***
Арсений в натуральном ужасе. Он был уверен, что они едут на какое-то маленькое собрание из десяти человек, поэтому никак не ожидает увидеть зал на сто человек с практически полной посадкой. Первый его ужас был ещё на крыльце, когда он увидел стенд. — Слёт молодых и начинающих писателей? — возмущался он в холле, — К какой категории ты меня относишь, стесняюсь спросить? — К молодым, конечно! И вот теперь они в ожидании сидят в первом ряду зала, любуясь пустой сценой. Матвиенко рядом улыбается и сияет как начищенный тазик, чем только бесит. А Арсений искренне не понимает, зачем тот притащил его сюда, учитывая его желание закончить свой творческий путь. Попытка переубедить? — Пообещай, что ты меня не убьёшь, — вдруг шепчет мужчина и протягивает ему буклет с программой семинара. Арсений напрягается, но вчитывается.«14:00 — С чего начать писать? Спикер: Андрей Васильев.
14:30 — О чём нельзя писать? Спикер: Сергей Лукьяненко.
15:00 — Как выпустить свою книгу? Спикер: Шеминов Станислав.
15:30 — Личный опыт. Спикер: Арсений Попов…»
Перечитав собственное имя ещё несколько раз, Арсений готов поклясться, что когда-нибудь точно убьёт друга. Поступать с ним так — просто непозволительно! Шок, злость и страх смешиваются в одну кучу, оседая внутри неприятным грузом. В голове не укладывается, что его лучший и единственный друг действительно решил, что он выйдет на сцену и зачитает гениальную речь вот так, без подготовки. — Нет, — коротко отвечает он, собираясь уже встать и уйти, но Сергей останавливает его в одно движение. — Не ссы, Попов! — шипит он, сильнее сжимая чужое плечо, — Ты же знаешь, я не делаю то, в чём не уверен. — Я не буду выступать. Мне нечего им сказать, и я не хочу. Ты вообще в своём уме? — Так и передам Шастуну, что ты трус. — Так он в курсе? — злость накатывает с новой силой. — Нет, но узнает, когда всё закончится. Я предложил эту идею Шеминову, и он согласился это провернуть. — Я вас обоих ненавижу, — шипит, но встать больше не пытается, поскольку приветственная музыка заканчивается, и на сцене появляется ведущий. Арсений отчаянно вслушивается в слова из колонок, но смысла не разбирает. У него внутри всё кипит от смешанных эмоций, и среди них лидирует страх. Он не хочет и никогда не хотел выступать перед публикой, учить кого-то уму-разуму, да даже на практике в университете уговорил посадить его в приёмную директора, а не вести уроки русского и литературы. Все вокруг, очевидно, спятили, раз решили, что это будет хорошей идеей. Речь спикеров он всё-таки слушает. Перед ним действительно признанные писатели, награждённые разными литературными премиями и не в первый раз участвующие в мероприятии подобного рода. Это немного остужает пыл. Говорят они базовые, но, несомненно, важные вещи, делятся лайфхаками, отвечают на вопросы активной аудитории. Вслушиваясь и впитывая, Арсений непроизвольно начинает активный мыслительный процесс, пытаясь придумать, что бы он мог рассказать этим людям. Может из него и вышел неплохой писатель, но он явно не стал примером для подражания. Когда на сцене появляется Стас, внутри что-то словно скручивается неприятным комком. Пальцы начинают подрагивать, а сам он только и думает о том, чтобы встать прямо сейчас и рвануть к выходу. Он сможет сделать это так, что Матвиенко не успеет его остановить. Он принял решение, что не будет выступать. Пусть все смотрят на его побег, но он не выйдет на сцену. Он не… — Знаете, в нашем издательстве каждый автор — это уникальный алмаз. Он и без нас стоит дорого, мы лишь помогаем ему приобрести огранку и довести блеск до идеала. Сегодня хочется познакомить вас с самым капризным драгоценным камнем, с которым мы работали. Он сложный, оттого и ценный. Арсений Сергеевич, выходите на сцену! Сердце бьётся с такой скоростью, что этот самый стук слышен в ушах. Всё перед глазами плывёт, хочется пить и воздуха мало. Это предательство. Осознаёт себя Арсений, когда перешагивает последнюю ступень к сцене. Свет бьёт в глаза, лица смешиваются и эмоций их не разобрать, а в голове крутится только одна мысль «дыши-дыши-дыши». Стас лучезарно улыбается ему, протягивая руку. Это крепкое рукопожатие заземляет. Только сейчас до слуха доносятся аплодисменты из зала. — Арсений, мы рады видеть тебя! — приветствует Шеминов, — Уверен, что имя «Арсений Попов» вам знакомо! Совсем скоро у Арсения выходит книга, про которую он вам тоже немного расскажет, и мы попросили его выступить сегодня перед вами. «Заставили!» — крутится на языке, но Арсений успевает вовремя его прикусить. Он всё ещё не понимает, что делает на сцене и почему вышел, но принимает правила игры, беря в руки микрофон. Ему всё ещё нечего рассказать этим молодым людям. — Действительно, совсем скоро выходит моя первая после долгого перерыва книга. Я долгое время писал под своим именем, но умудрялся оставаться анонимным, и вот только теперь вышел в свет. Я никогда не читал лекции, побывал всего лишь на одном интервью, и вообще предпочитаю закрытый образ жизни. Как и главный герой моей новой книги. Знаете, в какой-то степени она автобиографична. Но это всё равно художественное произведение, и не всё из того, что там есть — правда. Я ещё не видел аннотацию, её писал мой редактор, поэтому я боюсь сказать что-то не то, но обозначу главную и до ужаса банальную мысль — после чёрной полосы всегда наступает белая, а после белой — чёрная. Сам себе поражаясь, Арсений говорит чётко и уверенно, даже не заикаясь и не сбиваясь с мысли, словно репетировал эту речь не один день. Тошнота и тремор отходят в сторону сами, уступая место уверенности и гордости за самого себя. Мысли легко облачаются в слова, текут словно река и приходят к своему логическому завершению лаконично. Наступает черёд вопросов из зала, и это заставляет вновь начать волноваться. Он умеет врать и сможет съехать с темы, только если она не больная. — Арсений Сергеевич, как вы вообще пришли в эту сферу? — А кем вы вдохновлялись в детстве и юношестве? — А расскажите, пожалуйста, как вы справляетесь с отсутствием вдохновения? Арсений с облегчением выслушивает вопросы и отвечает на них. Перед ним не журналисты, а его коллеги, которые пока только начинают свой путь в писательском ремесле, потому они не лезут в душу и не пытаются подловить. Они горят идеей, амбициями и желанием, и их интересует его путь творческий, а не жизненный. Ведущий завершает его представление и прощается, и Попов с радостью прощается и покидает сцену. Обратно в первый ряд он не садится, а идёт к дверям, стараясь незаметно прошмыгнуть туда. Стресс от выступления догоняет его сразу за дверью, пробивая тело натуральной дрожью. Необходимость выйти на улицу подталкивает его к холлу. К чёрту свежий воздух. Ему нужно покурить, причём срочно. Дрожащие пальцы с трудом справляются с сигаретой и зажигалкой, пока в кармане вибрирует телефон. Нет, у него нет сил отвечать, кто бы ему ни звонил. Благо, это Серёжа, который через минуту тоже покидает здание, находит его глазами и бежит к нему. Арсений молит всех богов о терпении, чтобы не избить лучшего друга прямо сейчас.***
Антон заканчивает с уборкой гостиной, последней комнаты по списку, и задумывается. Им пора уже начинать делать какую-то перестановку, наконец собрать мебель, которая лежит на балконе в разобранном состоянии. И пора купить необходимые вещи, которые, оказывается, не заканчиваются на пелёнках и распашонках. Дарина недавно прислала ему целый список того, что обязательно нужно купить, чтобы потом не бегать в панике с малышом на руках. Телефон коротко вибрирует, оповещая о сообщении. Парень падает на диван, вытягивая уставшие конечности и смотрит в чат, где красуется несколько фотографий и видео. На них Арсений с микрофоном в руках вещает со сцены, да так уверенно, что Шастун не верит своим глазам. В камеру он не смотрит от слова совсем, но даже так он видит эти горящие глаза. Сергей 16:03 Твой благоверный открутит мне голову, так что смотри и радуйся! Видел бы ты, как он тут ссался, я думал, что так и струсит! Сложив «два» и «два», Антон понимает, что это выступление не было заготовлено. Чистая импровизация. Улыбка сама появляется на лице, а чувство восхищение внутри так и трепещет. Даже жаль, что он не видел этого вживую, но все равно он безмерно гордится. Пожалуй, он лучше всех может представить, насколько тяжело Арсению это далось. Антону очень хочется позвонить, и он звонит, но трубку никто не берёт. В догонку он пишет несколько сообщений, но их тоже не читают. Значит, остаётся ждать альфу дома. И долго ждать не приходится. Арсений заходит в квартиру вместе с другом, таща с собой пакеты с продуктами. Ну, разумеется, он не забыл про просьбу на обратном пути зайти в магазин. — Возвращаю из рук в руки! — кричит Матвиенко, быстро разуваясь и проходя на кухню. Антон выходит из гостиной резво и заключает Попова в крепкие объятия, не давая даже разуться. Так и стоят, обнимаясь, на коврике. Арсений прикрывает глаза и улыбается, радуясь. — Я так тобой горжусь! — говорит Антон, целует несколько раз в щёку и обнимает ещё крепче, — Ты так уверенно говорил, будто каждый день выступаешь! — Глупостей не наговорил? — шутливо спрашивает альфа, но сам глаза так и не открывает, наслаждаясь, — Правда хорошо вышло? — Просто идеально! Я так обалдел, когда увидел. Ты молодец, Арс, — переходит на шёпот и снова целует, теперь уже в губы. А Серёжа смотрит на эту сцену и не может не улыбаться. Он снова и снова убеждается в том, что не ошибся, принимая руки Шастуна за «надёжные». Волшебным образом ему удаётся усмирять этот ураган, наводя в нём и вокруг него штиль. Ему достаточно сказать пару фраз, обнять и поцеловать в щёку, чтобы плечи альфы расслабились и опустились и морщинка между бровями разгладилась. Даже неловко становится, что он стал свидетелем всех этих нежностей.***
Довольный, хоть и уставший, Антон сидел на диване в ожидании чуда. Чудом именовалось озарение Арсения с разобранной кроваткой, которую он должен был собрать. А ведь он правда старался понять, какая доска А1, а какой шурупчик B2, но пока приходил только к пониманию, что Шастун над ним издевается. — Тош, а зачем ты достал сразу все шурупы? — терпеливо спрашивает, сидя на полу, разбираясь в куче одинаковых на первый взгляд деталях. — Помочь хотел, — легко отвечает парень, — Не надо было? — Не надо было. Пакеты подписаны, а они нет. Давай завтра вызовем мастера, и он нам всё соберёт? — Арс, если мы не можем справиться с кроваткой, то как мы его воспитывать собрались? Это «мы» приятно греет, но проблему не решает. Он не собирается вываливать всё перед ребёнком и говорить ему с этим разбираться. К тому же, он никогда и не говорил, что умеет собирать мебель. К тому же, он тоже устал за сегодняшний поход за покупками, и мозг кипит от всех этих нюансов каждой необходимой вещи — ванночки, присыпки, погремушки и дальше по списку. — Давай мы в субботу пригласим в гости Шеминовых, и они нам помогут? — предлагает альфа, понимая, что сейчас он точно не в состоянии заниматься этим, — Они там любят конструкторы собирать. — У нас ещё пеленальный столик на очереди, — задумчиво тянет Шастун, но всё-таки закатывает глаза и соглашается, — Ладно. Уговорил. — Аллилуйя, — вздыхает Арсений, поднимаясь с пола и падая на диван рядом. — Интересно, он в итоге телец будет или близнецы? — задумчиво спрашивает Антон, поглаживая живот. — Это на что-то повлияет? — усмехается Попов, прикрывая глаза. Он устал за этот день адски и не понимает, почему Шастун до сих пор такой активный и не валится спать, хотя в последнее время устаёт быстро. — Ну, мало ли? Я-то откуда знаю, что на него повлияет, а что нет? — Как назовём его? — альфа приоткрывает глаза и тоже кладёт одну руку на живот, чувствуя толчок. — Мы уже это обсуждали. — И ни к чему не пришли. — И ни к чему не придём, пока не увидим его, — раздражается Антон, — Как вообще люди выбирают детям имена? А если ребёнку не понравится? Или если мы не сойдёмся во мнении? Антон заводится с полуоборота, при этом непонятно на кого злясь. Вот только что сидел и улыбался, а теперь даже запах кислит. Арсений морщится и нежно целует его ладонь. — Давай спать? — Сейчас только начало десятого, даже ребёнок не собирается ложиться, — пыхтит парень, но руки с живота убирает, — Ладно, тогда по очереди в душ. — Я первый, — поцеловав коротко в губы, Арсений сбегает в ванную. Их последние дни смешались в какой-то комок бытовых, но не заканчивающихся событий. Он и представить не может, как бы они всё успевали, если бы работали в офисе. В случае Арсения, если бы вообще работали. Эти мысли его не покидают, и он понимает, что нужно искать себе новое направление, но ничего не идёт. Писать по-прежнему он больше не намерен, но ничего другого делать толком и не умеет. Он эту тему вслух старается не затрагивать, да и Антон сейчас больше о своей работе печётся, но думать что-то всё-таки нужно. Когда из душа возвращается Шастун, Арсений не спит, но дремлет в ожидании. Услышав шаги, двигается и освобождает место. Антон ныряет под одеяло и в его объятия, что-то тихонько мурлычет и оставляет поцелуи на голых ключицах. И всё-таки уснуть они не могут ещё долго. Антон ворочается и чертыхается, а Арсений просыпается от каждого шевеления. Он знает, что роды могут начаться раньше, поэтому спит теперь особенно чутко. Альфа внутри не может успокоиться и расслабиться, пока не удостоверится в том, что всё хорошо. Даже учитывая то, насколько рано они легли, уже наступило двенадцать, а сна ни в одном глазу. — Что такое? — не выдерживает Арсений, приподнимаясь на локтях и заглядывая в недовольное лицо. — Спина болит. И душно. И вообще уже всё болит, — вздыхает Шастун, вновь пытаясь принять удобное положение, — Скорее бы это уже закончилось. Ничего больше не спрашивая, Арсений начинает аккуратно массировать напряжённую поясницу, параллельно выцеловывая голые плечи. Он не может понять всю степень страданий омеги, но может хотя бы попробовать справиться с этим. Антон под сильными руками чуть расслабляется и фокусируется на запахе, пытаясь поймать сонливость. — Лучше? — шепчет Попов, щекоча своим выдохом нежную кожу под ухом. — Да. Чуть ниже можно? И Арсений исполняет просьбу. И такой маленькой помощи хватает обоим, чтобы уснуть.***
Антон зашивается. Осталось совсем немного до презентации книги, и ему важно, чтобы всё прошло идеально. Как бы он ни старался, но отпустить контроль не получается, поэтому он дёргает не только себя, чтобы всё по несколько раз перепроверить, но и всех вокруг. Он долго думал над приглашениями для гостей вечера. Обычно они применяют классический утверждённый список персон, добавляя в него личные пожелания автора, но сейчас он выверяет каждого человека, чтобы никто не посмел хоть как-то испортить этот вечер. Про Выграновского он несколько раз всем напомнил, чтобы никто по невнимательности не пригласил его. Он даже ездит в несколько книжных магазинов специально, чтобы посмотреть, где будут представлены эти книги. Такая загруженность напрягает не только Арсения, но даже Стаса, который уже освободил Антона от всех обязательств. К тому же, половину того, что он делает сейчас, обычно никто не делает. — Вот и я ему говорю, чтобы он уже успокоился! — негодует Стас, которому Попов с порога высказал все претензии. Теперь они вместе разбирают шурупы по кучкам, пока Дарина накрывает на стол. Антон опять задержался на переговорах по поводу кейтеринга. — Запрети ему работать. Ты же можешь это сделать? — Тогда ты будешь выслушивать истерику про дискриминацию, — закатывает глаза Шеминов, — Он из кожи вон лезет, чтобы именно с твоей книгой всё прошло гладко. — Да я ни разу не был на этих презентациях, мне вообще плевать, как она пройдёт, и что все будут есть, — негодует мужчина. Антон 20:07 Всё, сел в такси, скоро буду. Уже радует, что он там не до ночи собирается сидеть и пробовать все закуски. Честно говоря, Арсений уже переживает по поводу того, с какой охотой тот будет заниматься организацией их свадьбы. — Арсений, ты извини за тот перфоманс с твоим выступлением. Не перегнули? — Стас смотрит с опаской, не зная, чего именно ожидать. Он наслышан о вспыльчивости этого человека. — Да нормально. Мне в какой-то момент даже понравилось, — нехотя признаётся, — Неплохо же вышло? — Лучше, чем я ожидал. Повисает тишина. Вроде у них получилось разделить шурупы, и можно теперь приступать к сборке кроватки. Стас внимательно изучает инструкцию, но, если честно, он уже и не помнит, как они собирали кроватку для Демида. — Знаешь, я тут задумался… Я всю жизнь писал, никогда не думал о том, чтобы заниматься чем-то другим. — А когда не писал? — Тогда я вообще не думал. — Резонно, — Стас протягивает ему две доски и шурупы, которыми их надо скрутить, — И что думаешь? — Что надо что-то придумать, — закатывает глаза Попов, пытаясь справиться с инструментом, — Сейчас родится ребёнок, и надо будет с ним возиться, но потом… Не знаю, вообще не могу представить, что будет. — Ну, тогда и оставь пока этот вопрос. У вас есть и в ближайшем будущем будут деньги, а дальше уже решение может и само прийти. Может снова писать захочется? Вон, когда Дёма родился, я даже сам писать начал. Получилось паршиво, вышел просто дневник отца, но для души приятно. — Вот мы попили, а вот мы пописали? — шутит мужчина, но ему вроде даже легче становится. — Вроде того. Расслабься и сфокусируйся на настоящем. К приезду Антона им удаётся собрать кроватку до конца. С трудом получилось справиться с бортиками, но они справились. Теперь омега был вдвое доволен, не переставал хвалить обоих альф и восхвалять их, но не дал им расслабиться, напомнил ещё и про пеленальный столик. — Шаст, я похож на сборщика мебели? — возмущается Стас, которого, как он думал, в гости пригласили, а не волонтёром. — Специально для тебя пива купил, — примирительно заявляет Шастун и достаёт из рюкзака бутылку, — На кассе на меня смотрели странно. Арсений ухмыляется, но радуется, что пиво становится подходящей валютой для Шеминова, и тот покорно приступает к изучению новой инструкции. — Сейчас вернусь, — бросает альфа, когда Антон уходит в спальню, чтобы переодеться. — Ты как? — спрашивает он, прикрыв за собой дверь, — Устал? — Я нормально, Арс, не души, — ворчит Антон, но помощь в стягивании с ног джинс и носков принимает, — А Демид где? — Дарина с мамой его оставила. — Жаль, — вздыхает Антон, — Ты что-то хотел? — Нет. Вернее… Да. Твои родители не хотят приехать? — услышав вопрос, Антон зависает, но через пару секунд продолжает переодеваться. — На презентацию? Папа может и хочет, отец вряд ли. А что? — Мне кажется, это будет правильно. Мне будет приятно, если они приедут. К тому же, скоро родится малыш, они наверняка захотят познакомиться с внуком. — Не так уж и скоро он родится. — У тебя срок почти восемь месяцев, — напоминает Арсений, — Решать тебе, но я был бы рад их видеть. — Хорошо. А твои? — Нет. Их приглашать не нужно. — Хорошо. Всё, иди и не отлынивай от работы. Я на кухне, — поцеловав мужчину, Антон уходит помогать Дарине орудовать на его кухне. Вечер проходит спокойно. Собрав детскую мебель, альфы тоже приходят на кухню, где уже всё накрыто, а Антон даже уже успел всё понемногу попробовать. Его за это, разумеется, никто не осуждает.***
День презентации всё ближе, а хлопоты никак не заканчиваются. Одной из проблем стала их одежда на это мероприятие. Ни у одного из них не было ничего подходящего. — С тобой-то мы решим, а мне что надеть? — негодует Антон, стоя посреди магазина одежды в окружении шикарных костюмов, — На мне это всё будет выглядеть нелепо! — Зачем вообще нам наряжаться в костюмы? — Арс, это твой первый официальный публичный выход! — Ну это же не приём у королевы! — закатывает глаза Арсений, — Можем нарядиться, но обойтись без костюмов? Антон в отчаянии и уже не первый день. Он смотрит на себя в зеркало, и ему совершенно ничего не нравится. Сложно подобрать что-то, в чём он не будет выглядеть как огромный шар или пингвин. С изменениями в фигуре смириться до конца так и не получилось, несмотря на восторженный и влюблённый взгляд Арсения. Ему просто хочется быть красивым в ответственный для себя момент, а пока не получается. — Антон? — окликает его мужчина, прикасаясь к локтю. Видимо, что-то говорил всё это время. — А? — Нам консультант предложил посмотреть несколько вариантов, от которых ты отказался. Давай начнём с них? По привычке они оба сразу отказались от помощи, но теперь, видимо, выхода нет. Молодой омега предлагает пока пойти к примерочным, а он сам принесёт им всё, что может подойти. Даже чай предложил, от которого оба отказались, всё ещё думая только об одежде. — Я хочу, чтобы мы гармонично выглядели, — бурчит Шастун, — А я выше тебя, ещё и круглый. — Боже… — обречённо вздыхает Попов, не желая вновь возвращаться к этой теме. Ему вообще плевать, как они будут выглядеть. Будь его воля, он бы пришёл в любимом свитере и джинсах, но Антон, когда это услышал, выдал ему целую пламенную речь с причинами, почему это плохая идея. Консультант приносит несколько костюмов и рубашек, Антон их с благодарностью принимает и отправляется мерить. Первый оказался мал, второй короткий для него, третий не понравился по цвету. Четвёртый пришёлся по уставшей от этих переодеваний душе. Выйдя из-за шторки, Антон красуется перед альфой, вглядываясь в его лицо внимательно. Но тот только мягко улыбается и одобряюще кивает. — Не слишком скучно? — Мы и так там будем удивлять, если ещё и как клоуны выглядеть будем, то это уже цирк какой-то. Ты выглядишь потрясающе, — заверяет его Арсений, целует в краешек губ и не прекращает улыбаться, — Удобно? Или другие хочешь померить? — Нет, остановимся на этом. Молодой человек, а подберёте что-то сочетающееся для мужчины? — Антон зовёт консультанта, и тот согласно кивает, удаляясь в торговый зал. Арсений смиренно принимает все принесённые костюмы и отправляется мерить. В отличие от Антона, ему подходят все, остаётся только выбрать, и он послушно меняет наряды и красуется перед двумя критиками. Эта его личная пытка заканчивается, когда он видит восторженный взгляд Антона. Ему и самому нравится — не вычурно, по фигуре, просто и со вкусом. — Идеально, — шепчет Антон, — Берём эти два. — Хорошо, тогда жду вас на кассе. То, что не подошло, можете оставить в примерочной, — омега им улыбается и уходит, радуясь, что не упустил неплохих клиентов. Арсений возвращается в свою кабинку, но не успевает снять рубашку, как через шторку входит Шастун, припирая своим весом к стенке. Губы сталкиваются быстро, и Антон целует грубо, как не целовал давно. Голодно, словно они не виделись минимум месяц, а его руки оглаживают шёлковые лацканы. От этих действий Арсений натурально теряется, но отвечает, пока не слышит стон. — Ты чего? — Тебе очень идёт костюм, — горячий шёпот обжигает шею, а руки двигаются ниже, к ширинке, — Хочу. — Не здесь же! — возмущается альфа, хотя от запаха вишни и самого начинает вести, — Боже, Антон, мы не подростки, и мы не будем трахаться в примерочной. — Арс… — скулит обиженно парень, но руки с уже расстёгнутой ширинки возвращает на грудь. — Пойдём оплатим, а дома я специально для тебя ещё раз его надену, — обещает Арсений, целует глубоко, но не так пылко. Антон сдаётся и уходит в свою примерочную. Натягивая снова объёмную толстовку, сам удивляется своему порыву, но не стыдится, а призрак возбуждения всё ещё греет где-то под кожей. Ему хочется Арсения до искр перед глазами, особенно в том костюме. Это даже забавно, что он в своём положении предложил такую авантюру, хоть физически исполнить это было бы крайне сложно. На кассе консультант всё также приветливо улыбается, даже не косится, хотя наверняка заметил, что переодевались они слишком долго, а их запахи ощущались теперь ярче. — Домой? — с надеждой спрашивает Шастун, предвкушая красочный вечер. — Мы хотели ещё носочки, шапочки и варежки купить, — напоминает Арсений про необходимые вещи в наборе новорождённого. Антон согласно кивает, хоть и расстраивается. Им и правда больше некогда будет сходить вместе и выбрать всё, чего не хватает.***
Они легли спать час назад. Хоть на часах и было всего девять часов, но в ночь накануне презентации решили выспаться и набраться сил. Только Антон, что для него свойственно в последние несколько дней, не смог уснуть раньше, а принялся целовать и ласкать кожу альфы, возбуждая. Арсений не был против, не спеша отвечал на поцелуи, то кусая, то еле касаясь, распаляя омегу ещё больше. Антон таял от любви, словно сосулька под солнцем, стонал и подавался вперёд, хоть и неуклюже, но так искренне, что ток по пальцам шёл. Сил на полноценный секс не было после долгого дня подготовки завтрашнего мероприятия, но хотелось ужасно. — Арс… — начинает свою мольбу парень, но чувствует, как рука скользит по его бедру уже под одеждой. — Не сегодня, завтра вставать рано. Давай как вчера? Хочется сказать что-то против, но Антон и рот не успевает открыть, как аккуратные пальцы скользят меж ягодиц и беспрепятственно входят. На первом толчке пропадает способность связно говорить, а на втором и желание, остаётся лишь загнанно дышать и упираться в чужую шею, стараясь ухватить каждую ноту шоколада. Пальцы двигаются уверенно и правильно. Приятно знать, что тело изучили вдоль и поперёк, и теперь уже Арсений лучше знает, как сделать всё правильно. — Какой же ты нежный, — шепчет Арсений куда-то в волосы, но по хриплому вдоху понимает, что его услышали, — Самый нежный… Самый красивый… Люблю тебя, как же я люблю тебя… Антон стонет, сжимает в себе пальцы и одной рукой стягивает чужие пижамные штаны, обхватывая член. Движения сразу набирают скорость, выбивая теперь и с губ альфы нескрываемые стоны. Антон дёргается и тянется к губам, чтобы схватывать эти стоны в себя. Ему хорошо, так хорошо, что не хочется это заканчивать. — Ты… — Да. Ещё чуть-чуть. И Арсений кивает, целует жадно, а пальцами толкается глубже, разводя их внутри по подобию ножниц. Антон кончает первым, но не останавливает движения руки, добиваясь и чужого оргазма. Целоваться не перестают даже когда проходит дрожь в теле и приходит сонливость. Кажется, ещё немного, и оба будут готовы пойти на второй круг. Антон от этой мысли смеётся, но поясница напоминает о том, что поменять позу было бы неплохо. Арсений не читает мысли, но отстраняется, тянется за салфетками и вытирает их обоих. Потом помогает Антону переодеть низ и снова падает рядом, заключая в объятиях. Для него каждое утро, каждый день, вечер и ночь с Антоном — предел желаний. Ему нравится такой ленивый секс, когда никому не хочется напрягаться, но хочется сделать приятно. Нравится подолгу сидеть на кухне и обсуждать не только прошедший день, но и любую тему — от творчества Ахматовой, которую Антон почему-то неожиданно вспомнил, до пород собак, которых они даже не хотели заводить, просто случайно обмолвились и понеслось. Ему нравится всё, что происходит здесь и сейчас, и даже скучать по Антону, когда он уезжает по делам, ему нравится. Они подходят друг другу идеально, хотя в обоих есть изъяны, которые превращаются в особенности. Не хочется думать, что Арсений благодарен всему случившемуся в его жизни за эту встречу, но по-другому не получается. — Артём? — неожиданно подаёт голос Антон. Казалось, что тот уже уснул, поэтому Арсений даже дёргается. — Что? — Артём — красивое имя, — ворочается в руках и заглядывает в голубые и уже сонные глаза, — Что думаешь? — Красивое, — соглашается Арсений. — Посмотрим, конечно, когда он родится, но мне кажется, ему подойдёт имя Артём, — рассуждает Шастун, укладывая руку Арсения на свой живот, — Тёма… Тёмочка? Как тебе? Под рукой чувствуется толчок, и Арсений растягивается в улыбке. — Ему точно нравится. Мне тоже. Антон в его руках снова устраивается удобнее, целует в щёку и шепчет «спокойной ночи». Теперь их ночи и правда спокойные. Арсений не просыпается от кошмаров, даже не видит их. Ему спокойно и безопасно, потому что любимый человек здесь, в его руках, тихо сопит в плечо и иногда пинается.