День выдаётся не слишком-то приятным. Прохладный ветер, повышенная влажность, серые тучи и иногда моросящий дождь. Самая противная погода, особенно для Питера. Словно бы яркость города выключили, всё вокруг стало тусклым и некрасивым.
Несмотря на нервозность в течение дня, к вечеру Антон успокоился. Следуя указаниям умного навигатора, парень мчит сначала по центральным улицам, а потом въезжает в обычные спальные районы. Его семья как раз жила в одном из таких, в обычном доме, на восьмом этаже, в двушке. Не бедствовали никогда, но и не шиковали. Родители всегда заботились о маленьком Тоше, старались изо всех сил дать ему всё, чтобы он был счастлив. В памяти его детство осталось прекрасным воспоминанием.
Сверившись с картами, Шастун удивлённо пялится на дом, к которому приехал. Совершенно невзрачная пятиэтажка на окраине города, недалеко от кладбища. Не так он представлял место обитания этого высокомерного Попова. Честно признаться, давно Антон не бывал в таких районах, да и прелести в них было мало.
Подъезд оказался не лучше — стены выкрашены в синий, лифта, разумеется, нет, в некоторых местах лестницы встречаются чужие рисунки и надписи с матами. Дойдя до квартиры, Антон вдруг замирает. Ему уже не нравится то, что происходит. Оставалось надеяться лишь на то, что его не убьют в этом захудалом районе. Трель звонка раздаётся, и Шастун послушно ждёт.
Хозяин квартиры явно не спешил открывать, но щелчок замка всё-таки раздаётся, и дверь в квартиру открывается. Перед ним стоит темноволосый мужчина, ненамного ниже самого Антона, с щетиной и усталым видом. Одежда на нём совершенно обычная — потёртая объёмная футболка и клетчатые пижамные штаны. Однако выглядит он сердитым и негативно настроенным.
— Добрый вечер, Шастун Антон Андреевич, — представляется теперь вживую парень, протягивая руку в знак приветствия.
— Добрый, — коротко отзывается писатель, но руку пожимает и отходит от двери, — Проходите.
Антон невольно окидывает квартиру взглядом и поражается. Квартира небольшая и такая серая… Тусклый жёлтый свет освещает коридор, но остальные комнаты скрыты мраком. Ему стало не по себе от такой неуютной обстановки, да ещё и Арсений выглядит не очень-то располагающе к себе. Пожалуй, стоило предупредить кого-то о том, куда и к кому он едет. Когда мужчина наклоняется, чтобы закрыть дверь, в нос Антону бьёт запах алкоголя. Из-за него не чувствуется даже запах мужчины, отчего кажется, что он бета. Но почему-то Шастун уверен, что он на самом деле альфа.
— Чай? Кофе? Есть виски, — предлагает Арсений хриплым голосом, после чего прочищает горло.
— Если можно, то чёрный чай.
Улыбка редактора остаётся без ответа. Они идут на кухню, где даже при включённом свете всё ещё темновато. В люстре работают лишь две лампочки из пяти, и света явно не хватает. В целом, всё как в любой квартире — хорошая кухонная утварь, стеклянный стол, стулья, хорошая и явно недешевая кухня. Около раковины стоит большое количество кружек и рюмок, на полу стоят пустые бутылки, на плите сковорода, окна грязные, но прикрытые шторами. Про уборку тут явно забыли надолго.
— Что ж… Я хотел бы обсудить идею, которую вы хотите нести через ваш роман. Это важно обсудить на начальном этапе работы, — Антон старается держаться дружелюбно, несмотря на то, что мужчина явно не в настроении.
— Это драма о потери любви. Главный герой потеряет своего возлюбленного, после чего теряет и себя, постепенно умирая, — с лёгкостью говорит Попов, поставив перед гостем горячую кружку. Он с трудом нашёл чайный пакетик.
— Почему он умирает? — Шастун хватается за эту соломинку.
— Потому что его возлюбленный был самой важной частью его жизни. Главный герой пытается жить, но у него не получается.
— Если это основная идея, то нужно играть на эмоциях читателей.
— По-моему, история и так будет трагична, этого недостаточно? — Арсений усмехается, отпивает из прозрачного стакана что-то тёмное со льдом, даже не морщась.
— Нужно заставить читателей поверить и прожить эту историю.
— И что вы предлагаете?
— Сделать упор именно на перепадах настроения. То есть, зацепить счастливым началом, сделать яркие эмоции героев, показать их любовь. Герои должны с первой главы влюбиться в историю. А потом уже включить трагизм, сделать повествование серым, чтобы чувствовалась боль героя.
— А как по вашему сейчас выглядит история? — приподнимает брови мужчина и тянется к полке, берёт оттуда сигареты и зажигалку, закуривает прям на кухне, даже не открывая окно. Антон хоть и сам курит, но вот так вот — перебор даже для него.
— Серо. Скучно. Никак. Я не вижу причины читать это дальше, меня ничего не цепляет, — честно говорит Шастун и морщится от ядовитого запаха сигарет.
— Вы предлагаете начать мне заново? — раздражения на усталом лице не видно, но Антон всё равно напрягается.
— В целом, да. Иначе я не возьмусь за эту работу, она будет провальной. Особенно, если сравнивать это с вашей предыдущей книгой, то…
— Нет.
— Простите?
— Не сравнивай, — просит Арсений, выдыхая дым практически прямо в чужое лицо.
— Как скажете. Но я всё ещё придерживаюсь своего мнения.
— Я перепишу начало, — соглашается мужчина, даже не споря. Правда Антон уже не верит, что этот человек сможет написать что-то светлое.
— Хорошо. Тогда я буду ждать новую версию первых двух глав, и после этого мы с вами снова встретимся и поговорим.
— Не хочешь выпить?
— Нет, спасибо, я за рулём. Могу я задать ещё несколько вопросов?
— Конечно, — очередной глоток, и теперь мужчина уже слегка морщится.
— Почему вы пропали на столько лет? Ваша последняя книга была очень популярной, на волне успеха вы бы могли выпустить работы послабее, и они всё равно принесли бы вам большие продажи. Почему вы не воспользовались такой возможностью?
— Антон, — грубо произносит чужое имя Арсений, поставив уже пустой стакан на стол, — Я пошёл навстречу и разрешил тебе приехать сюда, чтобы обсудить наше сотрудничество, а не мою личную жизнь. Не надо совать свой нос не в своё дело.
— Это важно. Я о вас ничего не знаю, и у меня нет никаких гарантий, что вы допишете работу.
— Если я не допишу, то выплачу вам неустойку. Ты омега, да? — вдруг, принюхавшись, уточняет писатель, оглядывая парня. От такого взгляда стало крайне неловко и некомфортно.
— Да. Какие-то проблемы?
— Нет, если будешь хорошо работать. Ещё какие-то вопросы?
— У вас есть постоянный доход? Мне нужно понимать, как много времени вы сможете тратить на написание книги, а также сможете ли вы всё-таки выплатить неустойку.
— У меня достаточно накоплений. И времени достаточно.
— Хорошо. Верю.
Антон не понимает, что же не так с мужчиной, но решает не окунаться сразу с головой и в омут попыток докопаться до истины. Это ведь и правда не его дело. Работать с Поповым не хочется, доверия он не вызывает, как и не пытается выстроить нормальные рабочие взаимоотношения. Таких людей он встречает впервые.
— Вы сможете приехать в офис, когда перепишите работу? — с надеждой спрашивает парень. Сюда ему приезжать снова не очень хочется.
— Нет.
— Кафе?
— Нет. Только здесь. Или видеосвязь. На большую уступку пойти не могу, — категорически отрезает Арсений.
— Хорошо. Вы можете связываться со мной в процессе работы, советоваться, обсуждать ваши идеи. Также, если вам понадобится какая-то помощь из-за творческого кризиса, тоже обращайтесь, постараемся что-то придумать.
И это правда, ведь их издательство отличалось заботливым отношениям к писателям, к их ментальному состоянию и работе. Они старались создать атмосферу для плодотворной работы, если к ним за этим обращались. Такое было не слишком часто, но иногда всё-таки приходилось устраивать тимбилдинг или другие мотивационные мероприятия.
— Какая прелесть. По телефону ты был менее любезен, — резонно замечает мужчина, впервые улыбаясь за этот разговор. Улыбка, хоть и ехидная, всё-таки красит угрюмое лицо.
— Прошу прощения, не сдержался, повёл себя непрофессионально, — почему-то начинает оправдываться Шастун. Осознание, что это была ошибка, приходит сразу.
— А вы точно лучший редактор? Мой прошлый редактор себе такого не позволял. Может и ваше мнение не очень-то профессионально?
— Поверьте, в работе я профессионал. Ваше поведение тоже было неуместно.
— А каким было моё поведение? Сдержанным? — подсказывает Попов, продолжая улыбаться, прекрасно понимая, что его короткие и не особо содержательные ответы ужасно бесили этого парня.
— Арсений Сергеевич… — выдыхает парень и встаёт из-за стола, чувствуя, что злость на клиента снова начинает закипать внутри него, — Если мы с вами договорились, то я пойду?
— Идите, Антон Андреевич, — не сопротивляется мужчина, но встаёт, слегка пошатываясь, чтобы проводить гостя.
Чувствуя пристальный взгляд, парень обувается, накидывает пальто и пытается открыть дверь, но замок не поддаётся. Арсений подходит неразрешительно близко, чтобы помочь. В нос омеге ударяет яркий запах алкоголя. Но в этом шлейфе неприятного аромата пробиваются и нотки чего-то горького. Сложно сказать, насколько противен запах, так как перегар всё перебивает. Но теперь он уверен, что перед ним альфа.
— До встречи, Антон. Аккуратнее на дорогах, — невпопад добавляет мужчина и отшатывается, закрывая дверь, даже не дослушав чужое прощание.
На улице уже темно. Район не кажется безопасным, поэтому парень спешит к машине. К тому же, идёт дождь, уже более серьёзный, чем часом ранее. Антон злится. Он жалеет, что пошёл на это всё и согласился на сотрудничество, хотя имел право отказаться, даже Стас бы уже ему ни слова не сказал бы. Арсений — неприятный человек с проблемами в социализации, судя по тому, как он с ним общался. Хочется забрать свои слова обратно, но это невозможно. Стоит дождаться новой версии работы, но отвергнуть её хочется уже сейчас.
Телефон вибрирует, показывая имя контакта.
«Эдуард Выграновский».
— Да, привет? — отвечает парень, заводя машину.
— Привет! — радостно говорит в трубку Эд, — Чего такой тухлый?
— Сложные переговоры, устал, — честно, но уклончиво произносит Антон, выезжая из чужого двора, — Ты как? Что-то случилось?
— У меня есть проходки на концерт. Не хочешь составить мне компанию? Или папа всё ещё не уехал?
— Прости, не сегодня… Настроения нет, да и по работе ещё доделать кое-что нужно.
— Работяга, — иронично тяжело вздыхает писатель, — Тогда увидимся на следующей неделе? Ты говорил, что у вас там какой-то движ.
— А, да, мероприятие… Буду рад, если ты придёшь.
— Обязательно приду! Хорошего скучнейшего вечера.
— А тебе хорошо отдохнуть!
— Целую, — шутливо говорит Выграновский.
Антон едет домой и мечтает о постели. Хочется поскорее лечь спать, смыть этот день и не думать о работе.
***
Захлопнув дверь за редактором, Арсений возвращается в спальню, включая свет лишь на прикроватной тумбочке. Ему так странно. Уже много лет он не видит в своей квартире никого, кроме одного единственного лучшего друга да курьеров. И то, с ними он прощается на лестничной клетке. В целом, людей он не видел давно. А этот молодой редактор… Словно ураган, он перевернул его устоявшийся и депрессивный покой в этих четырёх стенах, прокуренных дымом сигарет.
Их разговор не продлился долго, но ужасно утомил. Эта его напускная дружелюбность, излишнее любопытство, живость глаз… Он слишком живой. Арсению всё ещё неясно, зачем так нужны эти личные встречи. Он привык жить так, как живёт, не пуская никого в свой собственный мир. И уж тем более, он не хотел впускать в него незнакомых людей.
Но что-то всё-таки его зацепило. Нет, не понравилось, а даже раздражало, но зацепило. Что-то заставило его согласиться переписать главы, вместо того, чтобы послать его куда попало. Возможно, это были те самые зелёные и до ужаса живые глаза. А, возможно, это была настойчивость и искренность, словно он правда хочет увидеть от него что-то по-настоящему великое. А может, это был сладковатый аромат, такой свежий и немного кислящий.
Спелая вишня.
Арсений делает глоток прямо из бутылки, не желая больше думать о недавнем госте. Он не хочет ощущать кончиком языка этот привкус, не хочет думать о том, что хочется получить одобрение и признание. Он ничего не хочет. Лишь одно желание с ним всегда — забыться и не думать ни о чём.
***
Проснувшись в субботу в восемь утра от телефонного звонка, Антон готов проклясть планету. В его планах было только спать-спать-спать. Но у судьбы, как и у семьи, совершенно другие планы.
— Да, пап, привет, — сонно бормочет парень, приподнимаясь на локтях.
— Привет, милый, ты как? Совсем забыл про нас, даже не звонишь! — возмущается в телефон более старший омега, судя по всему, проснувшийся достаточно давно.
— И ты решил поболтать в восемь утра? — некрасиво упрекать родителей, но Антон не выдерживает, — Ничего же не случилось?
— Нет, просто… Мы соскучились. На неделе тревожить тебя не хотели, еле дождались выходных…
— Давай я сейчас встану, умоюсь и перезвоню? — предлагает сделку сын, понимая, что иначе диалог получится токсичным.
— Конечно. Буду ждать!
Они и правда общаются немного в последнее время, несмотря на доверительные и тёплые взаимоотношения. Такое часто происходит, когда дети вырастают и покидают семейное гнёздышко. Александр — папа-омега, всегда понимающе относился к нему, не осуждал и не ругал, только советовал и иногда читал скучные нотации. До сих пор в пот бросает от воспоминаний о первом их серьёзном разговоре на тему секса и предохранения. Отец-альфа, Андрей, шутит, что тот перестарался, и внуков они никогда не увидят. Больная тема.
Умывшись, даже приняв короткий душ, Антон заваривает себе чай и снова набирает номер родителя. Да, он тоже скучает по ним и чувствует вину за то, что периодически совершенно забывает про них. Если работающий Андрей занят постоянно своими делами по бизнесу, то Александр, который сидит дома и подрабатывает для души репетитором по литературе, испытывает дефицит любви и внимания. Какое-то время назад он даже предлагал своему супругу усыновить или удочерить кого-то, но одобрения идеи так и не получил.
— Ну что, взбодрился?
— Да, пап, теперь я готов к диалогу.
— Как твои дела-то?
— Да потихоньку… Работаю, работаю и ещё раз работаю. Вот новый писатель появился, все нервы мне истрепал уже, — Антон закусывает губу, понимая, что Попов проник уже даже в его диалоги с семьёй.
— Ой, а я знаю его? — Александр явно заинтересовался, наконец-то услышав хоть какие-то подробности от сына.
— Нет, вряд ли, — наверняка его папа знал, поэтому Шастун-младший и решил не вдаваться в подробности, — У вас как дела? Всё хорошо?
— Да, Андрей опять на работе. Даже в субботу не может спокойно дома посидеть. Я всё придумываю нам какое-то совместное времяпрепровождение, а его не дождёшься… — с тоской говорит мужчина, — Скучновато. Хожу вот на всякие лекции, экскурсии, но в одиночестве это делать уже надоело. Я согласен даже футбол вместе посмотреть, а ему всё некогда!
— Он всегда был трудоголиком, — напоминает Антон, — У тебя точно всё хорошо?
— Да, — очевидно, что отмахивается, но Антон решает не настаивать, списывая всё на кризис какого-нибудь возраста, — К нам в гости заехать не планируешь?
— Как отпуск дадут, так сразу!
— Ладно. Я утомил тебя, да?
— Нет, пап, всё хорошо. Я рад, что ты позвонил, — честно, но смущённо говорит Антон, чувствуя себя сейчас снова маленьким мальчиком, который расстроил родителей.
— Люблю тебя, Тош, — негромко говорит, но тут же меняет тон разговора, — Не нашёл себе альфу?
Антона бесят подобные вопросы, но сейчас он готов рассказать. Без подробностей, так как их и нет, но его папа всегда был рад послушать всё, что угодно, связанное с личной жизнью своего единственного ребёнка.
***
Арсений просыпается в холодном поту. В квартире все источники света прикрыты настолько плотно, что непонятно — день на дворе или ночь. Ему снова снился его самый страшный кошмар, который изменил всю его жизнь. Дни недели и даты стёрлись уже давно, да и это не имело значения. Голова после пробуждения тяжёлая, чугунная. Вставать не хочется с постели, да и какой в этом смысл? Большая часть его жизни сведена до автоматических движений, всё как в тумане.
Серёжа, единственный и лучший друг, обещал заехать, привезти еды, сигареты, виски. Стандартный набор, из которого сам Попов был готов вычеркнуть первый пункт. Но Матвиенко был настойчив, иногда силой заставляя мужчину что-нибудь съесть. Настоящая пытка, не иначе.
Ноутбук уже несколько дней лежит одинокой плитой на столе, медленно, но верно, покрываясь пылью. Арсений помнит, что должен переписать главы, но сил и настроения для этого не находит. Шастун просил показать любовь светлую и яркую, но как это сделать? Как Арсений может добавить в роман краски, если сам он пустой и серый? Как он может показать кому-то, как должна выглядеть любовь, если сам он уже и почти не помнит этого. Да и вспоминать такое — резать по сердцу ножом.
Когда друг всё-таки приходит, Арсений рад. Оправдывать себя гостями намного проще, чем собственной профнепригодностью, ведь талантливый автор должен уметь писать обо всём, а не только о скучной печали.
В пакете лежит стандартный набор — две бутылки виски, коньяк, несколько пачек сигарет, полуфабрикаты по типу сосисок и котлет, яйца, хлеб, молоко, сыр… Всё, как обычно. Но кое-что всё-таки было новым. Зелёные яблоки, которые кислят даже когда на них просто смотришь.
Зелёные, как чужие глаза.
Об этом думать не хочется, но и не думать — не получается. В самом низу пакета лежит лукошко с ягодами. Вишня. Такая насыщенная, винного цвета, крупная. Принюхавшись к корзинке, Арсений прикрывает глаза и готов кричать на самого себя.
Такой же сладковатый аромат, как чужие феромоны.
Ему о таком думать нельзя. Он сам себе поклялся не думать ни о чём таком больше никогда. Однако спелая вишня манит, очаровывает и не даёт думать больше ни о чём.
— Я подумал, что витамины тебе не помешают, — негромко, словно оправдываясь, объясняет Серёжа, заметив, как странно его друг реагирует на плоды садоводства.
Долго бороться с желанием попробовать вишню не получается. Помыв ягоды, Арсений берёт одну и долго всматривается в неё, крутит в руках. И Арсений идёт на поводу у своих желаний, кусает не пробу и вслушивается в собственные чувства. Поначалу кислит во рту, а потом становится сладкой, но не приторной. Вкус растекается по языку, попадает в гортань, словно обжигая. Закинув в рот всю оставшуюся ягоду, Арсений понимает, насколько это мучительно вкусно.
Под пустой монолог Матвиенко о его работе и заботе Арсений медленно поедает ещё несколько ягод. Он готов поклясться, что этот вкус его гипнотизирует, расслабляет. Остановиться сложно, да и причин, казалось бы, нет. Ешь вдоволь. Но глупое сравнение не даёт это делать с чистой душой и совестью.
— Как книга? Пишется?
— Ага. Антон сказал заново всё начать, ему не понравилось, — честно и спокойно ответил мужчина, перебирая вишню.
— А ты что? — голос друга казался настороженным. Серёжа переживал за друга искренне. Он надеялся, что в конце концов Арсений возьмёт свою жизнь в свои руки и наконец-то вылезет из этого панциря.
— Согласился. Но ещё не начал писать. Не могу собраться с мыслями.
— Ты его даже не послал?
— Нет. Он интересный парень, хочу с ним поработать. Даже если на его условиях.
Матвиенко улыбается. Хоть и очень маленький шаг, но сделан. Шаг к восстановлению и нормальной жизни.
