***
- Глава ордена! - на поляну выбежал заклинатель в одеждах фиолетового цвета, указывающих на принадлежность к клану Юнмэн Цзян. Увидев стоящего напротив главы ордена Лань Ванцзы, заклинатель ойкнул и дальше свой путь продолжил спокойным шагом. Лань Чжань не удостоил его взгляда, как впрочем и главу ордена Цзян. Все его внимание было направлено на молодого юношу лет 16 в золотых одеждах. Он смотрел на племянника Вэй Ина, они должны были встретиться на праздновании его первой луны. Дыхание перехватило, захотелось завыть. Мысленно он сжимал подаренную любимым голубую подвеску. Очнулся он от громкой перепалки Лань Цзинъи и племянника Вэй Ина, Цзинь Лина. - Сами покупайте сети, нечего другим мешать ммм… - слова застряли в горле юного ланлиньзинца. - Простите, Ханьгуан Цзюнь, - пролепетал Лань Цзинъи, Ванцзы скосил глаза в его сторону. - Лань Ванцзы! - раздражённо воскликнул Цзян Чен, натолкнувшись на холодный взгляд гусулановеца взял в себя в руки, - Что ж, если Ханьгуан Цзюнь желает тебя наказать, пусть будет так, - уже племяннику сказал юнмэновец. - Не гневайтесь, глава Цзян, - вперёд выступил Лань Сычжуй, отвесив идеальный поклон, - Это заклинание не опасное, как только догорит палочка оно само закончится. Но все же не стоит пытаться говорить, иначе можно повредить горло или губы, - предупреждение было направлено Цзинь Лину, Ванцзы перевел взгляд на сына. - И долго ты тут будешь стоять?! - Цзян Чен сделал вид, что не заметил Сычжуя, обратился к племяннику, - Если ничего достойного сегодня не поймаешь можешь домой не возвращаться! - Если пойдете в сторону горы Дафань будьте осторожны, в ту сторону улетела дьявольская рука. Она обладает огромной силой и представляет опасность. Музыка моего гуциня не способна надолго ее остановить, - Ванцзы пытался сохранил свой голос спокойным и ровным, а лицо и взгляд холодными пока все говорил. - Да неужели, Ханьгуан Цзюнь признает свою несостоятельность? - язвительно произнес Цзян Чен, Лань Чжань до хруста сжал рукоятку меча. - Просим, если вы обнаружите руку сообщить нам, благодарю, - чуть не выплюнул гусулановец, Цзян Чен попытался ещё съязвить, но его перебил Лань Сычжуй. - Просим прощения за порванные сети, орден Гусу Лань в полной мере возместит ущерб. - Не нужно… - фыркнул Цзян Чен и отправился прочь. Ванцзы закрыл глаза, посчитал до десяти, не оборачиваясь к ученикам отправил их к горе. Сам же отправился в ближайшую деревню, ждать новостей. В закусочной на свежем воздухе, где он решил переждать обнаружился Цзян Чен. Стараясь не обращать на него внимания гусулановец сел за столик рядом и заказал чай с цукатами. Мужчины старательно делали вид, что не замечают друг друга, но было видно, что сказать они хотят многое. Ванцзы сдерживался изо всех сил, чтобы не набросится на соседа с обвинениями, а ещё лучше с мечом. Не имея возможности атаковать юнмэновца, он одарил названного брата любимого игнором смешанным с презрением, посредством силы. Ощущал ауру только Цзян Чен, от чего ему становилось не по себе. А если что-то выводило из равновесия главу ордена Цзян, он выходил из себя. Но не в этот раз, не хотелось признавать, но юнмэновец боялся Ванцзы. События произошедшие в Безночном городе ещё свежи в памяти. Он помнил несущегося на помощь Вэй Усяню гусулановца, окружённого светом цвета грязного льда. Помнил как отлетали от этого света другие заклинатели. Помнил безумные янтарные глаза полные боли и красивое лицо перекошенное криком. Помнил он и об адептах Гусу Лань, пытавшихся атаковать полумертвого Вэй Усяня, разлетевшихся от трёх выпадов Биченя. А сейчас ходят слухи будто гусулановец достиг бессмертия, что впрочем было не удивительно. Ванцзы всегда был старателен во всем, что делал. Что тоже не могло не пугать. Но все же ему так хотелось задать этот вопрос, ответ на который он знал с самого начала. И Цзян Чен не выдержал: - Это ведь ты выкрал его флейту?! - выплюнул раздражённо юнмэновец. Как и следовало ожидать гусулановец не удостоил его ответом, будто глава ордена пустое место, Ванцзы взял с тарелки цукат отправил его в рот, тщательно переживал и отпил чая. - Я знаю, это был ты! Верни мне ее, она моя! Следующий цукат отправился в рот. - Ты! Думаешь я тебя боюсь, ты чертов любитель персиков !Думаешь я не знаю о тебе и проклятом Вэй Усяне! Тело гусулановца загорелось голубым огнем, поток силы отшвырнул юнмэновца на несколько метров. Ванцзы вышел из себя. Глаза его потемнели, а губы превратились в тонкую линию. О нем можно говорить, что душе угодно, но о Вэй Ине… Не простит. Вот и сейчас в мгновение ока оказался подле лежащего на земле Цзян Чена. Он стоял над ним окружённый голубым огнем силы в истинном виде с горящими янтарными глазами. Юнмэновец судорожно сглотнул, не врут, он и правда бессмертен. - Ты не достоин хранить Его флейту, предатель, - Ванцзы говорил спокойно, отчеканивая каждое слово, только он мог словами окатить ледяной водой и ударить кнутом. Именно так и ощущал себя юнмэновец, каждое слово оставляло рану как удар кнута. - Он убил мою сестру! Отца Цзин Лина! Флейта моя по праву! - горячность явно не была добродетелью главы ордена Цзян, он не мог сдержать злобы. - Разве? - Ванцзы спокойно смотрел на Цзян Чена. Лицо уже ничего не выражало, только горящие глаза и голубой огонь вокруг его тела напоминали о недавней вспышке гнева, - Разве это Вэй Ин устроил западню на тропе Цюнци? Разве это Вэй Ин притащил твою сестру в Безночный город? Ты, ничтожный жук, предавал его раз за разом. Ты, оставил его в одиночестве запертым в клетке. Ты, получивший от него самый драгоценный дар, предал его! - последнее обвинение Ван Цзы выкрикнул вложив в крик силу, ударной волной которой юнмэновца снова опрокинуло на землю. - А ты сам, что сделал?! Ты не бросил его?! Я же видел как ты забрал его! Почему?! Почему ты бросил его? - В отличие от тебя, я свои ошибки не перекидываю ни на кого и сам буду платить за них пока жив, - Ванцзы успокоился, обвинения Цзян Чена привели его в себя. Свечение исчезло, глаза снова просветлели, а лицо заледенело. Гусулановец вернулся за стол, закинул в рот цукат и зашевелил челюстями. Ванцзы был зол, зол на себя. Не сдержался, вышел из себя и чуть не наговорил лишнего. В последний момент он успел вместо золотого ядра произнести драгоценный дар. И надеялся на тупость главы ордена Юнмэн Цзян, что он не поймет о чем говорил гусулановец. Но положа руку на сердце он всей душой желал, чтобы тот узнал о жертве Вэй Ина. Гордый Цзян Чен промучился бы всю жизнь терзаясь муками вины, так как и должно быть. Цзян Чен всё ещё лежал на земле, что это было? Он впервые после той битвы в Безночном городе видел эмоции Лань Ванцзы. В этот раз он и правда испугался за свою жизнь, эти глаза… Как могут глаза столько вмещать в себя; боль, гнев, презрение, раскаяние, силу и власть? С другой стороны лицо гусулановца было напрочь лишено эмоций столько лет, где-то же они должны были прятаться. Не по глазам ли читали его желания и эмоции глава Гусу и его собственный брат?***
Брат… Цзян Чен не мог понять, что на самом деле чувствует к нему. Злость из-за смерти сестры и отца племянника? Или же от уничтожения своего ордена и убийства отца с матерью во время Аннигиляции? А может это зависть? Вэй Усянь всегда и везде был лучшим. Не прилагая больших усилий, он был лучшим во всех дисциплинах. Нет, точно не зависть. Он всегда искренне радовался успехам брата, ведь они приносили славу ордену. Только в моменты когда мать ругала его за никчемность в сравнении с Вэй Усянем он начинал ненавидеть того, нет не его - себя. Он всегда перекладывал ответственность за свои ошибки и никчемность на брата. Ведь тот не только не пресекал это, но и сам принимал все удары на себя. Он просто привык прикрываться Усянем. Ван Цзы прав, он ничтожный жук… Так, стоп… Про какой драгоценный дар он говорил? Что ему дал Вэй Усянь? Цзян Чен не мог выкинуть из головы слова Лань Ванцзы про драгоценный дар. Он возвращался к ним постоянно стоило только оказаться наедине с собой. Ему казалось очень важным узнать ответ. Как жаль, что брата нет, он бы ему рассказал… Или нет? Ведь он никогда не упоминал ни о чем подобном. Это так в духе Усяня, сделать доброе дело и забыть рассказать о нем. Он никогда не помнил когда, кому и как помог, но прекрасно помнил помощь других. Помнил и со всей серьёзностью относился к оплате долга, не жалея не только сил, но и жизни. Как тогда, после облавы на горе Байфэн. Он встретил Вэнь Цин в городе; голодную в равной одежде, почти без сил в отчаянии. Ее брат пропал с другими людьми, составлявшими остатки ее ветви клана Вэнь. Все, что она знала, что их забрал Цзинь Цзысюн. Вэй Усянь не думая ни секунды, отправился в башню Карпа. Явился на банкет без приглашения, устроил скандал, заставив выдать ему остатки клана Вэнь. Нагнал страху на весь мир заклинателей своим представлением с угрозами и сочившейся из флейты темной ци. Мало этого, он оживил Вэнь Нина и убил нескольких человек из стражи резервации Вэнь. Цзян Чену пришлось успокоить всех глав пообещав самолично отправиться на Луанцзан образумить Вэй Усяня. Как и ожидалось он не отступил. Когда глава ордена Цзян указал на то, что действия темного влияют на орден тот и вовсе пожелал быть изгнанным. - Давай поединок? Потом ты изгонишь меня и больше не будешь отвечать за мои выходки, - Вэй Усянь смотрел прямо в глаза брата. Серые глаза были полны решимости при полном отсутствии сожаления. Цзян Чен пытался найти там обиду за недоверие, но не нашел. Вэй Усянь всегда заботился об ордене и брате, как и обещал его матери, когда она связав их Цзыдянем отправляла прочь от Пристани, в ночь нападения псов Вэнь. Цзян Чен знал это лучше всех, ведь он рос с Усянем, но все равно переворачивал все в свою сторону, заставляя брата мучаться угрызениями совести. Но в тот раз не помогло и это, Вэй Усянь был неприклонен. Через три дня Вэй Усянь вышел на поединок с Цзян Ченом. Результатом которого стало ранение темного в живот, сломанная рука юнмэновца и изгнание первого из ордена Цзян. Тогда Цзян Чен был доволен, наконец-то орден не будет связан с Усянем. Только позднее, когда брат с сестрой Вэнь пришли к башне Карпа с повинной после убийства сына Цзин Гуаньшаня он понял, что предал его. Эти два человека пришли добровольно зная, что их ждёт смерть и не смерть не из лёгких. Они пришли отплатить Вэй Усяню за их спасение, за спасение жизни их адептов, храбро смотря в глаза смерти. А чем отплатил он за постоянную помощь, поддержку и спасение жизни своему брату? Изгнанием из ордена, лишив его единственной поддержки, сделав ненавистным изгоем мира заклинателей. Пусть это изгнание и было показным и общение они не прекращали - какая трусость… Вспомнив момент сдачи Вэнь Цин он вспомнил и ее взгляд, направленный на него. Он так походил на взгляд Ванцзы, тоже полный презрения и гнева. Она тоже знала о даре? Да что же это такое?