***
К концу рабочего дня все шепотки наконец прекратились. Хоть никаких объяснений никто и не получил, но сплетни всё-таки долго не живут, да и работы много. Стас больше не появлялся в общей зоне, сидя в своём кабинете. Дима с Антоном периодически переглядывались напряжённо. Выйдя из переговорной, Антон потащил друга к курилке, где наконец всё рассказал. И про видео, и про их первый поцелуй и секс, и про то, что в целом между ними происходит, и про ночь субботы. Дима был удивлён услышанному. Конечно, он знал, что там что-то происходит, но не знал, что всё так серьёзно. По голосу и глазам Антона всё понятно, он и правда влюбился. Не как в Эда, а намного глубже. Вот и сейчас оба не верят, что Стас спустит всё с рук и не будет задавать лишних вопросов. Возможно, применит даже взыскания, лишив премии или сократив зарплату. Этого бы тоже не хотелось. Всё-таки, Антон и так не зарабатывает миллионы, хотя и больше, чем в среднем его коллеги на рынке. — Позов и Шастун, зайдите на минутку, — Шеминов появляется неожиданно. — Нам хана? — одними губами спрашивает Антон, вставая из-за своего стола. — Нет, тебе, — ехидно отвечает Позов. Стас улыбается им, приглашая пройти внутрь. Парни проходят, но присесть не решаются. Антон искренне расстраивается, что не может почувствовать запах мужчины, чтобы считать его настроение. Он же сам для него как открытая книга. — Не хотите поужинать у меня дома? — предлагает Шеминов. — А какой повод? — уточняет Дима, желая пошутить, что это похороны Шастуна. — Да просто ужин. Пообщаемся, обсудим последние события, — Шеминов ведёт себя нарочито спокойно, — Или у вас какие-то другие планы? — Нет, никаких, — с улыбкой говорит Шастун, желая всё-таки сыграть в эту игру, — Мы приедем. — Отлично, — заключает мужчина. Дима был зол. За него всё решили, а он совершенно не собирался участвовать в их разборках. Во-первых, он не был настолько близок с начальником, как Шастун. Да, они были в хороших отношениях, но на ужин домой его не звали. Во-вторых, он должен был остаться сегодня у Кати, но планы пошли коту под хвост. Спасибо Антону. Едут в квартиру к начальнику они вместе, задержавшись немного на заправке. Антон неловкости не чувствовал за испорченные планы. Одному ехать было страшно, а при Диме вряд ли Стас решит устроить скандал. Дверь им открывает улыбающаяся Дарина. Она в тёмно-синем плотном платье и в фартуке. Женщина пропускает их внутрь, обнимает каждого по очереди и убегает обратно на кухню, откуда доносятся аппетитные ароматы. — Стас скоро придёт, за Дёмой в сад ушёл, — оповещает брюнетка, видя смущённые лица. — А в честь чего нас позвали на ужин? — с опаской спрашивает Дима, надеясь, что действительно на это есть причины. — Да так, просто посидеть. У меня настроение хозяйственное, я наготовила тут всего, вот мы и решили вас позвать. Я, правда, думала, что Катя тоже будет. — Катя? — переспрашивает Дима, не понимая, причём тут она. — Ну да. Стас сказал, что вы встречаетесь, — легко отвечает Дарина, доставая что-то из духовки. Теперь очередь Антона ехидно смотреть на друга. Не у него одного проблемы. Дима, кажется, зависает, но заметив реакцию Антона, закатывает глаза. Похоронят их сегодня в братской могиле. Хозяин дома возвращается и правда быстро. Дёма с радостными криками бросается обнимать Антона. Его посветили в планы на вечер ещё по пути домой. Стас уходит переодеваться в домашнее, а зайдя в кухню, закатывает глаза. — А ещё нам сегодня на обед давали тыквенный суп! — жалуется мальчик, сидя на коленках у Шастуна, — Такая гадость. — Дём, иди переоденься хотя бы. У Антона уже мозг кипит от твоих супов, тефтелей и киселя, — командует Стас, и мальчик послушно убегает в свою комнату. Пока хозяева неспешно накрывают на стол, гости сидят в напряжении. Даже если они сейчас мирно посидят и поедят, взбучку им всё равно получать сегодня. Это гостеприимство давит словно пресс, заставляет сидеть ровно и аккуратно поддерживать светскую беседу, ходя словно по минному полю. В какой-то момент это достигает уровня сюра, и Антон расслабляется. Пускай его отчитывают, пускай говорят про то, что это небезопасно для издательства, пускай осуждают и выбор того, в кого он влюбился. Плевать. — Так, это мясной пирог, потом к чаю будет ещё шарлотка. Тут салаты, овощи запечённые и рулетики из баклажанов, — объявляет Дарина, явно гордясь проделанной работой, — Угощайтесь, не стесняйтесь. — Спасибо большое, — благодарит Дима, скромно потянувшись к салатнице. — Ты такая молодец! — хвалит Антон, отрезая себе кусочек пирога. — Приятного аппетита. Я пойду проверю, куда там Демид делся, — оставив поцелуй на щеке у мужа, Дарина уходит вглубь квартиры, чтобы пригласить к столу и сына. — Вина? — предлагает Шеминов. — Неа, я за рулём, — отказывается Антон, уминая пирог. У Дарины явно талант к готовке от Бога. — А ты, Дим? Позов соглашается, и его бокал наполняется красной жидкостью. Антон уверен, что начнут отчитывать его первым, а красное вино — символ крови, которая сегодня будет пролита. В фигуральном смысле, конечно же. Усадив сына за стол, Дарина помогает ему наложить еду в тарелки, а после и сама начинает трапезу. Гости нахваливают блюда, Стас тоже высказывает своё мнение по поводу ужина, и женщина смущённо краснеет. Ей приятно такое внимание к её трудам. — Да, мне с Дариной повезло, — мужчина целует коротко жену в губы, берёт в руки бокал и ехидно улыбается, — А вам? Вот и настал тот страшный час. Дима аж давится вином, явно не ожидая такого поворота диалога. — Что «нам»? — переспрашивает Позов, косится на мальчика, который уже заканчивает с едой. Демид сейчас стал громоотводом. — У вас на личном как? — Мы не встречаемся, — отшучивается Антон, смотря на друга. Стас вздыхает и откидывается на спинку стула. — Позовёте к чаю? — спрашивает мальчик у родителей. Дарина ему кивает, и он уходит. Ну всё, молнии теперь точно полетят в них. — Как у Кати дела? — спрашивает Стас уже более прямо, давая понять, что нет уже смысла отпираться. — У неё всё отлично, — выдавливает Дима и прячется за бокал. — Я рад. А Арсений Сергеевич Попов как поживает? — Тоже неплохо, но у Кати явно дела лучше. Хозяйка дома в беседе заинтересованной не кажется, хотя явно заметила напряжённую атмосферу. Антону очень хочется сбежать к мальчику и собирать с ним лего. Это веселее и безопаснее, чем обсуждать с начальником свою личную жизнь. — Антон, тебе истории с Выграновским мало было? — Таких проблем с Поповым не будет, — обещает Шастун, хотя и сам в этом не уверен на сто процентов. — Уверен? У нас с ним проблемы были на начальном этапе! Я уже сто раз пожалел, что мы начали с ним работать. — Да всё хорошо идёт с книгой, мы нашли с ним контакт. — Я это уже понял, — сердито говорит мужчина, — Необязательно трахаться с писателями, чтобы работать. — Стас! — не выдержав, одёргивает его Дарина, кидает злобный взгляд и переводит жалостливый на Антона, — Зачем так грубо? — За тем, что по-другому до него не доходит. Тебе мало альф вокруг? Обязательно нужно выбирать тех, с кем ничего не сложится. Даже не из-за работы, а потому что они все, как на подбор, мудаки. — Всё, хватит меня отчитывать, — не выдерживает Антон, откладывает приборы и хмурится, — Я не буду оправдываться. Можешь меня оштрафовать или уволить, если для тебя это так принципиально. — Меня увольнять и штрафовать не надо, я могу продолжить оправдываться, — вступается Дима, чтобы перевести фокус внимания на себя. — Вы как дети… Стас замолкает и продолжает ужинать, больше ничего не говоря. У гостей аппетит пропал, а настроение упало. Ещё бы, их заманили на пир, накормили и начали отчитывать. От этого ещё более тошно. Антону хочется сбежать, Дима же просто чувствует себя неловко. — А мы не обсудим то, что сегодня было с ноутбуками? — решается задать вопрос Дима, поскольку тишина было слишком давящей. — Кто-то перепродал рукописи в более дешёвое и менее качественное издательство, изменив имя автора. Роман должен был поступить в продажу в начале октября, но они уже в нескольких магазинах и отлично покупаются. Качество отстой, так что автор подал в суд. Нам надо понять, кто это сделал, — спокойно рассказывает Стас. — А кто занимался редактурой? Логично, что этот человек и перепродал, — делает логичный вывод Антон, не понимая, к чему было осматривать компьютеры всех сотрудников. — Это невозможно, — отрицает Стас, качая головой? — Почему? — Потому что эту работу редактировал я, — заявляет Шеминов, а Дарина рядом просто поджимает губы, — Собственно, в иске так и указано, так что дело заводится против меня и против издательства. Снова повисает зловещая тишина. Сказать нечего — ситуация патовая. Теперь понятно, к чему вся эта таинственность. — Не рассказывайте это никому. Никому, ясно? Ни Кате, ни Попову, — делает пояснение начальник, чтобы они точно его правильно поняли. — Поняли мы, поняли… — Может чаю? Дарина убирает со стола, собирает грязную посуду, ставит чайник, достаёт пирог и уходит звать сына. Мужчины же остаются за столом, обсуждают сложившуюся ситуацию. Теорий немного, подозреваемых нет и вовсе. В глазах всегда такого сильного и уверенного Стаса сейчас читалась искренняя обречённость. Он не понимает, что делать, но издательству такая «слава» не пойдёт на пользу уж точно. Когда в прессе появится информация о подробностях произошедшего, новых клиентов у них станет меньше. Вероятно, те, с кем они уже сотрудничают, тоже решат уйти и перейти в издательство с более чистой репутацией.***
Сжимая в кулаках одеяло, Арсений обречённо вздыхает. Углубившись в работу над книгой, он забросил не только ремонт, но и себя. Снова щетина, которая борется уже за звание бороды, грязные волосы, синяки под глазами и пустой желудок. Он практически ничего не ел, замещая приёмы пищи на вино. Он стал пить меньше, стараясь всё-таки быть на грани трезвости, но отказаться полностью так и не смог. Пытался садиться за стол с чаем, но ничего не шло. Однако каждый раз, наливая новый бокал, в голове всплывало осуждающее лицо Антона. Совсем позабыв про своё тело, а уж тем более про даты, он забыл про гон. Он ненавидел этот период, поскольку последние годы проводил его в одиноком страдании от желания. Вот и сейчас он проснулся от стояка и ноющего ощущения. Вечером они вновь созвонились с Антоном. Тот был чем-то расстроен, но делиться отказался. Зато с радостью согласился послушать на ночь главу романа Габриэля Гарсиа Маркеса. Сейчас, проснувшись в полдень, Арсений старается выстроить в голове что-то более рациональное, чем просто взять, позвонить Антону и устроить секс по телефону. От этой мысли становится плохо. Душ помогает облегчить ситуацию. От мастурбации становится легче, хотя и понятно, что эффект продлится недолго. Холодная вода смывает не только возбуждение, но и банальную грязь. Становится свежо не только телу, но и душе. Антон редактор 13:07 Привет. У нашего пиар-отдела к тебе предложение. Я заеду, обсудим? Арсений страдальчески стонет. Конечно, он хочет увидеть Шастуна, но уж точно не для обсуждения каких-то предложений. Антон его влечёт, и только подумав о худых длинных ногах, о пухлых розовых губах, о том единственном сексе во время неожиданной течки, все старания в ванной идут коту под хвост, а член оживляется. Хочется согласиться и смолчать об особенностях состояния, но он не может пойти на такое. Это будет нечестно.Вы
13:16
У меня гон.
Кратко и понятно. Если Антон не дурак, то поймёт, что сегодня лучше не ехать. Арсений очень надеялся, что он действительно дурак.***
Антон видит сообщение, но не спешит отвечать. Не сказать, что предупреждение о гоне его останавливает. Если быть честными, ему бы хотелось вновь переспать с ним, и это была бы отличная возможность. Воспоминания о том единственном разе вспыхивают красным светом в голове. Но будет ли это честно? Вздохнув, Антон возвращается к редактуре текста. У него есть время подумать, как лучше поступить, но пока нужно работать. Если бы Арсений хотел с ним переспать, то мог бы сделать это практически в любой момент. Они целуются, трогают друг друга, но никогда не доходят до самого секса. Может, ещё рано? Может, для Арсения это слишком? Сосредоточиться получается с трудом, но когда телефон вновь загорается, он сразу же отвлекается. Арсений 13:31 Это не отказ. Улыбка сама появляется на губах. Решено.Вы
13:33
После работы приеду.
***
Ещё никогда Антон не боялся так сильно заходить в чужую квартиру. От своих желаний он не отказывается, но всё равно не уверен, что ему стоит заходить в квартиру. Они только недавно нормально поговорили о своих чувствах, и Арсений почти прямо ему сказал, что на отношения пока не готов. И пусть их взаимодействие нельзя обозвать иначе, это всё ещё не отношения. А вдруг завтра утром его выгонят? Или не завтра, но всё равно выгонят? А если Арсений на самом деле не хочет конкретно его? Вариантов у него других нет всё равно, а Шастун готов на всё? Тревожные мысли не покидают кучерявую голову, но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Дверь в квартиру не заперта и легко поддаётся нажатию на ручку. В квартире отчётливо чувствуется запах шоколада, несмотря на то, что окна везде открыты нараспашку. Антон уже по привычке разувается, ставит портфель на пол и идёт на кухню. Судя по звукам, хозяин квартиры в душе. Оно и к лучшему, есть возможность привыкнуть к такому яркому запаху. Поставив чайник и достав из шкафчика печенье, Антон не отказывает себе в лёгком перекусе. Он с утра ничего не ел, поглощая только кофе в большом количестве, чтобы хоть как-то сосредоточиться на работе, а не на предстоящей встрече. Арсений выходит из душа в одном полотенце, держащемся на честном слове на бёдрах. Антон так и зависает с печеньем у рта, видя чужое подтянутое тело. Как у него получается постоянно пить, но оставаться таким красивым? — Привет? — здоровается Арсений, улыбаясь, но в кухню так и не заходит. — Привет, — заторможенно отвечает омега, но трясёт головой, дабы стряхнуть наваждение. Реагируя на вид такого красивого тела и дурманящий запах, низ живота обдаёт приятным теплом. Мало же ему нужно для счастья, чтобы почувствовать возбуждение. — Я оденусь и приду, — оповещает Попов перед тем, как скрыться. Ждать его приходится недолго. На нём снова его домашние штаны и выцветшая голубая футболка. Волосы всё ещё влажные после душа, но запах стал слабее. Видимо, специально ходил в душ дрочить, чтобы не смущать Антона своим состоянием. Эта мысль лишь распаляет внутри Шастуна огонь. Он готов уже сейчас перейти к делу. Арсений наливает себе чай, но за стол не садится, сохраняя безопасную дистанцию. Он и отсюда чувствует запах вишни, обоняние всё-таки усилилось, но если приблизится, то контролировать себя будет сложнее. — Как на работе дела? — спрашивает, а сам ищет, за что бы ещё зацепить внимание, чтобы не думать о вишне. — Завал. Всех пробило на творческие порывы, — констатирует Антон, принимая правила диалога, — Ещё и начальник злой, как чёрт. — Почему? — Арсений хмурится, вспоминая, как совсем недавно этот самый босс заставил Антона сесть на таблетки. Антону хочется рассказать, если не про иск, то хотя бы про то, что о них узнали, но прикусывает язык. Мужчина даже не в курсе ведь о существовании того самого видео. — Да есть там проблемы… Не суть, — отмахивается и слишком громко опускает чашку на стол, — У тебя как дела? — Нормально. Кратко и содержательно, — думается Антону. Лишь бы избавиться от расспросов, ибо рассказывать ему нечем. — Тебе идёт эта рубашка, — вдруг выдаёт Попов, задерживая внимание на выпирающих из-под одежды ключицах. Он не врёт, розовый Антону и правда к лицу. — Спасибо. Ты тоже хорошо выглядишь. — Не пил сегодня, — усмехается Арсений, с сожалением смотря в сторону холодильника, где стоит бутылка вина. Не задумываясь, Антон встаёт со своего места и идёт к шкафчику, чтобы убрать печенье на место. Не успев среагировать и отойти, Арсений чувствует ударивший в нос аромат и застывает. Его бедра касается бедро Антона, и член тут же реагирует на это мимолётное касание. Антон улавливает в воздухе изменившиеся ноты и разворачивается, снова задевая. Арсений медленно выдыхает, сдерживая себя от лишних касаний. Если он сам сейчас начнёт трогать его, то не сможет себя остановить. — Всё нормально? — Антон приподнимает бровь, а рукой касается чужого плеча. — Да, всё отлично, — вразрез со словами, альфа отстраняется и уходит из-под чужого касания, — Продолжим смотреть сериал? — Да, давай.***
Двуспальная просторная кровать впервые кажется слишком узкой. Что бы Арсений не делал, ему никак не удавалось уйти от случайных прикосновений к Антону. Находясь в такой непосредственной близости, запах игнорировать невозможно, и член не даёт спокойно лежать и смотреть фильм. Мысли только об одном, и парень, постоянно закусывающий губу, ситуацию лучше не делает. Арсений сдаётся и позволяет себе хотя бы прикоснуться к Антону, который сразу же реагирует, укладывая голову на чужом плече. Одной рукой закопавшись в светлые кудри, второй рукой начинает поглаживать колено, скрытое тканью обтягивающих джинс. Антон елозит и прижимается ближе, случайно задевая рукой чужой пах. Осознание приходит так же быстро, как и реакция мужчины. Арсений рефлекторно дёргается в сторону парня, поскольку контакт был слишком незначительный и короткий, но так не вовремя. — Извини? — бормочет Шастун, заглядывая в чужое лицо. Голубые глаза выглядят слишком томно, и от этого по коже идут мурашки. — Ты тоже, — вдруг выдаёт Арсений, понимая, что вряд ли тому комфортно лежать так в обнимку, зная, что у кого-то на него стоит. Хотя он предупреждал, вряд ли Антон не ожидал такого. Антон коротко клюёт мужчину в губы и возвращается к просмотру сериала, хоть уже и не вдумывается в происходящее на экране. Его тело напряжено на каком-то инстинктивном уровне, и ничего с этим поделать он не может. А Арсения ведёт. Мозг отказывается думать, лишь посылает телу сигналы. Медленно, но верно его рука движется по колену вверх, перемещаясь на внутреннюю сторону бедра. Поглаживающими движениями он ощупывает его, двигаясь то выше, то ниже. Антон реагирует и ложится удобнее, раздвигая ноги. Эта поза Арсению нравится, его ладонь скользит выше, оказываясь совсем около паха. Слышится рваный вздох, и на это реагирует уже тело альфы. Словно это какой-то пинг-понг. Несмотря на желания тела, Арсений удерживает себя в рамках приличия, обозначенных в собственной голове, поэтому не рискует вести руку ещё выше, оставляя их на прежнем месте. И снова это удушающее чувство — и хочется, и колется. Антон неловко ворочается, и рука альфы сама собой оказывается на члене, скрытом слоями одежды. Тело отзывается на ласку, и с пухлых губ слетает вздох, похожий больше на стон. — Арс… — на грани слышимости говорит парень, и его слова словно ножом режут по и так воспалённому мозгу, — Может к чёрту сериал? Пульт магическим образом оказывается под рукой, так что выключить телевизор получается быстро. Развернувшись, Арсений прижимается ближе, целует сразу глубоко и настойчиво, словно только этого и ждал. Впрочем, так оно и было. Без раздумий Антон отвечает на поцелуй, подчиняясь чужой настойчивости. У него хоть и нет течки сейчас, но ведёт его не многим слабее. Никто не успевает заметить, как аккуратные пальцы начинают лихорадочно расстёгивать пуговицы на рубашке, оголяя тело. Холодные ладони обжигают и без того разгорячённую кожу, оглаживая грудь, живот, бока… Антону мало, и он уверен, что и Арсению хочется больше и как можно быстрее. Антон решает не мелочиться с одеждой сверху, сразу проникнув рукой под чужую одежду, оглаживая член. Арсений стонет в поцелуй, всасывая губу парня почти до боли. Ощущения слишком острые, от такого звёздочки перед глазами мелькают уже сейчас. Рука Антона умело двигается вдоль ствола, лишь кончиками пальцев задевая яички. Целоваться становится невозможно, и Арсений запрокидывает голову назад, но руки с чужой талии не убирает. Когда скорость движения руки увеличивается, альфа резко хватает запястье, заставляя остановиться. Его сейчас довести до оргазма можно быстро, но он не хочет, чтобы всё закончилось прямо сейчас. Антон в недоумении останавливается, ожидая действий или указаний. Чужие руки оказываются на его ширинке вновь, когда он уже хотел заговорить. — Я могу? — спрашивает Попов, и дождавшись утвердительного кивка, расстёгивает на нём джинсы, пытается также легко их стянуть, но те не поддаются. — Я сам, — прерывает его резкие движения Антон и самостоятельно избавляется от джинсов. Арсений в это время стягивает с себя футболку, как вдруг видит смущённый взгляд, — Мне бы в душ… — Плевать на душ. Арсений нависает сверху, удерживаясь на локтях, принимая зацеловывать такое отзывчивое на ласку тело. Начинает с губ и спускается ниже, нежно целует шею, ключицы, спускается к соскам и чувствует чужую дрожь. Уделив достаточно внимания каждому из них, идёт ниже, целуя плоский живот, медленно спускаясь к резинке трусов. Антон сжимается, чувствуя, что начинает течь. Ему хочется всего прямо сейчас, но Арсений ниже губами не ведёт, продолжая целовать исключительно всё, что выше злосчастной ткани — торчащие тазовые косточки, пупок, лобок, но никак не ниже. Антон руками водит по широкой спине, оставляя лёгкие и короткие царапины, чувствуя, как Арсений прогибается под этими касаниями. Они идеально чувствуют друг друга, улавливая с первого разу все эрогенные точки и особенно чувствительные места. Ловкие пальцы всё-таки стягивают уже взмокшие боксёры и откидывают на пол. Антон стонет и подаётся тазом вверх, желая, чтобы его поскорее коснулись хоть где-то ниже пояса. В голове у него сплошной туман, он просто хочет чувствовать. Арсений руками оглаживает бёдра, любуясь представленным видом. Антон до ужаса красивый везде, а этот вишнёвый, уже немного приторный, запах просто не даёт мыслить разумно. Антон напоминает ему, что он не картина в галерее, а возбуждённый омега, с которым нужно что-то делать. Прелюдия затянулась. — Закинешь ноги мне на плечи? — спрашивает Арсений, а самого словно током пробивает от сказанной фразы. Антон слушается, получается не с первого раза, но руки ловят ноги за лодыжки и помогают удобно их разместить. В таком положении находиться неловко, но на этой мысли зациклиться у омеги не получается. В него входят сразу два пальца без предупреждения, отчего с распухших от поцелуев губ срывается вскрик. Пальцы сразу замирают, Арсений смотрит на него более осознанно и облизывает губы. — Больно? — в голосе сочится обеспокоенность. — Нет-нет, продолжай. Пальцы внутри двигаются ритмично, постепенно растягивая стенки. Арсений внимательно следит за чужим лицом, и как только Антон стонет, подключает и третий палец. Так становится туго, но это только ещё больше возбуждает. С подушки слышится мычание, и пальцы покидают тело. — Чёрт, — выругивается альфа, вспоминая про презерватив. — В джинсах, — сообщает Антон, который явно подготовился лучше. Стянув с себя бельё, Арсений раскатывает по члену презерватив одной рукой, второй придерживая скатывающуюся ногу. Антон телом своим почти не владеет, а эта минутная заминка кажется вечной. — Какой же ты красивый, — на выдохе произносит, видя, как течёт омега, полностью открытый сейчас, — Самый красивый. Нависнув вновь сверху, он пристраивается к входу, но не спешит. Снова целует, сплетая их языки. Ему до сноса крыши сейчас хорошо. Огладив нежную наощупь шею, Арсений входит плавно, не задумываясь об этом. Ему важно, чтобы Антону было комфортно, чтобы они оба получили удовольствие. До конца его разум никогда не отключается, не даёт вести себя как бесчувственное животное. А Антону хорошо. Его спина прогибается на глубоких толчках, а с губ то и дело срываются стоны прямо в поцелуй. В эти губы то впиваются зубами, то нежно зацеловывают, и от этого ощущения ещё острее. Когда поцелуй разрывается, он слышит рычащие стоны, но видеть лицо не получается, слишком хорошо. Он уже на пределе и держится лишь для того, чтобы продлить это томительное ощущение как можно дольше. — Арс… Быстрее, — просит сам, но не уверен, что продержится дольше хотя бы двух минут. Альфа слушается, продолжая ритмично входить и громко дышать. Он и сам на грани, причём и оргазма, и сознания. — Егор, — стонет он в плечо парня, чувствуя, что вот-вот наступит кульминация, — Ещё чуть-чуть. Ритм сбивается, но на возбуждённый член омеги ложится рука, двигает пару раз перед тем, как слышится протяжный стон и чувствует дрожь чужого тела. От этого осознания Арсений и сам кончает, делая последние глубокие толчки. Он выходит сразу, не давая узлу внутри даже образоваться и падает рядом с обнажённым омегой. Это было хорошо. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Антон глубоко дышит, стараясь выровнять дыхание. Рядом слышатся такие же громкие вдохи и выдохи, отчего на губах расцветает улыбка. «Егор…» — всплывает чужое имя в памяти, отчего остаётся неприятный осадок. Он хотел слышать своё имя. Он никак не хотел быть заменой. — Ты как? Всё хорошо? — спрашивает Арсений, переворачиваясь на бок. Он заботливо убирает взмокшую чёлку с чужого лба, чтобы не мешалась, и улыбается. — Да, всё отлично, — фальшивая улыбка автоматом появляется на лице, — А ты? Ты как? — Замечательно. Спасибо, — короткий поцелуй остаётся на голом плече, но больше обжигает, чем греет. Чужое имя бьётся в размякшем мозге, словно пульс, — Теперь точно нужно в душ. — Я первый схожу. Так быстро, насколько разморённое и вымотанное тело может, Шастун встаёт с постели, по пути прихватывая свою одежду. Трусы надеть обратно не получится, придётся вновь просить об услуге. Арсений машет на тумбочку, не открывая глаз, показывая, что там можно взять бельё. Открыв первый ящик, взгляд натыкается на чужое лицо. Словно издевательство какое-то. Бесшумно закрыв, он смотрит во второй ящик и всё-таки находит там то, что искал. Ему срочно нужно помыться, срочно нужно прокрутить в голове всё ещё раз и смириться с тем, что на чужих губах всегда будет другое имя. Приняв душ, оба делают вывод, что лучше лечь спать, пока организм альфы доволен и больше ничего не требует. На второй тайм Антон не готов ни физически, ни морально. Покрывало отправляется в стирку, оставляя под собой чистое постельное бельё. Устроившись в постели, Арсений сгребает Антона в объятия, оставляя на его виске короткий поцелуй. Кажется, гон развязывает ему руки. «Но не язык…» — пролетает короткая мысль, за которую парень, как может, старается не ухватиться. — Спокойной ночи, Антон, — шепчет мужчина, носом утыкаясь в копну светлых волос. Ответа он так и не получает.***
Проснувшись, Антон всё ещё чувствует тяжёлую руку, перекинутую ему через пояс. Эта тяжесть приятная и согревающая, так что ему остаётся только улыбнуться. Словно почувствовав чужое пробуждение, Арсений и сам начинает слегка елозить, но в итоге лишь ближе придвигается к омеге. В голое бедро упирается что-то твёрдое, и от этого становится ещё забавнее. Перевернувшись в чужих руках, Антон опускает руку на чужой пах, слегка сжимает сквозь ткань трусов и штанов и слышит довольный стон. Его манипуляции не будят, лишь приносят удовольствия, и от этого становится интересно, насколько далеко он может зайти, не потревожив сон. Рука продолжает оглаживать стояк, а глаза внимательно следят за выражением лица напротив. Дыхание стало тяжелее, а ресницы дрожат. Решившись зайти дальше, рука ныряет под ткань, и Арсений вновь стонет, даже слегка дёргается, но глаза так и не открывает. От такого перфоманса Антон и сам возбуждается. Смотреть на такого Арсения — одно удовольствие. Арсений открывает глаза на новом стоне, когда чувствует, как чужие руки массируют головку. Пожалуй, это лучшее пробуждение не то, что за последние годы, но и за всю жизнь. — Доброе утро, — шепчет Антон, немного смущаясь. — Доброе, — выдыхает Попов, со стоном толкаясь в чужой кулак. Антон нежно целует, сминая суховатые после сна губы. Арсений отвечает на поцелуй, но вновь срывается на стон. — Быстрее, — практически умоляет альфа, и Антон его слушается. Кончает Арсений после этого быстро. Второй день гона не намного лучше первого, но трезво мыслить всё-таки получается лучше. Белёсая жидкость пачкает штаны, но это не проблема. Простонав, Арсений снова расслабленно закрывает глаза, но спать не собирается. Ему просто нужна маленькая передышка между оргазмом и пробуждением. Антон молча лежит, не зная, куда теперь деть испачкавшуюся руку. Он не жалеет об этой маленькой шалости, но неловкость всё-таки присутствует. — Спасибо, — всё-таки шепчет Арсений, открывая глаза. Он выглядит совершенно расслабленным и разнеженным. Кончиками пальцев проводит по скуле Антона, убирает упавшую на лоб чёлку и почти невесомо целует. Антон смущается ещё больше и всё-таки встаёт из постели. Он впервые видит, чтобы альфа во время гона был таким нежным. Ещё вчера он это отметил. Несмотря на своё возбуждение, он держал себя в руках и ни на чём не настаивал, и если бы ему сказали «нет», то сто процентов остановился. Он был нежным, сдержанным и заботился в первую очередь об удовольствии омеги. От этого сердце тает, и ничего не остаётся, кроме как ещё раз нежно поцеловать. — Я схожу в душ? — зачем-то спрашивает Антон. Ему тоже хочется подрочить, чтобы сбросить появившееся напряжение. — Конечно. Иди.***
После раздельных водных процедур они всё ещё общаются непринуждённо. Антон волновался, что альфу может снова переклинить, и он опять станет колючим, выстроив между ними невидимую, но ощутимую стену. Этого не происходит. Он обнимает его со спины, пока тот готовит завтрак, оставляет поцелуй за ушком, много шутит и улыбается. Улыбка у него такая, что сердце сводит от нежности. Ямочки на щеках очаровывают не меньше, чем мелодичный смех. Антон просто тонет в своей любви, не зная, что с ней делать. — Так надо было тебе просто подрочить, чтобы ты добрый стал, — шутит Шастун, раскладывая по тарелкам омлет. — Теперь расскажешь это всем остальным редакторам, чтобы знали, как ко мне подход найти, а не тебе пришлось бы возиться? — Ага, ещё чего, — возмущённо отвечает омега, ставя тарелки на стол, — Информация исключительно для личного пользования! Арсений смеётся, но в успокаивающем жесте кладёт руку на чужое колено, мягко поглаживая. Ему так хорошо и спокойно сейчас. Если бы была возможность застрять в этом моменте навсегда, то он бы так и сделал. Антон в одной футболке приготовил ему потрясающий завтрак, разбудил так креативно, да и вообще ведёт себя так открыто, что хочется просто остаться в этом «здесь и сейчас». — Попробуем прогуляться сегодня? — осторожно спрашивает Антон, желая воспользоваться ситуацией. — Не думаю, что в гон стоит это делать… — Арсений считывает настороженную интонацию омеги, поэтому лишь гладит по ноге нежно, давая понять, что всё в порядке. — Может наоборот? Обещаю, на омег наброситься не дам, — в шутку заверяет его Шастун. — Смотри, чтобы они на меня не набросились, — отшучивается Арсений, но всё ещё не готов соглашаться на такую авантюру, — Давай не сегодня? — Хорошо, как скажешь, — улыбнувшись краешком губ, Антон продолжает завтракать. Когда оба заканчивают с трапезой, они снова слепляются. Антон моет посуду, Арсений обнимает со спины, утыкаясь носом в выпирающие позвонки, наслаждаясь уже таким привыкшим запахом. Влияет ли на него гон? Да, влияет, но не так, как часто бывает с альфами. Он не хочет просто валить и трахать того, кто будет рядом, не хочет просто тупо удовлетворить своё животное желание. Ему хочется дышать исключительно Антоном, нежно касаться его там, где только может, целовать мягкую кожу и такие отзывчивые губы, перебирать шёлковые волосы. Да, он хочет Антона, но это ведь не с пустого места взялось. Он и без гона его хочет, только мыслей в голове обычно больше, которые не позволяют делать то, что хочется. Сейчас же ему ничего не мешает, весь его фокус внимания держится только на этом парне. — Спасибо тебе, — шепчет Арсений, оставляя поцелуй в местечке, где бьётся пульс, — Спасибо… — За что? Омлет легко готовится, — посмеивается Антон, откладывая последнюю тарелку на сушилку, выключает воду и разворачивается в кольце рук. — Я как будто начал жить, — Арсений вновь приникает к шее, хоть и не со спины уже, — Ты столько всего делаешь для меня, а мне нечего тебе предложить. Так не должно быть. Антон обнимает его, касается чёрных волос и оставляет поцелуй на виске. Он рад, что его ценят. Ощущать самоценность для омеги важно, и Антон не исключение. Всю жизнь слушая о том, что ему в будущем придётся жить с холодным и отстранённым альфой, готовить борщи и стирать трусы, рожать и растить детей, это казалось всё таким непривлекательным. Но сейчас он готов и борщ сварить, и трусы постирать, просто потому что это ценится. Вот, что важно. Холодный ли Арсений? Отстранённый? Сначала он и правда казался таким, но не сейчас. — Арс, — мурлычет парень, чуть отстраняя от себя мужчину, — Может быть мы попробуем быть вместе? По-настоящему. Я хочу быть с тобой. Арсений молчит, смотря исключительно на выпирающие ключицы, но не в глаза. Может не стоит было спрашивать об этом сейчас? Может стоило подождать, когда его отпустят инстинкты? Но Антон не выдержал. Ему нравится то, что у них сейчас, но неопределённость и неизвестность пугают. Ответа так и не следует. Арсений напористо целует, словно пытаясь что-то объяснить таким способом. Понимание не приходит, но Антон не останавливает, позволяя делать со своим телом всё, что угодно. В конце концов, никто никому ничего не должен, верно? Арсений не обязан его любить и желать быть с ним. Даже если после секса он сообщит, что нет, не хочет он отношений, то Антон это примет. Это честно, хоть и больно. А Арсений просто вопить готов от того, как ему жаль. Он извиняется через поцелуи, через поглаживания, через взгляд и через стоны, не в силах произнести свои извинения вслух.