Cтатуя

Больше всего Александр боялся остаться без дел. Без заданий, поручений, распоряжений и череды всех мероприятий, за которые он нес ответственность. Губернатор уходил в работу с головой, взваливая на себя даже больше, чем обычно. Полная замена швейцарских гвардейцев на мушкетеров для охраны дофина — он больше не мог доверять Лу после того, как ему стало известно о тайных отношениях герцога с мадам де Монтеспан. Заказ декораций для древнегреческой мистерии — итальянские мастера уже отправили ему образцы на утверждение. Надзор над продолжающейся реконструкцией Версаля — рабочие принялись шуметь пуще прежнего, усложняя ему работу над остальными заданиями. Ежедневное посещение Conseil du Roi — министры начали страдать от саркастических комментариев губернатора даже чаще, чем обычно, к немалому удовольствию Людовика. Александр вновь был на пике своей концентрации, успевал везде и всюду. Что угодно — лишь бы не оставаться наедине с собой. Вакуум в голове без сиюминутных проблем тут же заполнялся мыслями, сожалениями, фантазиями и желаниями. Без спроса, без его сознательного позволения. Ночь и сон были не лучше. Он боялся спать, боялся своих грез, а потому каждый день оттягивал этот момент настолько далеко, насколько мог.  Сегодняшний вечер не был исключением. Далеко за полночь губернатор привычно шел тайным проходом в сторону королевских покоев. Тело двигалось на автомате, маршрут давно укоренился в его памяти — он мог бы идти туда с закрытыми глазами. Тьма коридора, казалось, отражала мрак, поселившийся внутри него. Его виски болезненно пульсировали от непрекращающейся мигрени. Все вокруг опять горело — он вновь сам себя сжигал. Александр надеялся, что в этом огне сгорят и все его неуместные мысли и желания, но их пламя, словно в насмешку над ним, никогда не трогало.  Привязанности — слабость, самое уязвимое место человеческого сердца. Эта истина была доказана уже тысячи раз — как поступками других, так и своими собственными. Ему они не нужны, для него они недопустимы. Губернатор всегда с легкостью отпускал такие связи. Тогда почему сейчас казалось, будто он носит пустоту внутри? Александр сжал кулаки, пытаясь подавить боль, которая сегодня особенно яростно снедала его, и еще раз мысленно напомнил себе о необходимости быть стойким и последовательным в своих решениях. Это не привязанность. Он стиснул челюсть, свернув за угол в очередной знакомый полутемный коридор. Его сердце начало лихорадочно стучать, когда он в тревоге осознал, что размышления, от которых он бежал последние дни, теперь начали прорываться в его голову даже тогда, когда он занимал себя дополнительными заданиями. А что? Что это, черт возьми, такое? Александр начал отсчитывать вдохи и выдохи, чтобы заполнить свой разум чем-то другим и вытеснить неудобные вопросы. Истинная природа его чувств не имела значения — что бы это ни было, он не мог позволить своему сердцу управлять им. Иначе последствия стали бы разрушительны не только для него, но и для тех, кем он дорожил. В том числе и для нее. Он не мог разрешить своим эмоциям расцвести, переплестись с его обязательствами — эта вероятность наполняла душу губернатора чувством ужаса. Все было решено уже давным-давно. Его путь — это путь долга. Он тяжел, требует жертв и дисциплины, но Александр твердо убедил себя принять его наконец-то полностью, хотя каждая частица его естества тихо протестовала. Губернатор уверенно шел дальше, его движения были порывисты и решительны. Отсутствие света обостряло слух, глаза уже приспособились к полумраку, выхватывая очертания каменных стен и пола. Позади раздался тихий звук быстрых мягких шагов. Александр резко остановился и обернулся, вглядываясь в темноту коридора. Сначала он подумал, что ему показалось, — разум от напряжения начал кормить его иллюзиями. Тем не менее с каждой секундой легкий стук каблуков лишь усиливался. Рука губернатора привычно метнулась к спрятанному внутри камзола клинку. Его ладонь сомкнулась на рукояти. Мужчина продолжал напряженно всматриваться в черную пустоту и через несколько мгновений смог различить в сумраке потайного прохода очертания идущего. Точнее, идущей. Людовик был прав — мысли материальны. Губернатор возвел глаза к потолку и тяжело вздохнул. Его рука на клинке расслабилась. Полуночная гостья приближалась, ошибки быть не могло. Это определенно была Рене, и она абсолютно точно была одета лишь в воздушный полупрозрачный белый пеньюар. Образы из недавнего сновидения яркими вспышками возникли перед глазами Александра. Он почти слышал ее сладкие стоны. Возникло настойчивое стремление убежать, как можно быстрее раствориться во тьме тайного прохода, петлять в лабиринте коридоров, чтобы девушка потеряла его след, но мужчина застыл на месте, не в силах пошевелиться, словно на него наложили заклятие. Рене, кажется, тоже его заметила, потому что замедлила шаг, пока совсем не остановилась в нескольких метрах от губернатора. Ее изумрудные глаза чуть блестели в полумраке. Сейчас темнота казалась Александру и другом, и врагом одновременно. С одной стороны она скрывала жар, которым пылали его щеки, замаскировала, как перехватило его дыхание и каким взглядом он сейчас смотрел на девушку, а с другой — прятала их обоих от мира, в котором его желания к ней были невозможны, приумножая и усугубляя соблазны, преследующие его. Еще одно испытание его стойкости.  — Поверить не могу, — выдохнул Александр, возведя взгляд к потолку и силясь понять, чем же заслужил такое наказание.  — Губернатор Бонтан, — просто ответила Рене. Ее голос, как обычно, ласкал слух. Она сделала еще шаг навстречу. Он смог лучше рассмотреть ее лицо. Девушка слегка улыбалась, мягко и удовлетворенно — так, будто с ней случилась приятная неожиданность. Александр скрестил руки на груди и отвел глаза в сторону. Это был защитный жест, попытка сделать вид, что в глубине души он не чувствовал то же самое. — Знаете, а ведь я в начале лета и вправду посчитал, что Вы просто не продумали до конца объяснение Вашей очередной попытки соблазнить меня, когда заявили, что ходили по тайным ходам в ночной сорочке, — не сдержавшись, выпалил он и, не глядя, махнул рукой в ее сторону. — Но Вы действительно это делаете. Рене тихо рассмеялась. Ее плечи слегка затряслись, из-за чего правый рукав пеньюара спал. Девушка поправила его, слишком медленно и слишком приглашающе проведя пальцами по коже. Александр приказал себе не смотреть на нее даже искоса — в его штанах и так стало мучительно тесно. — Выходит, Вы поняли, что я пыталась Вас соблазнить? — спросила Рене самым невинным тоном. — Мадемуазель, эти попытки были излишне очевидны, — как можно более безразлично сообщил Александр каменной кладке стены. — Что Вы здесь делаете? — Хотела узнать, все ли хорошо у дофина. Губернатор, сверкнув глазами, резко повернул голову назад к девушке. Невыносимая. Временами он тоже хотел, чтобы они никогда не встретились. Мужчина нахмурил брови. — Мадемуазель де Ноай, кажется, Вы меня не до конца поняли, — вкрадчиво прошептал он, буравя ее взглядом и надеясь, что это выглядит хотя бы приблизительно устрашающе. — Вы. Больше. На меня. Не работаете. И именно поэтому сейчас Вы вернетесь в свои покои, а я прослежу за безопасностью дофина самостоятельно. Как и собирался. Он указал рукой вглубь темного прохода, в последнюю секунду остановив себя, чтобы не взять ее за плечи и не развернуть. — Я сейчас работаю на себя, — гордо сообщила Рене, тон ее голоса был пропитан ядом. Девушка сместилась вправо, пытаясь его обойти. Александр тут же преградил ей путь, шагнув в сторону. — Вот как? Значит, вы мой конкурент? — он склонил голову набок, его глаза могли бы метать молнии. — Мне пора волноваться? — Не исключено, — девушка самодовольно улыбнулась, дерзко приподняв подбородок и внимательно, даже почти насмешливо, наблюдая за его реакцией. Губернатор громко выдохнул и плотно сжал челюсть. Его головная боль лишь усилилась. Он оперся вытянутой рукой на холодную стену, окончательно преграждая ей путь в узком пространстве тайного хода. — Мадемуазель де Ноай, несмотря на все, что между нами произошло, нам необязательно становиться врагами. — Забавно, что в Вашей голове слово конкурент автоматически приравнивается к слову враг, — парировала Рене, изогнув бровь. — Если в Вашей голове между этими словами в данном контексте отсутствует тождество, то даже не начинайте строить свою отдельную шпионскую деятельность, мадемуазель, — оскалился Александр. — Вы не готовы. Улыбка на лице Рене стала шире. Девушка на секунду обернулась через плечо, прежде чем вновь пристально взглянуть на губернатора. — До Ваших новых покоев тоже можно добраться через тайный ход, я так понимаю? — она прищурила глаза. Александр сдавленно прорычал, уже не предпринимая усилий, чтобы скрыть свое раздражение. Запах роз и жасмина вновь воспалял его рецепторы — отчего он закипал лишь сильнее. — Даже не пытайтесь, Рене, — сквозь зубы прошипел он. — Вы их не найдете. — Я уже очень хорошо ориентируюсь в тайных ходах. — Достаточно, мадемуазель, — Александр не выдержал и все же схватил ее за кисть. — Я отведу Вас в Ваши покои. Дело о похищении дофина Вас больше не касается. Прекратите в него лезть. Губернатор пытался обойти ее и потянуть за собой, но Рене его опередила, сделав шаг вперед. Их тела соприкоснулись, ее грудь вжалась в его. Александр отшатнулся от девушки, словно ошпаренный, выпустив ее руку. Он отступил еще на несколько метров назад и резко повернулся к ней спиной, пытаясь вернуть самообладание. Мужчина провел ладонью по лицу. Не зная, что еще сделать, он зашагал вперед по коридору, слыша, как Рене направилась за ним. Губернатор не мог ее остановить — к словам она не прислушивалась, а физический контакт с ней уничтожал его выдержку. — Ладно, хотите преследовать меня — преследуете, — на ходу обернувшись, недовольно сказал Александр, пытаясь вернуть себе видимость невозмутимости. — Мы просто идем в одном направлении, — огрызнулась Рене. — Учитывая, что я первая сообщила, куда направляюсь, как мне знать, что это не Вы преследуете меня?! Девушка говорила слишком громко. Ее голос эхом отражался от стен, звучал непозволительно оглушающе в этой полной тишине. Александр чувствовал, что кровь начинает бурлить в нем все более неспокойно, если не сказать яростно. Очень хотелось вжать ее в стену и закрыть рот. Поцелуем. Возможно, именно этого Рене и добивалась. — Я знаю, что Вы пытаетесь сделать, — шепотом сообщил губернатор. — Ваш замысел не сработает. — И в чем же мой замысел, месье? — Это провокация, — вновь обернулся Александр, не сбавляя шага и перехватывая ее хитрый взгляд. — Если уж Вы увязались за мной, то хотя бы ведите себя тише. Вы забыли главное правило использования тайных проходов, мадемуазель? — Я была абсолютно безмолвна, пока не появились Вы! — воскликнула она, на этот раз еще громче. — Я попросил тишины, Рене. Замолчите, пожалуйста. — Ох, это так в Вашем стиле, — девушка говорила таким тоном, что он даже спиной почувствовал, как она закатила глаза. — Следите, доложите, наблюдайте, узнайте, соблазните, придите, замолчите, уйдите. Рене нагнала его и схватила за руку, заставив остановиться и обернуться к ней. Александра резко ударило молнией. Он хотел отнять кисть, но не смог себя пересилить. Мужчина тяжело сглотнул. — Напомните, месье Бонтан, я же больше не служу Вам, верно? — прошептала девушка, с вызовом и решимостью глядя на него. — Да, больше не служите, — без запинки ответил губернатор, надеясь, что его мучения сейчас все же закончатся. — Тогда прекратите мной командовать! — воскликнула Рене, сделав особый акцент на последнем слове. Она отпустила его руку и, высоко вздернув голову, хотела было пойти вперед по коридору, но Александр резко схватил ее за плечи и прижал к себе. Ее спина уткнулась в его упругую плоскую грудь. Девушка очень ярко чувствовала, насколько он был возбужден. Его твердость упиралась в ее поясницу. — Я думал, Вам нравится, когда я командую, — прошептал он ей на ухо, вызывая мурашки по всему телу. — Вы же так не хотели уходить с моей службы. До сих пор не хотите. — Судя по тому, чем Вы ко мне прижимаетесь, это нравится Вам, — даже не пытаясь скрыть придыхание в голосе, прошептала Рене, абсолютно намеренно еще плотнее вжавшись в него своим телом. Девушка почувствовала, как Александр резко выдохнул, его дыхание приятно ласкало кожу. Мужчина с натиском провел руками от ее плеч вниз — до бедер. — Неужели? Желаете, чтобы я проверил степень Вашего удовлетворения ситуацией? — его пальцы впились в ткань ее пеньюара, он слегка хмыкнул. — Это легко сделать. — Не думаю, что Вы всерьез готовы выполнить свою угрозу, — Рене повернула голову и с вызовом посмотрела на Александра через плечо, заметив, как его глаза опасно сверкнули в темноте. Мужчина притянул ее еще ближе к себе. Желваки ходили на его скулах. Губернатор начал мучительно медленно задирать подол ее одежды. Сантиметр за сантиметром. Делая это, он глубоко и прерывисто дышал в ее шею, прикасаясь виском к щеке. Его руки проникли под ткань пеньюара. Он сжимал ее бедра, ягодицы. Рене тихо простонала. — Не зря я когда-то сказала, что мне повезло знать человека, которому поручают все проверки в Версале, — прошептала она, откинув голову на его плечо. Ладони Александра ласкали внутреннюю часть ее бедер, низ живота, лобок. Девушку накрыло теплой волной удовольствия, которое усиливалось с каждой секундной, заставляя все внутри в истоме скручиваться и трепетать от предвкушения. Его действия разжигали пожар, но он будто специально избегал тех частей ее тела, где она больше всего желала его прикосновений. — Александр, прошу Вас… — выдохнула Рене, едва подавив всхлип, красноречиво еще отчаяннее вжимаясь в него бедрами. — Что Вы хотите, мадемуазель? — его губы были у ее виска. — Дотроньтесь до меня. — Но я и так Вас трогаю, — прошептал он. Девушка кожей чувствовала кривую улыбку на его устах. — Нет, не там, — Рене тяжело дышала. — А где? — Александр почти приблизился к ее складкам, но в нескольких миллиметрах вновь отнял руку и продолжил ласкать внутреннюю сторону бедра. — Везде, — не то взмолилась, не то потребовала Рене. — Мне нужно больше. — Так Вам все-таки нравится, когда я командую, мадемуазель? — выдохнул губернатор ей на ухо, его голос был хриплым. — Очень нравится, — без раздумий призналась девушка. Александр резко развернул ее и впился в губы. Он не понимал, в какой момент его разум и самоконтроль окончательно отключились. Он мог только действовать, мог только делать то, о чем просило его желание. Мужчина вжал Рене в каменную холодную стену коридора, целуя так страстно, словно пытался отыграться за все дни, когда запрещал себе это делать. Сейчас он хотел быть предателем, хотел быть изменником. Мысль пугала, но Александр был слишком возбужден, чтобы как-то на нее отреагировать. Разве что его поцелуй стал еще более неистовым, словно в попытке заглушить эти непрошенные сомнения. Девушка схватила его за воротник и притянула еще ближе. Она подавалась бедрами навстречу ему, чем еще больше заставляла терять рассудок. Губернатор, не выдержав, провел рукой между ее ног, она исступленно простонала ему в губы. Он яростно гасил ее стоны все более жесткими поцелуями, хотя ему хотелось улыбаться во все зубы от осознания, насколько сильно она его желает. Ему хотелось терзать ее, как она терзала его сны и его реальность, мучить ее, растягивая удовольствие, оставаться в темноте этого тайного прохода как можно дольше. Он искусно водил между ее влажных складок пальцами, то увеличивая, то замедляя темп и нажим. Девушка всхлипывала в его губы. Она пыталась выгибаться — но он не позволял, пыталась прижиматься ближе — но он ее удерживал. — Александр... — удалось моляще пролепетать ей в его губы. Ее просьбы безотказно на него действовали. Он не мог им противиться, не мог не выполнять. Губернатор отстранился, его рука застыла между ее бедер, другую он положил Рене на щеку. Немного сжал. Они встретились взглядами — девушка тяжело дышала. Александр понимал, что ему тоже не хватает воздуха. Остановись. Остановись. Остановись. Проснувшийся самоконтроль начал атаковать его сознание. — Вы сможете быть тихой? — вместо этого прошептал он, слыша себя откуда-то со стороны. — Да, — решительно кивнув, сказала Рене и закусила губу. Александр не смог сдержать кривой усмешки. Не прерывая зрительного контакта, мужчина сделал еще шаг назад и принялся расстегивать ремень. Девушка, поедая его глазами, порывистыми движениями приспустила шлейки своего пеньюара, высвобождая пышную грудь. Он тяжело сглотнул. За стеной раздался оглушающий звук захлопнувшейся двери. Губернатор отреагировал мгновенно. Как был, в полуприспущенных штанах, он вновь вжал Рене в стену, плотно закрыв ей рот ладонью. Она ошеломленно выдохнула, но застыла. Александр приник к смотровому глазку над ее правым плечом, слишком хорошо ощущая, как болезненно реагирует его возбуждение на ее близость. — Условия поменялись! — громко воскликнул знакомый женский голос, он звучал раздраженно, почти зло. Сквозь отверстие в стене Александр видел тускло освещенную комнату. Перед его глазами возник изящный стан, черные волосы были красиво уложены в сложную высокую прическу, украшенную серебряной диадемой. Женщина резко повернулась и скрестила руки на груди. Он увидел, как между бровей мадам де Монтеспан залегла напряженная складка. Франсуаза-Атенаис сжала губы в тонкую линию. — И как же они поменялись, маркиза, прошу, просветите? — губернатор уловил приглушенный мужской голос. Этот тембр тоже казался отдаленно знакомым. Александр сосредоточился, пытаясь выудить из памяти необходимое воспоминание — момент, когда он его слышал. Разум упорно выбрасывал на поверхность лишь невнятные образы, фантомы, обрывки чего-то цельного, словно его сознание еще не успело до конца зафиксировать голос незнакомца и должным образом его категоризировать. — Король собирается признать меня maîtresse-en-titre, — гордо сообщила маркиза, вздернув голову и посмотрев на собеседника через плечо. — Мне не нужны больше для этого никакие дополнительные ухищрения. — Откуда у Вас эта информация? — в тоне неизвестного мужчины появилась нотка беспокойства. Александр сжал челюсть, молясь, чтобы тот ступил немного вперед и оказался в поле его зрения. — Месье Бонтан проговорился во время нашего танца с ним на Июльском балу, — губернатор вздрогнул, когда маркиза упамянула его, наблюдая, как на ее лице засияла счастливая улыбка. — Уж он-то точно в курсе всех мыслей Людовика. Рене одарила Александра ошарашенным взглядом, в котором застыл немой вопрос. Девушка хоть ничего и не видела, но слышала все так же четко, как и он. Она попыталась стянуть со своего рта его руку, но губернатор лишь усилил хватку, еще крепче вжимая ее в стену и не позволяя пошевелиться. — И Вы ему поверили? — в голосе незнакомца за стеной было все больше и больше раздражения. — Я хорошо распознаю ложь. — А он идеальный лжец! Александр почувствовал, как каждая мышца его тела напряглась. Кто бы ни стоял в той комнате, этот человек обладал пугающе точными знаниями о нем и его умениях. От этой мысли у губернатора неприятно засосало под ложечкой. Разговор за стеной с каждой секундой казался все более значимым и нравился Александру все меньше и меньше. Он с горечью подумал, что он мог бы никогда его не услышать, если бы не встретил Рене в тайном проходе и не пошел на поводу у своих желаний. Ирония ситуации была очевидна. — Его язык тела, тон голоса, слова... Все говорило о том, что он пытается мне понравиться. Что умно с его стороны, учитывая, кем я вскоре стану, — упрямо возразила маркиза. — Ему не было смысла лгать. — Был, если он знает о плане. — Я не хочу более участвовать в плане! — вскричала Франсуаза-Атенаис, обернувшись к собеседнику. В следующую секунду ей в горло вцепились облаченные в черные перчатки руки. Говоривший с ней мужчина появился перед глазами Александра, с силой вжав маркизу в комод — хрустальные бокалы и фарфоровые блюдца, покоившиеся на нем, полетели вниз и с громким звоном разбились. Незнакомец был одет в бордовый плащ, капюшон прикрывал его голову. Мадам де Монтеспан сдавленно вскрикнула, но неизвестный лишь сильнее стиснул ее тонкую шею. Свободная рука губернатора вновь инстинктивно дернулась к спрятанному в камзоле клинку, но он быстро расслабил ее, коря себя за непростительную глупость этой идеи. Он мало что мог бы сделать, стоя за стеной. Еще и в расстегнутых штанах, закрывая рот Рене. Александр чуть ослабил свой захват на лице девушки, словно пытаясь отгородиться от действий напавшего на маркизу мужчины. — Никто не спрашивает, чего Вы хотите! Думаете, кого-то когда-то интересовало Ваше мнение? — прошипел в лицо Франсуазе-Атенаис неизвестный. — Думаете, мне есть хоть какое-то дело, станете Вы или не станете официальной любовницей этого высокоблагородного чистейшего кобеля? Мадам де Монтеспан судорожно ловила ртом воздух. Она что-то несвязно булькнула, вцепившись в руки своего мучителя и пытаясь скинуть их с себя. Мужчина лишь рассмеялся, наблюдая за этими безуспешными попытками. Александр почувствовал, как Рене начала дрожать. Девушка дышала в его руку, часто и неглубоко. Он, на секунду оторвав взгляд от смотрового отверстия, быстро и порывисто поцеловал ее в висок, надеясь хоть немного этим успокоить. — Мне нужны были помощники. Вы с готовностью согласились одной из них стать из-за своих амбиций, — тихо и холодно сообщил мужчина за стеной. — Но мою службу не так просто покинуть, дорогая маркиза. Вам понятно? Франсуаза-Атенаис закивала. Ее движения были резкие и напуганные. Ногтями она продолжала в панике впиваться в перчатки незнакомца. Он чуть повернул голову, и Александр смог рассмотреть под капюшоном белую маску, украшенную золотом и крупным рубином. — Вы будете продолжать делать то, что я скажу. Без вопросов, без сопротивления, — мужчина в плаще уткнулся своим прикрытым маской лицом ко лбу маркизы. — Откажетесь — сделаю так, что Вы пожалеете. Мои люди обо всем расскажут. Извратят историю таким образом, что виноватой окажетесь лишь Вы. Не забывайте, кто платит наемникам. И тогда… Он выдержал зловещую паузу, после которой еще раз зло хохотнул. — Прощайте мечты о maîtresse-en-titre, здравствуй жизнь в изгнании. В захолустной, провинциальной дыре, вместе с нелюбимым мужем, — его хватка на горле маркизы сжалась еще крепче. — Который даже не в состоянии удовлетворить Ваши низменные плотские порывы. Я ведь правильно запомнил? — Не могу… дышать… — смогла лишь выдавить из себя Франсуаза-Атенаис. Она посинела, ее глаза закатывались, ногти в агонии бездумно царапали ткань перчаток. — Скажите, что поняли меня, — еще сильнее вжал ее в комод неизвестный. — По… ня… ла… Мужчина в маске выпустил ее из своего захвата. Мадам де Монтеспан осела на пол, кашляя и держась за горло. Ее плечи и губы тряслись. Незнакомец смотрел на нее сверху вниз. — Вот и славно. Вы же не глупы, маркиза, — одобрительно сказал он. — Я знал, что Вы примете разумное решение. Неизвестный опустился на корточки. — Пока что, моя дорогая Франсуаза-Атенаис, Ваши действия оказались бесполезны. Столько разговоров — а король так и не послал на острова полномочного представителя. Возможно, он не так очарован Вами, как Вы думали, — мужчина неодобрительно цокнул языком и покачал головой. — Наши британские друзья очень недовольны. Поэтому теперь настала пора действовать по-моему. Вы ведь не хотите опять всех подвести? Маркиза продолжала смотреть в пол. Ее руки лихорадочно разминали шею. Она один раз кивнула, всхлипнув. — Я очищу Францию от пороков. Знаю, что у вас грехов очень много, — почти нежно промолвил мужчина в маске, приподняв за подбородок лицо мадам де Монтеспан и заставив посмотреть на себя. — Вам лучше быть со мной, если Вы не хотите, чтобы я очистил и Вас. Франсуаза-Атенаис начала трястись еще сильнее, из ее глаз хлынули слезы. Неизвестный лишь склонил голову и несколько секунд с интересом за ней наблюдал. Он лениво вынул платок из внутреннего кармана плаща и положил на пол между собой и маркизой. После этого мужчина встал и, развернувшись на каблуках, покинул поле зрения Александра. — Действуем по плану, как договаривались, — приглушенно донесся голос неизвестного, и почти сразу за ним захлопнулась дверь. Франсуаза-Атенаис хрипло выдохнула. Все ее тело начали сотрясать рыдания. Она отняла руки от шеи, схватила платок, скомкала его и в исступлении откинула подальше от себя. Александр заметил на ее горле фиолетовые следы от чужих пальцев. Губернатор в ошеломлении отступил от глазка. Он перевел взгляд на Рене — она смотрела на него испуганными огромными глазами. Мужчина аккуратно отнял руку от ее рта и, уставившись в пол, принялся застегивать штаны. Возбуждение давно прошло, желания были позабыты. Все, кроме одного. Он вновь уставился на девушку и впервые осознал, что не может с уверенностью сказать, что удержит все под контролем, что будет способен ее защитить. — Держитесь подальше от этого дела, Рене, — не прерывая зрительного контакта прошептал он, почти с мольбой. — Вы ведь все слышали. Вы ничего хорошего здесь не найдете. Только опасность... и смерть. С этими словами он быстро зашагал по коридору в обратную сторону. Рене так и осталась стоять возле стены, смотря ему вслед, молочная кожа ее обнаженной груди контрастно выделялась на фоне темного прохода.

***

Бульк Маленький камень с объемным звуком погрузился в воду. Брызги заискрили в золотых лучах восходящего солнца, которое с трудом пробивалось сквозь низкие грозовые облака. Александр наклонился, чтобы подобрать с земли еще один. Они были в позолоченных масках, украшенных рубинами, и капюшонах Голос английского пленника звенел в ушах, перед глазами стоял образ неизвестного, душившего мадам де Монтеспан. Александр сжал челюсть. Действуем по плану, как договаривались У мужчины в маске был холодный надменный тон. Словно он лучше других. Это был голос человека с идеями. Фанатика. Губернатор, нахмурив брови, вновь попытался вспомнить, где он раньше слышал этот тембр, но как ни старался, воспоминание ускользало от него. Александр в досаде кинул еще один камень в воду. Бульк Цель плана, о котором говорил неизвестный, не оставляла сомнений. Похищение дофина. И мадам де Монтеспан была в этом напрямую замешана. Как и в неких договоренностях с англичанами. Александр возвел взгляд к небу, пытаясь решить, каким образом лучше действовать дальше. Франсуаза-Атенаис была пешкой. До жути напуганной пешкой. Не было никакой гарантии, что маркиза заговорит, как и уверенности, что она вообще знает личность таинственного человека в маске. Даже если Людовик поверит ему на слово и согласится с его умозаключениями об истинной сущности его любовницы, раскрытие мадам де Монтеспан лишь спугнет более сильную фигуру. Этого нельзя допустить. Бульк Еще один камень полетел в воду, дальше остальных. Александр сильнее закатал рукава белой сорочки и размял плечи. В своем тайном саду он мог позволить себе выглядеть более расслабленно. Слежка за маркизой должна быть усилена. Осталось придумать, как это сделать незаметно. Доверять дело швейцарским гвардейцам было слишком рискованно, пока они отчитывались перед Лу. Немедленное же снятие герцога де Рогана с поста могло спугнуть уже маркизу. Александру все же хотелось, чтобы у нее сохранялась иллюзия контроля. Губернатор тяжело вздохнул. В его распоряжении были только мушкетеры и слуги. Сегодня же необходимо будет все организовать с Жюлем и Робером. Мужчина кинул еще один, особенно крупный, камень в воду. От него во все стороны пошли объемные круги. Александр задумался, как он неделю за неделей топтался на месте, пытаясь нарыть компромат на Франсуазу-Атенаис, только чтобы, наконец, получить то, что ему было так нужно, в момент, когда ослабил хватку и позволил привязанности управлять своими действиями. Это не привязанность Вновь настойчиво на поверхность пробилась ночная мысль. А что тогда? Александр в исступлении сел на большой валун возле пруда и уперся локтями в колени. Пот тонкой струйкой стекал по его шее. Он вытер его и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Воздух казался душным и влажным. Небо становилось все более свинцовым. Это слово. Которое он не может промолвить даже про себя. Которое не идет. Которому нет места в его жизни. Привязанности были слабостью, но это слово — еще хуже. Оно делало из людей идиотов — он не хотел становиться одним из них. Ему это было не нужно, он этого не хотел, никогда не желал, не просил. Всю жизнь Александр находил силу в самодостаточности, в непоколебимой вере, что выносливость и интеллект помогут победить любое препятствие. Это слово всегда было не более чем мимолетным миражом, иллюзией, блажью, которая может сбить с пути разума и логики. Он был свидетелем безрассудства тех, кто поддался его чарующей притягательности, отказавшись от своей независимости и отдав саму душу на откуп чужой прихоти. Мысль о том, чтобы переплести свою судьбу с чужой, казалась легкомысленным и наивным помешательством, отвлекающим от служения и призвания. Воспоминания вновь начали проноситься перед его глазами. Она в темном тайном проходе. Она, над ним, в тусклом свете свечей. Она, под ним, ее глаза горят ярче звезд той ночью. Она, перед ним, на коленях, и он смотрит на нее, как на чудо, что случайно произошло с ним. Она, в его руках, среди толпы на псарнях, с костяшек капает алая кровь. Она, возле него, в тайном проходе, и ему так страшно за нее — одна лишь, даже самая крохотная вероятность, что с ней может что-то произойти, казалось, была способна его убить. Александр никогда бы не подумал, что будет надеяться, что его чувства к кому-то — это просто привязанность, мимолетное увлечение, рожденное под влиянием совместного опыта и длительного частого общения. Хотя даже это для него было немыслимо. Но сейчас… Нет, он не был настолько глуп, чтобы отрицать очевидное. Им овладело это слово. Это слово со всеми его сложностями и уязвимостями нашло путь в его ожесточенную душу. Оно пробралось сквозь трещины его тщательно возведенных стен, не поддаваясь попыткам противостоять его пьянящей силе. В присутствии Рене он испытывал глубокое чувство покоя и целостности, как будто она держала ключ к той части его самого, которая долгое время была заперта. Мысль о разлуке с ней, о том, что он никогда не почувствует прикосновения ее руки или тепла ее объятий, наполняла его чувством пустоты, которого он никогда раньше не знал. Это слово, которое выходило за рамки долга и чести, бросая вызов ограничениям его положения и защите, которую он воздвиг вокруг своего сердца. Это слово, которое требовало признания и принятия, несмотря на весь риск и жертвы, которые оно влекло за собой. Александр мрачно рассмеялся, глядя в грозовое небо. Ирония момента и ситуации не ускользнула от него. Он так долго и стойко держался только для того, чтобы пасть жертвой этого слова к ногам женщины, с которой ему никогда не быть. Аристократка. Любовница короля. Его друга. Ему суждено было испытать весь спектр чувств, которое дарило это слово, к той, кто родился почти на два десятка лет позже него. К той, кого он шантажировал. Возможно, он уже давно был проклят и это его наказание. — У Вас приятный смех, месье Бонтан, — раздался совсем рядом мелодичный женский голос. Александр обернулся на его звук. Возле пруда, всего в нескольких шагах от него стояла Бонна. На ее губах играла легкая улыбка, густые черные волосы окантовывали изящный стан, огромные оленьи глаза блестели. Она осматривала его с каким-то почти жадным вниманием, взгляд девушки остановился на его приоткрытой груди. Бонна чуть покраснела и опустила голову. Губернатор почувствовал, как ему самому становится некомфортно. Он хотел прикрыться, но почему-то остановил себя. Об участке версальских садов возле реставрируемого крыла почти никому не должно было быть известно, а потому происходящее казалось каким-то нереальным. Плодом воспаленного сознания. Александр встал и учтиво поклонился. Он заметил, как щеки Бонны стали еще розовее от его жеста, а улыбка — шире. — Мадемуазель де Понс Эдикур, как Вы тут оказались? — прочистив горло, спросил мужчина. — Эта часть сада временно закрыта для гостей дворца. — В одном месте есть прорезь в решетке, — девушка смущенно пожала плечами. — Я люблю приходить сюда, чтобы побыть одной. Никогда не видела Вас тут раньше. Александр нахмурился, сделав мысленную пометку, что нужно будет приказать мушкетерам изучить каждый сантиметр периметра, чтобы найти эту брешь в заграждении и понять, насколько она критична. Лицо Бонны приобрело обеспокоенное выражение от его заметно посуровевшего взгляда. Губернатор вежливо улыбнулся ей, чтобы не пугать сильнее. — Я лишь недавно начал захаживать сюда, — мягко сказал он. — Простите, что отобрал Ваше тайное пристанище. Я оставлю Вас, мадемуазель. Мужчина вновь поклонился, поднял с камня свой сюртук и хотел было уйти, но Бонна быстро подошла к нему и перехватила за руку. Ладонь девушки, нежная и чуть влажная, сомкнулась вокруг его кисти. — Пожалуйста, не нужно, месье, — еще сильнее краснея, но решительно глядя на него снизу вверх, сказала она. — Я могу побыть одна рядом с Вами. Он застыл, не зная, что сказать. Поведение Бонны сбивало его с толку и отчасти даже пугало, но возвращение во дворец, где он будет с удвоенной силой атакован своими сомнениями и терзаниями, страшило еще больше. Мадемуазель де Понс Эдикур предлагала отвлечение. Облегчение. Александр кивнул. Бонна улыбнулась ему, почти благодарно, и выпустила его руку. Он смотрел, как она, изящно развернувшись, опустилась на землю у корней раскидистой ивы, обняв колени руками и положив на них голову. Губернатор, постояв еще несколько секунд и наблюдая за этой меланхоличной картиной, присел на тот же большой валун, где располагался до появления девушки. Александр вновь начал бросать мелкие плоские камни в воду, стараясь, чтобы они летели как можно дальше, прыгая по глади пруда. Бонна с интересом следила за его незатейливым занятием. — Я слышала, Вы отказались от предложения женитьбы на мне, — тихо промолвила девушка, когда очередной камень с приятным бульканьем погрузился в воду. — Да, уже второй раз спасаю Вас от нежелательного брака, — Александр рассмеялся. — Можете не благодарить, мадемуазель. Он повернулся к ней и успел заметить болезненную печаль и разочарование в ее выразительных глазах прежде, чем девушка опустила голову и уставилась на свои колени. Желудок губернатора неприятно провалился вниз. Его ладони внезапно вспотели. Стало жарко, несмотря на поднявшийся ветер. — Это... действительно было Вашим желанием… — медленно промолвил он, ощущая себя так, словно его ударили по голове. — Но... почему? — Я считаю Вас достойным человеком, — сообщила Бонна юбке своего платья, ее голос чуть дрогнул. Александр продолжал ошарашенно на нее взирать. Мадемуазель де Понс Эдикур выглядела на самом деле расстроенной, словно его отказ глубоко ранил ее. Словно она и вправду верила в то, о чем говорит. — Вы плохо меня знаете, — наконец выйдя из оцепенения, промолвил губернатор. Девушка долго молчала, пока все же искоса не посмотрела на него, чуть склонив голову. Она выдавила из себя чуть заметную грустную улыбку. — Вы удивитесь, месье Бонтан, как много придворных дам заглядывается на Вас. — Они тоже меня плохо знают, — упрямо покачал головой Александр. — Думаю, именно Ваша загадочность и подпитывает фантазии многих фрейлин. — И что же, Ваши тоже? — губернатор на секунду забыл об уместности, задавая этот вопрос. Бонна печально хмыкнула и глубоко вздохнула, словно пытаясь собраться с силами. Наконец, она повернулась к мужчине всем телом. — Мои мотивы несколько более приземлены и рациональны, — сказала она, глядя ему в глаза. — Отец давит на меня, мне нужно найти мужа. Я решила, что будет лучше сделать это самостоятельно, а не ждать, пока он найдет мне очередного мерзавца. У меня не так много вариантов. Вы — настоящий алмаз среди угля. Александр рассмеялся во все горло. Ее слова должны бы были оскорбить, но они его по-настоящему позабавили. Определение прозвучало неожиданно точно и жизненно. — Вы хотите сказать, что я лучший среди худших? — отсмеявшись, спросил он, изгибая бровь. Глаза Бонны стали еще больше, хотя это казалось невозможным. Ее лицо побледнело. — О боже! Нет! Нет же! — воскликнула она, быстро отрицательно замотав головой. — Простите, месье Бонтан. Кажется, мое отчаянье уже окончательно разучило меня верно складывать свои мысли в предложения. Можно я попробую сначала? Она посмотрела на него с какой-то трогательной мольбой. Не желая смущать девушку еще больше, Александр лишь вытянул руку в приглашающем жесте и кивнул. Бонна чуть улыбнулась, краска начала вновь возвращаться к ее щекам. — Вы влиятельны. Умны. Хороши собой, — серьезно и сосредоточенно начала перечислять девушка, словно отвечая перед учителем. — Ни разу не были замечены в любовных интрижках. Александр сжал челюсть на ее последних словах, вспоминания себя и свое недавнее поведение, но не промолвил ни слова. — Богаты. Добры… — продолжила Бонна. — Вот последнее — вряд ли, — губернатор покачал головой. — По крайней мере, Вы добры ко мне, — твердо сказала девушка. — Мне кажется, что все эти качества весьма ценны для будущего супруга. Большинство мужчин, в отличие от Вас, всеми ими не обладают. — Мой статус заметно ниже Вашего, — уже почти на автомате сказал Александр. — Моя репутация давно уравняла нас в статусе. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения, — Бонна хмыкнула и покачала головой. — Вы дали свой ответ. Они замолчали. Пение птиц и звуки насекомых не позволяли тишине стать неловкой. Девушка теребила ткань платья, вновь уткнувшись взглядом в свои колени. Она кусала губы, и Александр был почти уверен, что так Бонна пыталась сдержать слезы, которые он заметил в уголках ее глаз. Мужчина опустил взор и сжал кулаки, пытаясь понять, что чувствует. Это была какая-то странная грусть, словно он добровольно отказывался от более простой и понятной жизни. И сухая досада на себя, что делает это. И вина, что незаслуженно доставляет боль очередному человеку в своей жизни. Александр поднялся на ноги и подошел к Бонне. Он загородил собой робко выглядывающее из-за плотных туч солнце, девушка полностью оказалась в тени его силуэта. Она подняла на него взгляд. — Мадемуазель де Понс Эдикур, я хочу извиниться перед Вами, — прошептал губернатор. — Если бы я знал раньше, что этот брак был желанен Вами, то… Он мотнул головой и замолчал, не зная, как закончить и что вообще хотел сказать. В его сознании была сумятица. Бонна терпеливо ждала. Он с удивлением и ужасом заметил, что в ее глазах мелькнула надежда. Александр виновато потупил взор. Казалось, что прошла целая вечность прежде, чем девушка все же спросила: — Если бы Вы знали, это как-то изменило бы Ваш ответ? Нет. Александр выдохнул. Он устало опустился на землю рядом с Бонной и провел ладонью по своему лицу. Мужчина повернул к ней голову. — Не знаю, — соврал он, хотя правда была ему прекрасно известна. — Но по крайней мере, я был бы более чуток с Вами ранее. Бонна тихо рассмеялась. Одинокая слеза скатилась по ее щеке. — Поверьте, месье Бонтан, даже так Вы оказались гораздо более чутки, чем большинство мужчин в моей жизни. На его душе было неспокойно. Он не был уверен, умела ли мадемуазель де Понс Эдикур так хорошо манипулировать или просто случайно попадала во все его болевые точки. Она видела в нем спасителя и почти заставляла хотеть им быть. Александр протер веки, прогоняя наваждение. — Вы найдете того, кого полюбите и кто полюбит Вас, Бонна, — с нажимом сказал он, удерживая с ней зрительный контакт. — Но я не могу быть этим человеком. Я не смогу Вас полюбить. Почему-то говорить производные этого слова с отрицанием у него получалось свободно. Девушка всхлипнула. Александр нашел ее ладонь и сжал. Она стиснула его в ответ. — Я уже давно не ищу любви, месье, — чуть слышно призналась Бонна, с трудом сдерживая дрожь в голосе. Губернатор внимательно посмотрел на нее. Огромные глаза девушки отражали солнечные лучи, которые пробивались сквозь последний узкий разрыв в грозовых облаках. Орех ее радужки смешивался с золотом. Бонна была прелестна, но почему-то от ее красоты его сердце не трепетало, а лишь ныло. — И что же Вы ищете, мадемуазель? — спросил Александр, не до конца понимая, хочет ли услышать ответ. — Уважения. Понимания. Верности. Защиты, — голос Бонны становился все тоньше и тоньше. — Я о многом прошу? Теперь слезы свободно катились по ее щекам. Она смотрела на него как потерянный олененок. Легкие Александра сжимались. Он пытался понять, смог бы он ощущать то же самое, если бы в его жизни не появилась Рене. Я хотел бы стать лучше. Добрее. В его голове возник собственный голос и прошлогодние слова, сказанные ей. Он вспомнил, как провел пальцем по ее обнаженному плечу. — Нет, Вы просите о малом. Это крохи, — выпалил Александр, его голос пересох. — Вы должны хотеть большего. — Что толку хотеть большего, если у меня нет даже крох? — из последних сил смогла выдавить из себя Бонна. Ее изящный стан начали сотрясать рыдания. Слезы бесконтрольными ручейками струились по щекам. Девушка опустила голову на его плечо, смачивая ими ткань его рубашки. Ее рука робко обвила его торс. Александр застыл, не понимая, что ему делать. Он не умел утешать. Никто не показывал ему как. Его самого никогда не жалели. Губернатор неловко опустил руку на ее спину и еще более деревянно провел по ней. Удивительно, но это каким-то образом сработало. Бонна расслабилась и еще сильнее вжалась в него, позволяя себе плакать, выпуская из себя свои грусть и разочарование вместе со всхлипами. Александр опустил свою голову на ее. Его рука продолжала дарить ей напряженную, но ободряющую и успокаивающую ласку. Солнце окончательно затянуло тучами, поднялся сильный ветер. Волосы Бонны начали раздуваться, щекоча его щеки. Грянул гром, его раскат прокатился по небу. Через дюжину секунд оно осветилось вспышками молний. В воздухе было предвкушение грозы.