Cтатуя

— Ma fille, Вы совершенно уверены, что к Вам не стоит пригласить лекаря? — отец обеспокоенно стоял над ее кроватью и нервно кусал губы. Рене плотнее закуталась в шелковые покрывала. Ее голова утопала на мягкой перьевой подушке. За окном еще ярко светило солнце, шумные звуки города врывались в комнату сквозь настежь открытые ставни — день был в самом разгаре. С первого этажа доносились соблазнительные запахи — на кухне вовсю готовили угощения для предстоящего ужина. Как назло, девушке начало нездоровиться во время ее прогулки по парижским модисткам. Она внезапно почувствовала сильную слабость и заметное головокружение. По крайней мере именно это Рене сказала всем присутствующим, когда вернулась в отцовский особняк из трущоб. С самым неловким и виноватым видом сообщив, что она, с большой долей вероятности, не сможет поприсутствовать на сегодняшнем ужине, девушка проследовала в свою спальню. Месье де Ноай, напрочь позабыв обо всех приготовлениях, тут же кинулся за ней. Таким потерянным и испуганным Рене его не видела даже во времена их самой страшной нужды, когда они неделями сидели на куске хлеба и воде. Он ненадолго оставил ее только для того, чтобы она могла раздеться, в ошеломлении приподняв брови, когда девушка отказалась от помощи Мариэтты, сославшись на то, что только она одна знает, как распутывать узлы, сделанные ее версальской служанкой. Кажется, такое странное поведение дочери только усилило его беспокойство, потому что вот уже который час месье де Ноай продолжал заглядывать в ее комнату чуть ли не через каждые десять минут, тяжело вздыхая над ее кроватью. Девушка воззрилась на отца, пытаясь придать своему лицу как можно более трогательное и извиняющиеся выражение. — Прошу, не тревожьтесь так, папа́, — промолвила она, мягко улыбнувшись. — Я всего лишь не выспалась накануне. Так хотела успеть попасть к Вам на завтрак, что встала раньше утренних петухов. Отец неуверенно кивнул и начал нервно теребить подол своего бархатного жилета. На нем не было лица. В глазах поселились страх и беспокойство. Должно быть, ситуация казалась ему знакомой, и он боялся повести себя так же спокойно, как и в прошлый раз. Боялся такого же исхода. Много лет назад именно так слегла ее мать. Простая усталость, легкая слабость. Никто не придал значения, пока не было слишком поздно. Сердце Рене неприятно кольнуло. Ей нужно было убедиться, что праздничный ужин в ее честь сегодня сорвется, нужно было побудить отца и прислугу лечь спать пораньше. Она всегда была лгуньей — обман пришел в ее голову легко и быстро. Не было ни сомнений, ни угрызений совести. Но сейчас, глядя, как чуть подрагивали губы отца, ее душа ныла от сожалений. Это была слишком жестокая ложь. Возможно, именно подобного и опасался Александр. Возможно, чем дальше, тем проще ей будут даваться сомнительные решения и неоднозначные действия. Тем глубже она будет погружаться, по его мнению, во тьму, в которой он проживал уже десятки лет. Губернатор был прав и неправ одновременно. Ей действительно теперь было легче прийти к сложным решениям, осмелиться на них, но после каждого подобного поступка терзания и сожаления налипали на нее плотным болезненным удушающим слоем. Рене прекрасно осознавала, что поступает неправильно, пусть и разумно. Понимала, что ее ложь хоть и оправдана, но непростительна. Она знала, что Александр тоже никогда себя не прощал за те свои решения, что лежали не то что за пределами, а даже на границе его понимания о морали. Он не был своим отцом. Может, они и были во тьме, но в ней они светились. Девушка вытянула руку и взяла ладонь месье де Ноая в свою. — Папа́, обещаю, что завтра я буду себя чувствовать лучше, чем когда-либо, — Рене крепко сжала его кисть. — Вы даже и не вспомните об этом вечере. — Моя милая..., — сдавленно прошептал он дрожащим голосом. Месье де Ноай опустился на колени и поцеловал ее в лоб сухими холодными губами. Рене прикрыла глаза. Сердце продолжало противно ныть. Ты знаешь, что здорова. Ты знаешь, что его волнение напрасно. Она глубоко дышала, пытаясь себя успокоить, пытаясь найти силы самой продраться сквозь собственную ложь. Мужчина отстранился и ласково провел ладонью по ее лицу. — Как Вы сейчас на нее похожи, — прошептал он. Рене почувствовала, что у нее тоже начали трястись губы. Отец только что подтвердил ее догадку. Предательский комок встал в горле, слишком настойчиво защипало в глазах. Я даже не помню, когда папа́ в последний раз упоминал маму. Кажется, месье де Ноай подумал о том же, потому что его глаза в ужасе расширились. Возможно, он также понял, в каком контексте его слова сейчас прозвучали. Мужчина встал и в неловкости опустил голову, выпуская руку Рене из своей и устало проведя ладонью по лицу. Жестокая ужасная игра. Девушка из последних сил сдерживала слезы, слишком отчетливо различая дикую глубокую боль в каждой морщинке и складке на отцовском лице. Александр играет в нее десятилетиями. Она не понимала, как. Не знала, как он выдерживает. Что он отдал, чтобы продолжать оставаться в игре. Чем пожертвовал, чтобы выигрывать. Ей было сложно пережить даже один день. — Я отправлю извещение всем приглашенным гостям с извинениями, что ужин отменяется, и уверениями, что мы обязательно проведем его тогда, когда Вам станет легче, ma fille, — прошептал отец, пряча глаза. — Благо, я успел пригласить не так много людей. Сюзанна, конечно, очень расстроится. Она так хотела Вас увидеть. — У нее будет еще сотни возможностей, папа́, — твердо сказала Рене, не сводя с него взгляда. Он все же нашел в себе силы посмотреть на дочь и, встретившись с твердой уверенностью и спокойствием на ее лице, смог выдавить из себя улыбку. Месье де Ноай несколько раз кивнул. Его плечи чуть расслабились, но беспокойство ясно отображалось в линии его подбородка и челюсти. Он продолжал нервно заламывать пальцы. — Отдыхайте, ma fille, — мягко прошептал он. — Я буду молиться за Ваше скорейшее выздоровление. С этими словами отец, чуть ссутулившись, покинул ее спальню. Девушка грустно посмотрела ему вслед. Ни его, ни ее молитвы не помогли матери. Молитва не спасла и месье Дюваля. Ora pro nobis, Sancta Dei Genetrix. Его приглушенное испуганное бормотание вновь было в ее памяти. Распростертое безжизненное тело с алой кровью, стекающей из безобразной широкой раны на шее, и выражение чистого ужаса на его застывшем лице все еще стояли перед ее глазами. Рене подавила дрожь, которая пробежала по всей поверхности кожи. Девушку снова, как и тогда, в темном коридоре второго этажа обшарпанного кабака, начало мутить. Мы оставили его там. Просто кинули позади и сбежали. Еще одно сложное решение, еще один сомнительный поступок, с которым просто придется жить. Это разумно. Твердый безэмоциональный голос Александра звенел в ушах. Рене стиснула губы в тонкую линию. Они шпионы, агенты Короны. У них нет права на сантименты, на мягкосердечность. Нужна ли мне такая жизнь? Готова ли я к ней? Она перевела взгляд на распятие, висевшее над ее кроватью. Девушка была уверена, что даже если небеса существуют, они бы уже не ответили на просьбу о помощи ей. Она не была их достойна, и ее завтрашнее чудесное выздоровление точно не будет результатом молитв. Но если после этого в душе ее отца окрепнет вера и хоть немного затянется та ноющая рваная рана, которая преследует его уже столько лет после смерти матери, то этот самообман не будет бессмысленным. Рене хотела, чтобы ему стало лучше. Девушка принялась ждать ночи. Часы тянулись невыносимо медленно. Невозможно долго и нудно. Она оставалась в кровати, оберегая свою легенду и позволяя себе лишь иногда немного приподниматься на подушках, чтобы почитать книгу. Ее тело затекло, несмотря на все попытки менять его положение. Рене смиренно терпела. Либо выходите из образа медленно, либо выдерживайте его до конца. Наставления Александра вновь звучали в ее голове. Девушка решила пойти по второму пути. Ей почему-то казалось, что он бы тоже его выбрал. К тому же к ней в комнату с завидным постоянством заглядывала Мариэтта, чтобы принести поднос с чаем, зажечь свечи или угостить кусочком яблочного пирога, который успели приготовить к отмененному ужину. Рене бы не хотелось так по-глупому сорвать свое прикрытие. Отец проведал ее вновь лишь один раз, когда отходил ко сну. Часы только что пробили десять протяжных ударов. Он остановился в проеме ее комнаты и, продолжая взирать на дочь глазами, полными беспокойства и страха, пожелал ей спокойной ночи. Девушка улыбнулась ему, представляя, каким радостным он будет завтра, когда она спустится к завтраку и объявит, что ей стало лучше. Благодаря этой картине в голове, выдерживать театр становилось легче. Постепенно особняк замирал. Слуги тушили свечи в коридорах. Звуки шагов становились все более и более редкими, голоса затихали в глубине дальних комнат. Около одиннадцати часов вечера Мариэтта погасила свечи в ее спальне. Девушка притворилась спящей. Она слышала, как за пожилой служанкой мягко закрылась дверь. Рене выждала еще несколько минут, чтобы удостовериться, что та не вернется. Она резко открыла глаза и аккуратно приподнялась на локтях. Собственное дыхание казалось ей непростительно громким в этой умиротворенной тишине. Девушка аккуратно свесила ноги с кровати, ступни коснулись холодного деревянного пола. Аккуратно передвигаясь в тусклом лунном свете, пробивающемся сквозь приоткрытые оконные ставни, Рене мягко распахнула дверцы гардероба и достала оттуда то же простое платье, в котором была днем. Волнительное предвкушение пульсировало в жилах, смешиваясь с чувством тревоги. Каждый шелест ткани, казалось, эхом разносился по комнате, этим лишь подчеркивая ночное безмолвие. Она быстро оделась, пальцы ловко расправлялись с пуговицами и шнуровкой. Пульс был учащен, громко стучал в висках. Не рискнув обуться, Рене подхватила туфли и на цыпочках подошла к двери. Сердце колотилось в такт ее шагам. Годы успешных краж у многочисленных родственников не прошли бесследно. Натренированной рукой она медленно повернула ручку двери, не издав даже малейшего звука, и выскользнула из комнаты. Ее окутал прохладный воздух сонного особняка, по позвоночнику пробежала дрожь. Тихо, словно кошка, Рене пробралась сквозь коридор второго этажа, с облегчением расслышав громкий храп, который доносился из покоев отца. Девушка начала спускаться по лестнице. Закусив губу, она пыталась вспомнить, какая из нижних ступеней издавала неприятный высокий скрип. Вторая или третья? Не желая полагаться на случай, Рене перешагнула через обе. На первом этаже она остановилась и несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоить неровно вырывающееся из груди дыхание. Осталось совсем немного. Спальни всех слуг также находились на втором этаже. Уже более свободным и уверенным шагом девушка пробралась темным коридором в сторону кухни. Там все еще застыл слабый аромат корицы, ванили и яблок. Рене улыбнулась. До черного входа было всего несколько метров, но преодолеть их она не успела, потому, что дверь открылась сама. Девушка чуть было не вскрикнула, но вовремя прикусила губу. Внутрь, заметно покачиваясь, спотыкаясь и приглушенно ругаясь, ввалился Густав. Его обычно аккуратный вид сейчас был неряшлив и растрепан, что могло говорить только об одном — он, не теряя времени, обмывал внезапно свалившийся на него золотой дождь из экю. И действительно — от мужчины заметно несло крепким алкоголем. Рене в шоке застыла. В голову с трудом пробралась паническая мысль о том, что можно бы было спрятаться под кухонный стол, но ее мышцы были скованы. К тому же, отцовский слуга с заметными трудностями, но все же уже успел сфокусировать на ней свой затуманенный взгляд. — Кто ты, к чрту, такая?.., — заплетающимся языком пробормотал он, но уже через секунду его глаза расширились. — Мадмазель де Нуай! Густав быстро и немного дергано поклонился, чуть было не упав. К его счастью, слуга смог в последнее мгновение судорожно схватиться за столешницу. Рене продолжала молча смотреть на него огромными испуганными глазами. — Прстите, госпжа, — он приосанился, взирая на нее с не меньшим ужасом. — Мркиз де Нуай отпстил меня со слыжбы сеня вечером, в свете отметенного ужна. Внезапно Густав нахмурился. — Пыдождите, мадемузель, — он поднял руку, вытянув вверх указательный палец, и, видимо, начал стремительно трезветь. — Вам стало лушше? Рене несколько раз моргнула. Во рту пересохло так, что ей казалось, что она не сможет говорить следующую дюжину лет. — Нет, Густав, мне… мне…, — наконец, удалось выдавить девушке. — Мне просто нужно было подышать свежим воздухом. В комнате стало слишком душно. Она чуть было не зажмурилась от того, как нелепо и неуверенно это прозвучало, но, на удивление, поза Густава расслабилась. Он опустил руку. — Конечно, мадмузель, — кивнул он и будто бы на автомате приоткрыл для нее заднюю дверь. — Ночной воздых ошень помогает. Рене чуть заметно выдохнула. Все еще не веря своей удаче, что ее несуразное объяснение сработало, она расправила плечи и, благодарно улыбнувшись отцовскому слуге, начала обходить длинный кухонный стол, отделявший ее от выхода. Возможно, Густав сейчас был настолько пьян, что наутро ничего из этого и не вспомнит или примет за плод пьяного воображения. Стоило мысли об этом промелькнуть в ее голове, как мужчина, резко встрепенувшись, перекрыл проход на улицу. Его глаза теперь были полностью сфокусированными, а брови еще более нахмуренными. — Прошу прщения, мадемузель, но…, — язык Густава все еще заплетался, однако теперь уже совсем незначительно. — Пычему Вы так одеты? Пычему Вы выходите чрез черный ход, а не чрез прадный? — Я… я…, — застигнутая врасплох внезапной осознанностью слуги, Рене так и не нашла, что ответить. Мужчина поджал губы и сложил руки на груди. Он покачал головой. Его широкая высокая фигура неумолимо и безнадежно перекрывала выход. — Вы убегаете к нему, маденмузель, — пробормотал он. — К тому мыжчине возле кареты. Сердце Рене встрепенулось. Ну, конечно. Она широко улыбнулась. Почти рассмеялась. Уверенность в том, что ей все же удастся выбраться наружу была теперь почти полной. — Густав, Вы помните о второй части вознаграждения, которое Вам обещали? — лукаво сверкнув глазами, промолвила девушка. Во взгляде отцовского слуги мелькнула растерянность, которая постепенно сменилась жадной заинтересованностью. Он неловко переступил с ноги на ногу, его руки немного расслабились. Рене продолжала уверенно улыбаться. — Оно зависит от меня и моего слова, — подняв голову, сообщила она. — Отойдите от двери и сохраните тайну о моей ночной прогулке — и Вы его получите. Я вернусь к утру. Отец ни о чем не узнает. Густав уставился на нее, выражение его лица без устали колебалось между скептицизмом и надеждой. Он выглядел растерянным, раздираемым манящим обещанием еще больших денег и боязнью наказания. Возможно, в нем даже говорила совесть. Рене затаила дыхание. Сердце бешено колотилось, каждая секунда казалась вечностью, пока она ждала его ответа. — Мня когда-нибудь покарают за мою жадность, — тяжело вздохнул Густав, устало протерев пальцами глаза. — Но вознаградят за то, что держите слово, — бойко парировала Рене. — И поверьте, второе произойдет значительно быстрее первого. В молчании посмотрев на нее еще несколько секунд, Густав сделала пару шагов вправо, освобождая дверной проем. Рене, не теряя времени, быстро вышла на улицу, на ходу надевая на ноги туфли. — Ваш отец никогда этого не одобрит, мадемуазель, — услышала она за спиной голос Густава, теперь его язык совсем не заплетался. Девушка обернулась. Слуга все еще стоял на пороге, опустив голову. Он выглядел виноватым. Пристыженным своей алчностью, своими слабостями, своими решениями. — Что именно? — Рене вопросительно приподняла брови, продолжая бороться с обувью. — Вашего избранника, — выпалил мужчина, вздернув голову. — Он бы даже скорее одобрил меня, чем его. Отцовский слуга в неловкости отвел глаза, когда их взгляды встретились. У Рене уже голова шла кругом от абсурдности ситуации. Было сложно поверить, что она вообще ведет этот разговор. Еще и с Густавом. Девушка, наконец, смогла обуть левую туфлю. — И кто же, Вы думаете, мой избранник? — непонятно для чего спросила Рене, отдуваясь. — Ну…, — мужчина неуверенно почесал лохматую бровь. — Он похож на главаря какой-то банды со Двора Чудес. Девушка не выдержала и прыснула. Отцовский слуга удивленно и даже чуть ли не обиженно на нее уставился. — Боже, Густав, — с трудом успокоившись, пробормотала Рене, слегка улыбнувшись. — Вам правда нужно перестать так много пить. Не дав мужчине ответить, девушка развернулась и кинулась в сад. Ее шаги гулко отдавались о гравий извивающихся меж кустов дорожек. Она мчалась к воротам. Серебряный свет луны освещал путь. Шелест листвы обострял слух, подстегивая решимость. Сердце учащенно забилось от все большего волнения и нервного предвкушения. Рене открыла высокие железные ворота с замысловатыми коваными узорами. Ее взгляд метнулся к величественному дубу, растущему на противоположной стороне улицы. Александр уже был там. Он стоял в тени, словно молчаливый часовой, и его присутствие казалось одновременно властным и успокаивающим. Губы девушки тронула довольная улыбка. Несмотря на темноту, окутывающую губернатора, его присутствие, казалось, освещало весь ее мир. Его фигура была безошибочно узнаваема: сильная широкая линия плеч, гордая идеальная осанка, спокойная уверенность в себе, непокорные пряди волос, слегка колышущиеся на ночном ветру. И хоть он все еще выглядел небрежно и расслабленно, сейчас на нем был привычный черный сдержанный сюртук, пусть и надетый нараспашку. Девушке было интересно, принял бы Густав его за разбойника, если бы увидел сейчас. Шаги Рене непроизвольно ускорились, сердце забилось как барабан — все быстрее и быстрее по мере ее приближения к нему. С каждым шагом расстояние между ними сокращалось, а трепетное чувство в груди усиливалось. — Вы — самая упрямая женщина, которую я когда-либо встречал, — вместо приветствия промолвил Александр, встретив ее на полпути. — Спасибо, — улыбка Рене стала только шире. — Это был не комплимент, мадемуазель, — усмехнулся краем рта Александр и, плавно указав рукой влево, начал идти в этом направлении. Он слышал ее быстрые шаги. Чувствовал, как она пристроилась сбоку. Ее тело излучало ласкающее тепло. Ладонь девушки то и дело цепляла его собственную при ходьбе. Уголок его губ тянулся все выше и выше вверх, и было очень сложно подавить желание переплести их пальцы вместе. О чем ты думаешь? Александр перестал понимать себя. Перестал узнавать себя. Буквально десять минут назад, стоя под кроной дуба напротив ее дома, он беззвучно молился, чтобы она не вышла из ворот отцовского поместья. И чем больше проходило времени, тем сильнее была его надежда, что впервые его молитва будет услышана. Рене не должна была никуда идти с ним сегодня, на ее участии в этом деле должен был быть поставлен жирный и окончательный крест. Даже против ее воли. Даже если она возненавидит его за это. Даже если придется поступить бесчестно. Но разумно. Губернатор должен был четко и ясно сказать ей, что не позволит больше копаться в этой грязи, подвергая себя опасности, еще в карете на пути назад из трущоб, но у него тогда просто не оставалось ни сил, ни запала, чтобы противостоять ее страстному сопротивлению. Он совершил непростительную оплошность. Позволил себе неуместную слабость. Вновь дал возможность эмоциям затуманить его голову. Но довольно. Александр почти убедил себя развернуться и отправиться на место встречи в одиночестве, но стоило ему только увидеть Рене, бегущую к нему по саду — ее развевающиеся огненные волосы, простое платье, которое на ней казалось в сотни раз изысканней, чем было на самом деле, стоило ему лишь разглядеть ее улыбку — невыносимо счастливую и искреннюю — что-то менялось в нем самом. Она летела к нему не так, словно они были на важном и потенциально опасном государственном задании. Она спешила к нему, будто бы они отправились в совместное приключение, будто бы они вырвались из оков условностей и пристойности, сдерживающих их. Она бежала к нему как женщина. Как любовница. И его страхи, его сомнения, его осторожность вытеснялись пьянящим, одурманивающим вкусом свободы. Безумным и обманчивым ощущением вседозволенности вдали от Версаля, от двора — ото всех, кто их знает. Чертова любовь — вот что это такое. Только она — она одна способна была так трансформировать сознание. Задвигать первостепенное на второй план. Охватывать собою все освободившееся пространство. Заставлять его чувствовать себя счастливым в ненавистном для него Париже. Подумать только, в смердящем грязном Париже! — Надеялись, что у меня ничего не выйдет, — мягко спросила девушка, повернув к нему голову. — Как Вы проницательны, мадемуазель де Ноай, — Александр лишь искоса на нее глянул. — Вновь не комплимент? Он хохотнул, не в силах сдержаться. Ну, почему? Почему я чувствую себя таким счастливым? Губернатор с трудом попытался подавить странное трепещущее чувство в животе и сосредоточиться на задании. Palsambleu. Сегодня убили человека. Во многом из-за него. Он осматривал труп. Дофин не найден. В этом замешан самый богатый человек Франции. Они направляются в логово наиболее опасных воров и контрабандистов всей страны. Но он все равно не может перестать думать о тепле ее ладони и блеске изумрудных глаз. Чем ты занят? Чем ты думаешь? Александр неодобрительно тряхнул головой, отгоняя наваждение. Он знал, что ему будет сложно оставаться сосредоточенным, когда она рядом, но не догадывался, что настолько. И это при том, что Рене даже его почти не касалась. Губернатор нахмурился. — Вы сейчас не такой потрепанный, как утром, — заметила девушка, ее ласкающий взгляд прошелся по его одежде. — Могли бы и предупредить. В ее тоне слышалась шутливая обида, и он вновь не смог сдержать кривой усмешки. Ну, что ты делаешь? Соберись же! На вас скоро начнут охотиться, черт возьми. Стоило этой мрачной мысли промелькнуть в голове, как сосредоточиться тут же стало в разы легче. Она подействовала лучше ледяной воды, лучше прикосновения обжигающего клейма. Губернатор опустил ладонь на рукоять пистоля на поясе и крепло ее сжал, а после вновь искоса окинул взглядом девушку. Ее простое мещанское платье было недостаточно закрытым, рукав — кокетливо укороченным, декольте — достаточно глубоким. Александр в досаде закусил щеку. Нужно было выбрать ей что-то другое. Появление незамужней девушки на улице в такой час, еще и в компании зрелого мужчины и так вызвало бы тонны пересудов и нанесло бы губительный удар по репутации. Губернатор надеялся, что Рене просто никто не узнает в таком образе. Я очищу Францию от пороков. В его голове вновь звучал холодный, лишенный какого бы то ни было сочувствия, голос Шарля де Ламейере. Стоит ли поделиться с ней тем, о чем я узнал? Своими подозрениями? Своей фактически уверенностью? Губернатор закусил губу, его терзали сомнения. Чем меньше Рене знала, особенно о таких опасных людях, тем было лучше. Для нее же самой. Александр сжал челюсть, его лицо вновь приняло вид стандартной каменной маски. — Не припоминаю, чтобы я говорил, что нам опять нужно прикидываться беднячкой и разбойником, — борясь со своими несущимися галопом эмоциями, губернатор безразлично пожал плечами и изогнул бровь. Он скорее почувствовал, чем увидел, как Рене удивленно моргнула от его резко изменившегося тона и манеры поведения. Улыбка также сошла с ее лица. Она отвернулась и начала смотреть четко прямо, в направлении их ходьбы, отступив от него на полшага. Александр облегченно выдохнул. Так было лучше. Легче. Он почти смог сосредоточиться на предстоящей встрече. Но почему-то с каждой секундой ее молчания, с каждым шагом, когда ее рука не касалась его, внутри души губернатора становилось все больше и больше глубоких царапин. Он резко остановился. — Рене, — прошептал Александр, не выдержав. Девушка, не успев быстро среагировать, застыла в нескольких метрах перед ним и удивленно обернулась. Мужчина подошел к ней. Едва касаясь, дотронулся до ее рыжих локонов и окинул взглядом с головы до ног. — Вы прекрасно выглядите в любой одежде, — твердо и серьезно сказал он, заправляя прядь волос ей за ухо и ощущая как быстро колотится ее пульс. — Это — уже комплимент. Александр грустно улыбнулся, глядя в ее огромные изумрудные глаза. Девушка чуть заметно кивнула. Он облизал губы и отступил от нее на шаг. Больше не сказав ни слова, губернатор свернул в тихий узкий переулок между аккуратных богатых зданий. Рене больше не пыталась завести с ним разговор или развеселить его. Не было больше никаких ироничных остроумных ремарок на грани с флиртом. Александру показалось, что она поняла. Они не могли сейчас себе это позволить. Он был благодарен ей. Безмолвные кварталы, где располагались особняки парижских аристократов, сменились шумными улочками, полными трактиров, таверн и кабаков. Несмотря на поздний час, жизнь здесь все еще била ключом. Праздная публика, смеясь и громко болтая, нетрезвой походкой прогуливалась тротуарами. Кое-кто выпивал, сидя прямо на парапете. Были слышны звуки пьяного нестройного пения. — Почему мы не поехали в экипаже? — спросила Рене, чуть ускорив шаг, чтобы вновь идти рядом с губернатором, ее голос звучал так, словно ей не хватало воздуха. — Пешком привлечем гораздо меньше внимания, мадемуазель. Собьем их с толку, — быстро ответил Александр. — Мы уже почти дошли. — Собьем их с толку? — недоуменно переспросила девушка. — Мы от кого-то прячемся? Мужчина помрачнел. Его лицо изменилось так резко, что Рене похолодела. Он даже не попытался скрыть эту эмоцию. Ее сердце начало биться в горле. Александр всегда старался не показывать своих чувств. Особенно сильных. Почему сейчас все по-другому? Ее рука сама потянулась к его. Девушка схватила губернатора за ладонь. — Александр, что-то произошло? — она резко дернула его кисть на себя, заставив остановиться и обернуться к ней. Мужчина тяжело вздохнул, отчего ее тревога только усилилась. Он быстро посмотрел по сторонам, словно оценивая обстановку. Мимо прошла очередная пьяная компания, горланя вульгарные стихи. Губернатор без слов засунул руку во внутренний карман сюртука, извлекая оттуда чуть смятый лист бумаги, и протянул его девушке. Чуть подрагивающими пальцами Рене аккуратно развернула послание, ее глаза начали бегать по строчкам. — Покушение на английского пленника… потасовка в Бастилии…, — тихо бормотала она себе под нос. — Нападавшие были убиты… татуировка в форме коршуна... Девушка в ошеломлении подняла взгляд на губернатора. Тот смотрел на нее, а в его взоре залегла глубокая тоска и… страх. Она почти никогда не видела его таким обеспокоенным. Рене проглотила комок в горле. — Получается, наш узник выжил? — она попыталась улыбнуться, но получилось натянуто. — Это же хорошо! — Это — да, — согласно кивнул Александр, забирая из ее рук письмо и пряча его назад в карман. — Плохо — другое. Он продолжил широким шагом идти вверх по улице. Девушка кинулась за ним. — Что? — ее голос неприятно задрожал. — Что Вас так беспокоит? Александр долго молчал. Его губы были сжаты в тонкую линию. Казалось, он прикидывал, что он готов ей сказать и каким образом. Рене в нетерпении ждала. Беспокойство снедало душу, а от его нерешительности становилось еще хуже. От мысли, что он пытается решить, как много информации, по его мнению, полезно от нее скрыть было почти больно. — Они затирают следы, — наконец, промолвил Александр, обернувшись к ней и встретившись с ней взглядом. — Отрезают тянущиеся к ним одинокие нити. Пьер Дюваль. Роб… — Роб? — Рене изогнула бровь. — Наш английский пленник. Брови девушки приподнялись еще выше. Александр лишь хмыкнул, покачав головой. Я могу быть очень убедительным, мадемуазель. В его голове возникла эта и еще множество ироничных ремарок, как часто и бывало, когда он общался с ней. Губернатор подавил свои порывы. Разговор был слишком серьезным. Ситуация — слишком непредсказуемой. — С месье Дювалем у них все вышло, месье Роб же находится под очень надежной защитой, — не сводя с нее глаз, продолжил Александр, его кулаки сжались. — Они переключат свои усилия на другую цель. Это неизбежно. Рене казалось, что ее сердце уже бьется не просто в ушах, а в каждой части ее тела. Живот свернулся в плотный комок нервов. Ладони вспотели. Девушка нервно закусила губу. — На кого? — тихо спросила она, хотя в глубине души и так знала ответ. Александр медлил лишь секунду. Одно благословенное мгновение, когда она могла позволить себе засомневаться в своей догадке. — На нас, — сухо сказал губернатор, разрушая любые надежды на альтернативные объяснения. Девушка вдохнула с резким свистящим звуком. Александр продолжал шагать вперед, его глаза внимательно осматривали каждый уголок улицы. Только сейчас Рене заметила, что он постоянно держит правую ладонь на поясе. Ее голова шла кругом, предательская хватка ужаса сжимала легкие. — Кто решится напасть на второго по значению человека во Франции? — спросила она скорее, чтобы успокоить себя и привести в порядок дыхание, чем чтобы всерьез услышать ответ. — Вы удивитесь, Рене, — мрачно промолвил Александр. — Не мне Вам напоминать, что когда-то мятежники тянули руки к самому королю. — Но сейчас совсем другое время! — яростно зашептала Рене, пытаясь поспевать за темпом его ходьбы. — Кто те безумцы, которые могут посметь напасть на Вас? — Коршуны. Или он ответил так быстро, что ее мозг просто не успел справиться с внезапно полученной информацией, или ее разум уже принципиально отказывался хоть что-то фиксировать. Это слово ничего не прояснило — в голове было лишь больше вопросов. Ей хотелось, чтобы Александр остановился, посмотрел на нее, даровал ей исчерпывающее и понятное объяснение, а не летел вперед так, словно ничего в этой жизни он не желал больше, чем возможности избавиться от ее общества. В душе Рене забурлила злость. — Что это должно означать? — потребовала она, с трудом останавливая себя от того, чтобы вновь не схватить его за руку. — За нами охотятся птицы? Александр раздраженно выдохнул, и от этого звука кровь в девушке начала кипеть лишь яростнее. — Коршуны — это самая опасная Гильдия Убийц страны, — мрачно прошептал губернатор, покачав головой, и было безошибочно видно, что это признание далось ему с большим с трудом. — Может, и всей Европы. Нервный узел в животе Рене сомкнулся еще сильнее. Казалось, что тротуар начинает уходить у нее из-под ног. Все ощущалось нереальным. Просто какой-то глупой злой шуткой. Голова шла кругом. — Но убийцами же кто-то управляет? — от беспокойства вопросы начали литься из нее бурным потоком. — Они же не выбирают жертв по собственной воле? Кто заказчик? Это тот, кто стоит за похищением дофина? Он дает указание убийцам? — Слишком много вопросов, мадемуазель де Ноай, — сквозь зубы прошипел Александр. — Вы знаете, кто он? — Рене пыталась скрыть дрожь из своего голоса, но не смогла. Губернатор резко остановился и обернулся к ней. Он в отчаянном исступлении запустил руку в волосы и горько оскалился, глядя на скапливающиеся в ночном небе грозовые тучи. Воздух казался душным. Его будто бы было недостаточно. — Господи, почему Вы просто не остались сегодня дома, Рене? — он зажмурился, его лицо было полно сожалений и досады. — Почему я это допустил? Александр медленно открыл глаза и воззрился на нее, безвольно опустив руки. Это вновь был тот взгляд — в нем было столько чувств и эмоций, которые он никогда не выражал словами. Только сейчас их будто бы стало еще больше, а сами они казались лишь глубже, еще интенсивнее. Губернатор смотрел на нее, и Рене понимала безо всяких слов, что он никогда не простит себе, если с ней что-то случится. Что это разрушит его. Окончательно. Девушка почувствовала, как в уголках ее глаз встали слезы. Она раздраженно сморгнула их и подошла к нему. — Я уже говорила Вам, Александр, — прошептала Рене, мягко положив ладони ему на грудь. — Вы не можете контролировать все. Никто не может. Некоторые вещи просто… происходят. Она вновь с трудом подавила ком в горле. Мужчина ответил не сразу, его грудь прерывисто вздымалась под ее ладонями. — Но я должен, — тяжело вздохнув, пробормотал губернатор, опустив голову. — Это мое предназначение. Его слова больше не напоминали предыдущий злой рык, когда он говорил ей то же самое на пути в Париж. Это была почти мольба, почти молитва. Словно он просил у каких-то неведомых сил даровать ему сверхъестественные способности. Словно он действительно хотел перестать быть человеком. Рене нежно положила ладонь на его скулу и аккуратно подняла его голову на себя. Он по-прежнему смотрел в землю. — Вы сами так решили? Или Ваш отец? — мягко прошептала она. — Или Людовик? — Так решила жизнь, мадемуазель, — губернатор горько хмыкнул. — Это просто порядок вещей. — Вы слишком долго были одни, месье, — твердо сказала она, надеясь, что мужчина все же на нее взглянет. — С моим родом деятельности по-другому невозможно, — Александр лишь криво усмехнулся. — Забавно это слышать от того, кто даже не пробовал. Наконец, он медленно поднял на нее глаза. От его пронизывающего взора у Рене пробежали мурашки по спине. — Мой отец пробовал, — хрипло сказал Александр. — От этого пострадали все. Возможно, лишь кроме него одного. — Но Вы — не он, — девушка сильнее сжала его лицо. — Хотелось бы, чтобы это было правдой. Рене застыла, сердце пропустило удар. Он не верил. Даже после всего, что произошло. После всех этих месяцев. После всех своих срывов. После их жарких ночей. После всей помощи, оказанной им другим людям, без желания получить что-то взамен. После того, как избил человека почти до полусмерти в приступе первобытной ярости. После всех своих жертв, положенных на алтарь Короны, всей доброты, скрытой в нем. Александр не верил. Он все еще считал себя бессердечной холодной статуей. Продолжением своего отца. Девушка не знала, что сказать. Ей было больно. За него и за себя. Губернатор аккуратно снял с себя ее руки. Он повернул голову вправо и посмотрел через дорогу. — Мы на месте. Рене проследила за направлением его взгляда. Ее глаза в удивлении расширились. Напротив было красивое трехэтажное здание, выполненное из белого камня. Крыльцо украшали четыре высокие колонны, увитые побегами плюща. Красные бумажные фонарики свисали с каждого подоконника, а перед крыльцом раскинулся пышный цветочный сад. — Вы, должно быть, шутите? — Рене изогнула бровь. — В чем дело? — Александр, нахмурившись, обернулся к ней. — Даже я знаю, что это небезызвестный и нашумевший за последние несколько лет в Париже Дом удовольствий мадам Бове. — Какая Вы интересная дама, — лицо Александра вновь растянулось в тонкой улыбке, он начал переходить дорогу. — Откуда Вы о нем знаете? — Принц Филипп рассказал, — Рене не отставала от губернатора ни на шаг. — Я мог бы догадаться. Девушка не видела его лица, но безошибочно ощущала ухмылку в голосе. Казалось, что Александр почувствовал, что перегнул палку несколько минут назад. Предстал слишком уязвимым, слишком открытым. Сейчас он вновь пытался спрятаться под своей маской сарказма, личиной профессионализма. Выходило убедительно. Даже слишком. Словно перед ней были два разных человека. — А Вы как о нем знаете? — спросила Рене, изогнув бровь, когда они уже подходили к парадному входу. — Посещаете? Губернатор подавил грудной смешок. — Нужно познакомить Вас с мадемуазель Барро, — промолвил он. — В ее устах эта история всегда почему-то звучит гораздо ярче, чем в моих. Его тон голоса звучал так, словно для него это действительно было приятным воспоминанием. У девушки неприятно засосало под ложечкой. Рене вгляделась в его профиль. На губах Александра играла широкая довольная улыбка. Это не понравилось ей еще больше. Она почувствовала, как вспыхнули щеки. — Кто это? — как можно более безразлично попыталась спросить девушка, но, как ни старалась, не смогла избавиться от налета ревности в своей интонации. — Любимая работница? Александр повернул к ней голову и окинул ее неверящим, чуть ли не раздраженным взглядом. Девушка одарила его самой приторной улыбкой, на которую только была способна. — Можно и так сказать, — губернатор сверкнул глазами, и у Рене резко перехватило дыхание. — Но она здесь больше не работает. Мужчина продолжал испытующе смотреть на нее, и в его взгляде причудливым образом смешались вызов, ирония и нежность. Девушка невозмутимо приподняла подбородок. Она постепенно закипала, но старательно пыталась не подавать виду. — Мадемуазель Барро нашла что-то получше? — изогнула бровь Рене. — Или кого-то? — О, смею надеяться, — Александр криво усмехнулся. — Ведь теперь она работает на меня. Как девушка ни сдерживалась, совсем сохранить лицо после такого ответа ей не удалось. Ее глаза резко расширились, она несколько раз моргнула. Живот неприятно скрутило. Губернатор продолжал улыбаться. Дьявол. Он играл с ней, у Рене не было сомнений. Специально конструировал свои фразы таким размытым и двояким образом. Она не собиралась идти у него на поводу. — Как удобно, — девушка широко улыбнулась и отвернула голову, явно демонстрируя, что тема ей не настолько интересна, чтобы внимательно вглядываться в лицо губернатора в поиске каких-то скрытых знаков или cигналов. — Предпочитаете не отпускать бывших куртизанок далеко от себя? — Лучших агентов всегда стоит держать как можно ближе, — исправил ее Александр и мимолетом положил ладонь чуть ниже поясницы Рене, немного сжав ее кожу сквозь ткань платья. — Вам ли не знать? Через секунду его рука уже покинула ее тело. Несмотря на это, живот девушки успел скрутиться повторно. На этот раз совсем по другой причине. — Кажется, у Вас талант находить способных женщин, — лишь чуть более ядовито, чем ей того хотелось, прошептала она, но неприятный жар, охвативший ее, начал отступать. Александр коротко хохотнул и покачал головой. Из здания доносился стройный перелив скрипок и виолончели, долетал беззаботный смех. Сквозь широко открытые в радушном приветствии двери было видно мелькающих в холле стройных молодых девушек в изысканных дорогих платьях. Некоторые из них, слегка покачивая бедрами, уводили гостей на второй этаж. — Признаться честно, меня всегда больше интересовало то, что происходит в подвалах этого великолепного здания, — сообщил губернатор, проследив за направлением взгляда Рене, и вместо того, чтобы подняться по ступеням ко входу, резко свернул влево. — Помните, я говорил Вам на наших уроках, что лучше всего прятаться у всех на виду? Они обошли особняк. Успокаивающие, ласкающие слух мелодии Дома удовольствий становились все слабее по мере того, как Александр и Рене удалялись от его парадных дверей. Когда они завернули за угол, атмосфера неуловимо изменилась. Даже сад за зданием выглядел неухоженным, почти диким. Кусты роз уступили место высоким деревьям, которые нависали над ними своими извилистыми широкими ветками. Тропинка вела их все дальше, свет фонарей становился более и более тусклым. Шелест листьев под ногами звучал уже громче, чем отдаленные звуки веселья. Шаги Александра были уверенными, как будто он знал эту тропинку наизусть. Наконец, они остановились перед ничем не примечательной дверью, почти скрытой за занавесом из листьев плюща. Александр поднял руку и громко постучал — эхо этого звука отозвалось в тишине. Они застыли в ожидании. Мгновения тянулись, воздух потяжелел. Рене ощущала все большие волнение и тревогу. Девушка огляделась по сторонам — вокруг не было ни души. Почему-то ей было спокойнее на оживленной улице. Она посмотрела на Александра, пытаясь найти хоть какое-то успокоение, но выражение его лица мало что выражало. — Говори, — внезапно послышался приглушенный голос с другой стороны двери. — Фантомы танцуют на крышах вечернего города, играя свой молчаливый вальс под луной, — четко и уверенно промолвил губернатор. Дверь резко распахнулась, и в ее тени показалась высокая плечистая фигура. Голова дозорного была полностью скрыта капюшоном, он держал в руке мушкет. Мужчина приподнял свечу, вглядываясь в лица пришедших. — Давно не заглядывал сюда, Арно, — хмыкнул он. — Девка с тобой? — Я ручаюсь за нее, — спокойно сказал Александр в той же развязной и небрежной манере, как и во время их визита в «Мерцающий фонарь», не отрывая глаз от дозорного. — Она не будет трепать языком. — Уверен в этом? — прохрипел мужчина из-под капюшона. — Абсолютно, — Александр окинул Рене испытывающим, нехарактерно холодным взглядом. — Она знает, что произойдет, если ослушается. И хотя девушка знала, что это все игра с его стороны, просто искусный театр, по ее спине все равно пробежала дрожь. Рене почти заметно передернуло. Сейчас она особо хорошо поняла и прочувствовала, почему так много придворных опасались или даже открыто боялись губернатора. Его глаза, его тембр, его интонации характеризовали в это мгновение Александра, как человека бескомпромиссного и безжалостного. Оружие Короны. Он никогда не был с ней таким, даже когда она полностью зависела от его воли и слова. Девушка была рада, что он не пошел с ней по этому пути. Никакое влечение или привязанность не смогли бы перекрыть тот первобытный ужас, который он сейчас вселял. Впрочем, кажется, человек в капюшоне был напротив доволен этой стороной губернатора, потому что он громко хохотнул, и в этом звуке безошибочно угадывалось уважение почти на грани с восхищением. — Проходи, Арно. Дозорный плавно отодвинулся от двери. Александр, удостоив его лишь одним молчаливым кивком, уверенно сделал шаг внутрь. Рене, пытаясь сохранять спокойствие и непоколебимость, направилась следом. Она почувствовала цепкий липкий взгляд охранника на себе, чуть было не поежившись. — Арно? — едва слышно прошептала она в спину губернатора. — Не обращайте внимания, мадемуазель, — также тихо ответил мужчина, в его голосе явно слышалась усмешка. — И прошу меня простить за этот вопиюще неуважительный фарс на входе. Сердце девушки начало биться чуть ровнее от его слов. Они спускались по тускло освещенной редкими факелами каменной винтовой лестнице. Пахло сыростью, пряностями и крепким алкоголем. Снизу доносилась бодрая задорная мелодия скрипки, раскаты смеха и звон бокалов. С каждым шагом звуки пиршества становились все громче. Ступени привели их в широкий подвал, хотя назвать его именно так Рене было бы сложно. Потолки помещения были непривычно высокими, с них свисали несколько огромных люстр, утыканных множеством свечей, стены оказались украшены богатыми мехами и гобеленами. По всему пространству были расставлены большие бочки, превращенные в столы и накрытые мерцающей в неровном свете огней шелковой тканью. В зале собрались самые разные люди: одни в масках, другие с открытыми лицами. Богато одетые посетители соседствовали с теми, кто был в более скромных нарядах. Все они выглядели объединенными общей целью момента. Одни расслабленно выпивали, другие заговорщически перешептывались, третьи поднимали тосты за удачу. Александр обернулся к ней. В его глазах застыл немой вопрос. Девушка кивнула ему и слегка улыбнулась. — Гильдия Воров, несмотря на свое пугающее название, маловероятно, что позволит причинить вред кому-то на своей территории. Это часть профессиональной этики. Все, кто находятся под этими сводами — гости, и им гарантирована безопасность, — прошептал он, аккуратно беря ее за руку. — Но я прошу Вас все равно держаться ближе ко мне. Губернатор потянул девушку за собой, проталкиваясь к стойке с алкогольными напитками. И действительно, в отличие от кабака в парижских трущобах, никто не обращал на Рене почти никакого внимания. Завсегдатаи были слишком вовлечены в разговоры между собой. А те, кто пришел сюда за любовными похождениями, уже были при деле. Она то и дело выглядывала среди гостей красивых девушек в шелковых дорогих одеяниях, несомненно спустившихся сюда из Дома удовольствий. Рене позволила себе немного расслабиться. — Не скажу, что я стремилась покинуть Ваше великолепное общество, месье Арно, — с деланным придыханием промолвила она. Александр иронично хмыкнул и сильнее сжал ее ладонь, ловко лавируя между столов и гостей, увлекая ее за собой. Наконец они остановились перед длинной, натертой до идеального блеска столешницей. За ней виднелись высокие стеллажи, заставленные многочисленными бутылками с алкоголем. Губернатор небрежно прислонился к стойке, ловя взгляд трактирщика. Это был залихватского вида молодой мужчина с пышными черными усами и бритой головой. Он, неспешно протирая пивной бокал, подошел к ним, его взгляд не выражал ни единой эмоции, но на лице застыла учтивая мертвая улыбка. — Добрый вечер и приветствую! Меня зовут Люсьен, я полностью к вашим услугам, — вежливо промолвил он, чуть склонив голову. — Что желаете отведать, месье? Миледи? — Я пришел на встречу с Ланселотом, — твердо посмотрев на него, безо всяких предисловий ответил Александр. Ни один мускул на лице мужчины не дрогнул, но в глазах промелькнуло недоверие. Он продолжал безразлично елозить тряпкой внутри хрустального бокала. — Кто его ищет? — спокойно спросил Люсьен, и в его голосе прозвучала едва уловимая угрожающая нотка. — Черный Сандр, — тут же ответил губернатор, а после, искоса взглянув на Рене, добавил. — И Рыжая Ре. Ланселот может знать меня, как любителя отрезать языки. Люсьен посмотрел на него, на секунду ошеломленно приподняв брови, но ничего не сказал. Он отложил бокал и, одарив Александра еще одним внимательным взглядом, скрылся за дверью между рядами с алкоголем. Губернатор чуть слышно выдохнул. — Что теперь? — Рене повернула к нему голову. — Теперь ждем, — мужчина оттолкнулся от стойки и проследовал к ближайшему свободному от нее столику. — Он придет. Они сели на добротные деревянные стулья, которые, как и почти все здесь, были отполированы до чуть ли не зеркального блеска. Губернатор небрежно откинулся на спинку сидения, Рене — напротив, облокотилась на поверхность бочки. — Я уже начинаю путаться в Ваших именах, — промолвила девушка, в задумчивости разглядывая его. Он тоже не отрывал от нее своих пронзительных серых глаз. Его привычный черный сюртук сбивал с толку. Расстегнутая почти наполовину темная сорочка открывала соблазнительный вид на мускулистую грудь, добавляя еще больше огня в противоречивое ощущение, которым она была охвачена. Александр был почти похож на себя, но при этом будто бы более расслабленный, более темный, более опасный, более… свободный. И на секунду в голове девушки мелькнула яркая мысль, что возможно, сейчас она видит ту его версию, которая наиболее близка к правде. Губернатор слегка улыбнулся. — Привыкнете, Рыжая Ре, — прошептал он, небрежно перекинув руку через спинку стула. — А Вы бы хотели, чтобы я привыкла, Черный Сандр? — спросила девушка, в горле почему-то пересохло. Сердце Александра пропустило удар. Хотел бы. У него не было сомнений, что это желание истинно, но он был абсолютно не уверен, что оно правильно. Губернатор открыл рот, не до конца понимая, что вообще собирается ответить. К счастью, он не успел. Внезапно на стол опустились три бокала с пивом, а на стул рядом плюхнулся молодой крепкий мужчина. — Ты пришел, — громко сказал он, широко улыбнувшись. — Получается, не врали о твоем чутье и интуиции. — Я тоже надеюсь, что они настолько же хороши, насколько и слухи о них, — криво усмехнулся Александр, одарив собеседника оценивающим взглядом. Ланселот был без плаща и капюшона, и он казался губернатору странно знакомым. Его темно-русые неаккуратно остриженные волосы короткими волнами опадали в разные стороны, выразительные серо-зеленые глаза взирали со смесью насмешки и непокорности, в острых чертах лица считывались твердость и решительность. Он выглядел человеком, который прошел сквозь многие передряги. И они его закалили. Парень небрежно взял свой бокал и сделал большой глоток. — Где Ваша трубка, месье Ланселот? — глядя на него с привычной проницательностью, вкрадчиво спросил губернатор. У Александра была догадка, и он надеялся, что она подтвердится. Это была проверка. На сообразительность его собеседника, на его дальновидность, на правдоподобность его истории. На его компетентность. На то, имеет ли смысл с ним работать. — Я не курю, — Ланселот поморщился не то от выпивки, не то от мысли о табаке. — Тогда к чему был тот театр в трущобах? — приподнял брови Александр, сдерживая удовлетворенную усмешку. — Думаю по той же причине, по которой ты таскаешь за собой эту девицу, — Ланселот, не глядя, ткнул большим пальцем в сторону Рене. — Мы оба с тобой пытаемся прикинуться другими людьми. Все, кто со мной когда-либо работал, знают, что я ненавижу курить. Все знают, что Александр Бонтан не заинтересован в любовных похождениях. Рене послала в сторону губернатора крайне говорящий взгляд, в котором четко считывалось: «Я же говорила». Александр поджал губы. Ланселот же повернул голову к девушке, сережка в его левом ухе ярко блеснула в пламени свечей. — Но я по крайней мере не использую других людей для своих целей, — в глазах парня промелькнуло что-то похожее на сочувствие. — В гиблое дело ты ввязал ее, дружок. Это не место для девчонки. — Сама разберусь, где мое место, месье, — сверкнула глазами девушка, одарив его холодной и ядовитой улыбкой. Ланселот от неожиданности подавился очередным глотком пива, который как раз в этот момент успел сделать. Александр хмыкнул, покачав головой. — О, языкастая, — откашлявшись, прохрипел парень, вновь вперив глаза в губернатора. — Кто она тебе? — Моя протеже, — с деланным безразличием ответил мужчина. — Вы не могли бы перейти ближе к делу, месье? Сердце Рене неприятно кольнуло. Она понимала, почему он так ответил. Я — это слабость. Уязвимость. И Александр никому не позволит узнать о ней. Никому не позволит использовать ее против себя. От этих мыслей легче не стало. Сколько бы эмоций ни выражали его глаза, слова губернатора ранили с неизменной жестокостью. Вечное избегание. Уклончивость. Размытые формулировки. Смешанные сигналы. Она так устала. Так хотела хоть что-то определенное. Что-то осязаемое. Рене схватила бокал с пивом и, игнорируя предупреждающий взгляд Александра, залпом сделала несколько больших глотков, практически не поморщившись. Ланселот приподнял брови, выражение его лица излучало неожиданное уважение. — Что? Думаете, такие дамы, как я, не умеют пить? — она яростно стрельнула глазами в его сторону, стараясь не замечать, что Александр раздраженно сжал челюсть. Парень хрипло рассмеялся. — Ты нравишься мне все больше и больше, лисичка, — одобрительно сказал он ей и перевел свой выразительный взор на губернатора. — А ты будешь пиво? Не бойся, не отравлено. — Я не большой поклонник алкоголя, — холодно процедил Александр, демонстративно отодвигая бокал от себя и еще раз недовольно зыркнув в сторону Рене. — Оно и видно, — хмыкнул Ланселот и, подавшись вперед, зашептал. — Хорошо. К делу, так к делу. Тебе нужен мальчонка, верно? Пульс ускорился, дыхание сбилось, ладони вспотели. Александр приложил усилия, чтобы даже намек на волнение не отобразился на его лице. — Смотря о каком ребенке Вы говорите, месье, — приподнял одну бровь губернатор. — Смуглый такой, кучерявые волосы, ореховые глаза. Называет себя будущим королем. Рене не сдержала удивленного выдоха, ее рот приоткрылся. Ланселот это сразу заметил, и его губы тут же растянулись в удовлетворенной, триумфальной улыбке. — Видел я портрет его венценосного папаши — вообще не похож. Если честно, я бы на его месте задумался, мой ли это сын, — продолжил вальяжно разглагольствовать парень, но уловив, как опасно сверкнули глаза Александра, быстро добавил. — Да и не важно. Не моего ума это дело. В общем, у меня этот малой. У меня... и моих коллег. Между ними повисло молчание. Зал Гильдии Воров продолжал возбужденно гудеть. Скрипка заиграла очередную задорную мелодию. Рене в растерянности смотрела на Александра, ожидая его следующих действий. То ли от волнения, то ли от алкоголя у нее сперло дыхание и начало кружиться перед глазами. Губернатор положил руку на стол, его ладонь была сжата в плотный кулак. — Зачем Вы мне это рассказываете? — также наклонившись вперед, прошипел он, прожигая глазами Ланселота. — Вы же понимаете, что наговорили на смертную казнь? Парень спокойно выдержал его тяжелый взгляд. — Ну, не арестуешь же ты меня здесь? И стражников ты сюда не позовешь, — он оскалился, его и без того острые черты лица будто бы еще сильнее заточились. — Ты не будешь гневить Гильдию, верно? Более того, я надеюсь, что для меня ты и вовсе сделаешь исключение. Они безмолвно взирали друг на друга дюжину секунд. Казалось, воздух сейчас заискрит от напряжения. Рене тяжело сглотнула. Ланселот отвел взгляд первым и сделал еще один глоток пива. Девушка заметила, что его пальцы чуть подрагивали. Это была единственная небольшая брешь в его до этого безупречно уверенном образе. Он волновался. — Я внимательно слушаю, — тихо сказал Александр, но от его тона по коже девушки пробежали мурашки. Ланселот приосанился и гордо вздернул голову. — Я верну тебе малого. Сам. Если честно, он меня уже до смерти утомил своей болтовней и капризами, — парень закатил глаза. — Я не хочу молока, я хочу эскарго. Старательно картавя на французский манер, он передразнил манеру речи дофина и неодобрительно сплюнул на пол. — Даже если ты каким-то образом сможешь отыскать место, где мы его держим, тебе и твоим людям прийдется пойти на штурм. Это чревато непредсказуемыми последствиями. Погибнут солдаты. Может погибнуть и сам мальчонка, — парень отложил пиво и вновь склонился над столом, его шепот стал более быстрым, в него закралась нотка отчаяния. — Готов так рисковать? Я предлагаю тебе план без крови и смертей. Ну, почти. Он многозначительно глянул на Александра. Тот лишь криво изогнул бровь и постучал пальцами по столу. — Как Ваши... коллеги к этому отнесутся? — губернатор в задумчивости склонил голову. — Они не поймут, что случилось, — быстро ответил парень, его глаза пылали решительным огнем. — А на том свете им уже будет все равно. — Самоуверенно. — У меня есть основания так говорить. Александр внимательно следил за англичанином, пытаясь разгадать его намерения. Либо он был очень хорошим актером, либо действительно не лгал. Открытый взгляд, свободная поза, единая тональность речи. Он заметил легкий тремор в руках, но, на фоне отсутствия других признаков, этот сигнал мог говорить о чем угодно. Ланселот обильно и без оглядки потреблял алкоголь, словно совсем не боялся, что тот способен развязать ему язык и заставить сболтнуть лишнее. Но, возможно, его было не так-то и просто споить. Чертовы англичане. Александр раздраженно сжал челюсть. Все признаки твердили ему, что парень говорит правду. Но он не видел в его действиях главного. Логики. — Почему Вы идете против них? — губернатор не спускал с него своих проницательных глаз. Ланселот резко переменился в лице. Костяшки руки парня, сжимающей бокал с пивом, побелели. В его глазах вспыхнула неприкрытая звериная ярость. Очень сильная. Всепоглощающая. Настолько, что даже спокойствие Александра на мгновение пошатнулось. Он почти потянулся вниз к своему пистолю. — Я на днях случайно подслушал, что наш заказчик планирует устранить моего брата, — мрачно прошептал он. — А когда они покончат с ним, то настанет и моя очередь. Это очевидно. Губернатор застыл. Ну конечно. Картина, прекрасная в своей целостности, начала складываться перед его глазами. Те же глаза, те же острые черты лица, та же наглость, тот же длинный язык. — Позволю себе озвучить догадку. Ваш брат имел неосторожность попасться? — Александр криво усмехнулся. — Месье Роб? — Он представился тебе? — Ланселот уставился на губернатора, даже не пытаясь скрыть свое недоумение. — Я умею быть очень убедительным, — мужчина пожал плечами. — И располагать к себе людей. Плечи парня напряглись, а губы сжались в тонкую линию. Кажется, он догадался, каким образом губернатору стало известно имя его брата. Ноздри Ланселота начали яростно раздуваться. Он открыл было рот, но через секунду устало опустил голову и покачал ею из стороны в сторону. Англичанин тяжело вздохнул. — Наш работодатель, этот картавый напыщенный ублюдок, всегда обещал, что если кто-то из нас попадется, то он приложит все силы, чтобы нас вытащить, — он вновь посмотрел на Александра, теперь в его глазах было неприкрытое отчаяние. — Это было главным условием, из-за которого мы с братом вообще ввязались в это дело. Но он просто врал. Даже неделю назад, глядя мне в глаза, просто беззастенчиво дурил. Чувствую, что они могут попытаться совершить покушение со дня на день. — Они уже это сделали, — безэмоционально сообщил Александр. Ланселот резко вскочил с места. — Что?! — его голос сорвался. — Успокойтесь, — губернатор резко схватил парня за предплечье и дернул вниз, пытаясь заставить того сесть назад. — Их план провалился. Роб жив. Я ожидал подобное. Сейчас он, возможно, самое охраняемое лицо во Франции. Ланселот, тяжело дыша, устало опустился на стул. Теперь его руки дрожали уже очень заметно. Он медленно зачесал волосы назад. — Не думал, что буду когда-то благодарить лягушатника, но…, — слабо прохрипел парень. — Спасибо. Они вновь замолчали. Губы Ланселота тоже слегка тряслись. Александр дал ему несколько минут, чтобы прийти в себя. Губернатор посмотрел на Рене и в удивлении отметил, что она выглядит на редкость задумчивой и... потерянной. Девушка уставилась на свои руки, лежащие на столешнице. Ее бокал с пивом был почти пуст. Словно почувствовав его взгляд, она приподняла голову и, когда их глаза встретились, будто бы опомнившись, распрямилась. — Я так понимаю, у Ваших услуг есть цена, месье, — твердо сказала она, обращаясь к парню. Александр продолжал взирать на нее. На душе у него было неспокойно. Он чувствовал себя виноватым, но не мог толком понять, почему. Ланселот, еще раз проведя рукой по лицу, быстро кивнул. — Естественно, — прошептал он, самообладание возвращалось к нему. — Какая? — девушка прищурила глаза. — Мой брат, — парень посмотрел на Александра. — Ты отпустишь его. Предоставишь нам защиту от нашего предыдущего работодателя. И позволишь мне и ему свободно покинуть страну. Уплыть в Америку. Мы никогда тебя больше не потревожим. Губернатор хрипло рассмеялся. Наглость у этих двоих определенно была в крови. Он еще сильнее подался вперед, почти перегнувшись через стол. — Вы с братом совершили преступление. Одно из самых тяжких и серьезных, — прошипел он почти в лицо парня. — Вы предлагаете мне просто согласиться с тем, чтобы Вам это сошло с рук? — Я предлагаю тебе перечеркнуть наше преступление наградой за мою помощь, — зло сверкнув глазами, парировал Ланселот. — Давай начистоту, Черный Cандр. Ты и сам знаешь, что я — твой лучший вариант. У тебя нет ни единой зацепки. Он был прав. На самом деле встреча с парнем была большой удачей. Настоящей улыбкой фортуны, о которой сложно было даже мечтать. Вновь случайности, вновь совпадения. Но теперь такие, которые играли на его стороне, а не на руку оппонентам. Губернатор не собирался давать англичанину возможности понять, что у того есть все рычаги давления. — Вы удивитесь, как много мне уже известно, месье Ланселот, — обезоруживающе улыбнулся Александр. — Я уже готовлю операцию по освобождению дофина. Лицо парня дрогнуло. Он мельком взглянул на Рене, словно пытаясь по ее поведению определить, лжет ли губернатор. Александр с гордостью отметил, что на устах девушки играла такая же широкая улыбка, как и у него самого, которая лишь умножила в разы силу его блефа. Ланселот обеспокоенно облизал губы. — Но я прислушался к Вашим словам. В них есть смысл. Я не хочу ненужных жертв, — продолжил свою линию губернатор. — Думаю, я могу согласиться на Ваши условия… — Но?.., — Ланселот изогнул бровь. — Но сначала Вы все расскажете, — Александр прищурил глаза. — Одного дофина недостаточно, чтобы отмыть Ваше преступление. Мне нужна информация. Парень допил остатки своего пива и громко опустил бокал назад на стол. Он раздраженно закусил щеку. — Ты не в лучшем положении, чтобы торговаться, Черный Сандр. — Как и Вы, — резко ответил губернатор. — Судьба Вашего брата зависит от меня. Я ведь могу и снять с него защиту. Ланселот посмотрел на него так, словно пытался убить взглядом. Александр в вежливом нетерпении склонил голову. Он придвинул своей нетронутый бокал с пивом ближе к парню. Это было приглашение к длинному разговору. Англичанин выдохнул и покачал головой. — Ладно, все равно это не мои секреты. Наши почти не замарались. А защищать лягушатников я точно не намерен, — он устало закатил глаза. — Что знать хочешь? — Кто Вас нанял? — Какой-то французский знатный хмырь. Я не знаю его имени, — Ланселот все же отхлебнул еще пива, теперь из бокала Александра. — Лица его я никогда не видел. Он всегда встречался с нами в белой маске с большим рубином. Парень ткнул пальцем в центр своего лба. Губернатор кивнул. Эта информация не оказалась новой, но было приятно осознавать, что по крайней мере теперь у него есть не только подозрения, но и подтверждения. — С ним была женщина на этих встречах? — Бывало, да. Тоже пряталась за маской, — Ланселот презрительно фыркнул. — Такие чудики. — Их голоса Вы помните? Смогли бы опознать? — Думаю да, если не выпью перед этим столько эля. Ланселот с трудом подавил отрыжку и немного виновато посмотрел на Рене. Та лишь неодобрительно поджала губы и отодвинулась от него чуть дальше. — Как произошло похищение дофина? — громко спросил Александр, возвращая внимание парня к себе. — Мы пробрались через тайный ход, — Ланселота заметно передернуло, словно ему не очень приятно было вспоминать об этом. — Ты знал, что один из тоннелей ведет в город рядом со дворцом? Александр сжал кулаки. Его ноздри яростно раздувались. Чертов Жюль, его длинный язык и доброе сердце. — Конечно, — с идеальным спокойствием, которое он совсем не чувствовал, ответил губернатор. — А вот как Вы об этом узнали? — Нас вел этот чудик в белой маске. Туда и обратно, — Ланселот мрачно выдохнул. — Господь, как я ненавижу темноту. Сердце губернатора ускорило свой стук. Все сходилось. Все фигуры начали расставляться по свои местам. Он облизал губы. — Как Вы попали в королевские покои? — Их открыли изнутри. Какая-то темноволосая мадама, — на лице Ланселота появилась чуть мечтательная улыбка. — Красивая такая. Нарядная, грудастая. Почти как твоя протеже. Он искоса взглянул на Рене. Та одарила его неприязненным взглядом и отодвинулась еще дальше. — Прошу прощения, мамзель, — рассмеялся парень, отпив еще один большой глоток пива. — Мы зашли в комнату, схватили малого. Он оказался хуже дикого вепря. А еще будущим королем называется. Укусил одного из наших за руку. Он до сих пор к нему подходить боится. Потом этот упырь в белой маске огрел ту черноволосую красотку по голове. Уж не знаю зачем. Говорю же, чудила! И мы ушли тем же путем. Ланселот становился все болтливее и болтливее. Кажется, алкоголь все-таки имел на него определенный эффект, в котором тот, возможно, не отдавал себе отчета. Александр почувствовал знакомый прилив крови к голове. Разум начал работать особенно быстро. Он должен был ловить момент, пока была такая возможность. — Эта черноволосая красотка могла быть той женщиной в белой маске, которая присутствовала с Вами на встречах? — вкрадчиво спросил он, наклонившись к Ланселоту. — Не знаю. Наверное, да, — протянул парень, сосредоточенно нахмурившись. — По росту и размеру груди точно подходила бы. А размеры груди я обычно хорошо запоминаю. Англичанин присвистнул. Александр с Рене почти одновременно закатили глаза. Ланселот отпил еще несколько больших глотков пива. — Зачем французским аристократам нанимать англичан? — губернатор впился в него пронзительным взглядом и обвел руками зал Гильдии Воров. — У нас в стране есть множество своих специалистов Вашего профиля. — Это условие Английской короны, — без запинки ответил парень, пожав плечами. — Чтобы их контролировать. Губернатор застыл. Все его мышцы будто сковало цепями. Внутри него зрело очень мрачное, очень гиблое предчувствие. Заговор и до этого казался серьезным. Но сейчас… он стал пугающим. — Так, сбавьте немного темп, месье Ланселот, — с трудом пытаясь взять себя в руки, сказал Александр, но его пальцы на столе начали предательски подрагивать. — В какой момент во всей этой истории появилась Английская корона? — Она была всегда, — парень устало и растерянно вздохнул, протирая веки. — Слушай, я не знаю, как эти два замаскированных чудика связались с нашими, но они в одной упряжке. Они заодно. Ланселот уже зевал. Он выглядел порядком пьяным. Губернатор схватил его за плечо и слегка тряхнул, надеясь таким образом хоть немного ослабить эффект алкоголя. — Зачем Англии дофин? — медленно и раздельно проговорил он. — Он — трофей. И гарантия легитимности, — с трудом сдерживая очередной зевок, уже более трезвым тоном ответил Ланселот. — Bloody hell, прекрати меня трясти. Хочешь, чтобы меня вывернуло на твою красотку? Длинные когти ужаса наотмашь резанули Александра в самое сердце. Они хотят его убить. Он пытался отогнать от себя эту мысль, но она упорно возвращалась. Голова шла кругом. Нет. Нет. Нет. Он ошибался, он должен был ошибаться. Это не могло повториться вновь. Не так быстро. Не второй раз за их жизнь. — Какой, к черту, легитимности? — уже почти рявкнул губернатор в лицо Ланселота. — Кто владеет королем, тот владеет Францией. Александр заскрежетал зубами. Я очищу Францию от греха и порока. От излишеств. От ложных кумиров. От удовольствий. От празднеств, торжеств и маскарадов. От всего, что представляет Солнечный двор. Его двор. — Но мальчик — дофин, не король, — прошептал губернатор, все еще отказываясь верить. Парень поднял на него затуманенный взор, тем не менее его ответ прозвучал твердо. — Скоро будет. — Дофин никогда не был главной целью, — дрожащим голосом промолвила Рене. Она озвучила то, что Александр боялся произнести сам. Даже в своей голове. Он встретился с ней взглядом. В глазах девушки застыл страх, руки напряженно схватились за столешницу. — Только средством, — пробормотал губернатор, позволяя тяжести осознания свалиться на него грудой камней. Он вспомнил времена Фронды. Вспомнил, как был в бегах. Вспомнил отчаяние в глазах Королевы Анны. Вспомнил тихий обеспокоенный шепот кардинала Мазарини. Вспомнил, каким напряженным и дерганым выглядел отец. Вспомнил все его слова. Особенно о том, что никому нельзя доверять. Вспомнил ничего не понимающий чистый взгляд Людовика, будущего короля. Чуда нации. Божьего дара Франции. К сожалению, далеко не все его таковым считали и тогда, и через несколько десятков лет. Почему все повторяется? Почему так скоро? Жизнь — это замкнутый круг. Впервые за очень долгое время в его голове вновь зазвучал голос отца. Александр впал в оцепенение. Не знал даже, что сказать. Что еще спросить. Рене сделала это вместо него. — Когда они планируют совершить покушение на короля? — девушка тоже подалась вперед, ее глаза горели ярким огнем. — Этого я не знаю. Я занимаюсь похищениями, кражами. Убийства — не моя специальность, лисичка, — Ланселот опять потянулся за бокалом, но Александр, очнувшись, быстро отодвинул его подальше от парня. — Эй! Их собеседник обиженно воззрился на губернатора. — Вам уже хватит, месье, — строго сказал он. — И я не верю, что Вам ничего не известно. — Я говорю правду, — тяжело вздохнул парень и мрачно добавил. — Возможно, покушение поручат Коршунам. Это они сегодня навестили Вашего друга в кабаке. Александр с Рене вновь переглянулись, и в ее взгляде губернатор, к своему удивлению, больше не увидел ни страха, ни отчаяния. В нем пылало спокойное решительное пламя. Словно она была убеждена, что им обязательно удастся предотвратить эти планы. Что они смогут защитить своего короля. Свою страну. Словно она знала точно, что ему это по силам. Словно она верила в него. Александр почувствовал, как его дыхание начинает выравниваться. — Я могу понять, зачем Английской короне управляемая фигура на французском престоле, — сказал он, постепенно возвращая себе самообладание. — Но зачем это французским аристократам? — Этого упыря в маске обещали сделать регентом, — пожал плечами Ланселот. — И он так сильно этого жаждет, что готов пойти на преступление против страны? — губернатор почти выплюнул. — Против короля? Предать свой собственный род? Свою честь? Александр не очень хорошо знал Шарля де Ламейере, но его психологический портрет не характеризовал его, как человека, одержимого властью. Он всегда стремился пребывать подальше от двора, никогда не искал полезных связей, никогда не боролся за рычаги влияния. Религия беспокоила его больше, чем политика. Его отец был прославленным и верным военачальником, героем многих битв. Александр сжал кулак, голова разрывалась от невыносимой мигрени. Нет, дело не в жажде власти. Причина лежит гораздо глубже. — Слушай, понятия я не имею, что в мозгу у этого чудилы, — Ланселот развел руками и покачал головой, а потом, словно считав мысли губернатора, добавил. — Но не думаю, что дело исключительно в регентстве. — Почему? — прищурился Александр. — Он безумец. Гребаный фанатик, — выпалил парень. — Прожужжал нам все уши речами об упадке Франции, и как он наведет порядок. Как искоренит пороки, очистит грехи и вернет страну к Богу. Я уже только ради того, чтобы больше никогда это не выслушивать, готов с тобой работать. Ланселот устало выдохнул и замолчал. Губернатор кивнул, вновь получив подтверждение своим опасениям. В действиях таких людей, как Шарль де Ламейере, не было смысла искать логику. Не было резона взывать к их рациональности. Люди с идеями сложно поддавались убеждениям или переговорам. Между ними повисла гнетущая атмосфера. Даже веселая мелодия скрипки и шутливое переругивание компании за соседним столом сейчас казались зловещими. Александр застыл в напряженном раздумье. Рене не сводила с него внимательного испытывающего взгляда. Ланселот несколько раз открывал рот, но постоянно замолкал на полуслове. — Так что, Черный Сандр? — смог, наконец, вымолвить парень лишь через несколько минут. — Мы договорились? Губернатор перевел на него тяжелый взгляд. — Когда Вы сможете привезти мальчика? — Послезавтра мое дежурство. Смогу отдать его к концу того же дня, ночью, — заметно оживившись, прошептал парень. — Если ты успеешь к тому времени освободить моего брата. — Я могу успеть, — протянул Александр, отводя глаза. — Чую, сейчас вновь прозвучит «но». — Я все еще не уверен, что могу доверять Вам, месье Ланселот, — честно ответил мужчина, в его душе кипели сомнения. — Даже не знаю уже, как тебя убедить, каменолицый — раздраженно выдохнул англичанин, сжав кулаки. — Я, считай, уже чуть ли ни всю душу тебе излил. — Я не понимаю Вас, — Александр вновь одарил его подозрительным взглядом. — Одно дело идти против коллег, против, как Вы их называете, лягушатников, но другое — против своего государства. Англия прямо заинтересована в успехе операции. Вы так просто предадите интересы страны? Внезапно Ланселот со всей силы шмякнул кулаком по столешнице. Удар был настолько мощный, что бокал недопитого пива подскочил и опрокинулся. Жидкость вытекла на деревянную поверхность, а затем и на пол. Гости за соседними столиками в любопытстве повернули к ним головы. Александр поймал неодобрительный взгляд Люсьена. Ланселот оскалился. — Плевать я хотел на Англию! — с плохо сдерживаемой яростью прорычал он. — Она ничего не дала мне или моему брату, кроме бедности и несправедливости. Кроме борьбы за выживание. Любыми способами. Парень откинулся на спинку стула и потер руку, которой заехал по столу. Она была ярко-красная. — Семья — это все, что имеет значение, — не спуская с Александра взгляда, полного презрения, сказал он. — Пускай короли и прочая аристократическая сволочь грызет друг другу глотки за власть и влияние. Мне плевать, чья задница сидит на троне. Меня не трогает, сколько земель есть в распоряжении нашего правителя или сколько денег он с нее получает. Все равно со мной этим золотом никогда не поделятся. Я просто хочу, чтобы мой брат был жив и свободен. Но тебе же этого не понять. — Прошу прощения? — губернатор изогнул бровь. — Ты такой же фанатик, как и тот упырь в маске, — оскал Ланселота стал еще сильнее, еще агрессивнее. — Просто вы по разные стороны баррикад. Но я вижу тебя насквозь. Ради своего любимого государства ты ж на все пойдешь. Всем рискнешь. Ни перед чем не остановишься. Людей погубишь. Если надо, то и сам умрешь. Он резко встал со стула и расправил полы своей потертой жилетки из серой кожи. Пригладив волосы, Ланселот посмотрел на Рене. — Ты бы побереглась его, красавица, — тихо сказал он, указывая пальцем на губернатора. — Когда перед ним появится выбор — ты или государство — а он рано или поздно появится, поверь мне, — он пожертвует тобой, не раздумывая. Даже глазом не моргнет. Сердце Рене провалилось в желудок. Парень озвучил мысль, которая не раз и не два возникала в ее голове, и она ее упрямо отгоняла. Но Александр был тем, кем был. Дланью короля. Его оружием. Его цепным псом. Его милостью и его яростью. Его тенью. Огромной черной тенью, которая накрывала всю Францию. И несмотря на все это, девушка все равно любила его. Но ее чувства казались слишком крохотными и малозначительными. Рене тяжело сглотнула и перевела взгляд на Александра в глупой надежде, что он развеет ее подозрения и сомнения. Губернатор невидящим взором смотрел в стол. Даже не пытался установить с ней зрительный контакт. Еще один предательский укол в сердце. Александр сжал кулаки, его костяшки были белыми. — Вы меня совсем не знаете, месье Ланселот, — прошипел он. — Но знаю таких, как ты, — зло парировал парень. — Слишком хорошо. Не ты ли не далее, как сегодня днем, оставил работающего на тебя человека тлеть и разлагаться в пошарпанной комнате кабака, потому что, скорее всего, посчитал это разумным? — Так и было, — тяжело сглотнув, признал губернатор. — И сделал бы это вновь, если бы пришлось. — А сколько еще крови на твоих руках? — зло оскалился Ланселот. — Я не намерен перед Вами отчитываться в своих решениях, — Александр медленно поднял на него голову. — И я никогда ни перед кем не притворялся хорошим человеком. — Что и требовалось доказать, — выдохнул англичанин. Рене опустила голову и уставилась на древесные узоры столешницы. Слышать, как Александр так спокойно об этом говорил, было невыносимо. Он не верит. Ни в то, что он лучше своего отца. Ни в то, что он и вовсе хороший человек. Ее сердце обливалось кровью. — Где мы послезавтра с Вами встретимся? — словно ничего и не произошло, сухо и по-деловому промолвил губернатор. — Лес Фонтебло, — быстро ответил Ланселот. — На первой развилке направо по направлению к деревне Буе-ле-Руа. Александр кивнул. Он помолчал какое-то время, и Рене четко видела, несмотря на то, что он очень старательно пытался это скрыть, как в нем происходит внутренняя борьба. — Я не смогу Вас отпустить сразу, как Вы вернете мне дофина, — внезапно сказал губернатор. Ланселот резко дернулся, словно его ударили. Девушка едва сдержала удивленный возглас. Александр прикрыл глаза. Я играю в слишком опасную игру. На кону было очень многое. Возможно, нужно было промолчать. Его отец точно бы промолчал. — Что? — прорычал Ланселот, нависнув над его стулом, рука парня непроизвольно потянулась к поясу. — Мы так не договаривались. Ты дал мне понять, что тебя устраивают мои условия! — Я не говорил ни да, ни нет, — не разрывая с ним зрительного контакта, спокойно сообщил Александр. — Подонок чертов, — прошипел англичанин. — Сядьте, месье Ланселот, — тихо ответил губернатор, также в предупреждении опустив руку к поясу своих штанов и охватив ладонью рукоять пистоля. — И дослушайте. Возможно, Вас заинтересует то, что я скажу. Парень простоял над ним еще несколько мгновений. Его ноздри опасно раздувались. Александр продолжал смотреть на него прямым твердым взглядом. Раздраженно тряхнув головой, Ланселот все же сел, его рука покинула пояс. Губернатор повторил его жест. — Я не смогу отпустить Вас сразу, потому что Вы с братом — единственные живые свидетели, которые у меня сейчас есть, — губернатор сложил руки на столе в замок. — Единственное четкое доказательство. Я должен убедиться, что виновные понесут наказание. Без Вас мне будет весьма сложно это сделать. — Мы так не договаривались, Черный Сандр, — вновь прорычал парень, его терпение явно было на пределе. — Мы никак пока что не договаривались, — осадил его Александр. — Мои условия таковы: Вы привозите мне мальчика, я привожу Вашего брата. И Вы вместе со мной едете в Версаль, где будете свидетельствовать против того, кто Вас нанял. Вас будут охранять, но Вы — не пленники. Я распоряжусь относиться к Вам с уважением. Учитывая то, на что Вы собираетесь пойти, стражники не только уберегут меня от Вашего незапланированного побега, но и Вас от внезапной пули в спину. Вам же не хочется, оказаться тет-а-тет с Коршунами, месье Ланселот? Как только Вы предоставите свои свидетельства перед королем, я лично отдам распоряжение доставить Вас к ближайшему отплывающему в Америку кораблю. Под защитой королевской стражи. Дам даже мешок золота на первое время. Я не пожадничаю, поверьте. Ланселот горько расхохотался, возведя глаза к потолку. — Ты ставишь такие условия, словно тебе все равно на судьбу мальчика, — промолвил он, вновь встретившись с губернатором взглядом. — А Вы сопротивляетесь так, словно не обеспокоены жизнью брата. — Как мне знать, что ты не обманешь, Черный Сандр? — Ланселот резко подался вперед, его голос звучал отчаянно. — Что когда ты получишь то, чего хотел, просто не избавишься от нас в ближайшей канаве? — Если бы это был мой план, я бы не сказал, что не собираюсь отпускать Вас, — вкрадчиво прошептал Александр, выдерживая его оценивающий взгляд. — Но я сказал. Потому что я уважаю Вас, месье Ланселот. Я верю, что Вы сделаете правильный выбор. Парень молчал. Его грудь прерывисто вздымалась. Александр с мнимым спокойствием смотрел на него, но его сердце усиленно колотилось. Он был рад, что в зале Гильдии Воров было слишком шумно. Ланселот встал из-за стола. Александр ждал вердикта. — Лес Фонтебло, — устало промолвил парень. — Послезавтра ночью. Губернатор почувствовал, как его накрыло волной облегчения. — Я прибуду, — прошептал он. — Надеюсь. С этими словами Ланселот развернулся и зашагал в центр зала, постепенно растворяясь в толпе самых неуловимых воров Франции. Александр откинулся на спинку стула. У него уже почти не осталось сил. Губернатор был выжат. Морально и физически. Ему казалось, что он не спал уже несколько дней. В целом, это было не особо далеко от правды. Мужчина поднял взгляд на Рене и встретился с ее изумрудными блестящими глазами. — Пойдемте, мадемуазель де Ноай, — нетипично мягко прошептал он. — Я проведу Вас домой. Александр встал и протянул ей руку. Рене инстинктивно взялась за нее, хотя ей впервые хотелось ее оттолкнуть. Не выпуская ее ладони, он потянул девушку за собой к выходу. Они проходили мимо дюжины столов, десятков людей. Все они были преступниками. Некоторые прямо сейчас решали, как провернуть очередную кражу или похищение. Александру было все равно на них. Они слишком незначительные. Рене прикусила губу. Его не заботила такая мелочь. Он был над ними. Губернатор решал задачи, исход которых мог бы повлиять на судьбу королевства. Ей в ноздри вновь ударил запах сырости. Они поднимались на поверхность. Впереди маячила свеча дозорного. Девушка так глубоко погрузилась в свои мысли, что только сейчас поняла, что Александр больше не держит ее за руку. Это открыло в ее сердце еще одну болезненную рану. — Доброй ночи, Арно, — охранник, поправив мушкет, открыл перед губернатором двери. — Доброй ночи, — склонил голову мужчина, вступив в темноту сада. Рене была на шаг позади. На улице моросил дождь. Мокрая трава хлюпала под их туфлями. Они шли молча. Мелкой. Так она себя чувствовала. Мелкой и незначительной. Простой пометкой на полях его жизни. Александр не был рожден для земной любви. Его судьба — это высшая цель. Его священное служение. Возможно, его интересовало только ее тело. Только очарование ее юности — гладкость кожи, блеск глаз, полнота губ и грудей. Возможно, в этом причина его срывов. Возможно, он ничем и не отличался от всех остальных мужчин, просто его было сложнее заставить потерять контроль. Возможно, она сама была виновата в том, что он желал ее лишь в этом качестве, так настойчиво и так откровенно предлагая себя. Так послушно и так покорно позволяя ему делать с ней все, что ему хотелось. И тебе это нравилось. Ты сама этого желала. Все еще желаешь. В глазах защипало. Она не могла понять, что катится по ее лицу — дождь или все-таки уже слезы. Они успели обойти Дом удовольствий мадам Бове и сейчас шагали сквозь розовый сад перед его парадным крыльцом. Рене хотелось, чтобы Александр заговорил. Сказал хоть что-то. Хотелось услышать теплоту в его хриплом низком голосе. Почувствовать эмоцию. Хоть что-то, что дало бы ей надежду, что все ее терзания ложны. Но он молчал. Мелкая. А его мысли заняты более великими делами. Делами государства. В душе девушки поднялся гнев. — Это правда? — громко выпалила она. — Что, мадемуазель? — Александр остановился и повернулся к ней. Его глаза в ошеломлении расширились, когда он увидел слезы на ее лице. Это точно были не капли дождя. Рене нервно зажала ладони в замок перед собой. Ее волосы уже были чуть влажные, одинокие пряди спадали на лоб. — То, что он говорит? Ланселот? — пристально вглядываясь в него, пытаясь уловить само дыхание, прошептала девушка. — Что если будет такой выбор, Вы всегда пожертвуете мной в пользу Короны? Александр застыл. Первым безусловным рефлексом было желание отвернуться. Спрятаться. Убежать. Он не смог ему противиться. Не смог себя пересилить. Губернатор так и сделал — развернулся и зашагал дальше. Он не знал, что мог бы сейчас ей сказать. Ему самому был неизвестен ответ. Корона была для него всем. Раньше все было очевидно. Не было ничего важнее государства. Ничего священнее короля. Но сейчас… Я не знаю. Его разрывало на части. Рене будто бы стояла над всем. Он словно сознательно отделил ее от остальной своей жизни. Казалось, что он существовал в двух разных мирах. В привычном — где все было упорядочено и понятно, где ему были известны его место и его функция. И новом — где была только она и он, замкнутые в своей тайне, в своих чувствах, в своем обоюдном безумии. И в этом мире ему тоже все было понятно — он знал, кто он и для чего создан, он знал, что находится там, где всегда должен был быть. Но как только эти два мира пересекались — происходил коллапс. Он терялся. Он не знал, как их объединить. Как примирить их внутри себя. — Рене, давайте не будем говорить об этом сейчас, — хрипло промолвил Александр, сердце билось в горле. — А когда Вы будете готовы поговорить об этом? — услышал он ее отчаянный возглас где-то позади. Губернатор не ответил и лишь шагал дальше. Он был трусом. Чертовым трусом, который просто хотел спрятаться от правды, который не желал делать выбор и отвечать на сложные вопросы. Он услышал, как ее шаги за его спиной ускорились. Яростное хлюпанье ее каблуков о лужи становилось все громче. — Я для Вас все еще всего лишь протеже? — выкрикнула Рене ему в спину. — Вы ведь именно так меня представили. — А что Вы хотели? — оскалился Александр, в его тон пробралась горечь. — Чтобы я назвал вас своей дочерью? Сестрой? Женой? — Мы даже не друзья? Я даже этого не достойна? — Не смешите, мадемуазель, — губернатор раздраженно хмыкнул. Ее рука схватила его за ладонь и с силой, которая непонятно откуда могла взяться в такой хрупкой девушке, дернула на себя. Александр чуть было не споткнулся от неожиданности. С трудом сохранив равновесие, он вновь обернулся, встретившись с ее яростным взглядом. — Объяснитесь, месье Бонтан! — рявкнула Рене, сквозь слезы. Ее голос прозвучал слишком громко даже на все еще шумной парижской улице, наполненной трактирами и праздными прохожими. Она резко выдохнула и огляделась по сторонам. Никто не обращал на них никакого внимания. Неподалеку помятый пьяница прильнул к горлу бутылки, восседая на парапете, чуть поодаль кто-то уже спал прямо на земле. Компании нетрезвых молодых людей прогуливались пошатывающимся шагом. Девушка вновь встретилась глазами с губернатором. Он обреченно смотрел на нее сверху вниз. — Мы никогда не будем друзьями, Рене, — низко прошептал он. — И Вы прекрасно это знаете. Мы перерезали себе этот путь, когда Вы меня впервые поцеловали. Мы будем либо ненавидеть друг друга, либо страдать друг по другу, либо тайно предаваться страсти во всех темных уголках Версаля. Иного не дано. Рене раздраженно покачала головой. Она прекрасно знала, что Александр не любил говорить о чувствах, но он умел. Ох, как он умел. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ей хотелось, чтобы он чаще это делал. — Мне больше нравится третий вариант, — вопреки своей кипящей злости на него, выпалила девушка. — Вы невыносимы, — устало выдохнул губернатор, всплеснув руками. — Спасибо, — Рене коротко кивнула, чувствуя странную смесь обиды и возбуждения. — Теперь мне точно стало легче. — Я и не пытался Вас приободрить, мадемуазель, — Александр в исступлении запустил руку в свои влажные от дождя волосы и прикрыл веки. — А чего Вы хотели? — Я не знаю! — воскликнул он, вновь сфокусировавшись на ней своими пронзительными серыми глазами. — Я узнаю, когда Вы дадите мне возможность собраться с мыслями и договорить! Она замолчала. Дождь усилился, бил в лицо. Капли спадали по щекам вместе со слезами. Александр нахмурился. Он то смотрел на нее, то опускал голову. Несколько раз открывал и закрывал рот. Чесал бровь. Переминался с ноги на ногу. Он не знал куда деть руки, куда деть себя. Несколько раз тяжело вздохнул. — Послушайте меня, Рене, — наконец, промолвил губернатор, сделав один твердый шаг к ней. Он положил ладонь на ее шею и крепко сжал. В его глазах была сейчас настолько интенсивная яркая эмоция, что девушка сама не смогла ее выдержать и опустила голову. — Я живу на этом свете чуть дольше, чем Вы, — прошептал он, хрипло и низко. — И я был свидетелем таких событий и вещей, которые Вы себе даже представить не можете. Я совершал поступки, о которых, я надеюсь, Вы никогда не узнаете. И несмотря на все это, уверен я лишь в одном. В Вас. Ее тело словно начало бить непрекращающимися молниями. Рене всхлипнула, не выдержав напора своих чувств, но тут же вновь замолчала. В груди саднило и пекло. Не от боли и не от томительного страдания, а от странного волнующего и одновременно пугающего предвкушения. Ладонь Александра проскользила к ее подбородку. Он приподнял ее голову вверх. — Посмотрите на меня. Посмотрите, пожалуйста, — их глаза встретились, девушка тяжело сглотнула. — Я видел Вашу доброту и Вашу ярость. Вашу внутреннюю силу. Видел Ваши слабости и Ваши страхи. Я видел Ваши лучшие и худшие стороны. И я прекрасно понимаю, кем Вы для меня являетесь. Но, мне кажется, что ни в одном языке мира нет слова, которое бы могло в полной мере это передать. Вы просто… единственная. Для меня Вы — единственная. Не было никого до. Не будет никого после. Только Вы. Это было сильнее ее. Губы, сквозь еще один судорожный всхлип, сами начали растягиваться в широкую улыбку. Ни в ее комнате во время их первой ночи, ни в тайном проходе, ни в лабиринте он не был обнажен перед ней так, как сейчас. Не открывал свою душу и не рвал ее собственную на куски. Никогда ранее не был так близок к признанию. Это было почти оно. Возможно, Александр и не любил ее в тех смыслах, которые воспевают в книгах и легендах. Возможно, что это и вовсе была не совсем любовь. Но это было что-то глубинное, что-то пугающе сильное. И в этот момент Рене понимала, что сейчас ей этого достаточно. Достаточно осознания, что она не оставила свой след лишь на поверхности его кожи, а пробралась настолько далеко внутрь него самого, что Александр даже сам боялся туда заглядывать. Ее трясло. Не от дождя и не от холода. Рене вновь почувствовала это непреодолимое притяжение — девушку тянуло к нему невидимыми прочными нитями. Казалось, что те несколько сантиметров, что сейчас были между ними, ее убивали. Она схватилась ладонями за его воротник, привстала на цыпочки. Лицо мужчины было так близко. — Нет, — прошептал Александр ей в губы, усилив свою хватку на ее щеке. — Не делайте вид, что не желаете, — ее глаза нашли его, она на несколько мгновений перестала дышать. — Не здесь, — губернатор тяжело сглотнул. — Не в открытую. Рене подавила смешок и, демонстративно скосив хитрый взгляд сначала вправо, а потом влево, вновь заглянула в океанские глубины его радужки, четко распознавая в них обжигающий неугасаемый огонь. — Кто нас тут увидит? — ее улыбка стала еще шире. — Парочка пьяниц? Его хватка дрогнула. Она накрыла его губы своими в тягучем поцелуе. Александр утробно простонал, прижимая ее ближе. Так близко, как только мог. Но уже через секунду, словно опомнившись, вновь отстранился, крепко удерживая ее за волосы. — Кто-то может, — прошептал он, тяжело дыша. — Плевать. — Ваша репутация..., — упрямо возразил он, но голос прозвучал слабо. — Мы просто любовники, целующиеся в ночи. Кто нас узнает? — она провела одной рукой от его груди по шее вверх, пока не зарылась на затылке в шелковые черные влажные локоны. — Я и вовсе на аристократку сейчас не похожа. Разве приличные люди разгуливают в такое время? Она все еще была плотно прижата к нему. Рене слегка провела своими бедрами, сознательно вжимаясь в него, чувствуя его твердость и его возбуждение. Фривольный, немыслимый жест для дочери маркиза. Жест, который больше бы подошел обитательницам Дома удовольствий, что светил огнями за их спиной. Александр с первобытным рыком впился в ее губы. Он не сдерживался. Контроль был полностью утерян. Окружающее их пространство растаяло, когда неуемная сила момента поглотила их. Мир превратился в размытое пятно приглушенных красок и далеких звуков, оставив лишь ощущения, пронизывающие их тела. Ее пальцы запутались в его волосах, она притягивала его к себе все ближе и ближе. Продолжала эти раскованные, эти развратные движения своими бедрами, от которых он слишком быстро сходил с ума. Становилось жарче. Поцелуй стал еще глубже, превратившись в неистовый танец языков и эмоций. Александр обхватил ее руками, прижимая к себе так, словно он никогда больше не мог бы ее отпустить. Они целовались. В центре Парижа. В сердце Короны. Прячась у всех на виду, и он завуалированно объявлял всем, что она — его, а он — ее. Чувство свободы пленило. Он не знал, какие части своей души ему придется отрезать, когда настанет тот неизбежный момент, когда ему необходимо будет от нее отказаться. Им не хватало воздуха. Они отстранились друг от друга лишь на несколько сантиметров. Александр положил свой лоб на ее макушку. Его тяжелое прерывистое дыхание смешивалось с ее, частым и неровным. В пространстве между ними сквозило напряжением. Они не разрывали зрительного контакта, он обвел одним пальцем линию ее скул и подбородка. Глаза Рене горели, а щеки раскраснелись от пьянящего восторга. Даже в лабиринте, когда он возносил ее на самые высокие вершины блаженства, такие, о которых девушка и помыслить не могла, она не была так счастлива. За плечом губернатора мелькнуло какое-то движение. Все еще улыбаясь, Рене кинула туда секундный взгляд. Пьяница, до этого сидевший на парапете, медленным шагом приближался к ним. Бутылки в его руке уже не было, он тянулся к своему поясу. Сердце девушки пропустило удар, улыбка сошла с лица. Мужчина выхватил пистоль. — Александр! — вскричала Рене, резко дернув его на себя. Прозвучал выстрел. Резко. Неумолимо. Ее сердце, казалось, остановилось, а время на мгновение замерло. Из горла губернатора вырвался резкий болезненный выдох. Она увидела, как лицо Александра исказилось от боли, как он зажмурил глаза и как с его уст слетел гортанный хрип агонии. Мир словно перевернулся, и остались только резкое эхо выстрела и его мучительный крик. В нос Рене ударил сильный запах пороха и железа. Девушка ощутила, как горячая жидкость стекает по ее шее к ключицам. Губернатор пошатнулся. Ее руки инстинктивно вцепились в плечи мужчины, пытаясь удержать его на месте. Ткань его сюртука была мокрой. Ладонь девушки тут же стала багровой. Кровь. Вокруг было так много крови.