***
Углубившись в работу над новой главой, Арсений наконец-то отвлекается от всего, что происходит с ним в последнее время. На этот раз новозеландское белое полусухое вдохновляет на полноценную и активную работу. Предложения сами складываются в голове, остаётся их лишь записать. Давно с ним не было такого. Чаще всего ему приходится себя заставлять написать хоть что-то, он постоянно задумывается о чём-то постороннем, отвлекается и в итоге просто скатывается в меланхолию. Фотография на столе, на удивление, не смотрит на него с осуждением, скорее с пониманием и сочувствием. Однако теперь смотреть на неё стало тяжело. Чувство вины разрастается внутри с новой силой, словно лоза захватывает всё новые и новые земли. Но несмотря на это чувство, мысли о редакторе часто посещают его вне контекста работы. Рука почему-то время от времени тянется к телефону, чтобы позвонить и спросить, как у него дела, какие планы и не хочет ли он заехать к нему. Но это слишком. Привыкнув жить в своём отдельном мире, ограниченном стенами квартиры, Арсений совсем не хотел выходить наружу. Всё, что ему нужно было — тишина, одиночество и алкоголь. Но с тех пор, как Шастун решил ворваться в его мир, всё стало сложнее. Глядя в окно, он часто видит, как парочки гуляют по двору, выгуливая общую собаку, как молодые и не очень альфы занимаются на турниках, ходят гулять с детьми. Впервые за столько лет ему хочется того же. Но теперь даже сложно представить, что он когда-нибудь сможет покинуть свою квартиру.***
Часы показывают начало восьмого. Антон оглядывается каждые десять минут, но Эда так и не видит. У него с собой несколько вариантов уже напечатанных обложек, одну из которых нужно утвердить. Ещё нужно обсудить все даты мероприятий, связанных с выходом романа. Эд опаздывает и не отвечает на сообщения. Антон допивает уже первый стакан коктейля. Он снова на такси, поскольку его машина так и осталась возле дома Арсения. В половину восьмого Выграновский всё-таки заходит в заведение, оглядываясь по сторонам. Заметив за столиком у стены редактора, он направляется прямо к нему. Как и обычно, его дерзкий и нарочно небрежный стиль выглядит контрастно рядом с Антоном в кремовых штанах и белой футболке. — Уже пьёшь? С Поповым переобщался? — Эд посмеивается, но тоже берёт в руки меню. — И тебе привет. Сразу к делу или поужинаем? — Антон заметно нервничает, и это понятно. Эд смотрит на него, оценивая, как лучше себя с ним сейчас вести. — Давай поужинаем. К счастью Антона, беседа складывается лучшим образом. Они не начинают ссориться и упрекать друг друга. Встреча действительно получается деловой. Второй бокал помогает окончательно расслабиться. Эд не пьёт, объясняя это тем, что за рулём. Рабочие вопросы тоже удаётся обсудить без конфликтов и споров. — Спасибо за вечер. Я рад, что мы наконец-то закончили с этой книгой. Осталось самое весёлое — презентация, — Эд придерживает дверь перед Антоном, когда они выходят из ресторана. — Да, я тоже рад, что можем пустить книгу в печать. Первые несколько экземпляров пришлём тебе курьером, сможешь начать пиарить в своих соцсетях. — Хорошо, буду ждать. Тебя подвезти до дома? — Не хочу тебя утруждать. — Мне по пути. Ладно, не ломай комедию, садись в машину. Вечер действительно получился спокойным и без эксцессов. Антон сдаётся и всё-таки садится в чужую машину, надеясь, что они действительно просто доедут до его дома. В машине пахнет табаком так, словно там постоянно курят с закрытыми окнами. Шастун и сам курит, но дышать только табаком не может даже он. — Ты же придёшь на презентацию? — Конечно. Я же тоже над ней работал. Странный вопрос. — А на афтепати? — Посмотрим по настроению. — Уверен, что у тебя настроение будет подходящим, — Эд усмехается и ускоряет движение машины. За окном всё ещё достаточно светло. Известные белые ночи создают атмосферу бесконечного дня. Они проезжают по Невскому, проезжают Аничков мост. В салоне играет громкая музыка, и всё это выглядит как в фильме. Антон снимает на видео эту красоту, чтобы запомнить. Почему-то этот момент запомнить хочется. Уже подъезжая к дому, Эд снова заговорил. — Извини, что подставил тебя перед начальством. Просто эмоции, агрессия, все дела, — Шастун молчит, не зная, что ответить, — Мы могли бы встретиться и спокойно поговорить обо всём, что не касается работы? Настоящее свидание. — Не знаю, посмотрим. Спасибо, что подвёз. — Проводить до квартиры? — Нет. Не надо. До встречи. — Спокойной ночи, Антон. Рука брюнета скользнула по коленке парня, но Антон игнорирует её и открывает дверь машины. Улыбнувшись напоследок, Антон выходит и захлопывает дверь. Преодолевая ступени, он клянётся себе больше не пить. Каждый раз, как только капля алкоголя попадает в него, его рациональность отключается, начинают действовать эмоции. Так нельзя, пора уже делать выводы и прекращать делать ошибки.***
В комнате царит напряжённая и нервозная атмосфера. Арсений наблюдает, как Антон устанавливает штатив с камерой, причём возится с ним минут пятнадцать. Они сегодня уже успели поскандалить по телефону, поссориться при встрече и прийти к компромиссу. Фотосессия, о которой они договорились, включала в себя наличие человека, который их будет фотографировать. А на это Арсений не соглашался и не планировал соглашаться. Пришлось выходить из ситуации так, но это тоже было тяжело с технической стороны. — Так, вроде всё установил. Давай, садись за стол, я встану над тобой и изобразим умную беседу. — Я нормально вообще выгляжу? Антон закатывает глаза. Учитывая, как обычно выглядит мужчина — сейчас он выглядит замечательно. Бритый, причёсанный, хорошо одетый и даже трезвый. Может поэтому он такой нервный? Процесс идёт долго, и Шастун быстро начинает злиться. Перед каждым кадром ему приходится подходить к камере, нажимать на кнопку отложенной съёмки. Кадры тоже получались неживыми и скучными. — Что-то не так. Расслабься, я даже на фотках вижу, как ты напряжён и собран. — Мне некомфортно, — бурчит Попов, встаёт с места и снова одёргивает на себе рубашку. — Что не так-то? Как тебя расслабить? — Арсений усмехается от двойного смысла сказанного, а Антон краснеет, — Я не про это. — Я могу выпить? — Нет. Сегодня трезвый день. — Я хочу выпить. — Тогда съёмки не будет, — Антон повышает голос, всплёскивает руками и нажимает на кнопку на камере, чтобы выключить её, но вместо этого случайно включает видео. — Отлично, это надо тебе, а не мне. — Если твоя книга не будет продаваться, то ты должен будешь выплатить неустойку. В договоре это прописано. — Да плевать я хотел на деньги! Антон подходит ближе к альфе, тянется к горлу рубашки. Длинные аккуратные пальцы расстёгивают первые две пуговицы, чтобы мужчине было не так душно. Он и сам не любит, когда рубашка душит и напоминает о важности момента. Волосы ему тоже не нравятся — слишком аккуратные, выглядят на нём ненатурально. Руки сами тянутся к голове, делая на ней лёгкий творческий беспорядок. Идеальность Арсению явно не к лицу. Вернее, не к душе. — Так лучше? — Арсений не отвечает, стоя с закрытыми глазами и стараясь расслабиться вдыхая запах вишни. Руки Антона поглаживают его загривок, массируя кожу, спускаются ниже на шею. Арсений сглатывает, и Антон тоже напрягается. Они снова слишком близко, и всё слишком странно. — Хочешь поцелую? — с усмешкой, но страхом спрашивает Антон. Чужие сухие губы манят. Действия лучше слов. Арсений сам подаётся вперёд, касаясь мягких губ напротив. Они мягкие и тёплые, словно патока. Сейчас, будучи трезвыми, всё происходит более неловко, словно в первый раз. Однако нервозности нет, лишь приятное наслаждение. Поцелуй длиною в несколько секунд и правда помогает расслабиться лучше, чем пару стаканов виски. — Давай продолжим? — предлагает альфа, облизывая губы. На них всё также привкус вишни. — Да, конечно. Увидев, что камера всё это время работала, Шастун ухмыляется. Вряд ли здесь будут фотографии, которые они смогут выложить на сайт издательства или даже на его личную страничку. Зато они останутся для личного архива. Антон не уверен, что захочет пересматривать, но удалять его всё равно не намерен. И всё-таки, получить фотки из видео действительно хорошая идея. Так они точно получатся живыми, вероятность поймать нужный кадр гораздо выше. Антон нажимает на начало съёмки и возвращается к столу мужчины. Они не говорят о работе, лишь делают вид. Чаще оба шутят с серьёзным лицом, чтобы создать иллюзию продуктивной работы. — Не хмурься так сильно, — просит Антон, — Выглядишь как Достоевский. — Ещё один упрёк, и я стану Раскольниковым. — А я Соней Мармеладовой? — усмехается Антон, склоняясь ниже. — Нет. Ты больше похож на Свидригайлова. — Эй! — Антон ударяет мужчину по плечу, и тот в ответ смеётся. — Ладно, хорошо, ты Блоковская Дама! — Всё, заткнись, Блок недоделанный, — Антон снова краснеет от сравнения с образом Прекрасной Дамы из цикла стихотворений Блока. Они меняются местами, встают, ходят, изображают разные эмоции, и этот процесс наконец-то становится больше весельем, нежели работой. Хоть Арсений периодически вспоминает о камере и тушуется, он всё равно выглядит живым. Такой Арсений нравится Антону, который уже несколько раз ловит себя на осознании того, как часто касается мужчины. — Закончим? — наконец спрашивает альфа, надеясь, что его мучениям и правда пришёл конец. — На сегодня да. Дома посмотрю, получилось ли там что-то нужное. Спасибо за твои старания, — Антон протягивает руку и улыбается. Он правда благодарен, что Арсений пошёл навстречу и не стал спорить. — Поедешь сразу или поужинаем? — пожав руку, мужчина отворачивается и начинает раздеваться. Антон тоже отворачивается, чтобы не смотреть, потому что и так прекрасно знает, что увидит там красивое подтянутое тело и больше уже не сможет думать о чём-то другом. Остаться хочется, но он и так слишком часто остаётся здесь даже больше, чем на ужин. Учитывая обстоятельства их последней встречи — это как-то неловко. — Я, наверное, поеду. Не хочу надоедать. — Просто ужин, — всё-таки настаивает Попов, поправляя на себе домашнюю футболку, — Правда он ещё не готов… — Тебе просто лень самому готовить! — возмущается парень, поворачиваясь к мужчине. Тот улыбается ему хитрой улыбкой, и не улыбнуться в ответ просто невозможно. — Я не буду ужинать, если ты уедешь. — Шантажируешь голодовкой? — Так остаёшься или нет? — мужчина идёт на кухню, и Антону возразить больше нечего. Да, он остаётся. В холодильнике снова не густо. Антон заметил за собой, что с появлением в его жизни Попова — он и сам стал не так стабильно есть и покупать продукты в холодильник. И всё-таки, хоть что-то здесь да нашлось. — Могу побыстрому сделать пасту с грибами? — предлагает он и видит в ответ довольную улыбку. — Давай. Пить что-то будешь? — Чай сделай. Готовить для кого-то всегда приятнее, чем для себя одного. Арсений возится с чаем, решив заварить наконец-то приличный чай в заварнике, а не выдать кипяток и чайный пакетик. Себе же он наливает вино, даже не моргнув. Практически сразу осушив бокал, наливает снова. Антон старается не смотреть на это и прикусывает язык, чтобы не задавать лишних вопросов. Неужели для него действительно так тяжело прожить хотя бы день без алкоголя? Он проснулся-то только в конце рабочего дня обычного человека. — Я почти дописал новую главу, — вдруг говорит Арсений, облокачиваясь о столешницу рядом с нарезающим шампиньоны Антоном. — Да? Отлично. — Мне кажется, она тебе понравится. — Мне и прошлая понравилась, — честно говорит парень. Это правда, с каждым разом Арсений действительно пишет всё лучше и лучше, если сравнивать это с первой присланной главой. — Как ты думаешь, что будет в конце с главным героем? — Арсений снова делает большой глоток из бокала, и Антон чувствует даже по запаху, что мужчина действительно стал наконец-то расслабляться. А он и не заметил, что до этого момента запах у мужчины был горьковатый. — Я думаю, он сможет пережить случившееся. Не сразу, но под конец найдёт причину жить дальше и сможет выйти из роли Пьеро. — Думаешь, люди всегда могут двигаться дальше? — Нет, — Антон высыпает на сковороду грибы, хватается за кастрюлю со спагетти, чтобы слить воду, но обжигается, — Чёрт! — Эй, всё нормально? — Да-да, — Арсений аккуратно берёт чужое запястье, а к обожжённым подушечкам пальцев прикладывает свой прохладный бокал. — Подержи, я сам. Антон не спорит, сжимает в руках бокал, просто наблюдает. Арсений не готовит и уверяет, что не умеет, но не выглядит потерянным на кухне, зная, что делать. Очевидно, что он привирает о своих навыках в области кулинарии. Слив воду, он пересыпает макароны в сковороду с грибами, луком и сливками, прикрывает крышкой. — Нужно ещё сыр натереть, да? — Антон в ответ лишь кивает, смотря на то, как мужчина достаёт тёрку и приступает к натиранию сыра. — Когда я был в Италии, там постоянно добавляли гору сыра во все блюда. Сыр и базилик, даже если того не требует рецепт, — делится брюнет, не отвлекаясь от процесса, — Но макароны там просто ужасны! Что за привычка постоянно не доваривать их? — Это называется аль-денте, — поправляет Антон. Он никогда не был в Италии, хоть и мечтал об этом с детства, искренне считая, что там готовят самые вкусные пасты и пиццы. — Вино там тоже вкусное. Мы даже ездили на винодельню в Тоскане. Я так напился, что с трудом дошёл до машины. Тогда я придумал завершение моей последней книги. Редактор была в ужасе, но читателям понравилось. Антон улыбается, вспоминая встречу с Оксаной. Концовка романа и правда оказалась неожиданной, и неудивительно, что ей она не понравилась. Такие собранные девушки как она предпочитают уже в середине книги предугадывать её окончание. Арсений засыпает сыр в сковороду, убавляет огонь и с довольным видом поворачивается к гостю. Ему хочется рассказать что-то ещё о своём счастливом прошлом, поделиться впечатлением о путешествиях, но осознание того, как давно на самом деле это было вдруг бьёт по голове. Даже будучи здесь и сейчас довольным, он всё ещё живёт эмоциями прошлого. — Расскажи о себе, — вдруг просит он и видит удивление на лице Антона. — Что рассказать? — Ну, например, о самом счастливом воспоминании, — забрав бокал из чужих рук, Арсений вновь опирается о столешницу. Тишина повисает на несколько минут. Антон правда в смятении. Он считает свою жизнь счастливой по большей части за её спокойствие и размеренность. У него много тёплых и счастливых воспоминаний, но чего-то особенного, что можно рассказать в ответ на этот вопрос — нет. Арсений внимательно следит за потерянным лицом собеседника, но ответов не находит там, поэтому решает вернуться к еде. Как известно, это самая безопасная тема. — Как думаешь, готово? — приподнимая крышку, мужчина выпускает аппетитный запах еды. — Думаю, да. Садись, дальше я сам. Ситуация снова стала напряжённой. По движениям Антона видно, что он чем-то недоволен, и Арсений чувствует за это вину. — Точно не хочешь вина? — Если я буду пить каждый раз, когда прихожу сюда, то стану как ты. — Это значит алкоголиком? — Антон краснеет, понимая, что именно это он имел в виду. — Извини, — тихо бормочет, передавая тарелку и приборы. — Это правда, не за что извиняться. — Если ты осознаёшь проблему, то почему ничего с ней не делаешь? — Хороший вопрос, — Арсений пробует на вкус пасту, — Очень вкусно. — Согласен, — отвечает парень неразборчиво, впихнув в рот целую вилку. — Знаешь, когда проблема — последствие выбора, решать проблему не хочется. Услышанное ставит точку в разговоре. Арсений в этом действительно прав. Но это не означает, что изначальный выбор был правильным и до сих пор имеет актуальность. Все совершают ошибки. А если это не ошибка, и это помогло в моменте, не означает, что сейчас это всё ещё правильно. Антон даже рад, что их прошлая встреча почти ничего не изменила. Да, они сегодня поцеловались, но в остальном… Они также общаются, на такой же дистанции. Арсений всё также не собирается что-то менять в своей жизни, и это его выбор. — Спасибо за ужин, — тарелки отправляются в раковину к остальной грязной посуде. — Тебе спасибо. Я сам помою потом, не надо, — Арсений останавливает парня, взяв его за запястье. Антон даже не удивляется. Они в последнее время оба стали слишком тактильными. — Ладно. Я пришлю фотографии, чтобы ты утвердил. — Хорошо. Они неловко расходятся. Антон в тишине собирает фотоаппарат, штатив и остальные свои вещи. Арсений стоит в коридоре, скрестив руки, чувствуя что-то странное. Он не хочет отпускать Антона. Каждый раз, когда за ним закрывается дверь, нить между ним и миром обрывается. Почему-то стало так страшно оставаться одному. Этот испуг сковывает, и он злится на себя. — Арс, ау? Ты чего завис? — Антон касается его плеча, заставляя вздрогнуть от неожиданности, — Всё нормально? — Да. Всё хорошо, — выдавив улыбку, Арсений смотрит на уже готового выходить Антона. Уже у двери Арсений не выдерживает это чувство животного страха. Не давая открыть дверь, он сжимает тонкую талию, притягивая к себе. Ему хочется быть ближе к этому миру за стенами дома, но он не может. Единственный выход — тянуться к Антону, который стоит в шоке, но напуганным не выглядит. Объятие выходит странным, но таким необходимым. — Хочешь проводить меня до выхода из подъезда? — тихо спрашивает парень, обнимая в ответ. Он не понимает, что происходит, но чувствует, что хочет и может помочь хотя бы сейчас. — Не могу. Нежными касаниями Антон поглаживает гладкую шею, отросшие пряди тёмных волос, щёки, скулы. Арсений обнимает его крепко, но бережно, боясь причинить боль. Ему хочется оставить Антона тут, пропитаться им насквозь, но просить об этом не будет. Это чувство просто невозможно. Антон целует первым, и Арсений сразу же отвечает, продолжая прижимать того к двери. Рюкзак с вещами падает на пол, и Антон морщится, вспомнив о том, что там фотоаппарат. Мысли об этом исчезают сразу, как только руки Арсения оказываются на его бёдрах. Они целуются отчаянно, до головокружения. — Погоди… — просит Антон, находясь уже на грани рассудка, — Арс… Мужчина останавливается, но не отпускает из объятий. Дышит тяжело, потому что хочется больше, хочется задохнуться в аромате вишни и больше никогда не вдыхать чистый воздух. — Я с ума схожу, — шепчет Арсений, проводя носом по чужой щеке. Между ними так мало места, что ток пробегает между их телами. — Видимо, мы оба, — хрипит Антон, продолжая гладить чужой загривок, — Что мы делаем? Арс? — Я не знаю… — шепчет Арсений и вдруг смеётся, — Прости. Ещё немного постоим, и ты пойдёшь, хорошо? — Хорошо, как скажешь. Чем дольше они так стоят и целуются — тем сложнее отпустить и отступить. Оба это понимают, но сил отступить не находится ни у одного. Оба цепляются друг за друга руками, словно ища опоры. В случае Антона, так и было, у него ноги подгибаются от желания быть ближе. Арсений отступает первым, всё ещё глубоко дыша. Он правда с ума сойдёт от того, что с ним происходит рядом с Шастуном. Каждый раз, когда они оказываются рядом, его просто клинит. Каждый раз он жалеет о сделанном, но остановить себя ни от чего не может. — Я пойду? — парень поднимает с пола рюкзак, смотрит на Арсения и кусает губы, всё ещё отдающие на вкус какао. — Да. Будь аккуратнее на дорогах, пожалуйста, — Арсений смотрит строго, — Правда, не гони. — Хорошо. — Спасибо, — искренне благодарит Арсений, целуя напоследок в уголок губ, — Напиши, как доедешь. — Хорошо, напишу. Просьба пустяковая, но очень важная. Во всяком случае, для Арсения. Он вновь, как в первую встречу, провожает парня и его машину взглядом из окна. Руки, поджигающие сигареты, трясутся. Не думать об Антоне не получается, он в голове, в лёгких и где-то на кончиках пальцев. Хочется запечатлеть в памяти каждый момент также сильно, как и стереть из памяти всё, что с ним связано. Его мир рушится по кирпичику, броня слетает, остаётся только разбитое сердце и оголённая как провода душа.***
Начало августа выдалось жарким даже в Питере. Работать не хотелось ещё больше, чем раньше, но ничего не поделать. Планёрка далась тяжело всем присутствующим, в их числе был и Стас. Кондиционер в переговорной попросту не справлялся с нагрузкой, поэтому в помещении было душно. Помимо духоты мешала и какофония ароматов. Это мешало не только ему, но и остальным сотрудникам. Это продолжалось не первый день и заметно отражалось на продуктивности работы. — В связи с жаркой погодой и проблемами с проветриванием хочу попросить всех по возможности принимать блокаторы запахов. Собрание окончено, приступайте к работе. Антон возмущён. С какой стати работодатель теперь диктует такие правила? Судя по спокойным лицам коллег, больше никто не собирался протестовать. Дождавшись, когда переговорная опустеет, он подходит к начальнику, желая обсудить этот вопрос. — Я что-то не понял. Почему мы должны сесть на блокаторы? — Я уже получил несколько жалоб по поводу того, что из-за жары запахи стоят такие, что работать невозможно. А вчера из-за этого случился инцидент. Это просто мера обеспечения безопасности и предоставления качественного рабочего пространства для сотрудников. С сентября все могут слезть с блокаторов, — мужчина объясняет всё с уставшим лицом, хотя только утро, — Вообще-то, на некоторых рабочих местах это требование к сотрудникам введено на постоянной основе, так что не возмущайся. — А если у меня непереносимость этих препаратов? — Сходи ко врачу, тебе подберут подходящий. — Стас! — не выдерживает Антон, — Какого чёрта? — Шастун, вчера в офисе случилось изнасилование. Я не хочу повторения инцидента. К тому же, у тебя напряжённый месяц в общении с альфами. Несмотря на все уговоры, мужчина сдаваться не собирался. Психанув, Антон берёт свои вещи и покидает кабинет, направляясь к своему рабочему месту. Ему чертовски не повезло с аллергией на главный компонент препаратов, которые блокируют природный запах. Такое принуждение кажется несправедливым, но в одном Стас прав. Во многих компаниях такое правило действительно действует на постоянной основе. Это, по словам работодателя, должно обеспечить безопасность и комфорт всех сотрудников, уровнять всех в глазах друг друга. Но Антон всё равно с этим не согласен. Дима сидит с серьёзным лицом, вглядываясь в монитор. Катя с довольной улыбкой заполняет какие-то документы. Максим больше делает вид, чем работает, попивая лимонад из трубочки. Никто даже не собирается обсуждать нововведение, что уж говорить про протест. Даже во время обеда никто не трогал эту тему. Катя с Димой вновь сидели вместе. Девушка что-то показывала в своём телефоне, отчего у Позова по губам растягивалась умилённая улыбка. Антон же остался каким-то одиноким. Ему плевать на чужие запахи, он их даже не замечает, если не думает об этом. Взяв лёгкий салат и стакан сока, он садится один. — Я подсяду? — Эд держит в руке стаканчик с холодным кофе. — Ты-то что тут делаешь? — парень чудом не поперхнулся, увидев Выграновского. Сегодня они не договаривались о встречи, так что видеть его в кафетерии издательства и правда удивительно. — Да заехал поболтать, — Эд достаёт телефон и что-то в нём ищет, — Как дела? — Отлично, спасибо, что поинтересовался, — Антон ёрничает. Аппетит резко пропал. — О, нашёл! Это же Попов? Услышав фамилию, Антон напрягается. Принимает телефон и увеличивает фотографию. Снимок сделан на месте какого-то ДТП, где горит машина, а с самого края и правда стоит Арсений. Его лицо искажено, словно он что-то кричит, а под руки его держат полицеские, не давая кинуться к пламени. Горло пересыхает, и Антон не знает, как реагировать. — Откуда это у тебя? — спрашивает, а сам не понимает, как на это вообще реагировать. — Да так, друг подсказал, как про твоего писателя больше информации найти. Скинул несколько новостных статей тебе на почту, не благодари. — Стой, а зачем ты вообще искал про него что-то? — Просто так. Я по образованию журналист, если ты не забыл. Так что не люблю загадки, — Выграновский ухмыляется так, что и Антону становится страшно, — Приятного аппетита, Тош. — Стой! — Мне пора идти, ещё дела. Позвони, если захочешь что-нибудь объяснить. Мужчина выходит из кафе с таким довольным лицом, словно он только что открыл тайну человечества. Антон же полетел к лифту, желая поскорее ознакомиться с присланными статьями. В кафе от него осталась лишь тарелка с почти нетронутым салатом.***
Уже несколько часов Антон пытается уснуть, но никак не получается. Голова кишит мыслями, которые не собираются устаканиваться. Судя по всему, Эд и правда на славу постарался, раз откопал такие давние статьи, в которых даже не фигурирует имя Попова. Статьи разных новостных издательств рассказывали об ужасном событии. Машина такси попала в ужасающую аварию, загорелась и взорвалась. В машине помимо водителя был ещё один человек. Беременный омега — Егор Булаткин. В другой статье сказано, что вокруг аварии образовалась пробка, которая не позволила скорой помощи проехать и помочь пострадавшим. Было много зевак, которые снимали происходящее на видео, даже журналисты приехали раньше врачей. Они сняли репортаж и даже не постарались помочь пострадавшим. Попов попал на несколько снимков. Видно, как он приехал на место событий и выходит из машины, как он пытается пробиться к загоревшейся машине, как он сидит на асфальте и рыдает. Это ужасает. Он знал, что его муж погиб, но не всех этих подробностей. Хочется позвонить мужчине и сказать, как ему жаль, но это выглядело бы странно, пришлось бы объяснять, откуда он нашёл эту информацию. Ещё и вопросы и том, как и зачем Выграновский нашёл эти статьи, если там нет ни одного упоминания о муже погибшего, его имени или фамили, вообще ничего. Даже журналисту тяжело такое найти, он не сомневается. Свернувшись в клубочек на постели, Антон ждёт, когда же усталость победит. Чувство одиночества снова начинает ныть в груди. Засыпать и просыпаться одному уже надоело, готовить для себя стало бессмысленно, смотреть фильм в одиночестве неимоверно скучно. Антон хочет чувствовать на себе чужие руки, вдыхать чужой запах полной грудью и успокаиваться только так. Представляя такую картинку идеальной жизни, перед глазами встаёт лицо Арсения, а в нос ударяет фантомный запах шоколада. Да, ему нравится Арсений. Это осознание не падает как снег на голову, а словно встаёт на своё место в сознании парня. Ему хочется приезжать в квартиру на окраине чаще. Хочется целоваться и обниматься на трезвую голову. Хочется звонить и рассказывать о прошедшем дне, обсуждать последние новости, желать друг другу «спокойной ночи» и «доброе утро». Их последнее расставание вышло странным, и теперь это воспоминание прокручивается в голове раз за разом. Он понятия не имеет, что происходит в голове Попова, почему он поступает так или иначе, почему он приближается к нему так близко, а потом снова закрывается и колется. Это происходит реже, но всё же… Перевернувшись на другую половину постели, Антон устало хнычет. Как же сильно он устал, как же сильно ему одиноко, и как же сильно ему страшно.