***
В тот день он находился в библиотеке, изучая трактат по игре на гуцине. У него хорошо получались боевые мелодии, но хотелось бы играть и другие. Его восхищала игра брата на флейте, какие нежные мелодии выходили у него. Но больше он восхищался игрой Вэй Ина, ему давались самые чувственные мелодии. От них сердце сжималось не только у девушек, но даже у него самого, никогда не испытывающего лирических чувств. Стоило подумать и сразу вспомнился день, когда впервые услышал игру Вэй Ина на флейте. Он прогуливался вдоль реки к водопаду и услышал звуки флейты. Сначала решил будто это брат играет, но голос флейты был более высоким, нежели чем, у его Лебин. Любопытство повело гусулановца к водопаду. Там на берегу, опустив ноги в воду, сидел юноша и играл на бамбуковой флейте ди . Не надо было подходить ближе, по цвету ханфу и причёске стало понятно, что это первый ученик Юньмэн Цзян - Вэй Усянь. И снова он удивил Ванцзы. Кто бы мог подумал, что он так искусен в игре на столь чувственном инструменте. Мелодия была нежной и лёгкой, как летний ветер. Она обволакивала теплотой и мягкостью, Лань Чжаню даже показалось, будто мимо лица пролетела бабочка и коснулась в полете его носа. Невероятно! И это без использования духовных сил.***
В очередной раз удивленно хмыкнув, гусулановец вернулся к трактату. Через некоторое время он услышал, как через окно кто-то влез в библиотеку, не отрывая глаз от книги он произнес: - Выйди и зайди как положено, - ответом ему был звонкий смех. - Лань Чжань, ты не исправим, Ха-ха-ха, - рядом плюхнулся Вэй Ин. Гусулановец сделал вид, что не обратил на него внимания, продолжая смотреть в книгу. При этом в голове совершенно был не трактат, он с нетерпением ждал, в какое приключение на этот раз его втянет этот озорник. Некоторое время назад Ванцзы стал осознавать, что жаждет общения с этим юношей и ему интересно с ним. Чего никогда не было, все известные ему ровесники были скучными и пресными, впрочем, не только ровесники. Но Вэй Ин другое дело, рядом с ним всегда кипела жизнь, он излучал свет и тепло. Но не это главное, он был талантлив, чрезвычайно талантлив. Гибкий ум, хитрость, нестандартное мышление и изобретательство. Все это вызывало у Ванцзы восхищение. Сказал бы кто-то пару месяцев назад, что тот шкодник и нарушитель всех правил будет вызывать его, второго лучшего ученика Гусу Ланя, восхищение… - Лань Чжань я принес тебе прощальный подарок. - Прощальный?! - гусулановец оторвался от книги и удивленно раскрыл глаза, - Почему прощальный? Год ещё не закончен. - О! Вот так тирада. Ты впервые удостоил меня таким большим количеством слов, - со смехом сказал Вэй Усянь. Лицо Лань Чжаня немедленно одело ледяную маску безразличия, - Прощальный, потому что я завтра возвращаюсь в Пристань Лотоса. Наверняка ты слышал, что я вчера повздорил с Цзынь Цзысюанем. Ладно-ладно, - увидев ускорительный взгляд гусулановца, Вэй Усянь снова засмеялся, - Не повздорил, а хорошенько отмутузил. В общем, приехал дядя Цзян и забирает меня домой. Ты, наконец-то, избавишься от меня, - Вэй Ин внимательно следил за мимикой Ванцзы, губы которого превратились в тонкую ниточку. Не знающий человек мог бы решить, что гусулановец зол или раздражен, но Вэй Ин знал, так его друг уходит в себя и запирает эмоции. - Посмотри, что я тебе принес, - с этими словами он вытащил из-за пазухи двух кроликов, белого и черного. Всё не отрывая взгляда, увидел как расслабилось лицо Ванцзы, губы дернулись в подобии улыбки, - Тебе нравится? - гусулановец поднял на него свои глаза цвета янтаря, излучающие тепло. Слова были излишни - Лань Чжань в восторге, - Что молчишь? Не нравится? Ну, давай обратно, - Вэй Ин схватил кроликов за уши и потянул к себе. - Куда?! - на лице Ванцзы отобразился ужас. - Ну, раз тебе не нравятся, пойду отдам кому нужнее или ещё лучше съем, - Вэй Ин не отрываясь следил за Лань Чжанем. - Нет! Отдай мне, - гусулановец схватил зверушек и прижал к груди, - Мне нравится! - Вэй Усянь улыбнулся. - Приезжай летом в гости, в Пристань Лотоса, - Лань Чжань посмотрел на юнмэновца, на лицо снова сползла маска холодного безразличия. - Ни за что. - Хорошо. Я буду ждать, - с этими словами Вэй Ин встал с пола и выпрыгнул из окна. Лицо Ванцзы озарила улыбка.***
Рядом раздавались голоса, сосредоточившись Лань Чжань осознал, что брат и А-Юань ещё у него, не поворачиваясь к ним, он вслушивался в их разговор. - Шиша, а когда папа выздоровеет? Лань Чжань оторопел: ”Какой шишу? Почему шиша? Кого он назвал папой?” - Когда сам захочет, без его желания ничего не получится, - ответил Сичень. - Шиша, а разве он не хочет быть здоровым? - Хороший вопрос, А-Юань, хороший. Надо тебе почаще приходить к папе. “К папе? Это он сейчас обо мне?” - пронеслось в голове у Лань Чжаня - Помоги ему захотеть стать здоровым. А сейчас иди поиграй. Лань Чжань услышал как мальчик выбежал из цзинши. - Ванцзы, я нашел его в пещере Фумо, - от знакомого названия защемило в груди, Лань Чжань прикусил губу, - Он был в лихорадке, после того как пришел в себя, ничего не помнил, кроме тебя и Вэй Ина, - Сичень заметил как вздрогнул брат, услышав имя и продолжил, - Я сообщил всем, что он твой сын от простой женщины не из мира заклинателей. Теперь тебе надо о нём позаботиться, Он бы хотел этого. Ванцзы прекрасно понял о ком говорил брат. Также прекрасно понимал зачем тот ему это говорил. И был благодарен. В конце концов он жив, а значит должен жить. Теперь у него есть хоть какой-то стимул для этого. - Мгм, - было ответом Сиченю, тот улыбнулся, пожелал брату хорошего отдыха и вышел. Второе имя “сыну” Лань Чжань дал Сычжуй .***
Следующее года “уединения” пролетели быстро и мучительно. Дни Ванцзы проводил в медитации, сначала для быстрейшего выздоровления, а затем, чтобы меньше думать о прошлом. Иногда к нему приводили Сычжуя и это были определенно самые лучшие моменты в то время. Глядя на него, он вспоминал зачем ему жить. Поглаживая мальчика по голове, казалось словно дотрагивается до руки Вэй Ина, ведь тот в свое время, так же любил ласкать мальчика. Частенько к нему приходил брат, первое время они почти не разговаривали. Обычно играли дуэтом: Лань Чжань на гуцине, Лань Сичень на флейте. Негласно это было названо практикой. На деле же, таким образом Ванцзы выплескивал брату всю боль и тоску. Спустя время Сичень начал понемногу возвращать брата в реальность, рассказывая новости мира. Совсем понемногу, стараясь не затрагивать больных моментов. А по ночам, во снах Лань Чжань возвращался в прошлое…