импланты с твоим серийником продадут, — задумчиво тянет Антон, устраиваясь на диване. Но Арсений равнодушно пожимает плечами: — Им будет урок не покупать железо у Мусорщиков. Справившись с пуговицей на штанах, Арсений засовывает ноги обратно в тапочки и бредёт к дивану, осторожно переступая трудящийся робот-пылесос. Антон пригласительно стучит ладонью по дивану рядом с собой и принимается развязывать пакет с суши, на что получает в ответ недовольно скорченную мину: — Я же говорил, что рыбу не буду. — Я буду рыбу, — успокаивает его Антон. — Ты будешь рис. Тимворк. Арсений обречённо опускается на спинку дивана, наблюдает, как Антон снимает с суши кусок лосося и закидывает его себе в рот, а затем со вздохом тянется к оставшемуся рисовому шарику. — Ну, — командует Шастун с набитым ртом, сразу чувствуя, как щиплет язык от остатков рисового крахмала на рыбе. — Рассказывай. И Арсению больше ничего не остаётся, кроме как рассказать. ◈◈◈ Жил-был на свете подающий надежды мальчик Арсений Попов. От всех остальных детей, родившихся в Найт-Сити, его отличало разве что то, что он родился не в Найт-Сити, а в городе Омске, что в Советском Союзе. Антон вот про такой город даже и не слышал, но оно и не удивительно, Арсений тоже не слышал про Кроули, Колорадо, в котором родился Антон. А не слышал он про него, потому что советская пропаганда не акцентировала внимание на маленьких тихих городках, всегда выставляя НСША землёй разврата и порока, где гомосексуализм преподают в школах как дисциплину, наркотики добавляют сразу в водопроводную воду, а верующим приходится скрывать свою воцерквлённость, чтобы не быть осмеянными и униженными… И как после этого можно было не захотеть в такое место? Вот и Арсений захотел. Улетел в Калифорнию по обмену на последнем курсе театрального с чётким намерением покорить Голливуд и стать известным на весь мир актёром. И конечно же — провалился. Получал отказ за отказом на кастингах, снимался в сомнительных брейндансах, чтобы выжить, снимал квартиру с толпой таких же горемык, мечтающих о блеске софитов и вспышках камер папарацци — в общем, полный набор актёра-неудачника. Пока ему не предложили роль, которая перевернула всю его жизнь с ног на голову. Это была роль русского бизнесмена, но играть её нужно было не в дешёвом веб-сериальчике, не в рекламе стирального порошка и даже не в порно. Играть её нужно было в реальности, в Москве, на встрече с советскими торговцами оружием, которых Милитех пытался развести на продажу их новейшей разработки. Американцам бы её никто продавать не стал, вы что, они же враги, но Арсений подозрений не вызвал — ухоженный, идеально говорящий на русском, понимающий поговорки и отсылки к советским фильмам, какой же он шпион? Шпионом, строго говоря, Арсений никогда и не был, разве что корпоративным. Его никто не просил вызнавать государственные тайны, а вот стащить схемку ещё не выпущенного гранатомёта или состав кевлара нового поколения — всегда пожалуйста. Работа была отличная, позволяла реализовывать актёрский потенциал, путешествовать по миру, хорошо зарабатывать. Но главное — Арсений чувствовал где-то в глубине души, что, помогая американской военной корпорации, он как будто мстит советскому режиму и борется с захватившими власть ещё в начале века бандитами. Правда, вопреки тому, что говорила советская пропаганда, Милитех почему-то был занят своими проблемами, Стальными войнами, борьбой со свободными штатами, а не подрывом советского общества. Но Арсений терпеливо ждал, когда крупнейший игрок на мировом рынке вооружения решит потопить СССР 2.0. Не дождался. Зато дождался нового, чудовищно важного задания — ему было необходимо под прикрытием внедриться в Арасаку и получить доступ к их новейшей засекреченной технологии, а всю информацию слить их главному конкуренту. Системы обхода блокировок, взломанные базы данных, маскирующие экраны, следящие наночипы — Милитех вбухал в эту миссию столько сил и денег, что было очевидно: они уверены, что Арасака готовит прорыв. И они доверяют Арсению как никому другому. Как оказалось, зря. Не потому, что Арсений оказался плохим актёром или шпионом, как раз наоборот, потому что он, увы, оказался слишком хорошим человеком. Потратив почти год на то, чтобы втереться в доверие к автору проекта и получить доступ к информации, Попов наконец-то узнал, что готовит Арасака. Узнал — и ужаснулся. Это были ангстрем-боты. Да, как ангстрем, который в десять раз меньше и так милипиздрического нанометра. То есть, это были не те простенькие наноботы, которые уже использовались в медицине, чтобы доставлять лекарства точно к опухолям или останавливать внутренние кровотечения. Нет, у Арасаки в разработке были настоящие молекулярные роботы, способные вызвать эффект любой тяжести от временного помутнения сознания до смертельного кровоизлияния в мозг. Когда проект только зарождался, мысль была простая: выводить врага из строя мгновенно, бесшумно, обходя любую защиту. Но работал над этим не абы кто, а один из гениальнейших учёных, бежавших из СССР, и он заметил потенциал, до которого не додумался никто: ангстрем-боты могли вызывать в мозгу не только разрушительные изменения, но и созидательные. Изменять биохимию мозга, искусственно стимулировать нужные зоны, вызывать изменения в мыслях, чувствах и поведении… Если коротко, они изобрели способ управлять людьми. Стоит ли говорить, такая разработка, доведённая до ума, могла неотвратимо изменить ход истории, дать в руки обладающих ею абсолютную, чудовищную, разрушительную власть. Дрожащими пальцами печатая сообщение, чтобы передать его по зашифрованным каналам связи в Милитех, подающий надежды мальчик Арсений Попов не мог перестать думать о том, каково будет жить в мире, где никто не застрахован от того, чтобы в его голову влезли, настроили мысли и чувства, перепилили воспоминания. Держи воспоминание об отпуске, в котором ты никогда не был. Держи любовь к кальмарам, к которым ты всегда был равнодушен. Держи неприятие абортов. Держи ненависть к жителям Свободных Штатов. Держи инструкцию, за кого голосовать. Будь послушной куклой, которая даже не знает, что к её рукам привязаны ниточки. Всё это один большой театр кукол. Бунраку. И он не отправил. Не отправил это сообщение, не смог заставить себя нажать на кнопку, не смог быть тем, кто передаст эту информацию Милитеху, кто начнёт новую корпоративную войну, кто будет ответственным за весь этот хаос. Но и Арасаке он не мог позволить оставаться единоличным владельцем этой разработки. Поэтому Арсений, тщеславный и эгоистичный Арсений, прикормленный и сытый Арсений впервые в жизни осмелился укусить руку, которая его кормит, потому что на этот раз на кону стояло что-то больше него самого, больше комфорта, больше дорогих костюмов и изысканной еды, больше путешествий и красивой квартиры. Эта кукла отрезала ниточку, соединяющую его с кукловодом, и вознамерилась украсть ключи от кукольного театра. Четыре ночи назад единственный прототип импланта, содержащего генератор ангстрем-ботов, был похищен из лаборатории Арасаки, и это чудовищное преступление отбросило разработку на месяцы назад. К сожалению, не на годы. К сожалению, не остановило. И сейчас единственный прототип импланта, содержащего генератор ангстрем-ботов, располагался на диване Антона Шастуна и использовался своим носителем, чтобы есть рис от суши без рыбы. ◈◈◈ — Звучит как пиздец, — соглашается Антон, не переставая жевать. — Ты не выглядишь особо шокированным, — подмечает Арсений. Шастун пожимает плечами: — Ну я и так понимал, что ты спиздил прототип какого-то важного импланта и поставил его себе. И про корпоративного шпиона, веришь или нет, тоже можно было догадаться, если срастить, что тебя ищут две корпорации сразу. Кстати, Милитех знает в результате, что именно ты нашёл? Если ты им так и не сказал? — Не совсем, — морщится Арсений. — Они знают, что я не вышел на связь с отчётом, а значит, меня перекупили или я вышел из-под контроля. Но меня в любом случае надо убрать. Антон задумчиво кивает, а потом поднимается и неторопливо ковыляет к ванной, чтобы найти в аптечке максдок и избавиться от этого неприятного покалывания во рту. Вроде, там в составе как раз есть адреналин, должно помочь от отёка, а то не хочется проснуться с… — Ты что, совсем не шокирован информацией про злые корпорации, которые пытаются управлять разумом людей? — разочарованно кричит Арсений из комнаты. Антон трясёт ингалятор, с шипением выпускает струю себе в рот и снова пожимает плечами: — Если честно, звучит как какая-то теория заговора с Хистори ченела, типа того, что нашим разумом управляют голубоглазые инопланетяне, или что Биотехника у себя в лабораториях выращивает клонов и продаёт всем человечину под видом мяса. — Никакая это не теория заговора, — ворчит Арсений. — Про Биотехнику. Мне с ними доводилось работать, когда Милитех искал способы оптимизировать производство рационов для солдат и… в общем, их способы нам не подошли. — Ну конечно, — фыркает Антон, возвращаясь из ванной. — Не думал свой подкаст с разоблачениями запилить? Арсений явно не выглядит впечатлённым такой реакцией. Он разочарованно качает головой, а затем поднимается на ноги и двигается к кровати, явно показывая, что разговор окончен. — Да ну не обижайся, — тянет Антон виновато. — Человечина так человечина. Контроль разума так контроль разума. Он выдвигает из-под дивана ящик с запасным пледом и подушкой, хранящимися там на случай посещения вусмерть пьяных друзей. Только вот сегодня на диване спит хозяин квартиры. — Да мне от тебя, в принципе, не нужно, чтобы ты мне верил, — вздыхает Арсений, снова с трудом раздеваясь. — Мне нужно только дожить до того момента, когда я вернусь в Арасаку и удалю все их разработки и бэкапы по этому проекту. Антон замирает, засунув одну ногу под плед: — Что, простите? — Ну а ты как думал? — ворчит Арсений, забираясь на кровать. — Они же всё ещё могут всё воссоздать, я их пока только задержал, а надо, ну… по-хорошему остановить это всё. Раз и навсегда. Антон медленно оседает на диван. — Я думал… я думал, ты у меня пару дней перекантуешься, а потом мы найдём способ увезти тебя из Найт-Сити, и всё будет заебись. — Слишком просто, — смеётся Арсений и залезает под одеяло. — Выключи свет, пожалуйста. Антон свет послушно выключает и заодно сразу даёт Арсению права на управление домашней электроникой, чтобы не дёргал лишний раз. Укладывается на скрипучий диван, заматывается в плед и смотрит в потолок, на котором танцуют огни фар проезжающих мимо машин. Во что он ввязался? Корпорации, теории заговора, контроль разума, наноботы… Может, эти наноботы и его разум помутнили, заставив во всё это вписаться? Хорошо хоть Арсений с собой штурмовать Арасаку не зовёт, но уже сам факт того, что он собирается туда вернуться, не может не тревожить. — Арсений? — осторожно зовёт Антон в темноту. — А? — раздаётся с кровати. — Зачем тебе всё это? Какое-то время Арсений молчит, и комнату наполняют только несущиеся из открытого окна шорохи и голоса. Где-то вдалеке раздаётся сирена. Выстрелы. Кто-то смеётся. — Чтобы остаться, — отвечает наконец голос с кровати. — Остаться где, в истории? — нервно смеётся Антон. — Может… Может, лучше всё-таки в актёры подашься? Арсений шумно вздыхает, шуршит одеялом, а потом внезапно отвечает вопросом: — Ты радио слушаешь иногда? Такое, где сводки по городу передают. Мол, сегодня всего шесть трупов — но эти шесть трупов, они до сегодняшнего дня были людьми, так? Какой-нибудь нарколыга, овердознувшийся в туалете Тотентанца; и продавец в круглосуточном магазине, которого застрелили при ограблении; и пешеход, которого случайно сбил грузовик — они все уходят, не успев зацепиться, оставить хоть какой-то след. Ты в этом городе можешь в любой день стать одним из тел в сводке, и я поэтому решил, что я не хочу вот так умереть, так ничего и не сделав. Когда был молодым и мечтал стать актёром, думал, что это то, как я запомнюсь. А сейчас, когда у меня в руках оказался шанс сделать что-то реально значимое… Даже если моё имя никто не узнает — и лучше бы, честно говоря, не узнали — я хочу стать той зацепкой, от которой знаешь, как на колготках, разойдутся стрелки. Той безымянной бабочкой, чей взмах крыла вызовет цунами. Или предотвратит. — Амбициозно, — только и может выдавить из себя Антон. Ему такие мечты о величии чужды, он даже в качестве наёмника никогда не рассчитывал войти в историю Найт-Сити, а вот человек на его постели строит планы, достойные Джонни Сильверхэнда. Только вот Сильверхэнд живым из башни Арасаки не вышел. — Антон, — голос Арсения звучит каким-то глубоким и далёким, а ещё таким серьёзным, каким голос у собеседника бывает, только когда вы разговариваете ночью в темноте, лёжа на разных кроватях. — Я всю жизнь был трусом, кроме, разве что, момента, когда из Омска уехал. Я думал, я тут, знаешь, буду свободным, буду настоящим, а как-то так закрутилось, что я просто, как и все, нашёл себе хозяина, и ел с руки, и делал что говорят, и молчал, когда меня не спрашивают. И наверное, в какой-то момент я должен был что-то сделать, чтобы это закончилось, иначе я бы сам себя не смог уже уважать. — Ты умираешь от рака, что ли? — напрягается Шастун. — Звучит так, будто ты перед смертью решил что-то хорошее сделать. — Ничего я не умираю, — ворчит Арсений, мгновенно сбивая атмосферу в комнате, и шуршит, судя по всему, отворачиваясь к стене. — Я вообще-то планирую жить долго и счастливо, просто отдаю себе отчёт в том, что это может быть не так просто с тем, что я задумал провернуть. — Ну… — вздыхает Антон. — С этим я тебе постараюсь помочь. Хотя бы на ближайшем отрезке пути. Ему уже никто не отвечает.