Эфина

Тучное тело перемещалось по коридорам замка, не давая воздуху пройти сквозь себя. Слюни гиганта распятнили его щеки, будто звезды распространились по всему ночному небу, а морщины не давали прорезаться чистой и гладкой коже. Пузо периодически подрагивало, как и грудь. Распахнутая тигровая шуба не могла скрыть всех жиров огра. Нелепые и чуть косолапые ноги издавали не менее нелепый "Плюх". Жирные руки подрагивали, потели, да и по всем телодвижениям было понятно, что гигант очень нервничает, куда-то торопится и желает поскорее избавиться от какой-то ноши. Оказавшись на третьем этаже, толстое, брюхатое тело, извивающееся от собственных жиров, выплюнулось к двери короля и с лицом рыбы-капли заглянуло в кабинет к Лефану. - Я к Вам по делу. Важному, - сказал он, и только после этого понял, что короля в кабинете нет. - Тебе чего? - хрюкнул Вингордий. - Короля! - рявкнул огр. - Вон, - мягко и ласково произнес герцог. - Я не вон, я к королю. - Король занимается важными делами, и ему не до твоих шалостей. Король должен быть умным, а если он пока дундук (герцог постучал по своему лбу) - то я займусь им. А ты - не геройствуй. Будь веселым, но не зарекайся. Я тебе как честному человеку говорю. Ты бишь, не смотри на меня как на простого Вингордия, я-то знаю, чего ты не знаешь. - Когда можно будет прийти? - Когда король соблаговолит тебя позвать. А пока - вон! Такие грубые, как показалось огру, слова Вингордия, сильно расстроили его. Бурные, нелепые мысли в голове великана мешались и превращались в какую-то непонятную смесь, состоящую из чувств, доводов и умозаключений. Слова Вингордия повлияли на гиганта таким образом, что тот, будучи и так растроенным, не улучшив, а даже ухудшив настроение, пребывал в самом омерзительном и непреодолимо-трудном положении. - Королева в опасности, ей надо помогать сейчас, а не когда король соблаговолит. И почему я... - на этом моменте, огр забылся, перестал думать, рассуждать и начал действовать. *** - Не могу я больше так! Не могу, не могу, не могу! - закричала Надия, как только встретила Змиду в одном из коридоров. - О, дорогая! Как же это? - Змида испугалась, увидев избитую Надию. Прижав руки к щекам, она сделала несколько шагов назад. - Это король... Мой любимый король... - Надия безудержно рыдала. Змиде стало невыносимо видеть страдания подруги, и она подошла к ней, попытавшись прижать к себе, максимально безболезненно. - Бедная ты моя, бедная! Ну, куда же ты лезла? К королю! Не наше, не рабье это дело! Нам вот, только посуда, только одежда... А из мужиков - конюх какой-нибудь или лакей... - Я же любила его, я просто искала счастья... - Пойми, счастье, которое ты ищешь бывает только в книжках. Обычная горничная никогда не станет женой короля... Даже любовницей... - Дай мне уехать. Я не могу... Пожалуйста... Дай сбежать! - не сдерживая всхлипов, быстро-быстро затараторила Надия. - Куда ты убежишь, глупенькая? - чуть ли ни с материнским теплом в голосе спросила Змида, глядя подруге прямо в глаза. - В Патриэллию. Я читала. Там все живут хорошо. И горничные, и лакеи. Там добрый король, добрая королева. Пожалуйста, дай мне сбежать, прошу тебя, дай мне, дай мне... - Да как? Как? Ты оставишь меня одну подыхать в этом замке? - резко оттолкнув Надию прошипела Змида. - Я же сгнию здесь, - Надия упала и начала кататься по полу. Ее маленькие кулачки стали бить по полу, по стенам: - Сгнию! Ненавижу эти стены, этот пол, этот замок, этот наряд. Ненавижу! Ненавижу! - горничная сорвалась на крик. Змида испугалась. Она видела, что ее подруга на грани, что действительно она может умереть сейчас, здесь. - Все, тихо, успокойся, - сказала она и попыталась обнять лежащую Надию, но та оттолкнула ее. - Ненавижу, ненавижу, - кричала она и отползала от приближающейся Змиды. - Все! Все, тихо. Я помогу тебе сбежать. Помогу. Слышишь ты или нет? Помогу. Теплый голос Змиды не мог не повлиять на Надию. Она протерла грязное лицо не менее грязными кулачками. Она выглядела так, будто искупалась в грязи, однако, как только Надия услышала то, что так хотела услышать, засияла. Счастливая улыбка и горькие слезы вместе выглядели так жалко, что Змида поцеловала девушку в ее грязную щеку. - Все, вставай. Помойся, переоденься. Я помогу тебе. - Змида, я век тебе благодарна. Я вернусь за тобой... Я вернусь, вернусь, вернусь, - опять затараторила Надия, не совсем осознавая, что сейчас происходит. - Вернешься, да, конечно вернешься, вернешься, - Шептала Змида, уводя Надию, - Все, ты сейчас помоешься, и мы убежим... Это не так трудно. Я знаю, что это очень легко. Я помогу тебе. Все, только успокойся. Надия уже была спокойна. С лицом счастливого, полного жизни младенца, она шла мыться. *** Темные, дождливые улицы Горхонда предстали перед взором огра, когда он оказался в центре города. Дома граждан Габриэллии будто съежились, как показалось великану, пытаясь укрыться от того холода, что так неумолимо властвовал на улицах. Ледяной дождь не жалел тех, кто оказался здесь. Огр же не замечал никого, и, как ему казалось, этот дождь был только для него, этот холод, эта тьма, это черное небо, эти черные дома, черные улицы - все только для того, чтобы огр не дошел туда, куда надо, только для того, чтобы королева погибла, только для того, чтобы королевство пало. Жестокая и властная погода сделала все для того, чтобы огр потерялся в однообразных улицах Горхонда. Но он доказал ей, что великана тяжело сломить. Он дошел до дома той женщины, которая, как ему казалось, должна была вызволить великую королеву из темницы. - Петрария! Открывай! Это я! Огр! - кричал он, подойдя к старому, но красивому двухэтажному дому. Из дома не донеслось ни одного звука, поэтому огр продолжал: - Эй! Петрария! Иди сюда! Открой! Слуга мерзнет, а тебе дела нет! Молчание. - Открывай. Тебе что говорят! Я мру. Я дохну. Я без... Открой! Я тебя, тобой!.. Открывай! Дверь открылась. - Прошу извините. Я был не прав. Но я мру, и мне плохо, - Сказал огр, как только перед ним предстала знакомая женщина. Петрария была совсем непримечательным человеком. Ее короткие желтые волосы почти сливались с такой же желтой кожей. Вечно заспанные глаза были похожи на ногти, покрытые бесцветным лаком. Верхняя челюсть немного выступала, что придавало ее лицу уверенность. На ней было приталенное бело-желтое пальто, которое она придерживала своими худыми, но крепкими руками. На вид ей было лет пятьдесят, но на самом деле она недавно отпраздновала 65-летие. - Хорошее время нашел... - Сказала она хрипловатым голосом и бросила злой взгляд на пришельца. Заячья губа придавала ее лицу утонченность, а речи – излишнюю простоту. - Я не гулять хочу. Я хочу быть с Эфиной. - И причем тут я? - Ты - это Эфина. - Чего? - Эфину украли. Посадили в темницу. Я зол на себя за это. Из-за меня беда. Я мру. - Идем, - Сказала Петрария, поняв, что на улице огр не сможет связать и двух слов и впуская его в дом. - Располагайся подле камина, - сказала женщина, пододвинув к огру массивное кресло, которое тот сразу раздавил более массивным телом, - Ты... мысли пока разложи как надо, а я чай сделаю. - Нет! Не надо, это плохой чай. Я его не пью. Он из травы... как его там... плохо переваривается, - говорил огр, пытаясь усидеть на сломанном кресле. - Кипяток тогда налью. - Кипяток? У меня от него тошнит. - Так что ты... желаешь? - Служить королеве Эфине и Лефану. Но Лефан не Эфина, а Эфина в темнице. - Я не понимаю тебя. Что случилось? Огр выдохнул, собрался с мыслями и заговорил: - Лефан стал этим... как его там... королем... - Я знаю, хоть и не смогла посетить "торжественную коронацию", если ее можно так назвать. И я прекрасно знаю, что все, что нужно было говорить королю, говорил ты, необразованный, грубый чурбан! Чтоб это королевство покатилось колесом, если вместо короля говорит огр. Ненавижу Лефана, всей душой презираю его розововолосую душу. Чтоб он тлел! - кричала шепелявая женщина со всей яростью, накопленной за долгие годы жизни. - Король не поддается законам трения, то есть... тления. Петрария скорчила такую гримасу, будто подавилась хреном. - Что случилось с Эфиной? - будто придя в себя спросила она. - Великий король приказал посадить ее в темницу. Петрария вскочила со стула. - И ты молчал? - взвизгнула она. - Я пытался сказать, но Вы не слушали. - И по какому-такому приказу короля... - Петрария плюнула. - Бывшую королеву можно сажать в темницу? - Ну она... Это, как его там... С ума сошла... - Сказал огр. - Да с таким-то королем, с таким внуком... Да еще и в ее возрасте... Точно с ума сойдешь. - Надо ее спасать... - А почему ты ее не спас? - Я служитель великого короля. - А ты забыл, как Эфина достала тебя из грязи?! - Какая грязь? - Ты вспомни, вспомни сколько лет ты служил ей верой и правдой, для того, чтобы сейчас бросить ее в темницу? - Я служил Габриэллии, а сейчас Габриэллия - это Лефан. - То есть, прошлое Габриэллии можно выбросить на помойку. Я поняла. Вот, ты показал свою гнилую сущность. Свою рабью сущность. Видеть тебя больше не хочу! - разъяренная Петрария бросила стакан с кипятком на пол. - Глупая женщина! - рявкнул огр. - Я пришел к тебе, чтобы спасти Эфину, а ты со мной так. - И ты сидишь у камина и греешься. Иди, спасай Эфину, раз пришел. - Так я за тобой пришел. Я просить помощи хочу, - нервно хрипя, произнес великан. - Я в этом не помощник. Если ты хочешь привести ко мне Эфину - мои двери открыты. Надеюсь, она мне расскажет все так, что я хоть что-то пойму. Возможно, во всем лишь ты виноват. - Бессовестная. Не хочешь спасать друга, - прорычал огр. Туча пронеслась по дому Петрарии и вылетела. *** - Та-а-ак. На чем мы остановились? - спросил Вингордий, как только Лефан вошел в комнату. - Осталось письмо королю Розаэллии... - сказал Лефан измученным голосом. По нему видно было, что он хочет спать, однако что-то, вернее, кто-то не давал ему предаться блаженному забвению. - Этому идиоту я сам все напишу. - Вообще-то я король Габриэллии, - сказал Лефан очень тихо и неуверенно. - И поэтому королевскую речь утром зачитывал огр. Ты определись, кто ты: король или слуга герцогов и баронов. Но к королю Розаэллии нужен особый подход. Вот увидишь: я напишу все так, как надо, - Вингордий потер руки от удовольствия. - Хорошо. Можно я отдохну? - умоляюще спросил Лефан. - Какой отдых? Забудь, что это такое. Вон там на столе бумажная куча. Сиди разбирай. Все, что было подписано десять лет назад можешь выбрасывать, а остальное оставляй, я буду раскладывать потом... А сейчас у меня важное дипломатическое задание, - Вингордий хрюкнул от удовольствия и расхохотался. - Подай перо, - сказал он, и Лефан дал ему чернильницу с пером. Вингордий начал: "Здравствуйте, господин Турпорибус! За все эти годы Вы не изъявили ни малейшего желания улучшить отношения..." Ни малейшего желания... Слишком много чести: "... Не захотели улучшить отношения с Габриэллией. Короли меняются, как и поколения, однако наши страны до сих пор не могут стать друзьями. Я понял, что надеяться на улучшение отношений невозможно, поэтому вынужден буду продолжить конкурентные отношения с Вами, причем перейти на новый уровень конкуренции: жесткий, неумолимый торг. Только так мы можем ответить на Ваше абсолютное бездействие, которым Вы ..." Нет, "Вы" с маленькой буквы: "...которым вы отвечаете на наши дружественные шаги. Так что не надейтесь на время моего правления на улучшение наших с вами отношений. К сожалению, вы проявляете себя как самый худший король Розаэллии в истории. С наименьшим уважением, король Лефан". - Почитай, - сказал Вингордий, сверкая желтыми зубами. Лефан пробежал глазами письмо, а после разорвал и выкинул в окно. - Да, мне тоже кажется, что слишком мягко, - сказал Вингордий и задумался. - А может черт с этим Турбарибусом? Пусть там у себя подыхает, нам-то что? - Вот именно. Давайте не будем ему писать. Мне кажется, пока нам нужно игнорировать Розаэллию, пока они не дали повод для агрессивных действий. Может... Санкции? - Тьфу ты, не соображаешь ничего. Поторопилась Эфина, поторопилась! - Сказал Вингордий и вылетел из комнаты. Лефан не понял, что сейчас произошло, однако его это уже не интересовало. Не прошло и минуты, как король заснул прямо за рабочим столом. *** - Неужели ты действительно хочешь бежать... В такую погоду?- спрашивала Змида Надию, рядом с выходом из замка. - Куда угодно, где угодно, но только не здесь, пусть я промокну, пусть утону, пусть сгорю, но здесь я не останусь... - твердила Надия. - А почему ты не хочешь бежать? - Ну, свою любовь я не искала... Смысла жизни тоже... Некуда бежать, да и незачем. Доживу уже свой век спокойно... - Как тебе повезло. Ты никогда не любила... - Да... Наверно... - Неуверенно сказала Змида и посмотрела на Надию. - Все, прошу, на выход. Стражникам скажешь, что за покупками, вот, возьми список, - Змида дала Надии какой-то клочок бумаги. - Спасибо Змида, спасибо тебе. Век благодарна, век! - Все, успокойся, успокойся, - Надия чуть ли не прыгала на Змиду, целуя и обнимая ее. - Все, беги, а то сейчас дождь сильнее пойдет. - Прощай, Змида! Прощай, моя юность! Прощай, моя любовь! Прощай, замок! - кричала Надия, вспоминая недавно прочитанную книгу. - Прощай, Надия. Всех благ! - Змида поцеловала Надию и открыла ей массивную дверь и, пока дверь закрывалась, смотрела на уходящий навсегда из ее жизни силуэт. Силуэт единственного родного ей человека в замке. Силуэт той, которую она никогда больше не встретит. Змида не стеснялась слез в эти минуты. Она плакала первый раз за долгое время. Осознавая гнетущее одиночество, она решила утопить его в стирке, поэтому пошла на свое рабочее место. - Привет, Змида! - рявкнул огр, проходя мимо нее. - Привет Цебиан! - сказала она, утирая слезы. - Не плачь! Я спасу королеву! - сказал он и завернул куда-то, оставив Змиду в полной растерянности. *** Огру удалось вызволить Эфину из заточения. Это было, на удивление великана, очень просто. Стражники знали огра как самого преданного слугу замка, и потому без каких-либо препятствий пропустили его. План огра был выполнен. - Королева, вставайте! Вы освобождены! - сказал огр, находясь в темнице. Эфина, на его удивление, была не в самом плачевном состоянии. Она была аккуратно причесана, сережки и ожерелье были при ней. Платье на королеве сверкало чистотой. Эфина молча вышла из темницы и последовала за огром. - Куда мы идем? - гробовым, разочарованным голосом спросила Эфина. - К Петрарии, - Сказал великан, рявкнув леопардом. Эфина не хотела продолжать разговор, и лишь шла, шла, шла... *** Тем временем в Розаэллии. День был обычным. Солнце то ярко светило, то тускнело, когда его закрывали облака. Ветер был спокоен, воробьи беспрерывно перелетали с одного дерева на другое. Земля то подрагивала и разносила пыль по ветру от топота копыт, то мирно обгорала под ярким солнце, а из близстоящего замка едва доносились тихие, грустные слова: - Весь день... такой красочный... и веселый... ээээх. А я опять... хмурюсь. Что со мной жизнь делает? - говорил король Розаэллии, расположившись в своей большой комнате. Кровать, на которой или полулежал, или полусидел Турпорибус, стояла близко к окну. Солнечный свет ровно падал на заспанное и щурящаяся королевское лицо, которое все злобно бормотало себе что-то под нос. - Я смотрю, мой господин, что поворчать с утра вы не ленитесь, - произнесла неожиданно появившаяся горничная. - Ух... я уж и не помню, когда в последний раз был весел... наверное, в молодости... - Ваше сиятельство, - начала горничная, - вам сегодня следовало бы, по вашему же приказанию, исполнить свою, названную вами же обязанность. - Какую? - раздраженно, грубо, но также лениво, спросил король. - Вы пообещали, даже дали слово, что непременно, в этот день, разберетесь с проблемами недовольных купцов и бунтующих чуть ли не каждую ночь мещан. - А с чего вдруг, я должен тратить свое время... на всякую... политическую пошлость? - желчно спросил Турпорибус. – Недовольство, бунты… Как это все по-детски звучит. И какое я там слово давал? Ничего я не давал. Горничная не смогла ничего ответить. - А как же эти все... верноподданные? Они должны решать все эти проблемы, - после недолгого молчания, продолжил король. - я поручил давеча этим людям вопрос. - Ну они вас... видимо, ослушались, - неуверенно проговорила горничная. - Нет сомнений. Но следить за каждым идиотом не входит в мои обязанности. Мне следует на днях казнить пару этих зажравшихся идиотов, и, вероятно, вопрос будет решен. Оскорбление "идиот" было любимым оскорблением Турпорибуса. Он часто пользовался им и вставлял иногда неуместно. - Но как? - с любопытством, спросила горничная. - Ты в политику не лезь, дорогая моя. Бунты и недовольства, видите ли, она мне всовывает. В твои полномочия входит лишь уборка, да порядок замка. Я ли могу объяснить всю сложную систему правления? Казню двоих, а, может, троих, за невыполнение моих приказов, а дальше все станут послушными, вот... - Господин! Господин! - так же неожиданно, как горничная, вбежал в комнату Эб, или, как его называли все, кроме Турпорибуса, Эбберлен. - О! Эб, - лениво, пытаясь вскрикнуть, пробормотал Турпорибус. - Я рад, что ты пришел. У меня есть поручение к тебе. А ты, - обратился он к горничной, - можешь идти. Та сразу выполнила приказание. - У меня есть важное сообщ... - начал было Эбберлен, но его сразу перебил король. - Да, да... Я скажу, а ты сделаешь. Мне, а, точнее, тебе, нужно отдать эти записки. - Какие записки? - резко спросил Эбберлен, забыв то, что хотел доложить. - Да вот эти... - сказал король, перебирая опухшими ногами, и пытаясь принять позу сидящего человека. Через пару минут, когда Турпорибусу все же удалось сесть, он вытащил из-под подушки помятые бумажки и передал их герцогу. - Тут адреса и имена тех, кого ты должен проведать. Тут всего два идиота. Первый там, - король показал пальцем на окно, которое открывало вид на центр города, а второе на Габ... Габ... Габриэльской улице. И вот еще одна. Это надо в Габриэллию поехать. Здесь недалеко, всего 5 часов езды. Иди... - пробормотал он и упал на кровать.