***
В квартире душно, все окна плотно закрыты. Стоило бы их все позакрывать после поклейки обоев, сейчас уже как-то поздно. Проигрыватель пластинок крутит уже по третьему кругу четыре песни Земфиры, под которые только лечь под поезд и умереть. Арсений бы хотел это сделать. Сидя на полу спальни с бутылкой виски, он искренне не понимает, почему в песню вклинились какие-то странные звуки. То, что это дверной замок, доходит до него не сразу. Подняться на ноги получилось с большим трудом. Он ждал Серёжу, который ещё утром сказал, что приедет, зная, что в этот день поддержка другу действительно нужна. — Серёг, ключи же есть, — бурчит он, пока не поднимает взгляд на гостя. Антон. С мокрой чёлкой. С горящими глазами. Грёбаная вишня… — Антон? — Привет, — неловко здоровается он, видя, что Арсений пьян. Не выпивший пару бокалов по привычке, а пьян настолько, что шатается, — Я не вовремя? — Вообще не вовремя, — честно признаётся, но услышав открывшуюся этажом ниже дверь, втягивает его в квартиру. Воспоминание о том вечере, когда он сидел тут, пока Шаст вытворял концерт на лестнице, ещё слишком живое. Арсений отходит, давая Антону пространство раздеться и разуться, но взгляд от него не отводит. Смотрит за тем, как тот быстро пытается развязать шнурки на кросовках, но там узел, с которым приходиться повозиться. Он пыхтит, сложившись пополам. Хочется помочь, но сейчас важнее держать себя в вертикальном положении и не завалиться куда не следует. — Что за вечер меланхолии? — расправившись со шнурком, Антон улыбается, а Арсению тошно. Хочется отвернуться от этого сияния. — День рождения мужа, — казалось бы, с лёгкостью отвечает Арсений, а потом вдруг смеётся, — Мёртвого, но всё же. — Чёрт, — только и может сказать Антон. Он и правда не вовремя. Чертовски не вовремя… — Мне, наверное, стоит уйти, — говорит Антон, но к двери не идёт, лишь вглядывается в чужое лицо, пытаясь найти там ответы. Но Арсений для него всё ещё как закрытая книга. Облокачиваясь о стену, он смотрит на Шастуна пристально, словно пытаясь в нём найти ответы на свои вопросы. Они уже не чужие друг другу люди, и это раздражает. Он не хочет выгонять его, не хочет прощаться, но не может просто взять и отвернуться от своего прошлого. — Ты хотел быть со мной, да? — спрашивает мужчина, перестав вдруг безумно улыбаться, — Хотел отношений, как у всех нормальных людей, да? Кривой походкой Попов приближается к замершему парню. Почему-то Антону страшно. Конечно, он не думает, что его ударят, но что-то не так. Хоть лицо напротив и серьёзное, но где-то в глазах виднеются танцующие черти. — Представлял, как мы будем вместе жить, вести быт, ездить на моря? Может быть о семье думал, м? О детях? — Арсений резко берёт парня за руку, но не сжимает, чтобы не навредить, смотрит в глаза и ждёт ответа. — Да, — только и может выдавить из себя Шастун, не понимающий, что ему делать. Бежать и оставить Арсения с его внутренними демонами один на один или остаться здесь и познакомиться с ними лично? Тяжёлый выбор. Арсений лишь кивает, опускает взгляд на запястье, которое всё ещё удерживает, начинает его мягко поглаживать. Ему чертовски жаль, что он вот такой. В его глазах Антон особенный. Стойкости его характера можно только позавидовать, а огромному доброму сердцу удивиться. По-другому и не сказать, ведь как иначе он смог добровольно терпеть вот такого человека, пропитанного печалью, снобизмом и чем-то креплёным. В этих зелёных глазах он видит летние просторные поля, а в запахе готов утопиться, лишь бы продолжить его чувствовать. Антон в нём пробуждает то, чего, казалось, в нём совсем уж и не осталось — жизнь. Антон — олицетворение жизни, без которого и дышать тяжело. — Антон, ты видишь меня? — вдруг с грустью говорит, а руку всё также любовно гладит, — Я алкоголик, заточённый в четырёх стенах по собственной воле. Я ни разу не выходил из квартиры с того дня, потому что мне это не нужно. Я агрессивный сноб, с которым невозможно общаться. Да от меня даже родители отвернулись, друзья, все… У меня нет интересов и желаний, я ничего не хочу, понимаешь? Я вдовец с большой любовью и чувством вины к тому, кого никогда больше не увижу. — Я знаю, — шепчет Антон, а на его глазах сами собой образуются слёзы, — Но твоя жизнь идёт дальше, ты можешь всё изменить. — Нет, Антон, я не могу! Мой муж умер из-за меня, и я с этим знанием навсегда! Я ничего не могу изменить, и я всё ещё люблю его. — А меня? — Арсений вздрагивает, смотрит на мокрые щёки парня и чувствует новую волну вины. Его сердце сегодня точно разорвётся. Осторожно вытирая слёзы с щёк, Арсений правда сожалеет. Видеть слёзы Антона слишком больно, тем более, зная, что он и есть причина этих слёз. Антон точно заслуживает чего-то большего. Он заслуживает, чтобы любили его одного, чтобы относились как к самому драгоценному сокровищу, чтобы он был выше всего остального в этом мире. — Люблю, — только и выдаёт, отстраняясь, — Но зачем тебе это всё? Ты заслуживаешь заботливого альфу, с которым тебе будет спокойно и безопасно, вы построите семью, и не будет никаких «но». А я уже в болоте и не хочу тянуть тебя за собой. — Твоё болото лучше океана, — резко говорит Шастун, беря себя в руки, — Сегодня не лучший день это всё обсуждать. — Прости, — Арсений отходит в сторону, чтобы не останавливать. Он готов на колени сейчас упасть и умолять не уходить, но это неправильно. Он сам себе противоречит… — Позвони мне завтра, ладно? — Антон всё равно идёт за ним, останавливает и поворачивает к себе, — Арс, пожалуйста, подумай ещё раз. Со всем можно справиться, всё можно пережить, но нужно стараться для этого. Психолог там, например. Слышишь? Ты имеешь право жить дальше, можешь отпустить Егора. Даже если ты не хочешь быть со мной, ты должен жить дальше, а не ставить крест и на себе. Арсений молчит, слушает, пытается вдумываться в слова, запоминает их, но всё внимание привлекают розовые губы. Антон стоит слишком близко, держит его голову в своих ладонях и пытается достучаться, зная, что это бесполезно. Словно зачарованный, мужчина наклоняется ближе, опаляя чужую кожу горячим хмельным воздухом. Его магнитом тянет, и кажется, этому магниту невозможно сопротивляться. Он целует, не задумываясь, и Антон покорно отвечает. В поцелуе столько отчаяния с двух сторон, что обычный человек уже давно захлебнулся бы в нём, но они всё ещё держатся на плаву, вцепившись в друг в друга. — Оу, я не вовремя? — слышится со стороны двери, и Антон отшатываясь, врезается плечом в угол. Шипит, но слышит тихое «аккуратнее» и чувствует ласковое поглаживание по больному месту. Серёжа удивлённо смотрит на эту парочку, не понимая, был ли смысл в его приезде, или он мог бы доверить друга в надёжные руки высокого парня. Они все молчат и стоят на месте, не понимая, что делать. И всё-таки Матвиенко выругивается, разувается, бросает мокрую куртку на крючок и проходит в ванную, чтобы помыть руки. Раз уж он здесь, то останется, пока не выгонят. — Я пойду, — объявляет Шастун, но чувствует, как рука на плече сжимается. — Там дождь, — отстранённо констатирует факт альфа, и Сергей, слушавший всё из ванной, вздыхает. У Антона нет шансов уехать отсюда до окончания ливня на улице. — Да, я на машине, не промокну, — всё ещё не понимая, что именно смутило мужчину, Антон пытается сдвинуться, но рука с плеча не исчезает. — Нет, не надо сейчас ехать. Дорога скользкая, видимость плохая, темно, — Арсений смотрит испуганно в зелёные глаза, пока те смотрят скорее удивлённо, — Утром поедешь, ладно? — Арс, мне не стоит сегодня оставаться у тебя, да и к тебе друг приехал… — Пожалуйста, — всё, что может сказать Арсений, не понимая, что делать и как удержать Шастуна. Страх внутри горит огнём, обжигая сердце. Он не может позволить Антону выйти сейчас из дома и сесть за руль. Он не может допустить повторения… — Эй, Арс, ты чего? На локте чувствуется чужая рука, помогающая удерживаться на ногах. Чужое лицо размытое, то ли Егор, то ли Антон… Он не понимает, кто перед ним, что происходит, внутри только панический страх. Антону и самому становится страшно, когда он видит затуманенный и дезориентированный взгляд и понимает, что ещё немного, и Попов рухнет прям тут. — Бля, Арс, — слышится уже голос Серёжи, который помогает Антону уложить того в постель, — Антон никуда не едет, всё хорошо, слышишь? Голова кружится, его тошнит от количества выпитого и прочувствованного так, что хочется душу выплюнуть. Рядом с ним кровать прогибается, он чувствует запах вишни, осторожные поглаживания по спине и видит всё ещё расплывающееся, но уже точно лицо Матвиенко, присевшего перед кроватью на корточки. — Я пойду чай заварю, — объявляет Матвиенко, многозначительно посмотрев на растерянного омегу. Мозг с трудом обрабатывает происходящее, но так отчаянно цепляется за всё, что чувствует. Наверняка он напугал Антона, и стоило бы объясниться, что только что вообще произошло. — Мы сильно поссорились, — хрипло говорит Попов, когда Антон начинает перебирать его волосы, — Егор настаивал на том, чтобы мы временно переехали к его родителям в Пензу… Они ненавидели меня, как выяснилось, не зря… Он психанул и сказал, что если я не хочу ехать с ним, то он уедет один. Я сказал ему валить на все четыре стороны, но пожалел, когда дверь действительно захлопнулась. Всё могло бы пойти иначе, если бы я не начал бросать вещи в сумку. Он уехал без меня на вокзал, но я поехал следом. — Арс, — с сожалением шепчет Антон, когда слышит ломающийся голос. Он и так знает, что случилось дальше. Ожившими картинками в голове всплывают те фотографии, которые ему показал Эд. Нет, ему не кажется, что виноват Арсений, все они люди, и иногда с губ срываются не те слова… Но теперь он, кажется, понимает, почему Попов так уверен в своей виновности. — Прямо передо мной произошла авария. Я видел, как две машины столкнулись и молился, чтобы там не было его. Но он там был. Я пытался помочь, открыть дверь, достать его, но ничего не получилось. Полиция проезжала мимо, сопровождали какую-то шишку, видимо, вызвали скорую, оттащили меня и не давали подойти. Там нельзя было уже помочь, ни ему, ни ребёнку… Слышится надрывный всхлип, и Антон сам чувствует, как снова начинает плакать. Это ужасно. Арсения скручивает спазмом невралгии, но Антон всё ещё продолжает гладить его успокаивающими движениями. Сам бы он не вынес этого всего, это точно. — Я видел его застывший взгляд, там было всё в крови, — через всхлипы бормочет Арсений, сжимаясь в клубок. — Ты не виноват, Арс, слышишь? — Я не должен был отпускать его тогда, зная, что на дорогах опасно! — Ты бы ничего не смог сделать. Ты бы тогда тоже умер. — Да лучше бы умер! — слишком громко заявляет Арсений, не выдерживая. — Тише, Арс, тише… Словно маленький мальчик Арсений плачет. Плечи трясутся, руки сжимаются в кулаки, а дыхание сбито. Антон смотрит на это, и его сердце разрывается. Он не кажется ему слабым или жалким, скорее сломленным, но всё ещё живым. Это называется синдром выжившего. Он винит себя за случившееся, хоть и не виноват, считает, что тоже должен был там погибнуть, и что он уж точно не достоин быть живым и счастливым. Это не делает его слабым. Его сердце слишком любило, и плевать, омега, бета или альфа он, ему больно. А боль и смерть никого не щадит, как известно. Когда всхлипы стихают, Антон чувствует, как крепко сжимают его руку, словно боясь, что если отпустить, то случится что-то нехорошее. — Я не вынесу, если с тобой что-то случится, — чётко говорит Арсений, заглядывая в чужие глаза, — А ты словно специально… — Прости, я не знал, — шепчет парень, оставляя короткий поцелуй на чужих костяшках, — Я сегодня останусь тут, хорошо? А завтра утром уеду. — Только не сбегай, — просит и закрывает глаза, чувствуя себя совсем выжатым. Слишком много эмоций не только за сегодня, но и за всю жизнь. — Не сбегу. Засыпай, ладно? Тебе нужно отдохнуть. Укрыв мужчину одеялом, Антон ещё ненадолго остаётся сидеть рядом, продолжая нежно перебирать волосы. Ему правда очень жаль, что тому пришлось столько пережить. Злости или ревности нет. Как же он может злиться на него за его прошлое? Ему просто искренне хочется помочь, даже если ему самому в конце будет больно. Грустно усмехнувшись, он оставляет поцелуй на виске мужчины и покидает комнату, прикрыв за собой дверь. Тот, кажется, уснул. Руки тянутся к сигаретам. Безумно хочется покурить. Сергей не смотрит на него осуждающе, скорее понимающе, но от предложенной сигареты отказывается. Открыв окно на кухне, он поджигает сигарету. Ливень действительно сильный, капли залетают даже на подоконник, но так хоть воздух свежий попадает в квартиру. — Я удивлён, что ты до сих пор не слился, — с усмешкой говорит альфа, продолжая тупо облокачиваться о столешницу, попивая чай, — Он тот ещё придурок. Антону ответить нечего. В конце концов, это правда, поведение Арсения его иногда бесит, и он мог бы отвернуться от него, но не хочет. Это его выбор, потому что он так решил. Но объяснять это практически незнакомому человеку бесполезно. Вряд ли его поймут. Выдыхая дым, Антон слышит, как во вторую кружку тоже наливается чай. Сергей ставит его на стол ближе к парню, не ожидая ответа. Он и так всё видит. Сам он не смог помочь другу, раз он до сих пор в этой точке. А Антон парень явно хороший, преданный, хотя может и во вред себе. Возможно, именно он станет его спасательным кругом, который поможет всплыть наверх и задержаться на плаву. — Да, не вовремя он ремонт начал… — вдруг говорит Матвиенко и посмеивается, — Хотел как лучше, а развёл ещё больший срач. — Он пытается что-то изменить в жизни. — Не с того он начал. — Ну хоть с чего-то, — пожимает плечами, выкидывает окурок и закрывает окно. Он устал. — Тоже верно. Я правда рад, что ты делаешь Арса лучше, — вздохнув, Серёжа кладёт руку на костлявое плечо омеги, — Спасибо, что ли? Смущение отражается на щеках красными пятнами. Слышать такое неожиданно, но приятно. Он ведь и правда старается сделать всё так, чтобы помочь, отодвигая свои личные желания на задний план. — Раз тут ты, то я поеду. Положи ему таблетки от головы и стакан воды на тумбочку, завтра ему точно будет плохо. И не пугайся, если он ночью начнёт кричать, — даёт напутствия мужчина, прекрасно зная, что происходит с Поповым в такие тяжёлые времена. — Ни разу не было такого, — удивляется Шастун. — Ну и это не вчера случилось. Сначала то это вообще каждую ночь было, но время лечит, так что теперь только по «праздникам», — с горькой ухмылкой поясняет и всё-таки хлопает омегу по спине, — Думаю, как-нибудь поболтаем в более приятных обстоятельствах. В памяти всплывает воспоминание о той их поездке, когда у него была течка. Да уж, судьба и Попов сводят их в не самый подходящий момент. Проводив мужчину, Антон долго стоит у окна на кухни, вглядываясь в хмурое небо. Спать ещё рано, и ему правда не помешало бы уехать домой, но он же обещал остаться, пока погода не утихнет. Прогноз погоды предвещает улучшение ситуации ближе к обеду завтрашнего дня, но утром он сможет улизнуть незамеченным. А сегодня останется тут. Выполнив указание Матвиенко, он садится на край кровати, заглядывая в напряжённое лицо. В прошлый раз, когда он оставался здесь на ночь, его лицо было совершенно другим — спокойным, расслабленным и как будто бы помолодевшим. Сейчас же тонкие губы сомкнуты, челюсти напряжены, между бровями вновь залегла хмурая морщинка. Антон осторожно проводит по ней кончиками пальцев, желая разгладить. Арсений резко вздыхает, словно до этого и дышать нормально не мог. Так оно и было. Почувствовав сладковатый запах, его тело заметно расслабилось. Антон здесь, в безопасности, ему абсолютно ничего не угрожает. Аккуратные пальцы скользят ниже, оглаживая скулы, линию подбородка, задевая подушечкой поджатые губы. Несправедливо будет сказать, что он хотел бы забрать его боль или поделить её между ними. Он бы не вынес этого, не настолько он сильный духом. Наверняка сломался бы. Теперь и пристрастие к алкоголю кажется вполне объяснимым и даже оправданным, хотя всё ещё нездоровым. Брошенные парой часов ранее слова вновь всплывают в памяти. А ведь правда, что их ждёт? Не в далёком будущем, когда, предположим, Арсений решит свои душевные проблемы, а сейчас. Арсений пьёт практически каждый день (исключением стал гон), сидит исключительно в стенах своей серой разваливающейся квартиры, зачастую отказывается быть откровенным, а как только открывается —отстраняется эмоционально, хоть и старается этого не показывать. Всё это напрягает и не представляется как крепкие и здоровые отношения. Но стоит Арсению чуть повернуться и мягко поцеловать тонкую кожу на запястье, прямо в точку, где бьётся пульс, все эти мысли рассыпаются, как карточный домик. Арсений нежный. Таких альф он встречает не часто, ещё реже чувствовал это по отношению к себе, прекрасно понимая, что и его характер не сахар. Арсений ничего от него не ждёт и не требует, тут скорее вся власть над их отношениями в руках Антона. Как только Шастун залазит под одеяло, его сразу притягивают сильные руки, укутывая в кокон. Антон не сопротивляется, чувствуя короткие сонные поцелуи на загривке. Они ещё поговорят обо всём обязательно, а сейчас можно просто расслабиться и насладиться. Уже глубокой ночью Антон просыпается от тяжёлого дыхания над ухом, слышит какой-то неразборчивый шёпот и чувствует, как руки слишком сильно сжимают его в объятиях. Перевернувшись, он сам обнимает Арсения, гладит его плечи, целует в лоб и шепчет успокаивающие слова. Не проходит и пяти минут, как мужчина расслабляется. Антон продолжает гладить, пока сам снова не засыпает.***
Проснувшись, Антон встаёт далеко не сразу. На его животе всё ещё покоится чужая рука, а ноги их переплетены под одеялом. За окном дождь лишь моросит, обещая вот-вот закончиться. Испепеляя точку на потолке, парень никак не может решить, что же ему делать. Захочет ли его видеть Арсений, когда наконец проснётся или разозлится, что он снова ушёл, не попрощавшись? Если уйти, то лучше оставить бумажную записку или просто смску? И что делать с несостоявшимся разговором? А если Арсений будет плохо себя чувствовать? — Ты чего пыхтишь? — хрипло спрашивает Попов куда-то в подушку, но разобрать слова всё-таки получается. Антон вздрагивает, не ожидая, что мужчина так рано проснётся, а он так и не придумал, что делать. Пальцы на животе аккуратно оглаживают мягкую кожу, пока мышцы не напрягаются. К сожалению, напряжение не от возбуждения. — Мне убрать руку? — спокойно спрашивает мужчина, наконец-то приоткрывая глаза. — Нет, но передвинь выше. Арсений слушается, передвигая ладонь ближе к выделяющимся рёбрам. Задев их кончиками пальцев, он слышит смешок. Щекотно. Антон поворачивается, чтобы рука лежала на талии. Рассматривая сонного мужчину, Шастуну хочется только смотреть-смотреть-смотреть… Помятые рассыпанные по подушке чёрные волосы, еле открывающиеся сонные глаза, чуть пересохшие губы, размеренное дыхание… Такой домашний и расслабленный. А место под рукой так и жжётся. — Как чувствуешь себя? — Хорошо, — честно отвечает Арсений, умалчивая о том, что уже вставал под утро, чтобы выпить пару таблеток и заботливо оставленный стакан воды, — Спасибо, что остался. — Ещё немного, и я привыкну оставаться, — беззлобная усмешка кривит губы, — Не выгонишь потом. Ответа на шутку не следует, Арсений лишь двигает руку под футболкой ещё выше, туда, где бьётся сердце. Прикусив губу, Антон краснеет. Не от того, что его грудь так бесстыдно трогают, а от того, что его сердце сейчас, кажется, остановится. В воздухе не чувствуется возбуждения, но он всё равно почему-то сгущается. — Ещё немного, и я привыкну, что ты остаёшься, — тихим шёпотом отвечает Попов, а сам фокусируется на биении сердца. Темп неровный, взбудораженный, и это вызывает улыбку. — Вообще, мне на работу нужно ехать… — с сожалением всё-таки уведомляет Антон, но всё равно кладёт руку на щетинистую щеку. — Я — тоже твоя работа, — резонно замечает Попов, ласкаясь об эту ладонь, — Объяснишь это начальству? Уж вряд ли Шеминов поверит в его искренне рабочие интересы в этой квартире после просмотра того видео. Скорее всего, настоит на том, чтобы он приехал в офис, даже если в этом нет никакой необходимости. Хоть они вроде и замяли этот момент, но тот и так сейчас слишком нервный. — Ты хочешь побыть со мной или не хочешь оставаться один? — Я, конечно, понимаю, что вчера я выглядел жалко, но не настолько же, — поморщился Арсений, но быстро понял, что непонятно, к чему именно относится этот комментарий, — Хочу побыть с тобой. Оставив поцелуй и напутствие на разговор с начальником, Арсений берёт свежую одежду и отправляется в душ. Вообще-то, он и правда не хочет оставаться один. В одиночестве он проваливается в бездонную яму печали и скорби, а рядом с Антоном и дышится свободнее, и жизнь не кажется такой уж отстойной.***
Сидя за ноутбуком и пытаясь сосредоточиться на написании продолжения романа, фокусировать взгляд получается исключительно на серьёзном лице парня. Такой сразу собранный и взрослый… Точно знает, что делает, полностью погружаясь в работу. Арсений сам никогда не понимал, как можно любить такое. Если уж и с ним не всегда можно договориться, а ему на большую часть вещей в производстве плевать с высокой колокольни, то с другими вообще беда. Многие авторы одарены не только талантом, но и дотошностью, снобизмом и уверенностью в своей исключительности. Разглядывая такого необычного для восприятия Шастуна, Арсений и сам не замечает, как начинает писать. Буквы сами складываются в слова, а те уже в предложения, образуя текст. В памяти всплывают все стороны Антона, которые были ему уже знакомы. От души хохочущий в растянутой футболке, стесняющийся до розового румянца, сердитый как ёж, задумчивый с сигаретой в руках, распалённый и отдающийся во время секса, ласково целующий, внимательно слушающий, да даже плачущий… Такой разный, но всегда до одури красивый и искренний. Живот тянет от эмоций, словно бабочки начали биться о брюшные стенки, и не улыбаться не получается. Всё, что пишется, пропитано этим теплом и влюблённостью. Даже долгий внимательный взгляд из кровати не сразу оказывается замеченным. — Что? — всё-таки спрашивает Арсений, не переставая улыбаться. — Ты из трагедии вдруг комедию решил сделать? — Нет, просто крышей поехал. Пожалуй, это правда. Антон лишь понятливо кивает, возвращаясь к рабочим вопросам. У него правда завал. Осеннее обострение ещё никто не отменял.***
— Подстриги меня? Антон перебирает чужие пряди, массируя кожу головы. К этой голове у него вопросов много, а теперь ещё на один больше. — Зачем? — Отросли. Арсений пластом лежит, наслаждаясь незамысловатыми ласками, пока сам Антон всё ещё вчитывался в чью-то рукопись. Чувство ревности кольнуло куда-то в район грудной клетки. Почему-то он раньше и не думал всерьёз, что авторов под крылом у Шастуна и правда много, и он там не единственный. Хотелось бы быть единственным альфой в его жизни хотя бы в романтическом плане. Чёрт. Только сейчас приходит осознание того, что он вчера наговорил. Не то, чтобы это не была правда, но не так в лицо же… К тому же, он не думал, что расскажет и о самом ужасном событии своей жизни. Этого он не хотел точно. И после всего сказанного, Антон всё ещё тут, перебирает его волосы, утром готовил завтрак, а на вечер они планировали заказать пиццу… — Эй, ты чего? — вдруг раздаётся взволнованный голос, отчего тело само вздрагивает. — Прости, — говорит и уходит из-под руки, заглядывая в зелёные глаза. Крышка ноутбука захлопывается, а сам компьютер отправляется на тумбочку. Сползая головой на уровень мужчины, Антон ощущает страх. Он не хочет слышать, что тому снова что-то в голову ударило, и ему следует уйти. Он не хочет уходить. — За что? — Я вчера многое наговорил… Чего не стоило. Прости, — нежный поцелуй остаётся на кончике носа, и Антон облегчённо вздыхает. — Ты правда так считаешь? Что у нас ничего не выйдет? — Ничего хорошего точно. В зелёных глазах сразу отражается грусть, но губы всё ещё расслабленно улыбаются. Не то, чтобы он рассчитывал на другой ответ, но слышать это снова и снова — больно. И всё-таки, он оставляет короткий нежный поцелуй в нос, отзеркаливая жест. — Я уверен в том, что ты достоин чего-то получше, — серьёзно объясняет Арсений, надеясь, что тот и правда его поймёт, — Но ты словно специально выбираешь сложные пути. — Обычно они интереснее. — Я ничего не могу тебе обещать. Я даже предложить тебе ничего не могу. Иногда я сам не понимаю, что со мной, что я чувствую и делаю. И я буду часто злиться без причины, — руки сами тянутся к чужому телу, желая коснуться хотя бы кончиками пальцев, — Тебе будет больно, а я не хочу портить твою жизнь. — Это значит «нет»? — Это значит, что я честно тебе описал то, что будет. Не думаю, что в отношениях со мной ты будешь счастлив, — вразрез со словами ладони оглаживают чужую талию. — Я уже и без отношений счастлив, — не сдаётся Антон, смотрит прямо в глаза, даже моргает редко. — Какой же ты упёртый, Шастун… Антон на это лишь кивает, двигается ближе, чтобы быть рядом. Его магнитом тянет. Это иррациональное чувство не даёт возможности выбирать, что чувствовать. Он хочет быть близко как физически, так и душевно. — Давай попробуем? — жалостливо просит Шастун, уверенный в своём решении. Если бы не его настойчивость, то они бы даже с мёртвой точки закрытой двери не сдвинулись. Арсений долго молчит. Он правда не думает, что сможет стать тем, с кем Антону будет хорошо, но это хотя бы оттянет момент неизбежного расставания. Он прекрасно понимает, что с ним будет, когда этот задорный огонёк в его жизни потухнет, но искренне этого не хочет. В душе теплится крохотная надежда, что Антон прав, и вместе они смогут создать что-то новое, светлое и надёжное. — Антон… — Представь, что я тогда не приехал к тебе, а уехал с тем парнем из клуба, — вдруг говорит Шастун, отстраняясь. — Это тот, который хочет на Бали? Я уже сказал, что он кажется мне хорошим парнем. Я был бы рад, будь у тебя такой хороший альфа, — слегка лукавит Арсений, но виду не подаёт, — Размеренное и счастливое будущее с надёжным альфой, что ещё нужно омеге? — А если бы ты не вышел из квартиры, и я ушёл с теми гопниками? — хватка Арсения на талии усиливается, а сам он уже практически начинает рычать. — Антон, не надо. — Представь, что кто-то из них меня касается, — продолжает омега, — Целует, лапает, раздвигает мои ноги… — Хватит, — рычит Попов, но это не помогает. — Меня жёстко трахают, пока ты здесь, а я и не сопротивляюсь, меня же никто и ничего не держит. — Я хочу, чтобы ты был счастлив с хорошим человеком, а не оттрахан местными наркоманами. Видишь разницу? Мне жаль, что тот мудак вообще тебя касался, — Арсений злится на всех, но больше всего на себя. — Арс, давай попробуем? Не выгорит и ладно, вернёмся на этот уровень, — начинает уже злиться Антон, — Никто ничего не теряет. — Дай мне время подумать, — вздыхает Арсений, отстраняясь. Разговор вымотал. Вернувшись эмоционально в тот вечер, он снова на всех злится. На Антона за то, что не включает голову, когда речь идёт о его безопасности, и на себя за то, что не может обеспечить эту самую безопасность. — Уверен, что не хочешь сходить в парикмахерскую? Она тут близко, — предлагает Шастун, снова касаясь и правда отросших волос. — Чёрт с тобой, — закатывает глаза Арсений, решая, что может и правда стоит пробить ещё одну стену. Антон радостно улыбается, смотрит неверяще и целует глубоко, вкладывая в поцелуй всю свою радость и благодарность. Ради таких эмоций на этом милом лице, Арсений готов переступать через себя снова и снова.***
Пришлось перебрать гору одежды, чтобы найти что-то подходящее для такой дождливой погоды и в целом для выхода из дома. Такая озадаченность искренне веселила Антона, лежащего на кровати. Пока у мужчины был мозговой штурм, Шастун любовался красивыми изгибами тела мужчины. Даже без занятий спортом и правильного питания, ему удавалось всё ещё выглядеть подтянуто. То ли божий дар, то ли чудо генетики. Самому омеге так не повезло — да, он стройный, но как будто бы слишком… Слишком высокий, слишком худой, слишком… — Ну вот так вот нормально? — Арсений поворачивается с уставшим лицом. Они ещё никуда не вышли, а усталость уже берёт своё. — Да, сверху куртку только надень. — Куртку? — У тебя куртки, что ли, нет? — такая ситуация кажется удивительной, не учитывая обстоятельства, — Блин… Надень мою тогда. — Нет, я и так не замёрзну. Антон хмурится, но не спорит. Ему бы и самому заболеть не хотелось, да и вряд ли в таком вопросе Попова получится переубедить. Выход из квартиры даётся без препятствий, отчего на лице омеги расцветает такая довольная и счастливая улыбка, что напряжённый альфа чуть смягчается. Рука в руке, они спускаются всё ниже и ниже, пока не достигают первого этажа. Не давая подумать, Антон буквально выволакивает мужчину на улицу, выталкивая за подъездную дверь. То ли от ветра, то ли от непривычного ощущения свободного пространства, Арсений вздрагивает, делает шаг назад, но входная дверь уже закрылась, отрезая возможность побега. Антон всё также крепко сжимает его руку и сияет улыбкой. Арсений на него глаза не поднимает. Инстинкт «беги» не сработал, «бить» некого, поэтому он просто замирает, буквально цепенеет. — Арс? — негромко зовёт парень, видя странное состояние мужчины, — Ты такой молодец! — Помолчи, — грубо просит Арсений, пытаясь собраться с мыслями, которые сейчас просто гудят в голове. Он не может даже взгляд поднять и осмотреться, привыкнуть, поэтому просто зажмуривает глаза. Холодный ветер продувает его свитер насквозь, стоять без движений при такой погоде не самая лучшая идея, но тело не слушается. — Эй, Арс… — вновь зовёт Шастун, отпуская чужую руку. Это пугает, и Арсений наконец открывает глаза, испуганно и нервно, но Антон лишь продолжает улыбаться, заключая в свои объятия. — Ты молодец, Арс, я горжусь тобой, — искренне говорит Антон в самую ушную раковину, опаляя её горячим дыханием, — Всё в порядке, слышишь? Арсений мычит в ответ и морально готовится к тому, как его отпустят. Стыдно, что он нуждается в поддержке даже при выходе из дома. Он ведь альфа, он должен быть сильным и смелым, а не трусливым мальчиком. Стыдно перед Антоном снова быть слабаком. — Стоять холодно, может пойдём? — Арсений не отвечает, — Или можем пойти домой? Как ты хочешь? Антон руки с чужих плеч не убирает, но отстраняется и заглядывает в глаза. Они ничего не выражают, словно ледяная стена, и это пугает. Словно закрывшись от всего мира внутри себя, Арсений стоит и просто молчит в оцепенении, смотря на эту улыбку. Весь вид Антона выражает эту гордость за него, и от этого сердце сжимается, и лёд начинает понемногу таять. — Такой серьёзный, — шепчет Антон перед тем, как поцеловать. Он уже понял, что это помогает в большинстве случаев. То ли губы у него такие волшебные, то ли Арсений такой влюблённый. Хотелось верить во второе. Ветер не щадит и забирается обоим под одежду, но они продолжают целоваться. Словно хватая воздух ртом, Арсений жадно отвечает на поцелуй, стараясь думать только об этих мягких и податливых губах. Антон поддаётся, отдавая инициативу в чужие… губы. Если альфе нужно почувствовать, что он хоть что-то контролирует, то пусть контролирует хотя бы это. Приём простой, но рабочий, и вскоре тело мужчины расслабляется. — Лучше? — Да, — нервно улыбнувшись, Арсений сам отступает и берёт его за руку, — Веди в свою парикмахерскую. Лужи под ногами хлюпают, ветер развевает и без того взъерошенные волосы, а солнце прячется за серыми тучами. Погода для прогулки не лучшая. Арсений всё ещё не может спокойно дышать, крепко сжимает ладонь в своей руке и оглядывается по сторонам, чтобы не встретить никакую опасность в виде несущегося автомобиля или дикой собаки. Несмотря на внутренний страх, он всё равно шагает в такт с Антоном и старается не думать лишний раз, чтобы снова не застыть. Это тяжело, но Антон со своей болтовнёй не даёт провалиться в этот котёл из мыслей. — Вот и пришли. Не лучший салон красоты, но сделать адекватную мужскую стрижку, думаю, смогут, — пожимает плечами Шастун, подводя мужчину к двери. Честно говоря, Арсению уже плевать, где стричься и как, он хочет домой. В его воспоминаниях здесь точно не было парикмахерской. Если память не изменяет, то тут был маленький магазинчик с продуктами. Антон вместо него договаривается о стрижке, и любой другой возмутился бы, почему омега решает такие вопросы, решает, как его будут стричь, высказывает свои пожелания, но у Арсения нет сил, что видно по его печальному лицу. Очень хочется выпить. От этого желания даже горло сводит, отчего приходится часто сглатывать. — Пожалуйста, присаживайтесь, — говорит молодой парень-омега, который, кажется, младше даже Шастуна, — Меня зовут Макс, сегодня я ваш мастер. Ваш молодой человек сказал, что коротко стричь не надо, оставить чёлку слегка длиннее, сзади покороче. Какие-то ещё пожелания? Запах омеги ударяет в нос — жасмин. Аромат в меру сладкий и не раздражающий, но вызывает скорее напряжение, чем обратный эффект. Он не привык к чужим запахам. А запах вишни… Это уж точно не чужой аромат. Поправлять того, что они с этим человеком не пара, тем более не хочется. «Ваш молодой человек…» — звучит красиво. — Нет, никаких, — с натянутой улыбкой отвечает Попов, а через зеркало видит хмурого Антона, сложившего на груди руки. — Можете подождать в холле, — доброжелательно обращается мастер к Шастуну, — Не люблю, когда стоят над душой. Антон возмущённо запыхтел, но с места не сдвинулся. Такой надувшийся высокий парень казался сейчас обиженным двухметровым ребёнком, которого выгоняют из-за взрослого стола за детский. Арсений даже улыбается, видя это всерьёз возмущённое и обиженное лицо. Мастер же смотрит выжидающе. Вишня становится какой-то кислой, а жасмин нарочито сладким. Альфа не сдерживается и прыскает от смеха. Уж мысли о том, что омеги правда будут вешаться на него, стоит только выйти из дома, у него точно не было. — Прошу прощения, но вам правда лучше подождать там на диване. Вам могут сделать кофе или чай, — слащавая улыбка вызывала раздражение, и Арсений уже хотел и сам вмешаться, пока не услышал холодный и настойчивый тон своего спутника. — Нет, я останусь и проконтролирую, что мой парень в надёжных руках. «Мой парень…» Арсений улыбается, забавляясь сложившейся ситуацией. Уж ревности от Антона он и правда не ожидал, да и таких громких заявлений. Поняв, наконец, что он только что сказал, Антон неловко улыбается тому в зеркало. Парикмахер сдаётся, кивает и приступает к мытью волос мужчины. Приятный массаж в тёплой воде, и лишь только чужой строгий взгляд испепеляет его наконец расслабившееся до конца лицо. Антон не двигается, просто пристально смотрит, контролирует чужие действия.***
Уже по дороге домой Антон чувствует себя смущённым. Такие сцены ревности не в его характере, он и сам не понимает, что на него нашло. Просто не хотелось, чтобы Арсения касались другие. Не хотелось видеть, что тому это нравится. Он так и не согласился начать отношения, и хоть между ними уже и так очевидна эта влюблённость и привязанность, но они оба всё ещё свободны… — Так ты и правда был серьёзно настроен защищать меня от омег, — не сдерживает шутку альфа, всё ещё идя с Антоном за руку, — Такой сразу серьёзный стал, даже мне страшно стало. — Я уже и так пожалел, что не постриг тебя сам, — закатывает глаза Антон, хотя это и не правда. Это был повод выйти из дома, причём сработал он, очевидно, успешно. — Ещё и парнем меня своим назвал, — не унимается Арсений. — Это для убедительности. Я помню, что ты отказался. — Я не отказался, а попросил дать мне время на подумать, — переходит уже в оборону Арсений, — Это разные вещи. — Это что-то из разряда «мы вам обязательно позвоним», — бурчит Антон и ускоряет шаг, но его резко останавливают. Арсений серьёзно смотрит в зелёные глаза и видит в них обиду. Это оправданно и его прекрасно можно понять. Хочется извиниться и объясниться, но ничего нового он сказать не сможет. — Если я не сказал тебе «да», это не означает, что другим скажу, — Арсений говорит серьёзно, — Поверь, другие омеги — это последнее, что меня сейчас интересует. — Но вдруг… Вдруг вот ты вышел, увидел многообразие омег и всё, сразу влюбился? — Я уже и так влюбился. — У тебя и выбора-то не было. Ты других омег годами не видел, а тут я, и ты сразу очаровался, — Антон уже больше вредничает, чем говорит серьёзно, но зерно его истинных сомнений в словах всё-таки есть. — Глупости говоришь, — отнекивается Арсений, — Я замёрз и хочу домой. Антон кивает, всё ещё держа мужчину за руку и ведёт их к подъезду. Настроение вдруг упало. Да, он не уверен в себе. Да, он смотрит на Арсения и прекрасно понимает того парикмахера, который хотел остаться с ним наедине и смотрел на эти изящные черты лица с восхищением. На фоне многих омег он проигрывает, и ему бы не хотелось так глупо биться за любовь Арсения, за его свободу от прошлого, чтобы он сразу нашёл себе кого-то другого. Да, эгоистично, но как есть. Отпускает его только на кухне за чаем. Арсений пьёт вино, смотрит в окно задумчиво, пока Антон пьёт горячий зелёный чай. Спокойно. Кажется, такие посиделки уже вошли в привычку. Они происходят чаще, чем должны, но реже, чем хотелось бы. Оба прекрасно это понимают. — Спасибо, — срывается с губ одновременно вместе с выроненной в окно сигаретой, — Я не заслужил того, чтобы ты так вокруг меня плясал. — Моё хорошее отношение не обязательно заслуживать, — с улыбкой говорит Антон. Ему приятно, что его заботу ценят. — Всё равно спасибо. Я как будто всплыл со дна. — Надеюсь, не сдохшей рыбкой, — усмехается Шастун. Поднявшись с места, он подходит ближе и пристраивается в объятия. — Нет, не сдохшей, — Арсений зеркалит эмоции и обнимает, — Знаешь, так непривычно было на улице. Не думаю, что смогу повторить это без тебя. — Ты справишься, — уверенно отвечает Антон, целуя впадинку между ключицами, — Привыкнешь. Я буду в тебя верить. Ответить нечего. Порой вера способна сотворить чудеса. Арсений уверен, что его веры не хватит, но вера Антона… Ветер с улицы задувает в квартиру, вызывая мурашки на теле. Антон жмётся ближе, утыкаясь носом в мягкий свитер, и становится теплее. А Арсений готов делиться этим теплом. Это меньшее, что он может дать взамен на всё, что получает. Неравноценный, конечно, обмен, но хоть какой-то. Вдыхая аромат спелых ягод, уткнувшись в светловолосую макушку, Арсений мысленно клянётся отдать всё в двойном размере. Он правда постарается.