Cтатуя

Пространство стремительно заполнялось придворными. Казалось, что их стало вдвое больше, чем всего десять минут назад. Бальный зал был истинной усладой для самых искушенных глаз этим вечером — с потолка свисали сверкающие люстры, освещая теплым светом его величественное убранство, стены были украшены витиеватой золотой лепниной, а замысловатые фрески изображали сцены из древнегреческой мифологии. Прибывающих гостей встречали звуки оживленной музыки в исполнении придворного оркестра: струнные, смычковые и духовые инструменты наполняли воздух богатым, мелодичным звучанием. Вокруг витал аромат терпких духов и одеколона, смешиваясь с запахом цветов и свечей. В прошлом году Рене не успела застать Июльский бал, прибыв в Версаль ближе к концу лета. Девушка думала, что после всех роскошных развлечений и приемов, которые она уже успела застать, ничто не сможет ее поразить, но когда сегодня вошла в бальный зал, ей пришлось признать, что она ошибалась. Вокруг бурлило сверкающее море красок: дамы в изысканных, порой даже излишне вычурных платьях и кавалеры в лучших камзолах собирались в небольшие группы и оживленно беседовали. Наряды придворных были под стать помпезности события — каскадные юбки из шелка и атласа, сверкающие драгоценности и головные уборы с массивными перьями. Из всех уголков разносились звуки заливистого смеха, шуршание тканей и звон бокалов. Рене шла по бальному залу, то и дело перехватывая отрывки разговоров: чума в Англии, напряжение на границе с Испанией, вероятный роман короля с мадам де Монтеспан, изгнание Гастона де Виньерона со двора, воскресший губернатор. Девушка едва сдержала смешок и покачала головой. Все же иногда придворные при всей своей утонченности и доступе к знаниям вели себя не лучше, чем глашатаи на деревенских рынках. Кто-то слегка потянул ее за руку, она обернулась и увидела перед собой восторженное лицо Нанетты, которая улыбалась во все зубы. — Боже, Рене, Вы так прелестны сегодня! — принцесса расцеловала ее в обе щеки. — Боюсь, что Франсуазе-Атенаис не удастся настолько легко затмить всех на балу, как она надеялась. Я даже не удивлена. Для мадам де Монтеспан весь мир был, видимо, одним бесконечным состязанием. На фоне всего происходящего ее устремления Рене казались до смешного мелочными, а потому у нее даже не возникло желания, как обычно, раздраженно фыркнуть или закатить глаза. — Благодарю, Нанетта, Вы тоже выглядите чудесно, — искренне улыбнулась девушка, осматривая ее воздушное лазурное платье. — А где же маркиза? Давно не видела Вас в ее великолепном обществе. Ладно, может, немного поиронизировать все же хотелось. Рене прикусила щеку, чтобы удержать себя от ехидной ухмылки. Тем более что, услышав ее вопрос, Нанетта заметно погрустнела. Девушка не хотела бы еще сильнее ее ранить своей неуместной эмоцией. — Она проводит почти все свое время с королем. Кажется, что совсем забыла обо мне, — вздохнула принцесса, но буквально через пару мгновений ее глаза вновь повеселели. — Я так рада, что встретила Вас! Не знаю, как бы мне жилось при дворе без общения с Вами. В ее возгласе было столько детской непосредственности, а в глазах — благодарности, что Рене покраснела. Из многих сомнительных поступков, которые она совершала, этот, пожалуй, был одним из худших. Похоже, она отыграла роль подруги Нанетты уж слишком искусно — Александр бы гордился. Девушка чуть было не скривилась из-за мысли о камердинере. Она успешно отгоняла его образ из своей головы со вчерашнего дня, но он все-таки умудрился опять пролезть к ней в голову. Стремясь как можно быстрее отвлечься, она взяла Нанетту под руку и повела сквозь толпу. — Слышали что-то интересное в последнее время, милая? — Рене решила, что раз уж в ближайшее время от принцессы ей не отделаться, то можно заодно попытаться узнать новую информацию о мадам де Монтеспан, которая могла бы заинтересовать Александра. Да что ж такое? Прекрати думать о нем. Рене раздраженно тряхнула головой. — Ох, Вы знали, что Шарль де Ламейере, принц Шато-Порсьен, прибыл ко двору со своей женой Гортензией? — как и ожидалось, Нанетта была в курсе всех последних событий. — Она — сестра графа Манчини, капитана мушкетеров. Принцесса аккуратно показала мизинцем вглубь бальной залы. Рене заметила спину Жюля, разговаривающего со светловолосым высоким мужчиной, который буравил его безжизненными голубыми глазами. Почему-то от вида Шарля девушке стало холодно даже на таком большом расстоянии. Принц держал под руку миниатюрную темнокожую женщину, настолько изящную и тоненькую, что казалось, она может раствориться в воздухе, если супруг ее отпустит. Гортензия стояла с опущенной головой, иногда несмело поглядывая на мужа. — Она такая красивая, — восхищенно прошептала Нанетта, приложив руку к груди. — Как цветок орхидеи. — Выглядит испуганной. — Разве? Может, просто боится толпы, — принцесса нахмурилась и задумалась. — Я слышала, они не часто посещают публичные мероприятия. Нанетта внезапно покраснела и, опустив взгляд, выпалила: — Если честно, я подслушала, как Жюль рассказывал, что чуть ли не угрожал Шарлю, чтобы тот привез его сестру на бал. Вы представляете? Рене рассмеялась. Кажется, нужно посоветовать Александру взять Нанетту к себе на службу — у нее явно был природный талант к коллекционированию самой неожиданной информации. Ты неисправима! Прекратишь о нем думать или нет? Девушка всерьез хотела отвесить себе оплеуху. — Мадам и месье, прошу занять свои места. Его Величество Король Франции скоро прибудет! — разнесся по залу звучный голос королевского распорядителя. Гости засуетились. Общий гомон усилился, перед глазами Рене со взволнованным предвкушением мелькали спешащие выстроиться в линию придворные. Нанетта, печально улыбнувшись, взяла девушку за руку. — Ох, как жаль, что Вы не можете стоять со мной ближе к трону! — Ничего, милая! Поговорим позже, — Рене в ответ ободряюще сжала ладонь принцессы. — Идите. С неприкрытой досадой в глазах Нанетта развернулась и поспешила присоединиться к началу шеренги — самым влиятельным и статусным аристократам. Рене заметила в их числе Армана и Катерину, которые перешептывались с лукавыми улыбками, Франсуа де Вильруа — он напряженно оглядывал зал, явно недовольный, что придворные так неорганизованно занимают свои места, и Шарля де Лемейере — на его лице застыло плохо скрытое неприязненное выражение. Гортензия стояла рядом с пустыми глазами. Примерно в середине девушка увидела Франсуазу-Атенаис — она то и дело смотрела в сторону трона. Весь ее вид говорил о том, что маркиза не очень довольна своей удаленностью от него. Больше не теряя времени, Рене прошла в конец зала, заняв свое место почти у самой двери. К ее удивлению, через несколько минут к ней подошла Бонна, встав слева. — Не против, если я постою возле Вас, мадемуазель? — мягко улыбнулась подруга. — Не против, конечно, — Рене изогнула бровь. — Но разве Ваше место не ближе к началу? Этот поступок могут воспринять за неповиновение. Бонна тихо рассмеялась. Ее огромные глаза светились — это было красивое и редкое зрелище. — Возможно, единственное достоинство, которое дарует мое положение, — это то, что испортить его сильнее уже фактически невозможно. Казалось, она говорила страшные вещи, но голос девушки был весел и задорен. Рене поняла, что у нее явно были хорошие новости. — Вы получили письмо от отца? — спросила она оживленным шепотом. Бонна, с трудом сдерживая широкую усмешку, кивнула. Ее изысканные серьги приятно звякнули. — Моя свадьба с месье де Виньероном теперь абсолютно точно не состоится. Более того, сегодня прошел слух, что его лишили должности Великого Ловчего и отсылают со двора. Кажется, месье Бонтан немного перестарался. Рене поджала губы. Похоже, уже сама судьба решила постоянно заставлять ее вспоминать о камердинере. — Вы ведь не грустите о его судьбе? — девушка попыталась перевести тему. — Признаемся честно, Великий Ловчий из него был весьма сомнительный. — Нет-нет, не грущу, конечно. Наверное, я даже могу сказать, что счастлива. Вот только… — по лицу Бонны пробежала тень. — Отец продолжает присматривать для меня мужа. И очень настойчиво просит ему помочь. Боюсь, не будет мне покоя, пока я кого-то не предложу. А отыскать достойного кандидата с моей репутацией… Девушка замолкла, потупив взгляд. Ее руки нервно вцепились в юбку дорогого, расшитого кружевом и золотой парчой, сапфирового платья. Рене повернулась к ней и деликатно прикоснулась к локтю. Бонна подняла на нее глаза. — По крайней мере, сейчас у Вас есть что-то похожее на выбор. — Надеюсь, — несмотря на чуть подрагивающие губы, подруга смогла улыбнуться. Оркестр начал играть торжественную духоподъемную мелодию. Парадные двери в зал открылись, и все окружающие, словно по команде, повернули к ним голову. Людовик появился на пороге, ведя за руку Марию Терезию. С появлением короля придворные затихли и благоговейно застыли. Монарх шел с отсутствующим выражением, по его каменному лицу никак нельзя было бы сказать, что накануне ему стало известно о готовящемся похищении собственного сына. Рене склонилась в реверансе, когда королевская чета достигла ее места в шеренге. За Его Величеством тянулась роскошная бархатная мантия, украшенная белоснежным мехом. Девушка позволила себе распрямиться, только когда ее ткань покинула поле зрения. Чуть в отдалении от Людовика и Марии Терезии в зал вошли принц Филипп и вдовствующая королева Анна. Рене обратила внимание, как брат короля бесстыдно подмигнул шевалье де Лоррену. Кажется, от зорких глаз его матери это также не укрылось, потому что она недовольно сжала губы в тонкую линию. Завершал процессию Александр, как никогда явно выделяясь на фоне королевской семьи, облаченной в яркие наряды, своим строгим темным камзолом. От его обычной одежды парадная отличалась лишь наличием изысканных декоративных вставок, расшитых золотой нитью. Когда камердинер проходил мимо, Рене показалось, что он искоса на нее посмотрел, но этот момент был настолько быстротечен, что девушку одолевали сомнения, произошел ли он на самом деле. Она проводила Александра взглядом. — Он, конечно, удивительный мужчина, — неожиданно прошептала Бонна, в ее голосе появилось нехарактерное для нее придыхание. — Кто? — Рене удивленно уставилась на подругу. — Александр, — голова брюнетки была повернута в направлении камердинера. — Признаюсь, если бы отец организовал мне свадьбу с ним, я могла бы и согласиться. Рене опешила. Почему-то вдруг стало сложно дышать, будто корсет затянули в три раза сильнее. Кровь ударила в голову, а разум тут же начал искать причины, способные убедить Бонну, что произнесенное ею — немыслимая нелепица. — Милая, не говорите глупостей, он ведь слуга! — девушка с ужасом обнаружила, что ее голос чуть подрагивал. Подруга повернула к ней голову, на ее устах застыла странная, подозрительно напоминающая мечтательную, улыбка. — Не слуга, а губернатор. И он имеет больше власти, чем любой из присутствующих здесь, за исключением короля, — девушка изогнула бровь. — К тому же, мне никогда не были интересны титулы и звания. Рене не понравилось, каким образом это было сказано. В голосе Бонны была особая задумчивость, которую она уже слышала раньше. Обычно это означало, что в голове у подруги начинал формироваться некий план. — Даже если так. Александра не интересуют ни женщины, ни мужчины, — резко выпалила Рене, сама удивившись своему тону. — Это-то и грустно. Мы многое теряем. — Сомневаюсь. — Почему? — Бонна склонила голову набок и удивленно приподняла бровь. Рене вновь посмотрела на удаляющуюся идеально прямую спину Александра. Ее сердце больно кольнуло. — Не думаю, что такие люди умеют любить. — Если судить по книгам, именно такие люди и любят глубже всего, — Бонна пожала плечами, мечтательность вновь воцарилась на ее лице. Рене хотелось тряхнуть ее за плечи, чтобы вывести из этого состояния. Она чувствовала, что в душе у нее поселилась гремучая смесь из злости, растерянности и страха. Ей было стыдно, что она так реагирует на пока что достаточно безобидный гипотетический разговор, но никак не могла себя остановить. — То книги, дорогая. Художественная выдумка, — сухо и немного раздраженно парировала Рене. — Авторы любят приукрасить реальность. Все еще улыбаясь, Бонна лишь в очередной раз повернула голову в сторону Александра и вытянула шею. Рене была не уверена, что подруга вообще услышала ее последний аргумент. Королевская процессия уже достигла трона, и губернатор о чем-то тихо переговаривался с Людовиком. — В любом случае на него, по крайней мере, приятно смотреть, — мелодично протянула Бонна и обратила свое внимание к Рене, щеки брюнетки чуть порозовели. — С этим-то Вы можете согласиться? Девушка с тоской смотрела на изящный профиль Александра. Его блестящие черные волнистые волосы мягко опускались на плечи. Сегодня они выглядели особенно маняще. Ей было интересно, какие они на ощупь. Рене почувствовала, что тоже начинает краснеть. Она заметила, как Александр слегка нахмурил брови и сжал челюсть. Ей почему-то очень захотелось, чтобы он сейчас посмотрел на нее своим проницательным взглядом. Ее взор опустился вниз по его стройному стану, остановившись на руках, которые он держал за спиной. Девушка в очередной раз залюбовалась его длинными пальцами. Во рту пересохло. — Он не в моем вкусе, — хрипло прошептала Рене, прекрасно понимая, что врет сейчас настолько плохо, что если бы Бонна была чуть более сосредоточена, то непременно бы это поняла. Александр и Людовик продолжали перешептываться в другом конце зала. — Губернатор, я надеюсь, Вы не думаете, что Вам достаточно будет поприсутствовать только первый час, а после вновь спрятаться в своей любимой тени? — король посмотрел на него так, что камердинеру стало кристально ясно: выбора у него нет. — Даже не надеялся на такую удачу, Ваше Величество, — скрывая досаду, тонко улыбнулся Александр. Людовик удовлетворенно кивнул, обведя роскошь и излишества зала сосредоточенными янтарными глазами. — Хорошо, я ожидаю от Вас присутствия до самого конца, — он метнул быстрый взгляд в направлении камердинера. — Будьте готовы. — К чему, сир? — Александр изогнул бровь. Король загадочно улыбнулся. — Я хочу удостовериться, что Ваше возвращение ни для кого не останется незамеченным. Людовик вышел на центр постамента перед троном, а камердинер поспешно отошел в тень позади него. Это место сложно было назвать уединенным или укромным, но ему стало немного легче дышать. Александр пытался не смотреть в конец зала, боясь, что перед глазами вновь мелькнет огонь ее рыжих волос. — Мадам и месье, приветствую Вас на Нашем Июльском балу, — поставленный объемный голос короля пронесся по залу, Людовик театрально развел руки в стороны, словно стремясь обнять всех пришедших. — Он знаменует разгар лета и великолепие нашего двора. Мы собрались здесь сегодня вечером, чтобы отпраздновать благоденствие Франции и процветание нашего народа! Зал взорвался аплодисментами. Людовик, улыбаясь, купался в этом звуке, позволяя ему нарастать. Наконец, когда он, видимо, насытился восхищением, король поднял ладони, давая понять, что это не конец его речи. Придворные постепенно успокоились. Только когда тишина стала абсолютной, Его Величество заговорил вновь. — Но, что важнее, Вы здесь, чтобы танцевать, наслаждаться музыкой, обществом друг друга и забыть о проблемах этого мира. Оставьте их за этими стенами! — в глазах короля заплясали веселые огоньки. — Сегодня, в обход традиции, я дарую право первого танца человеку, без которого не состоялся бы не только этот бал, но и все удовольствия, которыми Мы имели честь насладиться в июне. Губернатор и интендант Версаля, Александр Бонтан, прошу! Камердинеру показалось, что пол уходит у него из-под ног. Он аккуратно сложил за спиной вспотевшие ладони и попробовал незаметно вытереть их об одежду. Глупейшая затея. Слова короля эхом отзывались в его голове. Александр не был готов к этому. К счастью, годы дисциплины во многом научили его действовать на автомате. Камердинер натянул на лицо вежливую улыбку и плавно вышел из-за трона. Придворные начали вежливо хлопать, хотя он понимал, что очень многие из них делают это фальшиво и наигранно. Не сказать, что его подобное волновало, но лишнее напоминание о двуличии Версаля вызвало горечь во рту. Аплодисменты сопровождались приглушенным перешептыванием — местами восхищенным, местами завистливым. На себе он ловил такие же взгляды. Проходя мимо Людовика, камердинер на мгновение остановился. — Ваше Величество, этот театр действительно необходим? — прошептал Александр, слегка повернув к королю голову. — Не думаю, что хоть одна дама будет польщена возможностью потанцевать со слугой. Людовик озорно улыбнулся. — Любая дама будет польщена честью получить первый танец на ежегодном Июльском балу. И не от слуги, а от губернатора, — король наклонился к Александру и быстро сказал: — До тех пор, пока Вы не пригласите мою супругу, скандала не будет. Вы еще не разучились танцевать? — К сожалению, нет, Ваше Величество. Людовик рассмеялся и отошел к трону, горделиво опустившись на него. Александру ничего не оставалось, кроме как идти дальше. Он расправил плечи и поднял голову. В чем-то имитируя своего короля, камердинер изящно приподнял вверх руку. Зал почти моментально затих. — Мадам и месье, я польщен этой невероятной милостью. Александр остановился в центре зала. Он говорил не так громко, как Людовик, и возможно, чтобы лучше его слышать, придворные сохраняли ещё более бескомпромиссную тишину. Камердинер изогнул бровь и лукаво улыбнулся. — Надеюсь, Вы простите меня, если мои умения покажутся Вам недостаточно изысканными. У меня было не так много времени для практики в перерывах между организацией Вашего досуга этим летом. Зал рассмеялся и вновь поаплодировал. На этот раз будто чуть более искренне. Сотни глаз по-прежнему были обращены к нему. Гости продолжали перешептываться, некоторые дамы прикрывались веерами и хихикали. Александр сжал челюсть. Он в очередной раз проиграл сам себе и быстро посмотрел на Рене, стоящую в конце зала. Она демонстративно разглядывала дальнюю стену. Хорошо. Он был почти уверен, что девушка поймет его выбор. Александр уверенным шагом направился к придворным в центре шеренги. Он остановился перед мадам де Монтеспан и, еще больше приосанившись, протянул ей руку. Шепот, проносящийся по залу, усилился, кто-то приглушенно ахнул. Маркиза изогнула бровь. — Мадам, для меня будет истинной честью, если Вы подарите мне первый танец, — Александр смотрел прямо в ее холодные глаза. Она все еще не двигалась, ее губы неспешно растянулись в приторной улыбке. Александр знал, что она согласится, — этот театр с промедлением был нужен ей, лишь чтобы привлечь дополнительное внимание к своей персоне. Он терпеливо ждал. Наконец, маркиза сделала реверанс и вложила свою изящную, украшенную перстнями ладонь в его руку. Публика вновь зааплодировала. Камердинер медленно вывел ее в центр зала. Он перехватил на себе тяжелый взгляд Людовика. Король застыл в напряженной позе, глаза были прищурены, а брови нахмурены. Александр начал заранее готовить ответ на вопрос, который Его Величество ему, несомненно, задаст. Он повернулся лицом к Франсуазе-Атенаис и положил руку на ее тонкую талию. Она, гордо вздернув голову, опустила ладонь на его плечо. Оркестр начал играть. Рене наблюдала, как губернатор и маркиза плавно вступили в музыку и начали изящно скользить по полу, их шаги идеально попадали в ритм. Александр держался на приличной дистанции от мадам де Монтеспан. Совсем не так, как когда-то с ней, прижимая в тесном объятии. Рене понимала, что не было такого сценария будущего, в котором губернатор бы пригласил ее. Даже если бы она никогда его не поцеловала. Они были существами теней — публичности не было места в их жизни. Но, несмотря на все, внутри нее продолжала сидеть и иногда давать о себе знать маленькая наивная Рене, которая почему-то, вопреки логике и здравому смыслу, надеялась увидеть его протянутую руку перед собой. Словно мучая себя, она продолжала смотреть, как Александр танцует с Франсуазой-Атенаис. Он явно что-то задумал, это приглашение произошло не просто так. Рене слишком хорошо его знала, потому такой вывод казался очевидным. И все же видеть его рядом с другой женщиной было неприятно. Неприятно настолько, что ей было как будто тесно в собственной коже. Губернатор и маркиза уже описали полный круг — это означало, что к танцу могли присоединиться все желающие. Кавалеры начали приглашать дам. Перед Бонной очень быстро возник шевалье де Лоррен, и она со смехом вложила ладонь в его протянутую руку. Уводя подругу, мужчина быстро шепнул: — Не соглашайтесь ни с кем на танец, он сейчас подойдет, — кокетливо откинув прядь с лица, шевалье подмигнул ей. Рене, в недоумении нахмурив брови, смотрела, как они с Бонной ушли в круг. Если честно, настроение у девушки было на редкость паршивым, и она надеялась, что ее никто не пригласит танцевать. Впрочем, загадка быстро разрешилась, когда к ней чуть ли не подбежал широко улыбающийся принц Филипп. Он был слегка запыхавшимся. — Мадемуазель де Ноай, позвольте вашу прелестную ручку? — парень с лукавым огнем в глазах поклонился ей. Рене, вопреки своему далеко не веселому состоянию, также не сдержала улыбки. Все-таки его растрепанный вид был слишком забавен. И, конечно, ей бы попросту не хватило смелости отказать в танце принцу. — Вы что же, летели с другого конца зала, чтобы успеть меня пригласить, Ваше Высочество? — девушка изящно взяла его за руку. Филипп мелодично рассмеялся, уводя ее на паркет. — Простите мне мое коварство, но я не мог отказать себе в удовольствии позлить брата. Он и так уже кипит после выходки Александра, — принц аккуратно обхватил талию девушки, и они начали скользить по полу. — Мы с шевалье де Лорреном планировали для первого танца увести всех любимых женщин Людовика, да вот только губернатор порушил все планы. Впрочем, я доволен результатом. Вы просто посмотрите на него! Она обернулась на короля. Его Величество сидел, плотно сжав челюсть, руки зло лежали на подлокотниках трона. Рене поймала недовольный взгляд Людовика на себе и Филиппе, но не успела она смутиться, как он уже переместил свое внимание на Александра и мадам де Монтеспан. Девушка также невольно задержала на них свой взор, заметив, что они тихо о чем-то переговаривались. В груди опять неприятно заныло. — Вы смелы, месье Бонтан, — почти пропела мадам де Монтеспан, с интересом вглядываясь в глаза губернатора. — Либо неблагоразумны. Мало кто осмелился бы пригласить меня на глазах у Его Величества. Александр тихо хмыкнул. Он аккуратно прокрутил маркизу вокруг ее оси и ловко поймал на выходе. — Его Величество запретил мне приглашать на танец лишь его супругу. Про Вас, маркиза, речи не было, — он удовлетворенно улыбнулся, увидев, как мадам раздраженно стрельнула глазами в сторону Людовика. — Сам же я не смог отказать себе в удовольствии потанцевать с женщиной, которая ярче всего блистает в Версале этим летом. Франсуаза-Атенаис, кажется, моментально забыла о своей досаде на короля. Она гордо приподняла голову. Это становится слишком легко. Александру даже стало несколько неловко за то, что она позволяла ему так бесхитростно давить на ее тщеславие. — Вы амбициозны, губернатор, — рассмеялась маркиза. — Вы даже не предоставляете, насколько, мадам, — он изогнул бровь. Франсуаза-Атенаис прищурилась, посмотрев на него без привычного снисхождения. На этот раз в ее глазах загорелся опасный огонек. — На что Вы готовы пойти ради своих амбиций, месье Бонтан? — в ее голосе переплелись сладость и провокация. — Готовы предать? Убить? — Что же Вы остановились, мадам? На какие еще грехи идет человек ради власти? — Александр склонил голову, имитируя искренний интерес. — Ложь? Манипуляции? Двойная жизнь? Похищения? Пытки? В ее глазах промелькнул шок, который она быстро попыталась спрятать за холодной улыбкой. Губернатор не смог до конца понять, что именно ее шокировало — неслыханность его предложений или то, что он их озвучил. — Вы так и не ответили на мой вопрос, месье Бонтан. — Я никогда бы никому не признался, на что на самом деле готов пойти, — наклонившись, прошептал он ей на ухо. — И даже если бы сказал, как определить, что я не солгал? Александр отстранился, не без удовольствия отметив, что маркиза сейчас выглядела неуверенно и почти испуганно. Не было больше ни жеманных улыбок, ни гордо приподнятой головы. Ее лицо будто осунулось и стало менее привлекательным. — Ваш уклончивый ответ удивительным образом служит подтверждением моих догадок, месье, — прошептала она. — Либо Вы просто говорите, основываясь на собственном опыте, мадам, — парировал губернатор. Он сосредоточился — приближалась часть танца, ради которой все вообще было затеяно. На волне адреналина его ноздри начали заметно расширяться. Александр остановился и, отпустив маркизу, повернулся к ней боком. Он поднял слегка согнутую в локте руку вверх и немного отвел в сторону, маркиза повторила его движение, и их кисти соединились в воздухе. К Франсуазе-Атенаис постепенно начало возвращаться самообладание, хотя она и продолжала настороженно смотреть на него, когда они медленно обходили друг друга по кругу. Под высокий возглас скрипки они опустили руки и, развернувшись к партнеру лицом, хлопнули в ладони. Такой же звук раздался из всех уголков зала. Александр резко сделал оборот вокруг своей оси и, шагнув к маркизе, прижался к ней боком, его рука аккуратно обвила ее за талию спереди, она также обхватила его. Они вновь начали описывать небольшой круг в паре. — Король весьма очарован Вами, — с тонкой улыбкой прошептал губернатор, прекрасно понимая, как она отреагирует. Маркиза тут же впилась в него жадным взглядом и будто затаила дыхание. — Он говорит с Вами обо мне? Франсуаза-Атенаис была полностью поглощена необходимостью услышать эту информацию. Улыбка Александра стала еще шире. — Да, я бы даже сказал, слишком часто, — заговаривая ей зубы, губернатор аккуратно засунул свободную руку в левый карман ее платья. — Ему особенно нравится Ваша глубокая заинтересованность политическими вопросами. Поверьте, для Его Величества это многое значит. Его пальцы двигались деликатно и бережно. Давление было легчайшим, не сильнее взмаха крыльев бабочки. Маркиза уже почти с открытым ртом внимала его словам, на ее лице играла беззаботная и даже искренняя улыбка. Александру стоило больших усилий не выдавать, как сильно его забавляла вся ситуация. — Возможно, впервые за долгое время в разговоре со мной прозвучало словосочетание maîtresse-en-titre. Темно-зеленые глаза маркизы в удивлении расширились, она повернула голову в сторону Людовика. Пользуясь этим, Александр достиг дна кармана. Пусто. Губернатор разочарованно сжал челюсть и быстро вынул руку из платья маркизы, вернув ее за спину. Он успел придать своему лицу беспристрастный вид до того, как мадам де Монтеспан повернула к нему голову. — Только не говорите ему, что я Вам это сказал, — с задорной улыбкой взмолился Александр. — Пусть будет нашим секретом. Взяв Франсуазу-Атенаис за руку, он вновь начал кружить ее по залу. Настроение маркизы стало резко приподнятым, губернатор же пытался судорожно придумать, как ему проникнуть в ее правый карман. Второго такого же удачного момента до смены партнеров не будет, а время поджимало. — У вас много секретов, месье Бонтан? — изогнув бровь, спросила маркиза. — Достаточно. — А врагов? — Думаю, что еще больше, мадам, — Александр мрачно улыбнулся. — Вы их боитесь? — Я ничего не боюсь, — решительно подняв подбородок, промолвил губернатор, и кажется, она немного опешила от его тона. — Тем более я знаю, на что они способны. Он изящно прокрутил маркизу, специально замешкавшись на выходе и даже немного оступившись. Его ладонь вместо талии опустилась на ее бедро, рука искусно проникла в карман пышной юбки. Его пальцы нащупали небольшой клочок бумаги. Александр быстро зажал его между средним и указательным пальцем, вернув ладонь на положенное место. Прикосновение к ее бедру длилось лишь несколько мгновений, но поскольку приходилось действовать быстро, провернуть эту операцию деликатно и незаметно не получилось, и он это прекрасно понимал. — Губернатор! — маркиза заливисто рассмеялась. — Какая неслыханная дерзость! Никак не ожидала от Вас. Александр поднял на нее самый виноватый взгляд, на который только был способен. — Прошу прощения, мадам, — он специально отводил глаза, отыгрывая глубокое смущение. — Ваш поворот был таким умелым и стремительным, что я просто не успел сориентироваться как следует. Все же сказывается недостаток практики — я всего лишь слуга. Реакция маркизы говорила о том, что его недопустимый поступок ее скорее позабавил, чем разозлил. Так даже лучше. Продолжая разыгрывать представление, Александр обеспокоенно посмотрел по сторонам. — Не думаю, что кто-то заметил, — с напускным облегчением прошептал он. — На паркете уже слишком много пар, а мы в тот момент были в самом углу зала. И, главное, далеко от короля. — Ох, месье Бонтан, Вы так умилительно смущаетесь, — почти ласково промолвила маркиза. — Не думала, что Вас вообще можно вывести из равновесия. Она уже была для него почти открытой книгой. Александр быстро понял, за какие ниточки нужно тянуть, чтобы окончательно усыпить ее бдительность. Лесть, мнимое подчинение, игра на чувстве уникальности, немного напускной симпатии. — Признаюсь, что за очень долгое время это удалось лишь Вам, — беззастенчиво соврал Александр, очень убедительно метаясь глазами между ней и полом. Он заметил, как лицо маркизы озаряется самой удовлетворенной улыбкой. Она чувствовала, что контролирует ситуацию, что перехватила инициативу. Александр не собирался ее переубеждать. Он аккуратно повернул ладонь так, чтобы клочка бумаги, зажатого между его пальцами, не было видно. — Мне даже жаль меняться партнером, — жеманно прошептала маркиза, надув губы. — Не думаю, что кто-то другой сможет мне также сильно поднять настроение. — Боюсь, мы все обязаны отыгрывать установленные роли в этом танцевальном театре, мадам, — сверкнув глазами, сказал Александр, последний раз провернув ее вокруг своей оси и отпустив. — Au revoir, месье Бонтан, — пропела Франсуаза-Атенаис, удаляясь. Он проследил взглядом, как она, сделав несколько изящных шене, оказалась в паре с Шарлем де Лемейере. Через секунду он тоже бережно поймал за талию свою новую партнершу. — Мадемуазель де Понс Эдикур, — камердинер учтиво кивнул девушке и заглянул в ее огромные оленьи глаза. — Месье Бонтан. Александр заметил, что щеки Бонны немного порозовели, а сама она смущенно опустила взгляд. Камердинер приподнял брови. Раньше он подобного за ней не замечал. Он уверенно вел ее на паркете. Танцевать с мадемуазель де Понс Эдикур после маркизы, которая, казалось, высосала из него тонну энергии, было приятно. Бонна оказалась мягкой и податливой, не засыпала его каверзными вопросами — на самом деле она вообще ничего не говорила, только смотрела на камердинера с какой-то непонятной для него эмоцией во взгляде. Он смог выдохнуть, почти расслабился. Вот только клочок бумаги, который все еще был зажат в его кулаке, будто обжигал кожу и требовал немедленного внимания. Они как раз скользили вдоль дальней стены зала. Не в силах больше бороться со своим любопытством, Александр пристально посмотрел на Бонну. — Прошу простить мне мою вольность, мадемуазель, — прошептал он. — Я после ее объясню. — Месье, о чем Вы гово… — только и успела прошептать девушка, но осеклась, когда он быстро притянул ее ближе. Александр резко провел рукой, в которой зажимал бумагу, вдоль ее спины, пока его кисть не выглянула из-за плеча Бонны. Он провернул ладонь так, чтобы видеть написанное и наклонился чуть вперед, всматриваясь в строки и вдыхая едва уловимый запах фрезии, лаванды и меда, исходивших от шеи девушки. В записке было всего несколько слов: После третьего танца, у леса возле псарни.

— Л.

Александр продолжал не мигая взирать на записку. После третьего танца. В его голове поднялся шум. Хотелось громко зарычать от досады. Людовик запретил ему покидать бал до конца вечера, и он сильно сомневался, что предлог «мне нужно шпионить за вашей любовницей» возымеет на короля хоть какой-то позитивный эффект. Робер же был занят организацией слуг на приеме, да и Александр не был уверен, что готов доверить ему такое деликатное дело. Камердинер зло сжал записку в кулаке и приглушенно выругался. Он непроизвольно второй рукой стиснул ладонь Бонны. Девушка ахнула и удивленно повернула к нему голову. — Месье? — ее шепот щекотал его кожу. Только сейчас Александр вспомнил, в какой компрометирующей позе он с ней танцует. Камердинер быстро отстранился и вернул руки в исходное положение. Ему стало стыдно за то, что ради своих целей он не постеснялся поставить под риск и без того шаткую репутацию мадемуазель де Понс Эдикур. Впрочем, судя по улыбке самой Бонны, она не разделяла такого беспокойства — девушка смотрела на него с озорными огоньками в глазах. И из-за этого пламени Александру в голову тотчас же пришла новая идея. Возможно, глупая, возможно, безумная, возможно, гениальная. На самом деле Бонна, славящаяся своей сумасбродностью и некой эксцентричностью, вероятно, была единственной дамой, которая могла бы на нее согласиться. Камердинер заозирался по сторонам, выискивая в потоке мелькающих придворных огонь рыжих волос. Рене была практически с другой стороны зала, танцуя с Жюлем Манчини. Он с трудом оторвал взгляд от ее тонкого стана и изящных обнаженных плеч. — Мадемуазель де Понс Эдикур, вы любите шалости? — Александр обратил свое внимание на партнершу, слегка приподняв правый уголок губ. Девушка звонко рассмеялась. — Смотря какие именно? — она изогнула бровь. — Безобидные, — мягко пообещал камердинер, и это была правда. — Допустим, люблю, месье. — Могу я попросить Вас об услуге? — Александр кивком головы указал в сторону Рене, Бонна кинула взгляд в том направлении. — Мне нужно оказаться в круге между графом Манчини и Франсуа де Вильруа. — Боюсь, это невозможно, месье, — девушка покачала головой. — Они ведь с другой стороны зала. — Возможно, если мы пропустим круг, — Александр не выдержал и лукаво улыбнулся, адреналин в его крови опять бурлил. Бонна склонила голову и с прищуром на него воззрилась. Он чувствовал, что идея ее явно заинтересовала. — Как Вы собираетесь это сделать? — Изящно, если Вы дадите мне свое разрешение, мадемуазель. Губы девушки растянулись в широкой улыбке, взгляд стал более дерзким. Ему показалось, что ее щеки приобрели еще чуть более красный оттенок. — Считайте, что Вы его получили, месье. Александр кивнул. Он крепче сжал талию и ладонь Бонны, продолжая с невозмутимым лицом скользить по паркету, будто ничего и не задумывал, разве что чуть сильнее начав сдвигаться к стене зала. Лишь когда они проносились мимо широких, тяжелых, свисающих с потолка гардин, камердинер резко изменил направление и втянул их в небольшую, но глубокую нишу в стене, которую они прикрывали. Он отпустил мадемуазель де Понс Эдикур и приник к щели в занавесках, чтобы не пропустить нужный момент. Периферийным зрением камердинер заметил, что Бонна прикрыла рот рукой, чтобы сдержать звук своего смеха. — Вы можете смеяться, мадемуазель, — Александр слегка улыбнулся, все еще следя за залом. — Не думаю, что кто-то услышит Вас сквозь музыку. Ее звонкий голос разлился по нише. Улыбка камердинера стала шире, он повернулся к ней. Бонна хохотала, не спуская с него восторженного взгляда. Она прислонилась спиной к стене. — Наверное, Вы ждете объяснений, — он склонил голову. — Шпионские игры? — отсмеявшись, девушка вздернула бровь. Александр прищурился, скрестив руки на груди. Впрочем, он догадывался, что мадемуазель де Понс Эдикур может знать о характере его деятельности чуть больше, чем большинство придворных. — Я фрейлина Королевы Анны, потому примерно понимаю, чем Вы занимаетесь, месье, — словно в подтверждение его догадки пояснила девушка. Камердинер поклонился, не спуская с нее внимательного взгляда. — Я благодарен Вам, мадемузель, что Вы не вдаетесь в расспросы. Он вновь аккуратно выглянул из-за гардин. Жюль и Рене все еще были далеко. Александр наблюдал, как капитан мушкетеров поднял ее над головой. Оказавшись в воздухе, она рассмеялась. Ему нравилось видеть ее такой, пусть даже не он вызывал в ней этот смех. Камердинер тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение. — Я понимаю, что Вы, возможно, можете оказаться в ситуации, когда возникнет конфликт интересов, — он посмотрел на Бонну через плечо. — Я не буду против, если Вы сообщите Ее Величеству Королеве Анне обо всем, что с Вами происходило, и как я действовал. Готов уверить Вас, что мои мотивы связаны исключительно со служением королю. — Я не ее шпионка, месье, — девушка покачала головой. — Я знаю. Но все же не хочу поставить Вас в неловкое положение. — Я в нем уже очень давно. В глазах Бонны была грусть, но в то же время спокойное принятие, будто она смирилась с реальностью и пыталась жить с тем, что есть. Это вызывало уважение. Александр решил, что любые слова, которые он сейчас мог бы сказать ей в утешение, были бы слишком малозначительны по сравнению с мужеством, которое она проявляла, выдерживая каждый день бремя своей репутации. Бонна отошла от стены и приблизилась к нему. Камердинер обратил внимание, что ее бедра покачивались с заметной амплитудой. Она остановилась от него на расстоянии вытянутой руки. — Я хотела поблагодарить Вас за помощь, — прошептала девушка, глядя на Александра из-под длинных ресниц. — Вы не представляете, как много это для меня значит. Что-то в ее выражении лица, тоне голоса и движениях неуловимо ему напоминало Рене. Она тоже иногда так смотрела на него, ее глаза подобным образом блуждали по контуру его тела, говорила с каким-то томным придыханием. Язык тела Бонны также был похож — поза приобретала особую мягкость, девушка слегка наклонялась в его сторону, будто он тянул ее за невидимую нитку. Александр сглотнул. Ему отчего-то стало жарко и неуютно. Казалось, что он совершает что-то предосудительное. Камердинер прочистил горло. — Благодарите Рене, мадемуазель, — почему-то ему было важно упомянуть ее имя, будто оно было способно защитить его от внезапного внимания. — Это она меня попросила. — Ее я уже поблагодарила. Теперь Ваш черед, — улыбнулась Бонна. — Я знаю, что Вы ненавидите благодарность, но я прошу Вас принять мою. — Как Вам угодно, мадемуазель, — пытаясь сохранять невозмутимость, пожал плечами камердинер. Внезапно мадемуазель де Понс Эдикур поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, положив ладонь ему на грудь. Александр тут же напрягся, но, к счастью, это длилось лишь мгновение. Девушка быстро отступила, смущенно улыбаясь и пряча глаза. Камердинер в ошеломлении смотрел на нее. Хорошо, что у него не было времени размышлять над странным поведением Бонны, потому что если бы начал, он был почти уверен, что выводы бы ему не понравились. Александр вновь выглянул из-за шторы и улыбнулся. Кровь кипела. — Готовы ворваться назад на бал, мадемуазель де Понс Эдикур? — камердинер протянул ей руку. — Ведите, месье, — она с легким реверансом приняла ее. Они вылетели из ниши аккурат перед Франсуа де Вильруа, Александр поймал на себе его полный удивления и даже испуга взгляд. Бонна заливисто смеялась, явно радуясь удавшейся шалости. Камердинер тоже понимал, что самые сложные действия остались позади, но, несмотря на это, с каждой секундой чувствовал все большее и большее волнение. До смены партнеров осталось несколько танцевальных фигур. — Спасибо за удовольствие, месье Бонтан, — прошептала Бонна, ее дыхание было немного сбившимся после длительного смеха. — Вы прекрасная партнерша, мадемуазель, — Александр криво усмехнулся. — Спасибо за содействие. Он мягко отпустил ее, тут же обернувшись на приближающуюся в повороте Рене. Времени хватило только на то, чтобы глубоко вдохнуть и надеяться, что этого будет достаточно для сохранения спокойствия. Александр деликатно поймал ее, его рука опустилась на тонкую талию, ладонь обвила изящную кисть. Ощущения были настолько правильные, что ему показалось, будто для этого он и был создан — касаться ее, держать ее, чувствовать ее. Рене подняла на него голову, и глаза девушки расширились в изумлении. Судя по всему, она даже не заметила, как Александр смог вклиниться в круг за ней с Жюлем. В обычной ситуации камердинер бы самодовольно ухмыльнулся идеально исполненному плану, но сейчас он был слишком поглощен изумрудной глубиной ее взгляда. — Как Вы тут оказались? — прошептала Рене, ее голос чуть дрогнул. — Вы же были с другой стороны зала! — Вы следите за мной, мадемуазель? — хрипло спросил Александр. Его тело двигалось на автомате. Мир вокруг размылся, и все, что имело значение, — это две точки, в которых их тела соединялись. Они кружились в совершенной синхронной гармонии, их шаги переплетались с невесомым изяществом. Они не делали ничего предосудительно, не стояли близко, только смотрели друг другу в глаза, и от этого жар охватывал все его естество, разжигая огонь глубоко внутри. Он чувствовал, как языки пламени струятся по венам, испытывая его выдержку и самоконтроль. — Вы не ответили на вопрос, — шепот Рене заставил его вынырнуть из пучины всепоглощающего желания и вспомнить, зачем он здесь. — Нашел обходной путь. Александр позволил своей руке опуститься ниже, очерчивая соблазнительную выпуклость ее бедра. Его ладонь проникла ей в карман, он разжал пальцы, давая записке упасть на его дно. Если в случае с маркизой он изо всех сил старался, чтобы та ничего не почувствовала, сейчас его намерения были полностью противоположны. Рене приглушенно ахнула. — Что Вы… что Вы делаете? — казалось, ей не хватало воздуха. Александр почти так же медленно провел рукой по ее бедру вверх, возвращая ладонь на талию. Он наклонился к ее уху, вдыхая знакомый аромат роз и жасмина. И это тоже казалось таким правильным. Он хотел бы купаться в ее запахе бесконечно. Александр прикрыл глаза. — Проверьте после танца карманы, мадемуазель, — наконец, прошептал он. — Вытащил кое-что у маркизы. Действуйте так, как посчитаете нужным, но я думаю, что этот шанс упускать нельзя. — Потому Вы ее пригласили? — Да, — отстранившись, Александр кивнул. — Я бы сделал все сам, но король запретил мне покидать бал до его окончания. Вы — единственный человек, на которого я могу положиться. В глаза Рене закралась обида. — Так ради этого все было? — мягкое придыхание из ее голоса испарилось, он звучал сухо, обвиняюще. — Чтобы выдать мне очередное поручение? Логичная, прагматичная часть его разума сориентировалась первой, пробравшись сквозь слои эмоций и желаний. — Да, — жестко ответил Александр. Девушка печально улыбнулась и покачала головой. Его сердце кольнуло. — Но все же… — выпалил камердинер, прежде чем успел остановить себя. — Мне приятно, что из-за этого Вы вновь оказались моей… И ему очень бы хотелось закончить предложение на этом слове, но рациональность в нем опять победила. — …партнершей, — быстро добавил он. — Кажется, Вы говорили, что Вам не нужен еще один танец, — Рене неосознанно прижалась к нему ближе. Мир по-прежнему существовал где-то в отдалении, они видели только друг друга. Лицо Александра выражало смесь подавляемой страсти и вины, его глаза искали Рене с голодом, который отражал его внутреннее смятение. Ее взгляд говорил о глубокой тоске и ноющей уязвимости, как будто просто не прерывая зрительно контакта, она обнажала самые сокровенные желания своего сердца перед ним. — Я солгал, — выдавил из себя Александр, возможно, первую правду за долгое время. Он почувствовал, что она начала дрожать в его руках. Камердинер немного сильнее сжал ее талию, словно пытаясь убедить и себя, и ее, что это не сон. Он хотел забыть о реальности за пределами этого зала, забыть о политических играх и социальном положении, которые разделяли их. Несмотря на всю иллюзорность момента, он хотел чувствовать. Он хотел жить. Жить чем-то большим, чем ответственность или долг. Эта неуловимая, нерушимая связь с Рене продолжала разрывать ему душу, пробуждая ту дремлющую часть его существа, которая долгое время была подавлена. Это было пьянящее откровение, одновременно волнующее и пугающее, оставляющее его в подвешенном состоянии между тем, что от него ожидают, и желаниями, которые осмеливалось шептать его сердце. Он заметил, что кожа девушки была покрыта мурашками. — Рене, — прошептал Александр. — Да? — Можно… — он пытался убедить себя, что допустимо позволить себе эту слабость. — …увести Вас на внутренний круг? — Зачем? — ее голос уже был еле слышен, теряясь в звуках струнных. — Чтобы мы не менялись партнерами до конца танца. Я… — он будто прорывался через самого себя, — …я хочу продлить этот мираж. — Я… тоже, — Рене неожиданно чуть провернула руку в его захвате, сплетая их пальцы вместе. Дальше все происходило как в тумане. Александр не мог с уверенностью сказать, в какой последовательности поворотов и шагов они оказались на внутреннем круге. В этот момент его интересовала только она. Они не разрывали зрительного контакта, рот Рене был полуоткрыт, безумно манил. Камердинер хотел показать ей, что случилось бы, если бы он ответил тогда на ее поцелуй. Хотел впиться в ее сладкие губы — прямо тут, при всех. Хотел чувствовать каждый ее изгиб, каждый вдох, каждый выдох. Хотел затащить ее в ту самую нишу, в которой он прятался с Бонной. Хотел прижать ее к стене и покрывать поцелуями ее длинную шею, ее изящные плечи. Хотел зарыться руками в ее рыжие волосы. Хотел слышать симфонию ее стонов, ее тяжелое дыхание. Хотел быть единственным, кто вызывает в ней эти звуки. Хотел задрать ее юбки, ласкать бедра, пока она не стала бы молить его о большем. Он жаждал сбежать с ней с этого проклятого бала, кинуть ее на бордовые шелковые простыни своей постели, потерять себя в удовольствии от обладания ее телом, сделать ее своей во всех мыслимых значениях. Хотел так много всего, что его самого порой пугали его желания. И единственная причина, по которой Александр позволял себе признаваться в них, крылась в уверенности, что они неосуществимы. Ведь все, что он мог сделать, — это притянуть ее в танце немного ближе, буквально на пару сантиметров. Сжать их сплетенные руки чуть сильнее. Опустить ладонь слегка ниже талии и еле заметно усилить хватку. Придворные не должны были ничего заметить. Сложно было бы начать слух на основе того, что губернатор Версаля и любовница короля смотрят друг на друга с таким пламенем в глазах, что каждый в зале мог бы его заметить, если бы обратил внимание. Возможно, это была единственная настоящая эмоция во всем этом доморощенном театре. Когда музыка достигла своего крещендо, Александр поднял Рене в воздух — так же, как уже делал когда-то, только сейчас он не задавался вопросами, что с ним происходит, не отрицал, не пытался обмануть самого себя. Он все знал и пробовал принять эту часть своей души. Надеялся научиться жить с ней, а не вопреки ей. По бальному залу разносились последние ноты умирающей скрипки, за которыми послышались аплодисменты придворных. Камердинер аккуратно опустил девушку на паркет и отступил на шаг. Ее ладонь все еще была в его руке. За это короткое время он уже наплевал на такое огромное количество протоколов, что нарушение еще одного казалось сущей нелепицей. Не дав себе передумать, Александр притянул ее кисть к лицу и приник к ней губами. Быстро, жестко, отчаянно. А после, тут же разжав хватку, резко развернулся и быстрым шагом направился к трону. Рене стояла на месте, ее сердце колотилось в груди, когда она смотрела, как Александр растворяется в толпе придворных. Она тяжело дышала, и в ней бурлила жажда большего. Гораздо большего. Кисть горела от его поцелуя, пламя быстро распространялось по коже. Словно в попытке остудить его, девушка засунула руку в карман и вытащила маленькую записку. После третьего танца, у леса возле псарни. Времени было немного — ей нужно было еще найти выгодное место для наблюдения. Рене натянула на лицо беззаботную улыбку и легким шагом смешалась с гостями, плавно пробиваясь к выходу.