Cтатуя

Его серые проницательные глаза метались по королевским покоям. Все казалось привычным — то же роскошное и величественное убранство, богатые гобелены на стенах и витиеватая резная мебель, полная позолоченных акцентов. Но это была лишь оболочка — внутри ничего не осталось прежним. Комната ощущалась холодной и неприветливой, застывшей в удушающей тишине, которую нарушали лишь потрескивание угасающих углей в камине и судорожные рыдания сидящей в углу мадам де Монтеспан. На ее шее виднелись сизые крупные кровоподтеки. Она их не скрывала, напротив, — держала голову так, будто пыталась продемонстрировать. Ее плач казался почти настоящим, когда Александр вошел в королевскую спальню, но с каждой проходящей минутой он чувствовал все больше и больше фальши в нем. Слишком высокие всхлипы, слишком напряженные вздохи, слишком громкое придыхание. Казалось, что маркиза взывала к его вниманию, надеялась, что он поговорит с ней как можно скорее, но губернатор медлил, а потому Франсуаза-Атенаис, возможно, устала выглядеть убедительно. Александр неспешно прошелся по периметру комнаты, осматривая каждый участок пространства. Жюль обеспокоенно переговаривался с уже знакомыми ему мушкетерами — Аленом и Тома. Вид обоих сообщал ему об их крайней степени замешательства. Лу стоял, прислонившись плечом к стене, рядом с несколькими швейцарскими гвардейцами. Герцог фактически пожирал глазами мадам де Монтеспан, но подойти не решался. Хорошо. Александр удовлетворенно кивнул, с облегчением отмечая, что парню хотя бы сейчас хватило благоразумия и выдержки, чтобы не совершить очередную влюбленную глупость. Губернатор перевел взгляд вниз. По полу были разбросаны игрушки. Тканевый медвежонок лежал среди покинутых оловянных солдатиков, его остекленевшие глаза тоскливо взирали в потолок. Людовик, опустив плечи, застыл у низкого письменного стола, прожигая немигающим взглядом бумагу с детским рисунком. На нем виднелось примитивное разноцветное изображение семьи — кривые линии были выведены с невинной простотой. По спине Александра пробежали мурашки. Королевы в покоях не было. Стоило Марии Терезии увидеть опустевшую комнату, где сама жизнь, какой она ее помнит, словно застыла в этих разбросанных на полу игрушках, оставленных рисунках и успокаивающем запахе фрезий, как ее оставили последние силы. Ноги Ее Величества подкосились, тело обмякло. Ее подхватили сопровождавшие королеву швейцарские гвардейцы. Людовик, мельком посмотрев на жену, отрывисто приказал им унести Марию Терезию в ее спальню, а после, подойдя к Рене, взял девушку за руку и мягко попросил проследить за королевой. Живот Александра неприятно скрутился, вернулось знакомое ощущение иголок под кожей. Хотелось отвернуться, но он заставил себя смотреть. Ее вообще не должно было здесь быть, но к его неудовольствию, Рене увязалась за ними, когда они спешили по ступеням к западной террасе Версаля. Выглядела она все еще неприемлемо. Александр со все более возрастающей нервозностью отметил ее растрепавшуюся прическу, припухшие покрасневшие губы и помятое платье, особенно в районе бедер. Он попытался быстро спровадить ее прочь, яростно сверкая глазами и ожидая, что она поймет его негласные намеки, но девушка, быстро сориентировавшись, подошла к Марии Терезии и, взяв королеву за руку, предложила всю помощь, которую она только может оказать. Ее Величество, каким-то образом отыскав в себе остатки сил, твердо потребовала, чтобы Рене осталась. Александр в надежде посмотрел на Людовика, ожидая, что тот вмешается, но король даже не следил за разгоревшимся за его спиной спором — лишь несся вперед, не оборачиваясь. Губернатор не был уверен, что Его Величество вообще слышал или как-то фиксировал происходящее, он ментально был уже не с ними. Слово королевы оказалось финальным. Сейчас Рене, поджав губы, внимательно слушала Людовика. Несмотря на явное недовольство, отразившееся на ее прелестном лице, она послушно кивнула и присела в реверансе. Король благодарно улыбнулся и отпустил ее ладонь. Девушка на секунду одарила Александра робким неуверенным взглядом и быстро зашагала за швейцарскими гвардейцами, которые удалялись, бережно держа на руках королеву. Людовик еще несколько секунд смотрел ей вслед, а затем резко отвернулся и прошел вглубь комнаты. Его глаза нашли Александра — в них были горечь, боль и растерянность. Губернатор ощутил, как знакомая хватка вины и стыда сжимается вокруг его горла. Это чувство не отпускало его даже сейчас, когда он проходил вдоль высоких окон, вглядываясь в сады под ними и выискивая на полу и коврах следы земли. Комната выглядела кристально чистой, чего совсем нельзя было сказать о его душе. Где ты был? Его собственный голос, но строгий и холодный — точно такой же, как когда он отдавал распоряжения или отчитывал кого-то за оплошность — громко звучал в его голове, отдаваясь болезненным гулом в черепе. Терялся в ней. Его сердце неистово колотилось. Он чувствовал себя марионеткой, управляемой нитями своих желаний и не способной вырваться из их крепкой хватки. Ублажал себя. Казалось, что комната смыкалась вокруг него, вытягивая энергию своей гнетущей атмосферой. Насмехалась над его жалкими попытками сохранить самоконтроль. Ему хотелось закричать, выплеснуть терзания и злость, которые его снедали, но он держал их в себе, маскируя свои мучения фасадом спокойствия. Каждая оставленная игрушка словно корила его, шептала обвинения, которые эхом отдавались в его сознании. Ты должен был быть бдительным и внимательным. Но ты позволил своим фантазиям ослепить тебя, и теперь за это расплачивается невинный ребенок. Он не мог отделаться от ощущения, что потерпел неудачу не только как главный шпион Его Величества, но и как человек. Мадам де Монтеспан особенно громко шмыгнула носом и протяжно всхлипнула. Александр резко повернул к ней голову и успел поймать ее полный нетерпения взгляд до того, как маркиза опустила его и принялась утирать уголки заплаканных глаз кружевным платком. Губернатор вздохнул и медленно подошел к ней, внимательно наблюдая за ее движениями и любыми изменениями в мимике. С его приближением рыдания Франсуазы-Атенаис вновь стали менее наигранными, почти неотличимыми от настоящих. Ее плечи тряслись, стан и руки дрожали. Александр нехотя признал, что маркиза могла быть очень убедительной, когда прикладывала к этому усилия. Он плавно опустился перед ней на корточки, чтобы иметь возможность смотреть на нее снизу вверх, желая таким образом даровать ей иллюзию превосходства, контроля над ситуацией. Губернатор, не отрываясь, вглядывался в ее лицо. Он молчал, ожидая, пока маркиза одарит его своим вниманием. Она продолжала всхлипывать и нервно теребить платок в руках. Александр не торопил ее. Они просидели в тишине около минуты, пока Франсуаза-Атенаис, наконец, не перевела на него взгляд. Губернатор аккуратно улыбнулся. — Мадам, как Вы себя чувствуете? — мягко спросил он. Маркиза сделала судорожный вздох и на несколько мгновений прикрыла веки, словно пытаясь собраться с силами. Крылья ее носа слегка подрагивали. Александр в очередной раз отметил резко возросшее качество ее игры. — Ужасно, губернатор, — прошептала мадам де Монтеспан, ее голос звучал сипло. — Я все еще не могу поверить. То, что случилось… Она не смогла договорить. Из ее глаз вновь начали неудержимым потоком катиться слезы. Франсуаза-Атенаис схватилась за горло, словно пытаясь спрятать свои синяки, а потом закрыла лицо руками. Ее тело билось в рыданиях, даже еще более яростных, чем когда он только вошел в комнату. Александр с трудом подавил кривую усмешку. Стоило отдать маркизе должное, она действительно была талантливой актрисой. — Вы сможете сейчас ответить на несколько вопросов? — губернатор бережно положил ладонь на ее предплечье. Мадам де Монтеспан отняла руки от лица и открыла было рот, чтобы ответить, но из нее вырвался лишь судорожный всхлип. Она опустила голову и отрицательно замотала ею из стороны в сторону. Плечи женщины продолжали трястись. Александр ободряюще провел ладонью по ее плечу. — Что способно Вам помочь, мадам, — участливо спросил он, глядя на нее самым обеспокоенным взглядом, на который только был способен. — Быть может, воды? Франсуаза-Атенаис нетипично робко посмотрела на него из-под длинных ресниц. Она сделала еще один тяжелый вдох и смогла тихо выдавить из себя: — Да, пожалуйста. — Принесите воды для мадам, — встав на ноги и обернувшись, тут же распорядился Александр, в его голос вернулись стальные нотки. — Немедленно. Лу, не теряя ни секунды, тут же кинулся к графину с водой и быстро наполнил стоящий рядом стакан. Александр раздраженно сжал челюсть, наблюдая, как герцог стремительно подбежал к мадам де Монтеспан и передал в ее дрожащие руки хрустальную емкость. Франсуаза-Атенаис, аккуратно кивнув парню в знак благодарности, бросила короткий опасливый взгляд на Людовика, видимо, так же как и губернатор, не оценив излишне подозрительную ретивость Лу. Король даже не смотрел на нее, продолжая вглядываться в рисунок сына на письменном столе. Герцог де Роган встал за спиной маркизы, продолжая периодически взирать на нее глазами, полными щенячьей преданности. Александр с трудом удержал себя о того, чтобы не закатить глаза. Маркиза пила воду маленькими аккуратными глотками, ее всхлипы постепенно становились все менее и менее громкими. Губернатор принял пустой стакан из ее рук и отложил на столик. — Расскажите, что с Вами произошло, — вновь присев и положив ладонь на ее плечо, спокойно спросил он. Маркиза сделала несколько глубоких вдохов, а затем приподняла подбородок и расправила плечи, словно демонстрируя, что ей удалось собраться с духом. — Я была здесь, в этих покоях, — начала тихо говорить мадам де Монтеспан. — Сначала мы играли с дофином. Разыгрывали сценку нападения медведя-оборотня на его гвардейский корпус. Франсуаза-Атенаис указала трясущейся рукой на раскиданные на полу игрушки. — Он так мужественно отбивался от его атак. С такой страстью, — маркиза подняла глаза на Людовика. — Ваш сын — настоящий полководец, Ваше Величество. Король лишь на секунду одарил ее взглядом и чуть заметно кивнул, после чего сразу же отвернулся и сел на пуф возле кровати, спрятав голову в ладонях. Александр заметил, как лицо маркизы разочарованно дрогнуло, с губ сорвался чуть заметный удивленный выдох. Она стала заламывать пальцы и покусывать губы. — Что дальше? — прошептал губернатор, ему было очень сложно пытаться не показаться нетерпеливым. — Потом дофину наскучила эта игра и он ушел за свой стол, — голос маркизы утратил эмоцию, с которой она начала говорить, начал звучать сухо и механически. — Принялся рисовать. Я села возле окна читать книгу. Так прошло полчаса, может, больше. В какой-то момент я услышала шаги за собой. Хотела обернуться, но не успела. Кто-то схватил меня за горло и принялся душить. На последней фразе ее голос сорвался. Франсуаза-Атенаис вновь начала давиться рыданиями. Ее плечи затряслись, из горла вырывались хриплые всхлипы. Стоящий за ее спиной Лу сделал шаг к ней, его рука дернулась, словно он хотел положить ладонь ей на плечо. Александр стрельнул в него предупреждающим взглядом. Герцог застыл, не спуская глаз с маркизы. На его лице застыло страдальческое выражение. Франсуаза-Атенаис закрыла рот рукой, чтобы заглушить свой плач. Губернатор смиренно наблюдал за театром. — Я пыталась сопротивляться. Пыталась закричать, но нападавший зажал мне рот, — сквозь вырывающиеся рыдания смогла промолвить мадам де Монтеспан. — Но я не сдалась, Ваше Величество. Я изворачивалась и вырывалась. Мне даже удалось его ударить в колено. Людовик устало вздохнул и поднял голову. Он вперил взгляд в маркизу и молчал несколько секунд. — Вы показали истинное мужество, мадам, — наконец промолвил он, вымучив из себя улыбку. Лицо Франсуазы-Атенаис разом расслабилось и чуть ли не засияло, уголки губ приподнялись. Каким-то волшебным образом похвала Людовика подавила ее рыдания, стан женщины почти перестал трястись. Александр подумал, что маркизе не помешало бы научиться либо плавно выходить из роли, либо оставаться в ней до конца. — Думаю, что это разозлило его окончательно, потому что в следующее мгновение я ощутила резкую боль в затылке, а потом все погрузилось в темноту, — продолжила рассказывать мадам де Монтеспан, глядя только на короля. — Очнулась я, уже когда все произошло. Я даже сначала не поняла, что именно. Вокруг сновали мушкетеры, гвардейцы. Все были встревожены. Ох, если бы я только могла что-то сделать! Если бы я была сильнее, выносливее… — Не говорите глупостей, мадам, — раздраженно прервал ее Людовик. Он резко поднялся и отошел к догорающему камину. Король оперся о его белый мрамор двумя руками, сгорбив спину. Он обернулся через плечо. — Вы ничего не смогли бы сделать, — отрезал он, посмотрев на Франсуазу-Атенаис, и тут же отвернулся. — Но я хотела бы! — отчаянно воскликнула маркиза, обращаясь к спине Людовика, явно опешившая от его резкого тона. — Вам удалось рассмотреть нападавшего? — Александр сжал ее плечо, возвращая внимание мадам де Монтеспан к себе. — Он был один? Вы видели еще кого-то? Холодные темно-зеленые глаза Франсуазы-Атенаис остановились на нем. Сейчас они выглядели потерянными, опустошенными. В них вновь были слезы, и губернатору они даже впервые показались искренними. — Нет, у меня не было возможности развернуться. Он слишком крепко держал, — тихо ответила маркиза, опустив голову. — Может, Вы слышали еще какие-то шаги? Посторонние звуки? Мадам де Монтеспан громко шмыгнула носом и закусила губу. Ее руки лихорадочно крутили платок. — Не могу вспомнить ничего такого, — она быстро подняла на Александра голову. — Губернатор, меня душили. Я могла что-то упустить в ужасе того момента. — А перед тем, как Вы услышали шаги? — он подался вперед и впился в маркизу своими проницательными глазами. — Может, открылась дверь? Напавший на Вас человек ведь должен же был как-то попасть в эти покои. — Простите, я не знаю, что ответить. Я не помню никаких других звуков. — Он же не мог возникнуть из воздуха? — Александр изогнул бровь. — Я… — Мои люди, стоявшие в карауле возле дверей, подтверждают, что никто не выходил и не заходил в покои, пока они не нашли мадам без сознания, — послышался сзади голос Жюля. Губернатор обернулся. Капитан мушкетеров вышел вперед, Ален и Тома согласно кивали за его спиной. Людовик прожигал графа Манчини полным неприязни взглядом. Мадам де Монтеспан чуть слышно выдохнула. Александр прищурил глаза. — Мушкетеры, выставленные под окнами, также не наблюдали никакой подозрительной активности, — сделав еще два шага вперед, продолжил Жюль. Губернатор встал на ноги и подошел ближе к нему, сложив руки за спиной. Он остановился перед графом Манчини и несколько секунд задумчиво посмотрел в потолок. — Почему Вы вообще зашли в покои? — Александр перевел взгляд на мушкетеров. — Вы услышали какой-то шум оттуда? Звуки борьбы? Падения? — Нет, все было тихо, — тут же ответил Тома. — Кристально, — подтвердил Ален. — Никак не отличалось от привычной ситуации. — Тогда почему Вы зашли в покои? — повторил свой вопрос Александр. — Вы же не решили это сделать из праздного любопытства? — Это результат моих действий, губернатор, — подал голос Лу. Все обернулись к нему. Герцог де Роган встал сбоку от кресла, где сидела мадам де Монтеспан. Его глаза бегали по комнате, пока не остановились на Александре. Франсуаза-Атенаис смотрела на парня, заламывая пальцы. В ее взгляде губернатор ясно считал настороженность и волнение. Лу набрал в легкие побольше воздуха. — Нанетта, моя сестра, сказала, что должна была проведать маркизу в ее покоях сегодня вечером, но когда она пришла туда, мадам в комнате не оказалось, — на выдохе быстро сказал он. Александр заметил, как поза Франсуазы-Атенаис моментально стала более расслабленной. Уголки ее губ чуть дернулись, словно она с трудом подавила удовлетворенную улыбку. — Нанетта забила тревогу, — уже чуть увереннее, более окрепшим голосом сообщил Лу. — Попросила меня выяснить, все ли в порядке, и сказала, что мадам должна была сегодня нянчиться с дофином. Я подошел сюда, к королевским покоям, и спросил, не покидала ли их маркиза. Мушкетеры заверили меня, что она все еще там. Я постучал. Ответа не последовало. Мы почуяли неладное и ворвались внутрь. Лу замолк, продолжая не сводить с Александра открытого взгляда, словно пытаясь убедиться, что тот ему поверил. Губернатор хмыкнул и обернулся к мушкетерам в немом вопросе. — Да, все так и было, месье Бонтан, — быстро сообразив, что от него ожидают, отрапортовал Ален. Александр кивнул. Сжав челюсть, он обернулся назад к Лу и Франсуазе-Атенаис. Теперь они оба смотрели на губернатора исподлобья, словно провинившиеся дети, ждущие его вердикта. Он сделал несколько медленных шагов к креслу маркизы, пока не навис над ней. Женщина опустила глаза. — Позволите посмотреть, мадам? — тихо спросил Александр, поднеся руку к ее шее, но остановившись в нескольких сантиметрах от кожи. Маркиза одарила его неуверенным взглядом, но все же плавно отвела голову назад. Губернатор аккуратно дотронулся до ее синяков, изучая их с дотошностью хирурга, как когда-то делал его отец. Отстраненно, холодно, безразлично. Едва касаясь поверхности ее кожи, он провел пальцами к другой стороне горла и слегка надавил, заставив мадам повернуть голову. Александр отступил за ее кресло. Он положил обе ладони ей на затылок и принялся методично разгребать густые черные волосы, пока не нащупал крупную красную шишку. Она выглядела свежей, полученной от недавнего удара. Губернатор нахмурился. По крайней мере эта часть информации, полученная от маркизы, была правдивой. — Расскажите еще раз, как на Вас напали? — мягко попросил ее Александр, убирая руки и вновь вставая перед ней. — Он подошел сзади, верно? — Да, сзади и схватил меня за горло. — То есть душить Вас он тоже начал, когда Вы стояли к нему спиной? — вкрадчиво продолжил расспрашивать он, в его голосе появилось больше стали, больше давления. — Губернатор, мне очень тяжело даются эти воспоминания, — глаза Франсуазы-Атенаис вновь начали наполняться слезами, она громко всхлипнула. — Месье Бонтан, это действительно необходимо? — подал голос Лу, с болью наблюдая за маркизой. Мадам де Монтеспан начала рыдать все интенсивнее, то и дело кидая на Людовика полные страдания взгляды. Александр с трудом сдержал раздраженный рык. Женщины и их любимое оружие. К сожалению, далеко не все могли отличить настоящие слезы от крокодильих. — Необходимо, раз спрашиваю, — твердо и громко сказал губернатор, также повернув голову к Людовику. Повисло молчание. Король стоял с закрытыми веками, словно пытаясь отгородиться от этой всей ситуации. Заставить ее перестать быть реальностью. Он медленно открыл глаза и посмотрел на маркизу. — Отвечайте на вопрос губернатора, Франсуаза, — строго сказал он. Мадам де Монтеспан от шока на секунду забыла о необходимости всхлипывать. Александр с трудом сдержал триумфальную улыбку. Он повернул голову назад к маркизе и глянул на нее, изогнув бровь, таким образом деликатно выражая свое нетерпение. Франсуаза-Атенаис поежилась. — Да, он душил меня со спины, — тихо прошептала мадам де Монтеспан, утирая глаза. Губернатор сделал шаг к ней и вновь, теперь без спроса, дотронулся до ее шеи. Гораздо менее нежно, чем в предыдущий раз. — Занятно. Но следы пальцев расположены так, словно Вы были к нему лицом, — задумчиво протянул он. — Вот тут большие пальцы — в центре, по краям — отпечаток остальных. Он почувствовал, как под его ладонью горло маркизы напряглось. Она с трудом сглотнула. Ее кожа покрылась мурашками. — Я… я не помню точно, — пролепетала она, начав лихорадочно заламывать пальцы. — Я была в шоковом состоянии. Возможно, он все же развернул меня к себе и... и принялся уже душить после этого. Александр криво усмехнулся и отнял от нее руку. — Но Вы сказали, что не видели его лица. — Так и было! Или видела, но не помню. Пощадите, губернатор. Из ее глаз новым потоком хлынули слезы. Франсуаза-Атенаис часто и прерывисто дышала, ее трусило. В этот раз по-настоящему. — Я лишь хочу докопаться до истины. Попытайтесь вспомнить, мадам, — Александр фактически навис над ней, но в его тон вернулась сахарная ласковость. — Любая деталь может помочь найти того, кто сделал это с Вами. Франсуаза-Атенаис зажала рот ладонью и закрыла глаза. Александр прожигал ее взглядом. Она больше не играла. Ей было на самом деле страшно. Ее поза, ее рванные движения говорили ему, что с каждой секундой маркизу накрывает все большая и большая паника. — Я помню… помню, что пыталась ударить его коленом, — сделав глубокий вдох, выдавила из себя мадам де Монтеспан. — Да, я стояла к нему лицом. Внезапно она, к шоку окружающих, начала задирать подол своего пышного платья, обнажая длинные изящные ноги. — Видите? Синяк от удара. Мне все же удалось до него дотянуться, — Франсуаза-Атенаис вытянула вперед правую лодыжку, демонстрируя свежее бордовое пятно на своем колене. — Видите? Большинство мужчин в комнате застыли и стыдливо отвели глаза. Лу сжал кулаки, Людовик раздраженно скривил губы. Александр лишь изогнул бровь, невольно испытывая восхищение, что даже в состоянии настолько сильного давления и стресса, маркиза смогла найти способ обеспечить себе, пусть и зыбкое, но алиби. — Видим, — сквозь зубы сказал Людовик. — Прикройтесь, пожалуйста, мадам. Франсуаза-Атенаис, всхлипнув, кивнула и отпустила подол платья. Оно опало на пол. Сама же маркиза устало откинулась на спинку кресла. Ее дыхание постепенно начало возвращаться в норму. Несколько мгновений было тихо. — Но Вы все еще не можете вспомнить, как он выглядел? — вкрадчиво спросил Александр. Его холодные серые глаза встретились с ее черными ледяными. Ноздри маркизы раздувались и подрагивали. — Он был… был как большое бордовое пятно, — сказала она, не прерывая зрительного контакта. — Мне не хватало воздуха. Зрение было затуманено. Он был высоким. Словно вспомнив о необходимости бить на жалость, Франсуаза-Атенаис вновь начала утирать глаза платком, держась за свою изувеченную шею. — Высокое бордовое пятно, — пробормотал Александр себе под нос. — Понятно. Губернатор принялся мерить шагами комнату. Конечно, маркиза не могла об этом знать, но даже ее расплывчатая уклончивая история подтвердила то, что он подозревал и ранее. В похищении замешан незнакомец в маске и бордовом плаще. Александр мрачно хмыкнул. Он сделал все, что ему казалось, было в его силах. Каждое действие, каждое решение, каждый шаг был предусмотрен и направлен на обеспечение незыблемой безопасности дофина. Но сила случайности и совпадений оставалась неуловимым призраком, таящимся за пределами его скрупулезных расчетов. С какой бы точностью он ни распутывал каждый узел возможностей, гобелен всей жизни оставался пугающе непредсказуем. Случайности переплетались с тканью реальности, и их влияние невозможно было выдрать из сложной паутины событий. Словно кукловод, скрытый в тени, случай дергал за ниточки, капризной рукой направляя ход судьбы. Люди, даже вооруженные интеллектом и проницательностью, могли лишь подчиниться. Согласиться, что перед ними расстилается необъятный простор неизвестности. Но он не мог. Не имел права смириться. От него требовалось большее. Актерская игра Франсуазы-Атенаис была ему очевидна, как и ее роль в случившемся. Но многие части головоломки продолжали быть покрыты мраком. Александр остановился посреди комнаты и вновь обернулся к маркизе. — Мадам, а почему Вы вообще были с дофином сегодня, а не участвовали в маскараде вместе со всеми остальными придворными? — Меня скосил какой-то недуг, — Франсуаза-Атенаис смиренно поджала губы. — Я чувствовала ужасную слабость последние дни. Потому Нанетта и хотела меня проведать. Губернатор заметил, что глаза Лу удивленно расширились. Он в очередной раз со странной смесью раздражения и восхищения отметил удивительную способность маркизы ловко вплетать новую информацию в придуманные ею сюжеты. Опасная фигура. — Это объясняет Ваше отсутствие на маскараде, но не пребывание с дофином, — сделав несколько шагов к ней, пошел в новое наступление Александр. — Губернатор, Вы подозреваете меня? — ахнула маркиза. Ее ошеломление вышло на редкость искренним. Возможно, потому что она не думала, что допрос пройдет для нее настолько напряженно. Спортивный интерес в Александре почти умолял его довести начатое до конца, заставить ее сознаться. Я не должен спугнуть более опасную фигуру. Губернатор остановился на полпути к ее креслу и слегка улыбнулся. — Нет, мадам, — мягко и успокаивающе сказал он. — Лишь хочу собрать полную картину произошедшего. Франсуаза-Атенаис несколько мгновений безмолвно смотрела на него, словно не до конца доверяя услышанному. Александр продолжал улыбаться. Плечи мадам де Монтеспан расслабились. Она удобнее устроилась в своем кресле, сложив руки перед собой. Они перестали дрожать. — Я предложила посидеть с дофином, чтобы составить ему компанию, пока все будут на мистерии. Бедному ребенку, должно быть, очень одиноко в такие вечера, — скромно склонив голову сказала маркиза. — Ее Величество Королева с радостью приняла эту идею. — Это правда, — подал голос Людовик, и Александр тут же в ошеломлении повернулся к нему. — Я присутствовал при этом разговоре и также приветствовал это решение. Мне не хотелось, чтобы мой сын был один. В глазах короля горел огонь своеволия, но одновременно в них закрался оттенок неуверенности и… вины. Губернатор понимал, почему. Он впервые слышал об этом решении королевской четы. Если бы знал заранее, то непременно бы ему воспротивился. Очередное доказательство, что при всей его предусмотрительности и щепетильности, царство случая — это пространство хаоса. Сила, не поддающаяся логике и не подвластная контролю. Александр сжал челюсть, но когда он повернулся назад к мадам де Монтеспан, на его губах вновь играла учтивая, почти сочувственная улыбка. — Благодарю, мадам, что рассказали мне Вашу историю, — он аккуратно взял ее за руку и ободряюще похлопал по ладони. — Сейчас Вам нужно отдохнуть. — Я могу проводить мадам в ее покои, месье Бонтан, — тут же вызвался Лу. — Нет, прошу, останьтесь, герцог де Роган, — Александр пригвоздил его к месту взглядом. — Мне нужно будет поговорить с Вами чуть позже. Губернатор помог маркизе подняться на ноги и обернулся к мушкетерам. — Жюль, проведите мадам до ее спальни и сразу же возвращайтесь сюда, — властно распорядился он. — Вы также будете нужны мне позднее. Граф Манчини лишь кивнул и быстро подошел к ним, предложив маркизе локоть. Мадам де Монтеспан на секунду замешкалась, кинув еще один, полный надежды, взгляд на Людовика. Король вновь не смотрел ее, уставившись на раскиданные игрушки на полу. Желваки на его скулах напряженно вздулись. Разочарованно опустив глаза, Франсуаза-Атенаис взяла Жюля под руку и позволила вывести себя в коридор. Лу печально смотрел ей вслед. Александр, тяжело вздохнув, подошел к Людовику. — Сир, могу я попросить минуту Вашего внимания наедине? — прошептал он, указывая рукой на дверь. Монарх одарил его усталым взглядом и коротко кивнул. Его Величество первым зашагал к выходу из покоев, по пути подхватив с паркета одного из оловянных солдатиков. Губернатор почувствовал, как его сердце неприятно заныло от грусти за короля. За своего друга. Сжав кулаки, Александр проследовал за Людовиком в коридор. Дверь за ним захлопнулась. Они шли сквозь темноту ночного Версаля. Король молчал, прокручивая в пальцах подобранную игрушку. — При всем уважении, Ваше Величество, но мне бы хотелось, чтобы Вы впредь держали меня в курсе таких Ваших решений, — нарушил тишину Александр. — Я буду очень плохим правителем, если не смогу и шага ступить без Вас, — холодно и отстраненно ответил Людовик, поджав губы. — Да, и когда я бы успел сказать? Последние дни Вы были весь в работе. Мы виделись только на Сonseil du Roi, по завершению которых Вы сразу же убегали по другим делам. Александр прикусил щеку. В этом Его Величество был прав. С недавних пор ему было так сложно и неловко общаться с королем, что он пытался максимально ограничить необходимость этих коммуникаций, пока не был бы способен смотреть в его глаза, не испытывая неизменных вины, стыда или ревности в различных комбинациях. А иногда и одновременно. Но даже эта прискорбная ситуация не могла оправдать беспечность Людовика. — Я никогда не ограничивал и не ограничиваю Вас в движениях, сир, — губернатор всеми силами пытался убедиться, что тон его голоса не звучит излишне обвиняюще. — Но это дело слишком серьезно, чтобы заниматься самодеятельностью. Король резко остановился и повернулся к Александру. В его глазах блестели опасные искры. Губернатор стойко выдержал этот взгляд, приподняв голову. Людовик сделал шаг к нему и оскалился. — Я уже доверил Вам безопасность дворца и моей семьи. Дал все рычаги влияния. И к чему это привело? Мой сын похищен! — Его Величество рявкнул ему в лицо, капли королевской слюны приземлились Александру на подбородок. Людовик громко и раздраженно выдохнул, напряженно оглядываясь по сторонам. Он опустил голову и упер руки в бока, явно коря себя за свою несдержанность и эмоциональность. Губернатор не шелохнулся. Даже не предпринял попытки вытереться. — А Вы непонятно где пропадали в это время, — вновь подняв на него тяжелый взор, сказал король уже спокойнее, но горечь и боль в его голосе лишь усилились. — Где Вы были, Александр? Я искал Вас около получаса, когда все произошло... Каждое слово, срывавшееся с губ Людовика, поражало губернатора, как лезвие, пробивая броню его самообладания. Ярость монарха была отражением его самобичевания, неумолимым эхом тех обвинений, которые он сам обрушивал на себя в глубинах своей совести. — В лабиринте произошла потасовка между гостями, Ваше Величество, — не спуская твердого взгляда с короля, Александр промолвил уже несколько раз отрепетированную в голове ложь. — Стандартная история — слишком много алкоголя, слишком мало умения пить. Я разбирался с этим. — Судя по ране на Вашей губе, Вы участвовали в этом, — покачал головой Людовик, в досаде махнув рукой. — Боже, как все не вовремя... — Вы правы, сир, — пробормотал Александр, гораздо менее уверенно, чем ему бы хотелось, и неосознанно провел языком по следу ее укуса. — Один из зачинщиков драки слишком активно махал кулаками. Губернатор продолжал смотреть на короля, хотя это было почти невыносимо тяжело. Он задыхался в собственной лжи. Но как сказать правду? Как объяснить, что я был в другом мире? В мире, где все вокруг теряло свою значимость, и оставались только они одни, сплетенные в единстве желаний и чувств. Жгучая сила ее прикосновений, вкус ее поцелуев на его губах, ее стоны, наполняющие пространство их тайного уголка в огромном лабиринте. Звуки, страстные непристойные влажные звуки их близости. Запах тубероз в ночи. Яростный огонь в глазах Людовика меркнул по сравнению с той обжигающей страстью, которая пылала между ним и Рене, разжигая искру, не желающую гаснуть. Но знакомое пламя вины и стыда внутри пожирало его от этого не меньше. Александр сжал кулаки. — Вам стоило рассказать мне, сир, — злясь на самого себя и стремясь как можно быстрее увести разговор подальше от опасной темы, гораздо громче, чем планировал, выпалил губернатор. — Мои рычаги влияния мало чем могут помочь, если меня даже не посвящают в подробности, кто должен был нянчить дофина этим вечером! — Вы же не думаете всерьез, что он был похищен из-за этого одного решения! — яростно воскликнул Людовик, резко схватив его за воротник. Король был поистине взбешен. Александр открыл было рот, чтобы ответить, но застыл, услышав приглушенный стук каблуков о мраморный пол. Он повернул голову в направлении звука, Людовик последовал его примеру. Монарх разжал хватку на его одежде, рука короля безвольно повисла. Они продолжали смотреть в полумрак коридора. Стук становился все громче. Вскоре из-за угла возникла Рене. Завидев их, она тут же ускорила шаг. Ее волосы и платье развевались на ходу. Людовик отступил от Александра на несколько шагов. Губернатор пригладил сюртук. Девушка остановилась в нескольких метрах от них, с любопытством и подозрением рассматривая их лица. Александр с Людовиком неловко переглянулись. Губы Рене все еще казались опухшими, но ее прическа теперь были в почти идеальном состоянии, а одежда — более аккуратной. Губернатор тихо выдохнул. — Ваше Величество, я проследила, чтобы королеве был обеспечен необходимый комфорт и покой, — положив руку на локоть короля, отчиталась Рене. — Я также распорядилась, чтобы ей заварили чай с лавандой, мелиссой и мятой. Он успокаивает. Верно, месье Бонтан? Девушка повернула к нему голову и одарила лукавым взглядом. Сердце Александра пропустило удар. Он вспомнил тот роковой вечер в своих покоях, когда она его впервые поцеловала. — Вы совершенно правы, мадемуазель, — скрывая свое смятение, сухо подтвердил Александр. Рене улыбнулась. Так, как улыбалась только ему. Было что-то особое в этом ее выражении лица. Что-то глубоко личное, сокровенное, уникальное. Александр не хотел, чтобы она на него так смотрела. Точно не сейчас. Точно не при Людовике. Его горло пересохло. — Чем я заслужил такое чудо в Вашем лице, Рене? — прошептал король, бережно взяв ее за руку и поднеся ладонь девушки к своим губам. — Благодарю Вас. Он пылко поцеловал ее кисть. Обжигающие стыд и вина внутри губернатора были моментально вытеснены не менее жгучей ревностью. Чувства сменялись в нем с ужасающей быстротой. Неужели в этом суть любви? Не принадлежать себе. Не контролировать себя. Отказаться от иллюзии власти над собственным сердцем. Рене неловко опустила голову, ее ладонь была напряжена. Людовик отстранился от нее, в его взгляде поселились удивление и растерянность. Он отпустил ее руку. Александр ступил вперед. — Мадемуазель де Ноай, Корона бесконечно благодарна за Вашу помощь, — холодно и учтиво сказал он. — Но я вынужден попросить Вас оставить нас с королем наедине. Мы должны обсудить произошедшее. — Ваше Величество, с Вашего позволения я хотела бы остаться, — мягко ответила Рене, поймав взгляд Людовика и одарив его робкой улыбкой. — Все же именно я подслушала заговор о похищении дофина в лабиринте. Возможно, я смогу вспомнить что-то еще. Поза Людовика тут же стала более расслабленной от резко потеплевшего поведения девушки. Александр в беспокойстве уловил, как по лицу короля пробежала тень сомнения, словно он всерьез обдумывал ее просьбу. Его сердце начало биться очень быстро. Страх и волнение сковали внутренности. — Благодарю, мадемуазель де Ноай, но это лишнее, — поспешно сообщил Александр не терпящим возражения тоном, прожигая ее раздраженным взглядом. — Оставайтесь, Рене, — нежно улыбнувшись ей, вклинился в разговор Людовик. — Любая информация может помочь. Король посмотрел на Александра так, что мужчина сразу понял — с этим решением спорить бесполезно. Губернатор в досаде стиснул челюсть, едва подавив усталый вздох. Он недовольно зыркнул на Рене и безошибочно распознал выражение чистого триумфа на ее лице. — Нам нужно придумать дымовую завесу, — скрестив руки перед грудью, сообщил Александр. — Историю, которая бы объяснила сегодняшний переполох, обыски по всему дворцу и причину, почему никто больше не может покинуть Версаль. Людовик и Рене разом повернули к нему голову, внимательно слушая. Губы девушки чуть подрагивали, словно она продолжала бороться с победной улыбкой. Это порядком бесило и отвлекало. — Никто, кроме королевской семьи, гвардейцев, мушкетеров, меня и мадемуазель де Ноай, — продолжил Александр, стрельнув в нее еще одним раздраженным взглядом, — не должны проведать о том, что дофин похищен. — Мы можем сказать, что у королевы Анны была украдена диадема или любая другая драгоценность, — на секунду задумавшись, предложила Рене. — Такая дерзкая кража вполне могла бы стать поводом для радикальной реакции. Кражи. Ну, конечно. Вам ли не знать. Александр смотрел на нее несколько мгновений, вновь задаваясь вопросом, каким мистическим образом он тогда, при первой их встречи, почувствовал эту ее сторону. Этот быстрый, пытливый разум. Это умение импровизировать на лету. Идеальная шпионка. От мысли легче не стало. — Хорошая идея, — нехотя признал губернатор. — Я позабочусь о том, чтобы мушкетеры с гвардейцами придерживались этой легенды. Ваше Величество, могу ли я попросить Вас поговорить с мадам де Монтеспан о том, что ей необходимо сохранить подробности нападения на нее в тайне? Людовик кивнул, а затем растерянно потер бровь. На его лбу залегли глубокие складки. — Мария Терезия устроила излишне эмоциональную сцену прямо посреди маскарада, — раздосадованно протянул он. — Не думаю, что весть о краже дорогой побрякушки моей матери могла бы довести ее до такого состояния. Это неправдоподобно. — Спишем на совпадение, — тут же ответил Александр. — Мои люди распространят слухи, что королеве вчера донесли о серьезной болезни дофина. Никто проверить не сможет. Таким образом нам также удастся объяснить временное отсутствие Вашего сына при дворе. Это событие просто произошло одновременно с кражами, они никак не связаны друг с другом. Людовик еще несколько раз кивнул и прикусил щеку. Он внимательно посмотрел на губернатора. В глазах короля крепла решимость. — Александр, скажите мне, что у Вас уже есть предположение, как это произошло, — Его Величество глубоко вдохнул. — Как получилось, что им удалось дотянуться до, наверное, самого охраняемого человека во Франции. — Похищение дофина — это внутренняя работа, — твердо сказал губернатор, в его душе не было ни единого сомнения. — Во дворце завелся предатель или предатели. Но они точно не пробрались в покои через дверь либо окна. Не вижу смысла сомневаться в показаниях мушкетеров. Король неодобрительно хмыкнул оскалившись. — Учитывая, кто их капитан, я бы сомневался в каждом слове. — Нет, — Александр сложил руки за спиной и приосанился, таким образом словно добавляя еще больше веса своим словам. — Проникновение через окно можно исключить сразу. Незаметно это сделать бы не вышло — весь периметр утыкан мушкетерами. Кто-то точно бы заметил неладное и доложил. Губернатор начал вышагивать туда-сюда по ширине коридора. Рене, склонив голову, внимательно наблюдала, как он в задумчивости немного прикусывал губу и хмурился. Как слегка подрагивали кончики его пальцев, словно он пытался ухватиться за какую-то мысль. Почти видела, с какой скоростью работает его удивительный разум. От этой картины перехватывало дыхание. — Что касается двери, то мадам де Монтеспан утверждает, что не слышала ее скрипа, что совпадает с показаниями стражников, — Александр остановился и посмотрел на Людовика. — Вас послушать, так мы имеем дело с кем-то, кто может перемещаться сквозь стены. — Что насчет тайного прохода? — спросила Рене. — Исключено, — покачал головой Его Величество. — Особенность потайной двери в королевских покоях в том, что она открывается только со стороны комнаты. По понятным причинам. Никто, из находившихся там, ее, естественно, не открыл бы. Рене поймала взгляд Александра и по его глазам поняла, что губернатор, в отличие от короля, не считает ее догадку такой же невозможной. — Проникнуть в комнату можно было либо через окно, либо через дверь. А значит, либо стражники врут, либо мы имеем дело с бесплотным духом, — продолжил Людовик, испытывающе взглянув на губернатора. — Думаю, Вы понимаете, какая из версий выглядит убедительнее. — В мистику я точно не верю, Ваше Величество, — Александр иронично изогнул бровь. Людовик сделал несколько шагов к нему. — Докопайтесь до истины, губернатор, — прошептал он с нетипичной для себя интонацией страстной мольбы. — Во что бы то ни стало. Какие бы методы ни пришлось использовать. Александр без раздумий кивнул, но Рене заметила, что в его выразительных глазах мимолетно промелькнула глубокая печаль. Он просит его опять марать руки. И хотя губернатор никогда это не озвучивал вслух, девушка чувствовала, что каждое такое дело разрушало его душу. — У меня уже есть зацепки, — смиренно промолвил Александр. — Завтра я отбываю в Париж, чтобы их проверить. Дофин будет найден, сир. Даю Вам слово. Губернатор положил руку на плечо короля и крепко сжал, склонив голову. Людовик накрыл его ладонь своей. Это была картина полной и безоговорочной преданности и ее принятия, молитва об прощении, о возможности искупить свои грехи. Сердце Рене разрывалось на части. Она решительно сжала кулаки. — Ваше Величество, если Вы позволите, я бы хотела сопровождать губернатора в его поездке, — обратив взгляд к Людовику, громко промолвила девушка. Александр резко отпустил плечо короля и развернулся к ней всем телом. — И речи быть не может, — отрезал он, в его серых глазах поселилась буря. Его Величество нахмурился, растерянно взирая то на Рене, то на Александра. — Мадемуазель, право, боюсь, я должен поддержать губернатора, — он покачал головой. — Я не могу, да и не хочу вновь подвергать Вас неоправданной опасности. — Я понимаю, Ваше Величество. Мне прекрасно известно, почему Вы так настаивали на моем отстранении от службы, — Рене вновь аккуратно дотронулась до локтя Людовика, ни на секунду не прерывая зрительного контакта. — Но речь идет о Вашем сыне. Вам нужна любая помощь, которая только есть. — Я чудесно справлюсь сам. Несмотря на всю ярость и злость, которые он испытывал к ней в этот момент, Александр невольно восхитился, насколько правильно она выбрала точки, на которые следовало давить, в попытке заставить короля поменять свое же решение. Акцент на сыне. Воззвание к его велению, к его власти. Использование женских чар. Как минимум последнего инструмента губернатор был априори лишен. Возможно, впервые он ощутил себя в заведомо проигрышном положении. Ему совсем не понравилось это чувство. — Мой король, женщина на задании привлечет гораздо меньше внимания и вызовет не так много подозрений, как пожилой мужчина. — Мне 38, — сквозь зубы процедил Александр. — Подумайте, Ваше Величество, — настойчиво шептала Рене и сделала еще шаг ближе к нему, прижавшись практически вплотную. — Очевидно, что губернатор Бонтан собирается появиться в Париже инкогнито. Но о нем ведает слишком много людей. Репутация его опережает. Рене искоса глянула на Александра. Тот напряженно застыл, не отрывая от нее проницательного взора, в котором горел дикий огонь. Челюсть мужчины была плотно зажата. Девушка улыбнулась краем рта. — Я смогу обеспечить надежную маскировку, если он появится в моем обществе, — Рене нежно провела ладонью по локтю короля. — Я могу взять на себя роль сестры, племянницы, жены либо дочери. Те, кто не знают месье Бонтана в лицо, никогда не поймут, кто перед ними, так как всем известно, что у губернатора нет ни семьи, ни родственников, ни любовниц. Александр также ступил к королю. Теперь они фактически нависали над Людовиком с двух сторон. Рене изогнула бровь. — Ваше Величество, смею заверить Вас, что смогу прекрасно замаскировать свою личность и без липовой жены, — язвительно промолвил губернатор, послав в сторону девушки убийственный взгляд. — Как успешно делал дюжину раз до этого. — Мой король… — Сир… Людовик резко поднял вверх руку, заставив их обоих замолчать. Впрочем, они уже фактически не обращали на короля никакого внимания, прожигая друг друга глазами. Его Величество посмотрел в потолок что-то бормоча себе под нос. Наконец, он глубоко вздохнул и посмотрел на губернатора. — Мадемуазель де Ноай поедет с Вами, Александр, — твердо сообщил он. С губ мужчины сорвался удивленный выдох. — Ваше Величество, но Вы же сами желали… — Достаточно! Я знаю, чего я желал! — повысил голос Людовик. — Я не хочу более полагаться на случай. Провал сейчас недопустим. Речь о моем сыне. Я готов задействовать все наши силы. Любую помощь. Губернатор заскрежетал зубами. Так сильно, что ему казалось, что этот звук должны были услышать все находящиеся в коридоре. Рене с удовлетворенной улыбкой отпустила локоть короля, старательно игнорируя полные раздражения, неверия и беспокойства взгляды, которые Александр посылал в ее сторону. Людовик устало провел ладонью по лицу и зачесал волосы за уши. — Прошу меня извинить, я должен проведать супругу, — тяжело вздохнув, сказал он. — Сейчас я нужен своей семье. Александр, отойдите со мной на минуту. Король взял ладонь Рене и поцеловал ее на прощание. Девушка изящно присела в реверансе. Не промолвив больше ни слова, Людовик зашагал в глубину коридора. Александр, не отставая, последовал за ним. У поворота король остановился. — Она была с ним сегодня, — прошептал Его Величество. — Прошу прощения, сир? — недоуменно спросил губернатор, на самом деле прекрасно понимая, о чем говорил Людовик. — В какой-то момент Рене пропала с мистерии. Я искал ее по всему саду. Думал, мне показалось, но нет, — король грустно покачал головой. — Ее поведение. Вновь холодное. Отстраненное. Ее губы. Зацелованные. Мы не целовались сегодня. У Александра возникло ощущение, что у него покрывается плотным слоем льда каждая клетка тела. Он чувствовал дрожь в руках. Ему стоило больших трудов спокойно завести их за спину. — Она была с ним, — пробормотал Людовик, горько улыбнувшись. — С тем, кто для нее лучше меня. Ладони Александра неприятно вспотели. Один шаг. Королю оставался один шаг до разгадки. Одна соединенная линия между отсутствием его верного губернатора на маскараде и внезапным исчезновением Рене. Между ее зацелованными губами и раной на его устах. Но король упорно не видел эту связь. Эти совпадения. Либо не желал видеть. В этом парадоксе восприятия Людовика было его единственное спасение. — Найдите моего сына, — твердо сказал король, его ноздри раздувались. — Плевать на жертвы. На последствия. Верните его. Чего бы это не стоило. А после... Людовик одарил Александра долгим внимательным взглядом. — Разберитесь, кто этот тайный любовник. Александр поклонился. Ничего другого ему не оставалось. Тело двигалось на автомате, а внутри скребли душу миллионы острых когтей. Людовик кивнул и, резко развернувшись на каблуках, скрылся за углом. В коридоре повисла тишина. Губернатор сделал несколько шагов назад. Ноги казались ватными. Он устало провел рукой по лицу, пальцы все еще подрагивали, и вперил невидящий взгляд в стену. Рене, не отрываясь, смотрела на него, не решаясь сразу заговорить. Она не знала, о чем Александр толковал с Людовиком, но выглядел мужчина крайне напряженно. Он стоял к ней в профиль, скрестив руки на груди и задумчиво склонив голову набок. Его губы были сжаты в тонкую линию. Девушка неспешно подошла к нему. — Что ж, видимо, теперь мы вновь… партнеры? — слегка улыбнулась она. Александр медленно повернул к ней голову. — Довольны собой? — прошипел он, прищурившись. — Поверить не могу, что Вы использовали особое отношение короля к Вам против меня. Улыбка сошла с ее лица, она ощутила, как начинает закипать. Чертов гордец. Рене быстро преодолела оставшееся расстояние до губернатора и вздернула голову, глядя на него снизу вверх со страстным упрямством в глазах. — Было бы лучше, если бы я безразлично отпустила Вас в самое пекло?! — возмутилась девушка. Губернатор резко схватил ее за плечо и притянул еще ближе к себе. — Пекло — это моя естественная среда обитания, мадемуазель де Ноай. Чего нельзя сказать о Вас! — прорычал он ей в лицо, слегка тряхнув. — Зачем Вы это сделали? Зачем, Рене? Потому что я люблю Вас. Мысль поразила ее своей правдивостью и невероятной силой. Ее чувства к нему давно уже переросли простую влюбленность. Она видела его. Таким, каким он был. И принимала во всей его сложности и противоречивости, скрытности и непоследовательности, в его леденящей отстраненности и обжигающей страсти. Со всеми его секретами и масками. Она была его. Всецело и полностью. Душой и телом. Мыслями и поступками. Ее сердце разрывалось от горького осознания, что он не готов услышать от нее эти слова. Не сейчас. Возможно, никогда. Она попыталась сосредоточиться на настоящем. — Вы ведь думаете о том же, о чем и я? — Рене ни на секунду не отрывала взгляда от его пронзительных грозовых глаз. — Они проникли черед тайный ход? Она заметила, как его взор остановился на ее губах. Девушка на автомате их приоткрыла, ее пульс оглушительно стучал в висках. Александр резко выдохнул и покачал головой. Он отпустил ее плечо и сделал несколько шагов назад. Мужчина уткнул руки в бока и посмотрел в потолок. — Я не вижу другого варианта, — честно сказал он. — Если мы, конечно, не рассматриваем всерьез версию с бесплотным духом. Рене изогнула бровь. Александр криво усмехнулся. Он вновь принялся мерить коридор шагами. — Мадам де Монтеспан открыла проход из комнаты. У меня нет ни единого сомнения, — он сжал кулаки. — Нападение на нее — инсценировка. Неплохо сыгранная, если бы маркиза не решила привязать следы синяков на своей шеи к истории. Видимо, ей не хотелось носить шарф так же долго, как и Вам. И все же… — Что? Александр остановился и оглянулся на девушку через плечо. — Если бы это не было единственной возможной версией, я бы тоже ее исключил. — Почему? — нахмурилась Рене. — Потому что о тайных ходах, кроме меня, должны были знать только Вы, королева Анна, Людовик и Мария Терезия, — губернатор раздраженно хмыкнул. — Надеюсь, что всем Вам хватило ума никому больше о них не рассказывать. Рене застыла, пораженная его признанием. Если честно, и год назад, когда Александр рассказал ей об этих секретных коридорах, и сейчас она не до конца осознавала, как мало людей посвящены в эту тайну. Девушка вновь проиграла его слова в голове. Что-то казалось неправильным. Кого-то не хватало. — А принц Филипп? — опешила она. Александр тяжело вздохнул, по его лицу пробежала тень. — Рассказать Филиппу — значит, рассказать всем его любовникам, — он облокотился спиной на стену, спрятав руки в карманах штанов. — А это считайте, что рассказали всему двору. — Но что, если принцу грозила бы опасность? — Королева Анна посчитала, что это допустимая жертва, — пожал плечами Александр. — Он родился вторым. Этот грех ему никто не может простить. — Это жестоко, — Рене поджала губы. — Во все времена были люди, которые значили больше и значили меньше. Не я придумывал эти правила, мадемуазель. Голос губернатора прозвучал на удивление эмоционально, в нем слышались нотки грусти, зависти, сожаления, смирения и принятия. Рене поняла, что в этот момент он говорил не совсем о принце. Или не только о нем. Он говорил о себе. Пронзительные глаза Александра сейчас казались печальными и пустыми. Рене сделала несколько шагов к нему. Хотелось обнять его, просто прижаться к его телу. Убедить его, как много он значит. По крайней мере для нее. Но стоило мыслям об этом промелькнуть в ее голове, как Александр опустил голову и иронично хмыкнул. Девушка остановилась на полпути. Между ними повисла тишина. — Никто из тех, кто знает о тайных ходах, не мог бы причинить зла дофину, — Рене первая нарушила ее через несколько мгновений. — Еще один человек знал, — выпалил Александр, вновь подняв на нее глаза. — Кто? — Жюль. Рене удивленно уставилась на губернатора. Граф Манчини казался слишком малозначительной и бесконечно далекой фигурой от узкого круга ближайшего окружения короля, чтобы обладать знаниями о такой тщательно охраняемой тайне. Особенно учитывая более чем прохладное отношение Людовика к нему. — Как же он…, — начала она, но Александр не дал ей договорить. — Я сам два года назад выводил Жюля ими. После того, как его закрыл в покоях очередной отвергнутый им любовник. Губернатор отрывисто и раздраженно выдохнул, покачав головой. Его руки сжались в кулаки. Он уже успел несколько раз проклясть себя за то свое решение и редкое для себя проявление мягкосердечности. Рене в растерянности смотрела на него, закусив губу. — Вы ведь не думаете, что Жюль мог…, — нахмурившись, промолвила она. — Думаете, не мог? — криво усмехнувшись, вновь перебил ее Александр. — Он верен королю. Губернатор мрачно рассмеялся. Идеалистические речи Рене, полные простоты и неоправданной веры в других, одновременно злили и умиляли. И хотя ее дерзкие уверенные действия, ее эффективность иной раз заставляли его забывать один неоспоримый нюанс, в это мгновение он о нем вновь вспомнил. Она все еще фактически вчерашний ребенок. И она не готова. Даже сейчас, после всех этих месяцев, когда он смотрел в ее блестящие изумрудные глаза, Александр видел чистоту, которая все еще жила в ней. Ее не тронула тьма, которая окружала каждый его шаг. Он не знал, как ей удавалось одновременно так органично сливаться с его миром грязной политики, предательств и интриг и при этом так разительно от него отличаться. Его душа вновь была полна сожалений. Последние слова Людовика пульсировали в сознании. Она заслуживала лучшего. Большего, чем эта жизнь в тенях и тайнах, жизнь, запятнанная кровью и сложными моральными выборами. Она заслуживала жить в мире, где ее убеждения могли бы процветать и находить подтверждение реальности, где ее сердце могло бы оставаться незатронутым терзаниями совести, которые стали его хлебом насущным. Она заслуживала лучшего, чем он, а ему нужно было перестать хвататься за иллюзии. В его душе начала бурлить обжигающая злость. — Лу был верен королю! Я был верен! Вы были! — яростно воскликнул Александр, резко оттолкнувшись от стены. — И что осталось от этой верности?! Губернатор преодолел расстояние до девушки в несколько шагов и навис над ее головой. Он не знал, как выглядел в этот момент, но должно быть, это зрелище было пугающим, потому что Рене сделала один шаг назад. Всего один — и застыла, взирая на него снизу вверх полными шока и непонимания глазами. Он никогда не кричал на нее, но сейчас хотелось. Хотелось, чтобы она увидела, чтобы она поняла наконец, что ему никогда не стать тем, кем она желает, чтобы он был. Хотелось оттолкнуть ее. Хотелось испугать. Хотелось, чтобы она убежала и даже не думала возвращаться. — Мы лжем королю! Лжем себе! — прорычал Александр ей в лицо. — Люди в этом мире способны на все, мадемуазель, если им сильно захочется. Мы эгоисты. Все мы. Всегда были и всегда будем. Он в исступлении схватился за ткань сорочки на своей груди. — Как бы мы ни старались бороться со своей природой. Как бы ни сопротивлялись. Как бы ни отрицали ее. Это внутри нас, — он ткнул пальцем сначала в свой висок, а затем в ее. — Хищный, ненасытный, когтистый дух, который никогда не упустит своего. А остальное пусть горит в огне! Он замолчал, тяжело дыша. Сердце надрывно стучало. Было больно от его стука. Он неотрывно смотрел на Рене. Ну, давайте же. Бегите. Дайте пощечину и бегите, как в тот раз. Я заслужил. Она молчала, не сводя с него глаз. Ее губы подрагивали. Наконец, девушка гордо вздернула голову. — По какому праву Вы со мной так разговариваете? — ее голос был тверже стали. Александр удивленно моргнул. — А Вы не понимаете? — Нет, не понимаю, — сквозь зубы процедила девушка, было видно, что она всеми силами старается говорить спокойно. — И предлагаю Вам объясниться, месье. Губернатор не выдержал и сам сделал шаг назад. Потому что я не тот, кто вам нужен. Он не мог безнаказанно терять голову. Не мог без последствий уединяться и предаваться самозабвенной любви в лабиринте. Он не мог принадлежать ей и ей одной. Не мог становиться человечнее ради нее. Как бы ни хотел. За ним давно висел долг перед Рене — долг перед ее невинностью, ее доверием, ее чувствами и… любовью, которая невольно переплела их судьбы. Александр устало вздохнул и заставил себя посмотреть на нее. — Вы правы. Мой тон и слова недопустимы, — он хотел взять ее за руку, но не посмел. — Простите, мадемуазель. Гнев, что я испытываю, направлен не на Вас, а на меня. Она сама подошла к нему. Сама взяла его за руку. Ну, почему? Почему Вы не убегаете? Почему Вы держитесь за меня? Он не понимал эмоций, которые испытывал в этот момент. Ее прикосновение, словно бальзам, омывало его измученную душу, лишь укрепляя связь, которая образовалась между ними, несмотря на все его усилия разорвать ее. Рене стояла рядом, бросая вызов его ожиданиям, полная твердой решимости, от осознания которой он забывал о необходимости дышать. Александр чувствовал тепло ее руки в своей, его отголоски находили путь сквозь холодный и пустынный ландшафт, который окружал его сердце. Он смотрел в ее глаза в поисках ответов на вопросы, которые, казалось, ему никогда не было суждено найти, и не мог не восхищаться ее стойкостью. Взгляд девушки был горд и упрям. И она так сейчас напоминала губернатору его самого. Словно неостановимая сила наткнулась на несокрушимую стену. В этот момент перед ним как никогда ясно открылась истина, которую он отчаянно пытался отрицать слишком долгое время. Несмотря на все его попытки оттолкнуть ее, Рене стала неотъемлемой частью его жизни, единственным маяком надежды среди тьмы. И как бы ему ни хотелось защитить ее, укрыть от надвигающейся бури, сделать это он сможет только с ее позволения. Которое она никогда не даст. — Вы корите себя за похищение дофина. Рене не спрашивала. Утверждала. Констатировала. Она переплела их пальцы вместе. — А Вы себя не корите? — прошептал Александр, глядя на их соединенные ладони. — Нет. Он неверяще хмыкнул, покачав головой. Губернатор поднял глаза, и они вновь соединились в немом зрительном диалоге. — Я вам искренне завидую, мадемуазель, — выдохнув, промолвил он. — Не наш с вами эгоизм привел к похищению дофина, — Рене положила ладонь на его щеку, и он, не в силах сопротивляться, приник к ней, прикрыв веки. — Вы прекрасно это знаете. Просто в этот раз они оказались умнее. Александр кивнул и накрыл ее ладонь своей, прижимая ближе. Его сердечный ритм постепенно замедлялся, дышать стало легче, воздух вокруг них словно начал остужаться, огни пламени перестали пожирать душу. Губернатор открыл глаза. — В этот раз, — твердо сказал он, решительно сжав челюсть. Рене улыбнулась ему. Александр поднес ее кисть к губам и медленно поцеловал, словно пытаясь этим растянуть время и это мгновение. Этот пустынный темный коридор. Он не хотел думать о том, что будет завтра. Выпустив ее руку, он нежно высвободил свою вторую ладонь из ее аккуратного захвата и, развернувшись, прошел назад по коридору. У поворота он остановился и обернулся к девушке. — Я отбываю в Париж завтра на рассвете. Ждать не буду, — вернувшись к привычной маске строгости и профессионализма, сообщил он. — Если опоздаете, то отправитесь в столицу сами. Но я все еще советую Вам переосмыслить Ваше решение. Он еще раз внимательно, почти моляще, заглянул ей в глаза, надеясь, что она поймет, почему он так отчаянно не хочет, чтобы она с ним ехала. Девушка лишь скрестила руки на груди и приподняла одну бровь. — Я не уверен, что смогу защитить вас, Рене, — тихо признался он. — Мы можем лишь догадываться, что нас там ждет. Александр устал играть. Он был уверен, что она без труда сейчас сможет различить в его глазах и страх, и сомнения, и неуверенность. Действительно — решительная поза Рене чуть пошатнулась. Она закусила губу и нервно зажала руки перед собой в замке. — Мы, что же, отправляемся на войну? — с улыбкой, которая не достигла ее глаз, спросила девушка. — Хуже, — выдохнул Александр. — У войны хотя бы есть правила. Одарив ее еще одним, полным мольбы взглядом, он зашагал дальше по коридору. Назад, в сторону королевских покоев. Губернатор шел быстро, его черный сюртук развивался за спиной, как траурное знамя. Он дико устал, физически и эмоционально, но ему предстояло сложить еще несколько недостающих частей головоломки. Александр стремительно влетел в королевские покои. За время его отсутствия почти ничего не изменилось — игрушки так и продолжали лежать на полу, угли тлели в камине, мушкетеры растерянно переговаривались между собой, швейцарские гвардейцы смиренно стояли, позевывая, Жюль нервно расхаживал по комнате, Лу облокотился на спинку пустого кресла, где до этого сидела мадам де Монтеспан. Губернатор, не раздумывая, подошел к нему и, схватив за локоть, утянул в дальний угол комнаты. — А теперь — правда, герцог, — оглядевшись по сторонам, быстро зашептал губернатор. — Почему Вы первый забили тревогу? Лу округлил глаза. Александр почувствовал, как мышцы парня напряглись в его крепкой хватке. — Губернатор, но я ведь уже рассказал, — пролепетал герцог де Роган, всеми силами пытаясь придать уверенности своему тону. — И я не поверил ни единому слову, — Александр еще сильнее навис над ним, стискивая его локоть крепче. — Хотите мы прямо сейчас вместе разыщем Вашу сестру и узнаем у нее, должна ли была она сегодня проведать мадам в ее покоях? Лу опустил голову и несколько раз покачал ею из стороны в сторону. Он выглядел пристыженным. Потерянным. Побежденным. Губернатор почувствовал вкус крови. — Надеюсь, Вы понимаете, что только благодаря мне и моему молчанию Людовик еще не отослал Вас со двора? — усилил давление он. — Но все может измениться. Очень быстро. В Ваших интересах оплатить свой долг передо мной. Герцог де Роган поднял на него испуганные глаза. — Мы с Франсуазой должны были встретиться сегодня вечером, — сглотнув, признался Лу. — Она сказала, что разыграла болезнь, лишь бы провести время со мной. Я ждал ее около часа. Знал, что только что-то чрезвычайное могло остановить ее от того, чтобы прийти. И был прав. Чертов. Влюбленный. Дурак. Александру очень хотелось отвесить ему крепкую затрещину в надежде, что это выбьет из герцога всю дурь, но не мог позволить себе подобные действия на глазах у всех, кто сейчас находился в комнате. Он уже и не знал, что должно было произойти, чтобы Лу, наконец, понял, что маркиза его использует. — Вы не прислушались к моему совету, выходит, — скривив губы, промолвил губернатор. — Вы были очень жестоки к ней сегодня, — взгляд Лу стал обвиняющим. — Бога ради, Александр, она — женщина. И она натерпелась этим вечером такого, чего и врагу не пожелаешь. — Я выполнял свою работу, герцог. Вы вообще помните, что это такое? — прошипел губернатор. — Долг? Ответственность? Обязанность? Преданность? Может, Вам стоит вспомнить? Может, мне стоит Вам напомнить? — Я люблю ее, губернатор! — воскликнул Лу и тут же оглянулся по сторонам, позже добавив уже гораздо тише. — Я не настолько вынослив, как Вы. — Что это должно означать? — Вы и мадемуазель де Ноай. Я узнаю этот взгляд. Ваш. Ее. Я не могу так, как Вы. Я всего лишь человек. Александр в шоке разжал свою хватку на локте парня. Он чуть было не отступил назад, но быстро взял себя в руки. Мужчина сжал челюсть, суровая маска на его лице не дала ни единой трещины, хотя внутри его охватила паника. Он не понимал, как Лу умудрялся быть таким неисправимым идиотом во всем, что касалось его собственной личной жизни, и при этом настолько проницательно видеть правду о чужой. — Вы не знаете, о чем говорите, герцог, — твердо сказал Александр, приблизив свое лицо к лицу парня, и оскалился. — Держите язык за зубами. Иначе пожалеете. Пригвоздив его к месту еще одним убийственным взглядом, губернатор развернулся на каблуках и направился к двери в коридор. — Жюль, на два слова, — не сбавляя шага, рявкнул он. — Немедленно! Не дожидаясь ответа, губернатор выскользнул из королевских покоев. Он был уже почти у самого выхода на главные ступени, когда граф Манчини, тяжело дыша, нагнал его, пристроившись слева. Они начали медленно спускаться. Стук каблуков их туфель гулко отдавался о мрамор. — Помните, как два года назад я помог Вам выпутаться из изрядной передряги, — промолвил Александр. — Когда Вас закрыл в спальне граф де Ренар? Он искоса взглянул на Жюля. Тот удивленно приподнял брови, явно не ожидая подобного вопроса. Но уже через секунду добродушно хохотнул. Напряжение оставило его тело. — Ох, не напоминайте, — все еще улыбаясь, ответил граф Манчини. — Клод оказался настоящим безумцем. А меня же предупреждали с ним не связываться. Говорили, что у него сумасшедшие глаза. Хвала Богам, что в Версале оказались тайные ходы. Губернатор сжал челюсть. — Я тогда Вам говорил ни с кем не делиться их существованием и расположением. Вы выполнили мою просьбу? — Естественно, Александр, — быстро ответил Жюль, но губернатор успел заметить, что перед этим он на секунду отвел глаза в сторону. Александр резко остановился. Капитан мушкетеров не успел среагировать и оказался на несколько ступенек ниже. Жюль удивленно обернулся к нему. Губернатор холодно взирал на него сверху вниз. — В это очень сложно поверить, граф, — процедил он. — Александр? — брови Жюля приподнялись еще выше. — Я абсолютно уверен, что дофин был похищен через тайные ходы, — не спуская взгляда с собеседника, сообщил губернатор. — О них знает шестеро людей. Я уверен, что у пятерых из них не было ни единого мотива устраивать похищение. Александр спустился ниже на одну ступеньку. — Остаетесь Вы, — вкрадчиво сказал он. — Главный подозреваемый. Жюль застыл с открытым ртом и расширенными в испуге глазами. Он несколько раз пытался что-то сказать, но из горла ничего не вырывалось. Граф Манчини нервно запустил руку в волосы. — Александр, но это же нелепо, — наконец взмолился он. — Я бы никогда не посмел… не мог бы. Забыв, что находится на лестнице, Жюль сделал шаг назад и чуть не упал, пропустив ступеньку. Александр поймал его за воротник и удержал. — Господи! — в отчаянии воскликнул граф Манчини. — Я не имею к этому ни единого отношения! Клянусь Богом! — Кому Вы рассказали о тайном проходе? — Александр еще крепче вцепился в ткань его одежды. Жюль пристыженно опустил глаза и нервно облизал губы. Он тяжело выдохнул. — Ладно, — тихо прошептал он. — Я рассказал о них своей сестре. Александр медленно разжал свою хватку. Граф Манчини говорил правду, это было очевидно. Ему было известно, как нежно Жюль любил и заботился о Гортензии. Он бы ни за что не подставил ее под удар просто так. Губернатор нахмурился, наблюдая, как капитан мушкетеров продолжал стоять, виновато глядя в пол. — Зачем Вы это сделали? — Чтобы иметь возможность видеться с ней наедине. Вы не представляете, сколько усилий мне стоило, чтобы добиться ее приезда сюда, — Жюль поднял голову, его руки сжались в кулаки. — Шарль почти никуда не отпускает ее без своего надзора. Он запирает ее в покоях, когда уходит. Этот человек — настоящий тиран. Она страдает, Александр. Я хотел дать ей хотя бы какую-то возможность почувствовать себя свободной, пока он не увезет ее назад в их проклятую золотую клетку. Губернатор не знал, что ответить. Мотивы графа были объяснимы, если не сказать благородны. Благородству в нашем деле не всегда есть место. Он вспомнил свои же слова, сказанные Жюлю совсем недавно. Александр искренне хотел бы его понять, хотел бы войти в его положение, но не мог. Он не просто так поклялся никогда не связывать себя семейными узами. — Что Вы ей рассказали? — холодно спросил губернатор. — Рассказали, как его открыть? Как выглядит рычаг, который его открывает? — Да. Я рассказал все, что знал сам. — Как выйти в город тоже? — Да, — тяжело вздохнув, признался Жюль, вновь опустив голову. — Но я взял с нее слово, что она сохранит, все что я рассказал, в секрете. — Merde! Оскалившись и приложив руку ко лбу, Александр возвел глаза к потолку. Слова и обещания, кажется, ничего не стоили в Версале. А это значит, что ночь допросов для него не закончилась. Ему хотелось взвыть от раздражения и безысходности. — Где находятся покои вашей сестры и ее супруга? — вместо этого спросил он образцово спокойным тоном. — В другом крыле, если мне не изменяет память? Лицо Жюля неожиданно стало еще более виноватым, чем было до этого. Его глаза забегали. Он начал нервно заламывать пальцы. Александр нахмурился. — Я…, — заплетающимся языком пролепетал граф Манчини. — Я попросил Франсуа де Вильруа уступить им свою комнату, чтобы мне было легче навещать ее во время своих дежурств у дофина. Александр похолодел. Его сердце начало биться в горле, а ладони вспотели. Картина принялась складываться в голове, и она была пугающа в своей изящной простоте. — А комната Франсуа…, — прошептал губернатор. — В том же коридоре, что и королевские покои. — Merde! Merde! Merde! — вскричал Александр и запустил руку в волосы, теряя всякое самообладание. — Noms de Dieu! Чертово наслоение случайностей, мелких изменений, не достигших его внимания, утекающих сквозь пальцы. Не обращая внимания на Жюля, он кинулся вверх по лестнице. — Александр, Вы куда?! — удивленно окликнул его граф Манчини. — Поговорить с Вашей сестрой! — не останавливаясь, ответил губернатор. — Ее нет в Версале! Александр остановился, почти достигнув второго этажа. Картина, так ярко вспыхнувшая перед его глазами, вновь начала разрушаться. Он обернулся. — А где она? Жюль, пыхтя, быстро поднимался к нему по ступеням. — Отбыла с Шарлем в Париж, — поравнявшись с ним, ответил граф Манчини. — На маскараде их тоже не было? — Нет. Шарль ненавидит такие действа. Говорит, что они полны порока и излишеств, — Жюль скривил губы, передразнивая холодный надменный голос своего шурина. — Они отбыли в Париж еще утром. Завтра вечером Шарль планировал принять участие в вечерней проповеди в соборе. Ее будет проводить кардинал Моро. Он крестил его. Они должны вернуться в Версаль послезавтра. Александр застыл. В его горле пересохло. Ноздри начали раздуваться, словно он взял след. — Что Вы сказали он ненавидит? — тихо переспросил губернатор, голос прозвучал хрипло. — Эм, маскарады? — приподнял бровь Жюль. — Да. Но повторите, по какой причине? — Потому что они полны порока и излишеств. Он уже слышал что-то знакомое раньше. Я очищу Францию от греха и порока По спине губернатора пробежали мурашки. Он верил в совпадения, верил в случайности. Но такое количество совпадений случайностью быть не могли. Это была закономерность.