Cтатуя

Очередное письмо оказалось в камине. За ним — еще одно, а дальше — десятки. Пламя объяло их. Александр наблюдал, как оранжевые, затем красные и, наконец, черные пятна проступали сквозь текстуру, как скручивались края бумаги, как она тлела, пока не превращалась раз за разом в пепел. У огня была двойственная природа. Он разрушал, безжалостно и неумолимо, поглощая все на своем пути с ненасытным, плохо контролируемым голодом. Пламени не было дела до чинов, титулов, заслуг и богатств — оно губило как праведников, так и грешников. И все же, как ни странно, даже среди всего этого хаоса скрывалась странная форма чистоты. Истинная красота — тончайший шелк или изысканнейшие драгоценные камни — выдерживали ярость стихии. Эти творения природы и человека оставались невредимыми, их сущность не трансформировалась, не стиралась в пыль. Пламя словно и было мерилом устойчивости красоты — той самой внутренней силы, которая не поддавалась разрушению. Александр предал огню еще несколько документов. Они сгорели дотла за пару коротких секунд. Не отрывая взгляда от все большей горы пепла, оседающей внизу, под дровами, он взял с каминной полки крупную деревянную шкатулку, полную небольших стеклянных пузырьков с жидкостью разного цвета. Несколько емкостей губернатор положил в карман. Они могли еще пригодиться. Остальные же начал методично выливать, одну за другой, прямо в огонь. Языки пламени иногда вспыхивали ярче и выше, почти обжигая его руки. Слишком опасно бросать такое позади. Он не останавливался, пока все сосуды не оказались пусты. Мужчина вернул шкатулку назад на каминную полку и поднял глаза к портрету своей несчастной семьи. Мать выглядела безмятежной, будто она не провела десятилетия в аду. Отец казался степенным и даже заботливым, словно не он превратил жизнь как минимум двоих людей в существование. Ложь и притворство. Лишь лицо ребенка на картине, его собственное, не скрывало почти ничего. Губернатор помнил, как художник долго и нетерпеливо уговаривал его улыбнуться в тот день. Отцу даже пришлось привселюдно просить, чтобы Александр не разочаровывал его, но он все равно не мог ничего из себя выдавить. В конце концов, у него дрогнул только правый уголок губ и с трудом потянулся вверх. Словно он заранее иронизировал над собой и над всем происходящим, зная, что эта болезненная ухмылка никак ему не поможет и ничего не изменит. Его наказали тем вечером, как он и предполагал. За то, что не улыбнулся достаточно быстро. Губернатор оскалился, наблюдая, как оранжевый отсвет камина отбивается от масляной краски. Иногда Александр сам себе казался пламенем. Он был катализатором перемен. Для некоторых людей — к лучшему, для других — к худшему. Он годами оставлял шрамы за своей спиной и на ней, ибо огонь всегда в итоге пожирал сам себя, если его продолжали раздувать и разгонять. А ему уже очень долгое время не давали погаснуть. Губернатор не знал, когда сможет покончить с такой жизнью и способен ли вовсе. Во всех своих действиях, в каждом сделанном выборе он осознавал эту деструктивную силу. Мужчина тяжело вздохнул, последние конверты полетели в камин. Он отвернулся от огня и отошел к столу, где покоились остатки его завтрака. Александр небрежно подхватил пальцами несколько кусков ветчины и затолкал их в рот, после набивая его еще и черным хлебом. Время поджимало — было совсем не до этикета. К тому же, я — не благородный господин, никогда им не был и не буду. Губернатор хмыкнул и, с трудом пережевывая, потянулся к чашке с уже остывшим, но от этого лишь еще более крепким чаем. Он допил его залпом. С кристальным звоном мужчина поставил фарфор назад на стол. Он еще раз окинул цепким взглядом комнату, чтобы убедиться, что не забыл уничтожить ничего важного. Глаза остановились на кровати — на беспорядке мятых простыней. Слабый аромат роз и жасмина все еще витал в воздухе, прорываясь даже сквозь резкие ноты корицы. Губы Александра тронула легкая улыбка. Огонь был не лишен способности лелеять и оберегать. Порой только он и давал надежду — даже в самой густой тьме, спасал от холода и отчаяния, указывал путь в бурлящем море. Две стороны одной медали. Ярость и милость. То, чем он и должен был всегда стать. Все дело лишь в контроле. В этом его противоречие, его сложность, его полезность. Его предназначение. Правый уголок губ мужчины потянулся еще выше. Какая ирония. В детстве ему больше нравилось спокойствие воды, ее утешающая ласка, способность очищать и обновлять. Море. У них с матерью все же было еще кое-что общее, кроме цвета и формы глаз. Ему тоже нравилось бывать в Провансе, и до сей поры в душе остался отпечаток какой-то плохо объяснимой тоски по лазурным глубинам. Они словно символизировали ту его часть, которую не успел испепелить огонь, которая искала искупления, которая цеплялась за надежду смыть грехи прошлого. День за днем. Губернатор поправил манжеты своего непривычного темно-красного сюртука, в котором он ощущал себя не совсем собой. Но в этом и был весь смысл. Расправив плечи и приподняв голову, мужчина проследовал к двери. Александр распахнул ее и на пороге на секунду еще раз обернулся назад через плечо, размышляя, в каком состоянии в следующий раз увидит эту комнату. И увижу ли. Мужчина покачал головой. Наверное, огонь и вода были не такими уж разными. Две стихии, две преобразующие силы. Нейтральные. Амбивалентные. Лишь человек наделял их импульсом. И, возможно, он тоже со временем научится не только разрушать, но и исцелять. Возможно, он сможет стать и тем, и другим. Пора научиться заживлять шрамы. Пора, Александр. Образ матери стоял перед глазами. Голос Рене звучал в голове. Уже второй раз за несколько дней. В этом не то воспоминании, не то фантазии он находил некое подобие покоя, проблеск понимания в глубине своей потерянной души. Пусть огонь и поглощал, но он также освещал — сиял тем ярче, чем более беспросветной казалась тьма вокруг. А его путь всегда пролегал сквозь самую плотную и мрачную. Губернатор вышел в коридор, мягко прикрыв за собой дверь, как и каждый раз, когда покидал эту комнату. Гордо и непоколебимо. Отец приучил. Однажды он его «натренировал» так сильно, что Александр никак не мог встать и пытался выползти. Ему не позволили. Отец ударил его плетью еще раз. Требовал подняться. Никому и никогда не показывай, что ты человек, сын. Что тебе больно. Никому. Он шипел на него и бил до тех пор, пока будущий губернатор все же не смог распрямиться. Он свел лопатки вместе, превозмогая мучительный дискомфорт, и выпятил вперед грудь. Отец улыбнулся и опустил плеть. Александр каждый раз ненавидел себя за то, что этот образ все еще венчал коллекцию его самых радостных детских воспоминаний. Опущенная плеть. Он смог выйти в коридор и в каком-то полусне добрался до спальни своей матери. Когда будущий губернатор вошел внутрь, и она увидела его, в ее глазах тут же отразился первобытный ужас и встали слезы. Вся она излучала бессилие и жалость. Так много постыдной жалости. Мать протянула к нему руки, явно надеясь обнять его, прижать к себе, успокоить и утешить, как обычно и делала, но Александр стоял неподвижно, не подходил, не переставая широко расправлять плечи и высоко держать голову. Он улыбнулся ей и даже смог выдавить из себя несколько слов. Не плачьте, мама. У меня все хорошо. Мне не больно. Я счастлив. После этого она разрыдалась лишь сильнее. Александр сжал челюсть, отгоняя воспоминания. Он продолжал двигаться по коридору к лестнице. Держал спину идеально горделиво прямой, как делал и в детстве. Среди этих стен можно было идти только так. Подобную осанку не смог бы привить ни единый учитель танцев или этикета. Только отцовская плеть. Рефлекс. Инстинкт. Вторая натура. Губернатор стремительно спускался по лестнице, скользя ладонью по перилам. Внизу стояло столпотворение. Слуги, гвардейцы, мушкетеры. Одни кланялись ему, другие — салютовали. Он пробирался сквозь людей. Все казалось сюрреалистичным. Этот особняк никогда не видел столько... гостей, за неимением другого слова. Отец презирал празднества и торжества. У него было мало друзей. Мать постепенно теряла своих, год за годом, оказываясь во все большей изоляции. Александру же разрешено было тесно общаться только с Людовиком. Филипп часто играл вместе с ними, но отец ясно дал ему понять, что принц — это пустое место. Он ничего не значил. Александр должен был стремиться дружить лишь с юным королем. Большую часть дня будущий губернатор проводил в Пале-Рояль, но на ночь отец всегда отправлял его назад, в этот особняк, к матери. Все наказания приводились в исполнение тоже лишь здесь. После королевского дворца, полного яркой роскоши, блеска, людей и заразительного смеха le Roi Soleil et le Prince du Sang, их дом казался ему могилой, в которой он медленно сгнивал. Царством мертвых. Видеть его полным жизни было непривычно. Александр вошел в полутемную столовую, каждое окно которой было полностью зашторено, и тут же почувствовал на себе повышенное внимание всех присутствующих в комнате. Он ощущал взгляды. Полные уважения, сосредоточения, беспокойства, недоумения, растерянности и даже восхищения. Все они словно дотрагивались до него по касательной, и лишь один проникал прямо в центр его естества. Ласкающий, нежный, укутывающий его в лучах солнца, искрящийся теплотой и любовью. Ее взор. Рене стояла у обеденного стола, ее изумрудные глаза, казалось, освещали всю комнату, а на устах застыла легкая улыбка. Брови девушки чуть приподнялись, когда она пробежалась взглядом по его сюртуку. Александр с трудом подавил кривую усмешку. Рене сжимала в перебинтованных ладонях ткани пышной юбки своего темно-зеленого платья, который он смог второпях для нее заказать. Была в этой хватке какая-то едва уловимая нервозность, которую девушка пыталась скрыть, но губернатору она казалось очевидной. Его сердце зашлось в неприятном ритме. По правую руку от Рене стоял Жюль, и по тому, как нетерпеливо мужчина начал переминаться с ноги на ногу при появлении губернатора, можно было сказать с уверенностью, что граф из последних сил себя сдерживал, чтобы не подбежать и не накинуться на него с тонной вопросов. Клод и Клови расслабленно сидели в дальней части стола, совершенно наплевав на присутствие дамы и любые правила этикета, но оба тут же повставали со своих мест, стоило им лишь завидеть Александра. Месье Боден сделал это особенно резво. Вид у обоих шпионов был порядком потрепанным и усталым. Клод исподлобья и чуть ли не обиженно взирал на стоящего с противоположной стороны стола Гаэля. Руки хирурга были скрещены за спиной. Судя по слабому характерному запаху табачного дыма, который все еще царил в комнате, месье Фламбер вновь не дал возможности месье Летьенну предаться своей любимой вредной привычке прямо в помещении. Глаз Клови украшал огромный фиолетовый фингал. Александр тяжело вздохнул, уже предчувствуя занимательнейшую историю его происхождения. — Доброе утро, господа, — промолвил мужчина, сделав несколько шагов в комнату, его голос заполнил пространство, объемно и властно, как и всегда. — Мадемуазель. Губернатор учтиво склонил голову в сторону Рене, усердно изображая, что они видятся сегодня в первый раз. Она присела в реверансе в ответ. Александр услышал тихий смешок в дальнем конце комнаты, его глаза тут же метнулись туда. Он успел заметить, как Гаэль с трудом подавил улыбку и замаскировал свое неуместное и необъяснимое веселье за деликатным кашлем, поднеся кулак ко рту. Губернатор смерил его слегка раздраженным взглядом и прошел к столу. Он пытался больше не смотреть на девушку, хотя ему и очень хотелось. Она выглядела совершенно прелестно в новом платье, как он и ожидал, и Александр боялся, что стоит ему взглянуть на нее — по-настоящему взглянуть — то он мог бы сломаться. Не выдержать. Сделать что-то глупое. Например, схватить ее за руку и утащить подальше отсюда, от лишних глаз, в одну из пустующих комнат, которыми кишел этот огромный особняк. И даже не для того, чтобы впиться в ее манящие губы, целовать ее до истомы или обвивать руками тонкий стан, прижимать к себе, чувствуя мягкость ее соблазнительных объемов, хотя эти желания и преследовали теперь каждый его миг. Нет, сейчас он бы утянул ее не для этого — не для удовольствия и не для наслаждения, а из-за боли и из-за жертв, на которые приходилось идти. Ему было стыдно, но Александр отчаянно хотел спросить ее, выпила ли она полынную настойку. Он хотел знать. Ему было страшно, хоть он это и прятал. Губернатор нервничал. Не сейчас, не перед ними. Он сжал челюсть, прекрасно понимая, что будет теперь следить и ловить любой признак того, будто что-то не в порядке — не побледнели ли ее щеки или наоборот не порозовели ли, как она дышит, как стоит, как держит руки, прямая ли спина. Он не найдет себе места. Не найдет еще какое-то время. — Александр! Ну, не томите же. Губернатор чуть заметно вздрогнул, когда тяжелая ладонь легла ему на плечо, вырывая мужчину из его личного ада. Он повернул голову к говорившему. Перед ним стоял Жюль, и нетерпение в его черных глазах было уже почти всепоглощающим. Александр даже не заметил, как тот приблизился к нему. — Может быть, я хоть сейчас наконец-то получу объяснение, что, ради всего святого, происходит, — граф Манчини обеспокоенно нахмурил густые брови. — И почему Вы подняли на уши весь мушкетерский корпус и швейцарскую гвардию. — Непременно, граф Манчини, — губернатор склонил голову. — Спасибо, что смогли приехать так скоро. Жюль лишь кивнул в ответ и сделал несколько шагов назад. Александр оперся кулаками о поверхность столешницы. Плечо тут же заныло, он сцепил зубы. Мужчина еще раз обвел всех присутствующих взглядом, задерживаясь на Рене лишь на долю секунды. Она выглядела здоровой. Он тяжело выдохнул. — Месье Боден, что с Вашим глазом? — спросил губернатор, пытаясь отвлечься. Клови тут же воодушевился, ступил вперед и уже было открыл рот, как Александр приподнял вверх одну руку. — Уложитесь в десять слов, пожалуйста, — строго промолвил он, пристально глядя на парня. Месье Боден в глубокой задумчивости почесал бровь. Он выглядел почти разочарованным. Клод иронично усмехнулся и вытянул перед парнем вперед обе руки, широко растопырив пальцы. Пауза затягивалась. Казалось, что все затаили дыхание. — Чертов. Игнасио, — наконец, начал отчеканивать Клови, пока его напарник отчитывал слова, загибая сначала мизинцы. — Потащил. Меня. На петушиные. Бои. Во Двор. Чудес. — Осталось еще два, парень, — хмыкнул Клод, поднимая чуть выше оказавшиеся незажатыми большие пальцы. — Сукин сын, — тут же выпалил Клови, чуть ли не с облегчением, и дерзко оскалился. Клод громко расхохотался, закидывая голову к потолку. Жюль поджал губы, и было не совсем понятно, чего в этом жесте больше — неодобрения или попытки скрыть веселье. Гаэль в неловкости поправил очки. Рене прикрыла рот ладонью. — Прошу прощения, мадемуазель де Ноай, — прошептал Александр, покачав головой, хотя ему тоже приходилось сдерживать улыбку. — О, я нахожу месье Бодена совершенно очаровательным, — мягко ответила девушка, и Клови тут же отвесил ей благодарный полупоклон. — Особенно после истории про чайку и скалу. — Чайка и скала? — губернатор изогнул бровь, искоса взглянув на нее. — Не спрашивайте, месье Бонтан, умоляю, — тут же вмешался в разговор Клод, закатив глаза. — Иначе мне придется выслушать ее в сотый раз, а меня уже мутит даже от воспоминаний... — Эй! — оскорбленно воскликнул Клови. — А мне ты говорил, что она забавная... — К тому же он тогда точно не заткнется весь ближайший час, — не дал ему договорить напарник. Александр посмотрел на них так, что оба моментально замолчали. Месье Боден ссутулился, в смущении спрятал руки в карманы и поджал губы. Клод повернулся к Рене. — Простите, мадемуазель, — он притворно виновато потупил взор. — Мы не привыкли к обществу дам. По крайней мере, таких как Вы. — Честно говоря, я все еще удивлен видеть Вас, мадемуазель, в этой... высокоблагородной компании, — задумчиво заметил Жюль, приподняв бровь и чуть склонив голову к девушке. — Я не так хрупка, как выгляжу, граф Манчини, — Рене, нахмурившись, посмотрела на него. — У нее сердце крепче обсидиана, — выпалил Александр прежде, чем успел подумать. И вновь он ощутил на себе взгляды всех присутствующих. Губернатор сглотнул. Держать себя в руках было совсем не просто. Соберись. Мужчина сжал челюсть. Периферийным зрением он видел Жюля и Рене. Граф Манчини выглядел порядком ошеломленным, девушка же подарила губернатору благодарную улыбку. Уголок губ Александра потянулся вверх. Зажим в груди чуть ослаб. — Вы сможете сегодня работать, Клови, или Вам нужен отдых? — спросил мужчина, подняв глаза на месье Бодена. — Вы чего? — парень указал на синяк на глазу. — Из-за этого? Александр лишь кивнул. Клови прыснул и неверяще покачал головой. — Я в игре, месье Бонтан, — твердо промолвил месье Боден расправив плечи. — До самого конца. — Жаль только, что это не игра, — мрачно прошептал губернатор и вновь склонился над столом. — Что ж, начнем. Он развернул еще с утра подготовленную карту. Хитросплетения прямых и округлых линий, пересечения, развилки, квадраты, широкая полоса нежно-голубого цвета, области зеленого. Перед ним было схематическое изображение Парижа и его окрестностей. Александр ладонью придвинул набор шахматных фигур ближе к карте. Присутствующие подошли к столу. Рене оказалась по правую руку от него, Жюль — по левую, Клод и Клови так и продолжили стоять сбоку, напротив них — Гаэль. — Большинство здесь уже в курсе ситуации, — Александр поднял голову и повернулся к капитан-лейтенанту мушкетеров. — Граф Манчини, Вам что-то известно о Коршунах? — Гильдия убийц? — тут же промолвил он и слегка хохотнул. — Слава Господу, знаю лишь, что они существуют. — У них заказ на меня, — сухо сообщил губернатор. Смех тут же умер в горле Жюля. Он уставился на Александра широко раскрытыми глазами, между бровей графа залегла глубокая складка. — Вы уже попытались перебить сумму заказа? — выпалил он. — Выкупить свою жизнь? — Невозможно, — губернатор покачал головой. — Они дали Финальный Обет. — Боже правый... — Жюль тяжело выдохнул и провел ладонью по лицу. — Кому Вы так сильно помешали? Вопрос завис в воздухе, отдаваясь от стен, от пола, от каждой поверхности засасывающей тишиной. Рене с Александром переглянулись, девушка поджала губы. Граф Манчини не заметил их странной реакции. Он смотрел в одну точку, куда-то в центр обеденного стола. Казалось, что мужчина все еще пытался свыкнуться с новостями и тем, как они перекраивали реальность. — Что ж, по крайней мере, сей факт дает исчерпывающее объяснение всему происходящему сумасшествию, — пробормотал он, вновь в беспокойстве уставившись на губернатора. — Как Вы понимаете, умирать я не собираюсь, — Александр сверкнул глазами, не прерывая с Жюлем зрительного контакта. — Как и сидеть безвылазно в этом доме под круглосуточной охраной. Наша сегодняшняя задача выиграть для меня время, чтобы я мог спокойно завершить свои дела в Париже без убийц, сидящих у меня на хвосте. Губернатор вытащил из набора шахматную фигуру черного короля и поместил ее на карту в том месте, где располагался его особняк. — За Вашим имением следят? — выпалил Жюль, еще сильнее хмурясь и поджимая губы. — Известно, сколько Коршунов в окрестностях? — Около двух десятков, — Александр вновь повернулся к нему. — Это немало. — Верно, — губернатор коротко кивнул. — Но нас больше. Почти в два раза. Мужчина поместил фигуру белого короля на место Версальского дворца, оперся руками на стол и застыл, вглядываясь в карту. Безмолвие стало почти угнетающим. Он слышал частое взволнованное дыхание Рене за своей спиной. — Жюль, Вы отобрали в приехавший отряд мушкетеров, которые похожи на меня по росту, телосложению и цвету волос? — губернатор обернулся к нему через плечо. — Конечно. Как Вы и приказали. Граф Манчини приосанился и даже расправил плечи. Впервые с момента, как прозвучало упоминание о Коршунах, его лицо тронула легкая улыбка. — Один из парней выглядит так, будто бы всерьез мог быть Вашим сыном, — Жюль хмыкнул. — Вы случайно не гостили у мадам, точнее на то время мадемуазель Фиенн лет эдак двадцать назад, Александр? Губернатор скорее почувствовал, чем увидел, как Рене резко повернула голову в сторону капитан-лейтенанта. Странный звук донесся с того места, где стояли Клод и Клови. Казалось, будто бы кто-то пытался прыснуть, но из последних сил сдержался. Александр в неверии прикрыл глаза. — Пожалуйста, серьезнее, граф Манчини, — процедил губернатор сквозь зубы, чувствуя, что начинает закипать. — Сейчас не время и не место. — Простите. Жюль в неловкости почесал бровь и отвел глаза, отступив от Александра влево на один шаг, словно бы исходящие от мужчины волны ярости не позволяли ему стоять ближе. — А месье Бонтан в молодости был о-го-го, да? — шепнул Клови на ухо своему напарнику, но сделал это таким образом, что его все равно услышали все присутствующие. — Это была шутка, парень, — Клод картинно закатил глаза, но его губы безошибочно подрагивали. — В нашем распоряжении три кареты, — тут же начал говорить Александр, делая вид, что ничего не заметил. — Прошу, сейчас внимательно посмотрите на карту. Присутствующие склонились над столом. Губернатор достал из набора две черные ладьи и одну белую. — Каждый экипаж отбудет в Версаль, но тремя разными маршрутами, — Александр указал рукой в сторону белого короля. — Первая карета проедет через центр Парижа, минуя Тюильри и Мост Менял. Он ткнул пальцем в точку почти в самом центре карты и разместил на ней черную ладью. — Вторая отправится отсюда на юго-запад, через Булонский лес, — губернатор расположил еще одну черную фигуру в левом нижнем секторе. — Третья — еще западнее, сделает небольшой круг, обходя Марли, и заедет в Версаль с севера. Белая ладья была установлена сверху карты. Александр выпрямился и обвел всех долгим внимательным взглядом. Он расправил плечи и приподнял подбородок. Пульс ускорился, его начал охватывать знакомый азарт. Мужчина не то в волнении, не то в предвкушении постучал пальцами по деревянной поверхности стола. — В каждом из экипажей будет сидеть четыре гвардейца и один человек, которого мы попытаемся как можно лучше замаскировать под меня, — промолвил Александр, он переводил взор с одного лица на другое. — Оденем их в мою одежду. Все кареты будут сопровождаться группой из восьми мушкетеров, прикрытые с четырех сторон. Губернатор резко обернулся к Жюлю. — Отберите лучших стрелков, граф Манчини, — распорядился мужчина, сжав челюсть. — И лучших наездников. Капитан-лейтенант задумчиво кивнул и прищурился. Его черные глаза скользили от одной фигуры на карте к другой. Жюль нервно почесал подбородок и облизал губы. — Будет лучше, если мушкетеры отправятся верхом по двое, — мужчина поднял голову на Александра. — Так гораздо легче отстреливаться, если нападающие зайдут сзади. К тому же это позволит уменьшить вероятность потери управления лошадьми. — Тогда стоит выделить на каждый экипаж по шесть таких пар. Четырех недостаточно. Двое должны прикрывать сбоку, с обеих сторон, еще двое — сзади, — губернатор нахмурился. — Нам хватит коней и людей, Жюль? — Хватит, — уверенно заявил граф Манчини. — Я на всякий случай собрал отряд с запасом. — Дальновидно, — Александр слегка улыбнулся, после чего вновь указал на карту и заговорил громче. — Все экипажи с сопровождением выедут из парадных ворот особняка. Демонстративно. Один за другим. — Вы хотите их рассредоточить. Заставить Коршунов гоняться за фантомами. Жюль одобрительно кивнул. В его голосе слышалось восхищение, которое Александр не разделял. Даже самые хорошие планы никогда не обходились без риска или без жертв. Во все времена были люди, которые значили больше и значили меньше. Губернатор давно свыкся с этой истиной, но каждый раз, когда вспоминал о ней, все равно чувствовал горький гнилостный смрад несправедливости. Сегодня он был в числе первых и должен был назначить претендентов на роль вторых. Подобно огню, сейчас ему нужно было пожирать. — В одной из этих карет будете Вы, Гаэль. Александр заставил себя посмотреть в глаза хирургу. Тот удивленно моргнул и свистяще выдохнул, а после — тяжело сглотнул. Его рука, возможно неосознанно, потянулась к очкам, он поправил их на переносице. Губернатор почувствовал, как у него пересыхает в горле. Он с трудом перевел взгляд на графа Манчини. — Вы же будете сопровождать один из экипажей, Жюль. Капитан мушкетеров стиснул челюсть, но больше никаким образом не продемонстрировал своего напряжения. Через несколько секунд он кивнул. Александр выдохнул и вновь уперся руками в стол, опустив голову. Он внимательно смотрел на шахматные фигуры на карте. Каким-то образом раньше переставлять их было легче. Возможно, потому что до этого он в лучшем случае знал только имена своих агентов, их возраст и как они выглядели. Но губернатор не ведал, есть ли у них семья, сестра, какие они люди и хорошие ли отцы. Такая информация только мешала. Пешки должны были быть обезличены. Огню должно было быть все равно на прошлое и на будущее, которое он мог бы у кого-то отобрать. Изуродованные остатки тела Арно вновь были перед его глазами. Александр стиснул зубы. Такова цена политики и власти. Рене тоже склонилась над картой, оперевшись руками на стол. Ее небольшая изящная ладонь легла на деревянную поверхность совсем рядом с его. Девушка чуть заметно дотронулась своим мизинцем до его кожи. Губернатор повернул к ней голову, и тут же утонул в ее изумрудных глазах. В ее понимании, в ее поддержке, в ее вере в него. В ее прощении. В ее свете. Она едва уловимо улыбнулась ему. Его губы дрогнули в ответ. Александр заставил себя выпрямиться. — Я не буду Вам врать, — твердо промолвил он, переводя взгляд то на Жюля, то на Гаэля. — За любым из экипажей почти гарантированно будет погоня. Возможно нападение. Очень вероятна перестрелка. Не исключена засада. Губернатор указал ладонью на каждую из трех шахматных фигур, символизирующих кареты. — За кем-то отправится больше Коршунов. За кем-то — меньше, — говорить становилось все сложнее, но его голос с каждой секундой приобретал лишь больше металла. — Это решит случай. Я не могу предугадать все настолько детально. Но верю, что перевес в людях все равно будет на нашей стороне. Александр сжал кулаки. Ограничения человеческого разума и тела были невыносимы, отчего порой все тренировки, все истязания, все испытания, через которые он прошел, казались губернатору бессмысленными, а все его жертвы — напрасными. Как бы его ни ломали, как бы он сам ни перешагивал через себя, внутри него все равно оставался человек. Способный, выносливый, сильный, умный — но все же смертный. Обычный. Он искренне хотел бы видеть будущее, но мог лишь оценивать вероятности. Тишина сгущалась. Губернатор глубоко дышал через нос. — Я..., — первым разрушил безмолвие Гаэль, прокручивая на пальце обручальное кольцо, его голос прозвучал хрипло, он прокашлялся. — Я понимаю. Хирург поднял глаза на Александра, они оказались полны как страха, так и решимости, но второго в них все-таки было больше. В душе губернатора зрело какое-то странное, будто бы давно забытое чувство. Иногда, вопреки себе и всему, что отец с ним делал, он чувствовал подобное, когда слышал о его заслугах, о его самых сложных операциях, о людях, которых ему чудом удалось спасти. Гордость. Александр благодарно кивнул Гаэлю. Жюль положил широкую ладонь на плечо губернатора, выдергивая того из состояния глубокого смятения. Мужчина повернул к нему голову. — Все равно я не думаю, что будет в моей жизни хоть что-то страшнее, чем граф де Ренар и многочасовое заточение в его спальне, — капитан-лейтенант мушкетеров пытался отшутиться. — Коршуны? Не пугают. Жюль фыркнул и с ироничной ухмылкой покачал головой, а Александр позволил себе улыбнуться ему в ответ. Он тоже положил руку на плечо графа и крепко его сжал. — Я не хотел Вас втягивать, — тихо промолвил губернатор. — Но мне нужен кто-то с гораздо большим весом при дворе, чем рядовой мушкетер или гвардеец. — Зачем? — Жюль недоуменно нахмурился. — Разыграть небольшой спектакль, — хмыкнул Александр. — Вне зависимости от того, будет или не будет нападение, Вы сделаете вид, что оно произошло. Он отпустил плечо Жюля, склонился над картой и несколько раз постучал указательным пальцем возле фигуры белого короля, которым был обозначен Версаль. — Я хочу, чтобы по прибытию во дворец лже-Александра Бонтана из Вашей кареты вынесли как тяжелораненого и поместили в отдельную комнату под охрану, — губернатор обернулся к Жюлю через плечо. — Думаю, что тот самый месье, который мог бы быть моим сыном, чудесно подойдет. Граф Манчини лишь молча кивнул. Повторяя его жест, Александр оттолкнулся от стола и, выпрямившись, сделал несколько шагов назад. — Не допускайте никого в эту комнату. Ни короля, ни придворного врача, ни самого Господа Бога, — губернатор сверкнул глазами и перевел взгляд на Гаэля. — Моим «лечением» будет заниматься месье Фламбер. Он же будет докладывать о состоянии «моего здоровья», если Его Величество изъявит такое желание. — Мы не сможем запретить Людовику войти, если он будет настаивать, — Жюль раздраженно цокнул языком и покачал головой. — Все-таки он король. — Скажите ему, что я истекаю кровью, — тут же ответил Александр. — Его Величество не переносит ее вида. Да и вообще плохо реагирует на увечья и открытые раны. — Обрисуйте ужасающую картину «моего состояния» в как можно более ярких деталях и, поверьте, — он не подойдет к комнате и на пушечный выстрел. — Предлагаете мне врать королю? — Жюль вздернул бровь и хмыкнул, это был звук чистого довольства. — Мы так поступаем для его же блага, — уголок губ Александра пополз вверх. — И я хочу, граф Манчини, чтобы в этот раз Вы себя не сдерживали. На два дня у Вас должна быть только одна правда. Рассказывайте о «нападении» и «моей ужасной травме» всем, кого встретите, как можно чаще и в мельчайших подробностях. Особенно Вашей сестре и ее мужу. Губернатор не озвучил своих мыслей, но надеялся, что это лишнее. Граф и так был падок на сплетни и слухи. Сейчас же у него даже появился благородный повод их распространять. Упоминание имени Гортензии могло бы наоборот спугнуть Жюля, сделать его менее сговорчивым и более подозрительным. Сестру он любил даже больше, чем любовные похождения. А это был самый верный показатель. Еще не время. — Особенно ярко постарайтесь донести Вашу историю до Катерины де Грамон, — Александр изогнул бровь и тихо хмыкнул. — После этого в целом можете отдыхать. Она сделает за Вас все остальное — и получит от этого совершенно непередаваемое удовольствие. — Будем действовать в паре. Приукрашать и преувеличивать я тоже умею, как никто другой, — хохотнул граф Манчини и поправил воротник своего мундира, в его тоне прозвучала чуть ли не гордость. — Главное, самому добраться до Версаля невредимым. — Дельное замечание, — подал голос Гаэль. — Третья карета должна быть самой безопасной, — промолвил Александр, пристально глядя на хирурга и надеясь, что его слова даруют ему хоть немного больше спокойствия и веры. — По крайней мере, именно так твердит логика. В столовой вновь повисло неприятное липкое безмолвие. Было слышно, как тикают часы. Из холла доносился приглушенный ропот мушкетеров, их шаги. В коридорах суетились слуги. — Коршуны могут быть кем угодно и где угодно, — Рене заговорила впервые с момента, как Александр начал излагать свой план, она звучала обеспокоенно. — Как удостовериться, что они не проникнут во дворец под видом рабочих или садовников, намереваясь добить тяжелораненого лже-губернатора? Раскрыть обман будет очень легко. — Дворец и так в осадном положении после похищения дофина, мадемуазель де Ноай, — Жюль тяжело вздохнул. — Мы сейчас не пускаем никого нового внутрь. Моя сестра и Шарль еле заехали назад позавчера вечером, когда вернулись из Парижа. Александр почувствовал на себе тяжелый взор Рене и искоса взглянул на нее в ответ. Не подавайте виду, моя девочка. Она поджала губы, ее пальцы нервно игрались с изумрудной тканью юбки. На этот раз Жюль уловил внезапно возросшее напряжение, которое поселилось в комнате. — Что такое? — граф Манчини нахмурился, его черные глаза останавливались то на Рене, то на Александре. — Ничего. Просто мадемуазель де Ноай подняла действительно острый вопрос, — тут же ответил губернатор расслабленно облокотившись одной рукой о стол и приняв как можно более открытую позу. — Продолжайте, Жюль. Несколько секунд мужчина молчал, пристально глядя на Александра. В его взгляде все еще считывался отголосок подозрения. Губернатор сохранял абсолютно невозмутимый вид. Наконец, граф Манчини пожал плечами. — В целом добавить нечего. Мне пришлось лично подходить к воротам и ручаться за Гортензию с Шарлем, чтобы они заехали во дворец, — Жюль повернул голову в сторону Рене. — Весь периметр охраняется. — К тому же я вчера дополнительно распорядился, чтобы на территорию не пускали даже проверенных поставщиков еды и напитков, — Александр также обернулся к девушке и мягко улыбнулся. — В Версаль смогут попасть только три кареты со лже-губернаторами, одна повозка со специями и экипаж месье де Монлезена. Девушка приподняла брови и растерянно посмотрела на мужчину. Ее губы слегка приоткрылись в удивлении, а его мысли тут же сбились с нужного курса. Александр тяжело сглотнул. — Позже, — прошептал он. — Могу сказать, что нововведения очень чувствуются, — подал за его спиной голос Жюль, не замечая ни немого, ни вербального диалога между губернатором и Рене. — Бедные слуги с самого утра, чертыхаясь, носили еду и бочки с вином от ворот ко дворцу. — Эти меры пробудут недолго. Александр повернулся к графу Манчини. — Подготовьте своих людей, Жюль, — он внимательно посмотрел на капитан-лейтенанта. — Объясните план. Мои люди помогут переодеть тех, кто выступит лже-Александрами. — Будет сделано. Граф Манчини склонил голову и, приосанившись, стремительным маршевым шагом покинул комнату. Все еще прокручивая на пальце обручальное кольцо, к Александру приблизился Гаэль. Он выглядел все более нервным и напряженным. — Мне уже отдавать заключительные распоряжения слугам? — тихо спросил хирург, поджимая губы. — Да, — губернатор твердо кивнул. — Все, как мы и договаривались? Александр еще раз утвердительно склонил голову в ответ. Взгляд Гаэля стал немного спокойнее, морщины на его лбу и в уголках глаз чуть разгладились. — Благодарю Вас, Александр. — Это я Вас благодарю, Гаэль, — губернатор ободряюще хлопнул хирурга по плечу. — За все. Месье Фламбер чуть улыбнулся и, больше не сказав ни слова, покинул комнату вслед за Жюлем. Александр долго смотрел ему вслед. Шестеренки пришли в движение, план начал воплощаться в реальность. Огонь постепенно принялся прокладывать свой путь, стихию уже нельзя было задушить. Его сердечный ритм вновь ускорился. Александр повернулся назад к столу. Они остались вчетвером. Рене, Клови и Клод в ожидании смотрели на него. Последний крутил в руках свою курительную трубку. Видимо, он по привычке вытащил ее, как только Гаэль вышел из комнаты, но зажечь в присутствии губернатора так и не решился. Александр оскалился и медленно подошел ближе к столу. — Можете курить, Клод, — хмыкнув, промолвил он. — Только сегодня. Не привыкайте. Месье Летьенн криво усмехнулся и, казалось, даже облегченно выдохнул, тут же начав набивать трубку новой порцией табака. — К чему такая благосклонность, месье Бонтан? — Клод изогнул бровь, порывшись в кармане и извлекая оттуда спички. — Боитесь, что мы видим друг друга в последний раз? Александр покачал головой, улыбаясь еще шире и чувствуя все большую горечь. Его шпион даже не догадывался, насколько точно попал в цель. В конце концов, пламени действительно было все равно, кого пожирать: своих, чужих, врагов, друзей, себя самого — оно было справедливо и беспощадно. Губернатор решил оставить вопрос Клода без ответа. — Месье Летьенн, расскажите мне, насколько истории месье Бодена о его непревзойденных навыках наездника правдивы? — вместо этого задумчиво спросил Александр, внимательно разглядывая правый сектор карты. — Примерно на три четверти, — пожав плечами, ответил Клод и сделал глубокий затяг. — И это еще хороший показатель достоверности, как для баек, которые он придумывает. — Эй! Клови возмутился так громко, что вдохнул в себя плотный табачный дым и тут же закашлялся. Рене неодобрительно сморщила нос и отошла чуть в сторону. Клод хищно и довольно оскалился. Александр не видел почти ничего, из того, что происходило. Он был погружен в свои мысли. Губернатор вытащил из набора фигурку белого коня. — Дайте свою оценку его умениям, — мужчина поднял взгляд на месье Летьенна. — Вынужден признать, что он... очень хорош. Клови резко перестал кашлять и в ошеломлении посмотрел на Клода. На щеках парня проступил легкий румянец, а лицо очень открыто выражало глубокую благодарность. Александр вздохнул и кивнул, не до конца понимая, порадовала его или наоборот огорчила эта информация. Но его разум уже принял решение. Он поместил фигуру коня на карту. На дальний правый край. — Месье Боден, Вы будете нужны мне для закрепления результата, — губернатор повернул голову к парню. — Что нужно сделать? — тут же спросил тот. — Вы под охраной троих гвардейцев отправитесь верхом на северо-восток. Нужно сделать вид, что Вы держите путь на Ретель. Клод чуть было не поперхнулся собственным дымом. Его поза резко перестала быть расслабленной. Он посмотрел на Александра глазами, полными ужаса и неверия. — Во владения Шарля? — Рене приподняла брови, также пристально взирая на губернатора. — Зачем? — Сбить их с толку. Девушка перевела обеспокоенный взгляд на Клови, который чуть ли не сиял от гордости и удовольствия с момента, как Александр озвучил его роль в операции. В ее глазах проступало все больше понимания, а вместе с ним волнения. — Они знают, что Вы как-то мешаете герцогу де Лапорту, но скорее всего не подозревают о заговоре и его участии в похищении дофина, — задумчиво промолвила Рене, сморщив лоб. — Убийцы могут решить, что это просто аристократическая грызня, и Вы хотите нанести визит Шарлю в его родовом замке по делам Короны. Александр посмотрел на девушку. Прямым долгим взором. Иногда казалось, что она научилась читать его мысли. Или они стали так похожи, так едины, что начали думать об одном и том же. Ей уже не нужно было ничего объяснять. Она сама все знала, все чувствововала, все понимала. В огромных глазах Рене светилось все больше и больше беспокойства. Она вновь перевела их на Клови — теперь в них отразилась еще и грусть. — Учитывая, как сильно характер отбытия месье Бодена из особняка будет отличаться от всех остальных..., — девушка поджала губы. — Коршуны могут подумать, что этот фантом... настоящий. Губернатор лишь молча кивнул. Ни времени, ни пространства для сантиментов сейчас не было. Ему нужна была дополнительная гарантия. Туз в рукаве. Он все еще чувствовал на себе ошеломленный и напряженный взор Клода. Клови же, напротив, выглядел все так же воодушевленно, словно пропустил все слова Рене мимо ушей. — Выезжать будете через задние ворота сразу после отбытия третьей кареты, — Александр пристально посмотрел на парня. — Скачите через Венсеннский лес, он начинается почти сразу за особняком. Петляйте так часто, как только можете. Я выделю Вам самого быстрого и послушного жеребца. Постарайтесь добраться до Мо. В таверне «Три кубка» Вас будет ждать бесплатный обед и месье Вилар. Он врач. Мужчина тяжело вздохнул и устало провел по лицу ладонью. В воспоминаниях вновь был он. Образ обезображенного тела Арно. Губернатор заставил этих призраков прошлого покинуть свою голову. — Но я надеюсь, что умения месье Вилара Вам не понадобятся, — Александр горько хмыкнул. — Будет сделано, месье Бонтан, — отрапортовал Клови, не подумав ни единой секунды. — Ради бесплатного обеда я и не на такое готов. Он расправил плечи и выпятил вперед грудь. На его лице застыла триумфальная улыбка. — Александр, парень еще не готов для индивидуальных заданий, — мрачно промолвил Клод. — Тем более таких. Он уже не курил, лишь сжимал свою трубку в руках, прожигая губернатора взглядом. Костяшки его пальцев побелели. — Я готов! Не слушайте его, месье Бонтан, ну, — тут же вклинился Клови, возмущенно глядя на своего напарника, голос парня звучал отчаянно. — Наконец-то хоть что-то дельное! — Лучше отправьте меня. — Клод! — Вы не настолько хороший наездник, мой друг, — Александр лишь грустно покачал головой. — Вот именно! — воскликнул Клови. — Ему двадцать, — перебил его напарник. — Еще жить и жить. — Да не на самоубийство же меня отправляют! — Заткнись! — рявкнул Клод, перестав сдерживаться и повернувшись к парню всем корпусом, его глаза угрожающе заблестели. — Если это не самоубийство, то что-то очень близкое к нему. — Господа, — тихо промолвил Александр и приподнял руку. Этого было достаточно. Оба мужчины замолчали и повернули к губернатору головы. Клови смотрел на него с юношеской надеждой, Клод — с глубокой мольбой. — Вы будете сопровождать меня и мадемуазель де Ноай, месье Летьенн, — твердо промолвил Александр тоном, который пресекал всякие споры. — Решение окончательное. Губернатор задержал свой взгляд на Клоде, чуть прищурившись. Тот лишь шумно выдохнул и покачал головой, опуская глаза к полу. Словно в знак своего поражения, мужчина сделал еще один яростный затяг и выдохнул столб сизого дыма. Клови положил ладонь ему на плечо. — Это мой шанс наконец-то доказать, что я что-то могу, — промолвил парень, решительно сжимая челюсть. — Что я не просто гора мускулов или заряженный мушкет, над которым все подтрунивают. Клод лишь хмыкнул, поднимая на него взгляд. Он долго молчал. Не менее дюжины секунд. Наконец, мужчина кивнул. — Отойдем, Клови, — хрипло буркнул он, так и не выпустив трубки изо рта, и закатил глаза. — Переговорим. С этими словами, месье Летьенн, больше ни на кого не посмотрев, стремительно вышел из столовой. Месье Боден тут же поспешил за ним. На ходу парень обернулся к Александру и прошептал одними губами «спасибо». Губернатор склонил голову в ответ. Возможно, именно этот запал он и рассмотрел в Клови три года назад на том турнире по стрельбе в богом забытой деревне в Нормандии. Он хотел работать, он хотел развиваться. Он был в вечном движении, в вечном течении, в вечной погоне. Он был по-хорошему неприкаянным. В целом, многих его шпионов объединяло это качество. Они все были искрами большого костра. Словно семья. Губы Александра тронула легкая грустная улыбка. Он медленно повернулся к Рене. Она не отрывала от него взгляда. Они, наконец-то, остались одни. — Вы сегодня необычно яркий, — девушка склонила голову и чуть приподняла бровь. — Чем меньше я похож на себя сейчас, тем лучше, мадемуазель, — хмыкнул мужчина. Губернатор подошел к ней, взял ее маленькую ладонь в свои, слегка помял костяшки пальцев, внимательно и деликатно, словно держал в руках самый большой шедевр на земле, а после поднес кисть девушки к своим губам, оставив легкий поцелуй на фарфоровой коже. Он поднял на Рене взгляд и заметил, как перехватило ее дыхание, как затрепетали ресницы. Александр повел ее ладонь к своей щеке, прислонил к ней, вдавил сильнее. Он хотел чувствовать ее прикосновение, хотел, чтобы она держала его, когда он задаст вопрос, за который уже заранее себя ненавидел. — Вы выпили? — хрипло прошептал он, положив вторую руку на талию девушки. Рене лишь несколько раз коротко и рвано кивнула, не отрывая от него зачарованного взгляда. Она не спешила говорить, словно боялась разрушить этот хрупкий момент. — Как Вы себя чувствуете? Он перебирал пальцами материал ее изумрудного платья, притянул немного ближе, усилил хватку на ее талии. — Как обычно, — чуть слышно прошептала девушка, хрупко улыбнувшись. — Все хорошо. В следующую секунду Александр крепко и порывисто прижал ее к себе, едва сдерживая грудной стон. Ее макушка, как и всегда, идеально легла аккурат ему под подбородком. Рене прислонилась лбом к его ключицам и оставила небольшой поцелуй на ткани темно-красного сюртука, прямо над сердцем. Губернатор не смог сдержать улыбки, хотя со стороны она, должно быть, выглядела вымученной и болезненной. Его душа разрывалась. Он чувствовал одновременно всепоглощающую благодарность, зарождающуюся надежду, глубинную боль, ноющую вину и засасывающий страх. Последнее чувство из него должны были выбить еще десятилетия назад. Но сейчас Александр безошибочно ощущал именно его. Он прикрыл глаза, проведя рукой по шелку ее волос, вдыхая сладкий запах цветов. Ему хотелось бы застыть в этом объятии. Оказаться в вечности, хоть он и прекрасно знал, что его желание невозможно. Реальность не давала отсрочек, а время останавливать он не умел. Медленно раскрыв веки, Александр мягко отстранился от девушки. Он дождался, когда она поднимет на него глаза. — Если Вы почувствуете хоть что-то — хоть что-то — странное, непонятное... То, чего не ощущали раньше, — страстно прошептал он, не в состоянии вспомнить, когда в последний раз пребывал в таком волнении. — Любой дискомфорт, любую боль, любое отклонение от нормы... Вы должны мне сказать. Сразу же. Александр положил ладонь на ее щеку и медленно провел большим пальцем прямую линию по ее скуле. — Вы слышите меня, Рене? — он приблизил свое лицо к ее почти вплотную. — Слышите? — Слышу, — мягко промолвила она, все еще улыбаясь, и накрыла своей ладонью его, слегка сжимая. — Пообещайте. Пообещайте мне. — Я обещаю, Александр. — Моя девочка, — выдохнул он. После чего пылко поцеловал ее в лоб, чувствуя как с губ девушки сорвался еще один хрупкий выдох, как она вцепилась второй рукой в ткань его сюртука. Одновременно нежно и крепко. Так, словно ни за что и никогда не собиралась его отпускать. Пульс все ускорялся. Превозмогая собственное естество, Александр заставил себя от нее отстраниться, заставил сделать шаг назад, заставил своим рукам выпустить ее тело. Как вскоре ему придется принудить себя покинуть этот особняк. Впервые ему не хотелось этого делать. Одарив Рене еще одним полным нежности взглядом, он отошел к столу и вновь склонился над картой. Девушка подошла к нему сбоку и положила руку на его плечо. — Фигуры расставлены? — мягко спросила она. — Почти все. Александр достал из набора черного коня, черного слона и двух королев разных цветов, поместив их в нескольких сантиметрах от черного короля, который обозначал его дом. — Пора начинать их двигать, — губернатор криво усмехнулся.

***

Яркое высокое солнце середины июля заливало двор перед его особняком раскаленным золотом. Струи фонтана журчали так же кристально чисто, как и всегда. Брызги воды искрились на свету, лучи пронзали их насквозь, превращаясь в радугу. Рядом с крыльцом стояла простая открытая деревянная повозка, полная человеческих тел, куда двое высоких мужчин с мрачными лицами складывали трупы Коршунов. Один за другим, друг на друга. Время жатвы. Александр чуть слышно хмыкнул, стоя в гостиной и наблюдая в щель между плотными темными шторами за этой странной картиной. Ясный жаркий день придавал всему какую-то темную иронию. Над телами покойников роились мухи, и губернатор даже не хотел представлять, какой снаружи, должно быть, стоял запах. Но двое мужчин не подавали виду. Они были совершенно холодны и безэмоциональны. Просто еще один день. Еще одни смерти. И в этом, как ни странно, была сама жизнь. Водрузив последний труп на повозку, мужчины забрались на облучок. Один из них мощно взмахнул поводьями, приводя коней в движение. Ворота особняка начали медленно открываться. Десяток гвардейцев тут же направили свои мушкеты в сторону этой временной бреши в его неприступной крепости. Все были наготове, все были напряжены, все научились ожидать худшего. Повозка, покачиваясь на неровной брусчатке, медленно выехала, теряясь в суматохе Парижских улиц. Ворота, чуть скрипя, закрылись за ней. Александр едва слышно выдохнул и отвернулся от окна, задвигая шторы. Последний солнечный луч, который проникал сквозь них, исчез. Гостиную освещало лишь слабое мерцание нескольких свечей и тусклая волна света, льющаяся сквозь арку из холла. Оттуда же доносились зычные команды Жюля, приглушенные разговоры мушкетеров, легкая ругань и суматоха. Рене в волнении мерила шагами комнату, обхватывая свой тонкий стан руками и закусывая губу. К окнам, которые выходили на крыльцо она не решалась даже подойти. Александр ее прекрасно понимал. — Повозка из Basse-Geôle не могла найти более удачного времени для прибытия, — тихо сказал губернатор, но в безмолвии комнаты казалось, что он почти кричал. Рене резко остановилась напротив арки в холл и повернула голову к мужчине. Изумрудные глаза девушки сверкали в огне свечей. — Это ирония? — она изогнула бровь. — Нет, абсолютная правда, — Александр подошел к ней ближе. — Оттянет еще больше внимания Коршунов. — Думаете, что они могут решить, будто Вы выбрались в повозке с трупами? — Признаться, меня посещала такая идея, — губернатор криво усмехнулся. — Но учитывая, что Вы, вероятно, увязались бы следом, мне было неловко подвергать Вас такому испытанию. — В повозку с трупами я бы не полезла даже ради Вас, месье Бонтан, — девушка отмахнулась и смешно сморщила нос, имитируя отвращение. Из горла Александра вырвался тихий смешок. Он сделал вид, что поверил ей. Подыгрывать Рене было не стыдно — она научилась поистине искусно лгать, ничто бы не могло ее выдать. Кроме глаз. Там были все ответы. Она бы забралась в повозку с трупами ради него. Забралась бы в могилу. Забралась бы на самые дальние круги ада. Они оба это знали. Любовь заставляла людей творить поистине страшные вещи. Бывала порой опаснее огня. Александр хотел прикоснуться к девушке — к ее тонкой талии, проскользить пальцами вверх по телу, играючи дотронуться до шеи и ключиц, пока, наконец, его ладонь не остановилась бы на ее подбородке, чтобы он мог провести большим пальцем по ее нижней губе, оттянуть ее немного вниз. Он покачал головой, выдохнув. Они были не одни. За аркой стоял десяток людей. Это наша тренировка. Перед Версалем. Перед настоящим испытанием. Парадные двери отворились. Жером и Тьерри внесли в холл раненого швейцарского гвардейца. Мушкетеры расступились перед ними. Александр повернул голову — у мужчины на носилках не было ничего под левым коленом, лишь округлая культя, обмотанная измазанными кровью бинтами. Слуги направлялись в глубину особняка, вскоре они скрылись из виду. В горле губернатора встал неприятный ком. Он увернулся от такой судьбы лишь чудом. От такой жизни. Александру было сложно и вовсе подобное так называть. Он был уверен, что мгновенная быстрая смерть — гораздо лучше. Просто едва ощутимый выстрел в сердце или голову. Губернатор осмотрел проницательным цепким взглядом холл. Сквозь ряды мушкетеров лавировал Гаэль. Он продвигался к арке. Губернатор почувствовал, как под ложечкой засосало. Пора. Он смиренно ждал, когда хирург приблизится. Спустя несколько секунд он был перед ним. — Первая карета у крыльца, Александр, — дергано поправив очки на переносице, сообщил месье Фламбер. — Лошади тоже готовы. — Хорошо, — губернатор твердо кивнул. Медлить не было никакого резона. Расправив плечи, мужчина прошел в холл, выискивая глазами Жюля. Граф Манчини стоял недалеко от входа рядом с высоким мушкетером, одетым в черный, расшитый серебряной нитью камзол. Длинные темные волосы спадали за плечи, и со спины Александр действительно мог бы принять его за собственного двойника. Граф Манчини обернулся, услышав звуки шагов позади, и то же самое сделал его подопечный. Иллюзия тут же была разрушена. У мушкетера были темно-карие глаза и округлый нос. Александр остановился возле них. Жюль сразу же заметил, что губернатор критически оглядывает своего «двойника». — Как Вам маскировка? — чуть неуверенно спросил капитан-лейтенант. — Признаться, Ваши вещи немного давят Абелю в районе живота. — Сойдет, но месье лучше не поднимать головы, когда он окажется снаружи. Александр пристально посмотрел на мушкетера. Тот приосанился и кивнул, подтверждая, что понял причину и смысл этого комментария. Губернатор склонил голову в ответ и перевел взгляд на Жюля. — Скоро будем начинать, — тихо промолвил он, а после добавил, вновь обращаясь к лже-Александру. — Я благодарю Вас за Вашу службу Франции, месье. Губернатор отвесил мужчинам небольшой поклон и, развернувшись на каблуках, стремительно зашагал назад в гостиную. — Первая карета! — за спиной раздался зычный голос Жюля. — Выстроились вокруг Абеля! Будьте готовы! Александр прошел сквозь арку. Рене, Клод, Клови, одетый в непривычный для него темный плащ с капюшоном, который губернатор выделил ему из своей большой коллекции, и Гаэль уже стояли возле окон, аккуратно приоткрывая плотные шторы. Гостиная была исчерчена параллельными тонкими солнечными лучами. Губернатор прошел сквозь них к дальнему окну, позволяя линиям света пронзить себя, и остановился позади Рене. Ближе, чем было допустимо, почти вплотную. Настолько, что чувствовал тепло ее тела, аромат роз и жасмина, ощутил, как она чуть вздрогнула, когда его рука опустилась на ее талию, а его подбородок почти лег ей прямо на макушку. У него был повод так стоять. Мне нужно знать, что происходит на улице. А в гостиной не было бесконечного количества окон. Никто не заподозрил бы ничего дурного. Они вновь прятались у всех на виду, и Александр в очередной раз солгал бы сам себе, если бы сказал, что какая-то неправильная, поломанная часть его разума желает этой секретности. Этой игры. Этой двойной жизни. Купается в ней, словно в самом сладком нектаре. Рене еще сильнее вжалась спиной ему в грудь. Губернатору сразу же стало сложно фиксироваться на происходящем во дворе, но он переборол себя. Перед крыльцом было видно карету, лошадей, которые ее окружали, мушкетеров, сидевших верхом на них, швейцарских гвардейцев, выстроившихся в два ряда на ступенях. Его план. Его сюжет. Его спектакль. Все ждали лишь начала. — Лучше прикройте сейчас уши, мадемуазель, — прошептал он. Рене слегка повернула к нему голову, тонко улыбнулась и положила ладони с двух сторон головы. Александр обернулся к арке в холл. — Начинаем! — громогласно рявкнул он. — Демонстративно! В ту же секунду мужчина услышал, как резко распахнулись входные двери. — Прикрываем губернатора! Быстрее! — громко командовал Жюль, его голос терялся в топоте шагов. — Быстрее! Быстрее! К карете! Окружаем губернатора! Александр вновь приник к прорези между гардинами. Первая группа вылетела на крыльцо. Швейцарские гвардейцы взяли их в плотное окружении. Лже-губернатор шел, опустив голову, и уже через пару секунд скрылся в карете. Александр удовлетворенно кивнул. Мушкетеры забрались на коней к уже сидящим там напарникам и приготовили оружие. Парадные двери с грохотом захлопнулись и почти сразу же процессия тронулась с места. Главные ворота вновь начали открываться. Швейцарские гвардейцы у стен, как и в первый раз, направили мушкеты в сторону улицы. Как только пространство перед крыльцом освободилось, туда подъехал второй экипаж в окружении новой шестерки коней и наездников. — Вторая карета! Готовимся! — голос Александра раскатисто разлился по комнате. — В этот раз как можно тише! Будто бы мы не желаем привлечь внимания! — Вы же хотели, чтобы все кареты выехали демонстративно, — отняв ладони от ушей, прошептала Рене и удивленно вскинула брови, вновь поворачивая к губернатору голову. — Прислушался к Вашим рассуждениям, — тихо ответил он. — Каким? — Если Клови единственный выедет без шума, то Коршуны действительно могут определить его главной целью. Александр искоса глянул на месье Бодена. Парень, закусив губу и нахмурившись в сосредоточении, с живым интересом приник к соседнему окну. Губернатор вздохнул. — Хочу дать ему как можно больше шансов, — признался он, опуская глаза к девушке. Мужчина застыл. Рене смотрела на него сейчас так же, как и в его спальне сегодня ночью. Вы можете стать лучше. И Вы делаете. Я это вижу, даже если Вы не видите. Ее взгляд вновь был лишь об этом, а его сердце натужно стучало. Девушка подняла руку и нежно провела по его скуле, будто бы убирая опавшие на лицо волосы. Он не смог заставить себя остановить ее. К счастью, все присутствующие в комнате были слишком увлечены происходящим на улице, а Жюль не видел их из холла. В Версале будет невероятно сложно. Александр облизал губы. — Все, выходим! Прикрываем Бриса! Новая громкая команда графа Манчини заставила их с Рене одновременно вздрогнуть и вновь приникнуть к прорези между шторами. Картина начала повторяться, но все детали в ней изменились. Казалось, будто дирижер взмахнул руками и заставил симфонический оркестр притихнуть. Входные двери открылись чуть слышно. Вторая группа вышла совершенно молча. Также безмолвно мушкетеры и гвардейцы взяли в плотное кольцо нового лже-губернатора в черном плотном сюртуке. Александр успел заметить, что волосы его очередного «двойника» были заметно длиннее, чем его. Мужчина сжал челюсть и закатил глаза. Жюль и его пошатывающийся глазомер. Губернатор раздраженно выдохнул через нос, пытаясь успокоиться. Его план спасало лишь то, что Коршуны не знали наверняка, как он выглядит, иначе этот театр точно никого бы не убедил. Мушкетеры запрыгнули на коней, за лже-губернатором захлопнулась дверца кареты. Вторая группа начала двигаться к воротам. Александр отступил от окна на шаг назад, выпуская талию Рене. — Господа, — твердо промолвил он. Все присутствующие в комнате повернули к нему головы. — Пора. С этими словами губернатор стремительно зашагал в холл. Остальные не отставали, шорох юбок Рене слышался прямо за его спиной. Клови и вовсе обогнал всех и прошел через арку первым. Александр лишь хмыкнул. Перед парадными дверьми остались лишь Жюль, шестеро мушкетеров и еще один «двойник» в темно-синем сюртуке. На этот раз губернатору придраться было не к чему. Одинаковый рост, длина волос, телосложение, даже структура лица — точеный длинный нос, высокие скулы, заостренный подбородок. Их отличал только цвет глаз — у лже-Александра они были карими — и возраст. Мушкетеру оказалось не более восемнадцати лет, на юном лице не было ни намека на морщины или даже щетину. — Слушайте, месье Бонтан, а Вы точно не гостили у мадам Фионы или как ее там? — Клод изогнул бровь, глядя то на губернатора, то на его «двойника». — Потому что теперь даже у меня есть некие подозрения. Александр скривил губы и лишь покачал головой, успев заметить, как Рене одарила месье Летьенна неодобрительным взглядом, а тот, перехватив его, оскалился в ответ. Граф Манчини аккуратно выглянул из-за плотного белого тюля во двор, после чего обернулся через плечо. — Третья карета подъехала, — сообщил он и кивнул на своего подопечного. — Будем выдвигаться с Трентом по Вашей команде. Мушкетеры тут же заняли позицию вокруг лже-Александра. Губернатор кивнул. — Гаэль, — он повернулся к хирургу. — Вы готовы? Месье Фламбер расправил плечи и сложил руки за спиной, но Александр успел увидеть, что они тряслись. Тяжело сглотнув, Гаэль приподнял голову. — Готов, — промолвил он, и, хоть его голос дрогнул, в глазах мужчины все равно поселилась решимость. — Насколько это возможно. Губернатора охватил стихийный порыв. Он преодолел несколько метров, что их разделяли, и крепко обнял хирурга. Впервые в своей жизни. С губ Гаэля сорвался удивленный выдох, а его рука несмело оказалась на спине Александра, и, судя по тому, как затихли все вокруг, ошеломлен был не только месье Фламбер. Губернатор и сам не знал, что на него нашло. Но сейчас все ощущалось правильным. Ему было не все равно. Настолько горячо и невыносимо не все равно, что хотелось взвыть. Это объятие сейчас казалось ему запоздалым. Нелепым. Он отстранился и сделал шаг назад. Месье Фламбер смотрел на него огромными растерянными глазами. — Ваш сын будет гордиться Вами, когда Вы расскажете ему эту историю, Гаэль, — с запалом промолвил Александр, сжимая плечо мужчины. — А Вы обязательно ему ее расскажете. Губы месье Фламбера растянулись в благодарной улыбке, и губернатору показалось, что в глазах хирурга заблестели слезы. Он сделал еще шаг назад, переводя взгляд на Жюля. — Удачи, господа, — промолвил Александр. — Я надеюсь, на нашу скорую встречу в Версале. — Так и будет, — твердо ответил граф Манчини, а затем посмотрел на хирурга. — Месье Фламбер, Вам лучше встать рядом с Трентом, чтобы мои люди взяли в кольцо и Вас. Я пойду во главе колонны. Гаэль кивнул и прошел к мушкетерам. Те расступились, чтобы он мог встать возле лже-Александра. Губернатор обернулся к Клови. — Месье Боден, тоже можете занимать позицию. Выходите через заднюю дверь к конюшням, — Александр пристально взглянул на парня, тот тут же вытянулся по стойке смирно. — Выезжайте сразу, как третья карета покинет двор. Жюль сообщит об этом выстрелом в воздух. Постарайтесь как можно дольше ехать по лесу. Петляйте среди деревьев. Сделайте так, чтобы они от Вас отстали. — Понял, месье Бонтан, — парень широко улыбнулся, в предвкушении чуть ли не потирая руки. — Я не подведу. Отвесив губернатору короткий поклон, месье Боден развернулся на каблуках и начал было шагать вглубь поместья, как Клод схватил его за плечо, заставив остановиться. Парень повернул к нему голову, в замешательстве сведя брови к переносице. — Клови, снимай капюшон, как только заедешь в Мо. Услышал меня? — яростно зашипел месье Летьенн, дернув напарника на себя, но в его голосе слышалось совершенно очевидное беспокойство. — Мы не ждем от тебя геройства — только отвлекающего маневра. Не затягивай маскировку до последнего. Никому здесь не нужен новый Арно. — Я справлюсь, Клод, — огрызнулся Клови, выдергивая руку и отряхивая черный плащ. — Думай об обещанном свидании, парень, — ноздри месье Летьенна раздувались. — Бьянка и так вряд ли на тебя позарится, тем более с фингалом... — Позарится, вот увидишь и... — Но с трупом на свидание она точно никогда не пойдет, — не дал ему договорить Клод. — Да понял я! — в отчаянии воскликнул Клови. — Поверь в меня хоть раз! Они смотрели друг на друга несколько секунд. Клод возвел глаза к потолку, но это был не его привычный ироничный жест. Нет, сейчас все было по-другому. Мужчина часто заморгал, сжимая челюсть. Теперь уже Александр в ошеломлении наблюдал за ним. Наконец, месье Летьенн вернул свой взор на напарника. — Я верю. В первую очередь, что ты тот еще безрассудный сукин сын, — выдавил из себя Клод. — Да хранит тебя Господь, парень. После этого он резко отвернулся, принявшись подозрительно внимательно вглядываться в узоры на паркете. Клови еще какое-то время смотрел на спину напарника, его грудь прерывисто вздымалась. Парень перевел взгляд на Александра, словно спрашивая разрешения. С синюшным фингалом под глазом он смотрелся заметно взрослее обычного. Губернатору показалось, что мучившая его совесть слегка затихла и, если и избивала его самообвинениями, то теперь шепотом. Губернатор кивнул парню, и тот, выдохнув, зашагал вперед, скрываясь в коридоре. В висках Александра стояла невыносимая боль. Остались третий и четвертый акты. — Выдвигайтесь, — промолвил он, не оборачиваясь к группе у выхода. — Вновь демонстративно. Двери с грохотом раскрылись. — Окружить губернатора! Вперед! Вперед! Вперед! — орал Жюль на всю мощь своей глотки. — Внутрь! Быстрее! Заслоняем губернатора! Мушкетеры, прикрываем карету со всех сторон! Стрелять на поражение! Дверь с оглушающим звуком захлопнулась. Александр продолжал стоять к ней спиной. Он медленно прошел к лестнице и оперся двумя руками о перила, чуть сгорбив спину. С улицы послышался громкий выстрел в воздух. Финишная прямая. Он так устал. Губернатор едва сдержал раздраженный стон. Это то, чего боялся отец. Бремя власти, ответственности и долга мало кто мог выдержать. Оно ломало людей. Возможно, ему нужно было дать плети действительно разрушить в нем все человеческое. Возможно, ему не стоило сопротивляться. Возможно, он зря винил отца. Тот определенно знал, что делал. Ведал, с чем в будущем придется столкнуться его сыну. Части тела Арно вновь мелькнули перед глазами. Александр отогнал преследующий его образ. Стояла какая-то почти эфемерная тишина после многочасовой суеты. Хотелось просто осесть на пол, но он заставил себя обернуться. Клод так и продолжал мрачно прожигать взглядом дыру в полу, засунув руки в карманы. Рене же смотрела прямо на Александра. И вновь в ее глазах было столько тепла, столько света, столько веры. Когда она взирала на него так, ему действительно порой казалось, что он был кем-то большим — не просто человеком. Нет, не зря. Все было не зря. Ты боролся не зря. Александр выдавил из себя улыбку и сделал несколько шагов к ним. — Все, — тихо промолвил он. — Оставшиеся гвардейцы и мушкетеры выйдут в течение десятка минут. Мы оставим особняк показательно неохраняемым. — А как же слуги? — Рене обеспокоенно нахмурилась. — Я не верю, что Коршуны тронули бы их, — Александр покачал головой, подойдя еще ближе к ней. — Но последние из них покинули имение еще до отбытия первой кареты. Гаэль не хотел рисковать. Я с ним согласился. Оставшиеся дозорные отбудут вместе с солдатами и закроют главные ворота. — Я не заметила, чтобы хоть кто-то выходил через парадные двери. — Они вышли также, как выйдем и мы, мадемуазель, — Клод, наконец, поднял голову и сверкнул глазами. — Через тьму. Александр поймал удивленный и растерянный взгляд Рене. — Вы увидите, — губернатор склонил голову и начал идти вперед. — За мной. У нас не очень много времени. Они прошли в коридор, который вел в столовую, но на этот раз продолжили двигаться прямо. Александр мог бы повторить этот путь даже с закрытыми глазами. Укрытые полотнами картины, висящие на стенах, привычно успокаивали его, создавали ровный фон. Они вошли на кухню, где уже не было ни намека, будто только сегодня утром здесь кипела работа. Комната была совершенно пустой и идеально прибранной. Только легкий запах трав и специй остался витать в воздухе. Иногда Александра даже самого удивляла способность этого особняка переходить из состояния жизни к состоянию смерти за какие-то жалкие несколько часов. Поистине уникальное качество. Сейчас имение казалось заброшенным. Губернатор отработанным движением ударил по небольшому выпуклому камню на дальней стене кухни, затем еще по одному и, наконец, по третьему. Раздался скрежет металла — и спустя секунду он услышал удивленный возглас Рене. Александр не смог сдержать кривой усмешки, наблюдая, как часть стены отъехала в сторону, открывая верхнюю площадку лестницы, уходящей вниз. Мужчина почувствовал на себе взгляд девушки. Он повернул к ней голову. — Тайные ходы следуют за Вами по пятам, месье, — промолвила Рене, в голосе прозвучали одновременно восторг, замешательство и смятение. — Или же Вы — за ними. — Он был здесь задолго до моего рождения, — Александр покачал головой, и не теряя времени, первым ступил в открывшуюся арку. Рене держалась сразу за ним. Губернатор протянул ей руку, чтобы помочь спуститься. Ступени были неровными, разной высоты, местами разбитыми, скользкими. Девушка благодарно приняла его ладонь и чуть улыбнулась. Клод прошел в потайную дверь последним и, нащупав на стене нужный камень, привел механизмы в обратное движение. Часть стены вернулась на место — она вновь выглядела цельной и сплошной. Они спускались вглубь небольшого, совершенно пустого подвала, освещенного несколькими факелами. Их шаги гулко отдавались эхом в вязкой тишине. Было слышно, как капает вода. Внизу не оказалось ни мешков с провиантом, ни винных бочек, ни инструментов пыток — ни чего-либо еще, что люди любили держать в своих подвалах. Для первого в этом особняке было другое помещение, для второго — не было нужды, Александр все равно не жил здесь. Грубой же силой добиться можно было порой даже меньше, чем манипуляциями и психологическими играми. — Этот особняк даровал моему отцу кардинал Мазарини, когда тот спас его жизнь, — промолвил губернатор, дойдя до подножия лестницы. Он помог Рене преодолеть последние ступени и отпустил ее руку, после чего снял со стены факел и перебросил Клоду второй. Тот ловко поймал его за гладкую деревянную рукоять и оскалился. — Судя по виду этого подвала, он появился даже раньше, чем все, что сверху, — задумчиво прошептал губернатор. Он продвигался к стене, на которой висело длинное темно-серое плотное полотно, украшенное витиеватыми черными узорами по краям — единственный элемент декора здесь. — Я узнал об этом помещении и потайной двери лишь в шестнадцать лет, за несколько дней до того, как поступил на службу к Его Величеству. Александр остановился перед тканью, отодвинул ее в сторону и приподнял факел чуть выше. Рене свистяще выдохнула. Мужчина обернулся к ней. Девушка в волнении смотрела на открывшийся ее взору узкий проход, уходящий в густую беспроглядную темноту. — А вот это уже мое творение, — губернатор не смог сдержать нотку гордости в своем голосе. — Результат пяти лет работы. — Куда он ведет? — девушка стрельнула в него взглядом и подошла ближе. — В еще один обрывок наследия. Мужчина окинул ее долгим взором, в котором был немой вопрос. Клод нетерпеливо перетаптывался с ноги на ногу за спиной Рене. Он выглядел заметно более нервным, чем обычно. Свет факелов переливался раскаленным металлом в изумрудных глазах девушки. Она решительно кивнула. — Двигаемся по одному, друг за другом. Тон Александра прозвучал чуть более командно и властно, чем он хотел бы. Видимо, некоторые привычки искоренить было невозможно. Мужчина криво усмехнулся. — Тоннель на некоторых участках очень узкий, — в следующую секунду он начал двигаться вперед. Факел освещал несколько десятков пье, разгоняя тьму, — но не более. За спиной он слышал мягкий шелест деликатной ткани и тяжелые шаги Клода. Пол прохода был земляной, местами мокрый от влаги, которая стекала по стенам. Их туфли и сапоги создавали хлюпающие звуки. — Знаете, месье Бонтан, Ваши работники явно местами халтурили, — недовольно пробурчал Клод, когда всего через несколько минут ему пришлось пройти длинный коридор, опустив голову, а Александру и вовсе согнуться в спине и коленях. — Могли бы и вырыть тоннель, предназначенный не только для хрупких мамзелей. Губернатор подавил смешок, лишь покачав головой. Рене же громко фыркнула. Он на секунду обернулся на девушку и заметил, что она, словно издеваясь над Клодом, приподняла подбородок и расправила плечи. Они встретились взглядами, и Рене улыбнулась ему, почти дерзко. Александр хмыкнул и продолжил вести их дальше, глядя четко вперед. Проход петлял, то и дело случались развилки. Губернатор еще на этапе строительства попросил создать несколько дополнительных рукавов, которые заканчивались тупиками. На всякий случай. Последняя линия обороны против проникновения. Сам же он, Гаэль, слуги и некоторые его шпионы знали правильный путь наизусть. — Вы не боитесь оставлять особняк без охраны? — тихо спросила девушка, несколько небольших камней хрустнуло под ее каблуками. — Ваши богатства? Ваше имущество? — Это временно. К тому же они — Коршуны, а не стервятники, мадемуазель. Убийцы, а не падальщики, — Александр пожал плечами. — И даже если кто-то пойдет против кодекса, я переживу, если не досчитаюсь нескольких картин или позолоченных статуэток. Всегда можно купить новые. Все важные же документы и письма я сжег еще сегодня утром. Ничего по-настоящему ценного они не найдут. Где-то в темноте раздался испуганный крысиный писк и быстрый шорох множества маленьких когтистых лап. Рене свистяще выдохнула, но больше не издала ни звука. Сильная. Александр вновь улыбнулся, свернув на очередной развилке вправо. Воздух становился все более спертым. Потолок в некоторых местах слабо осыпался. Позади раздался неприятный хруст мелких костей, а Клод тихо, но крепко выругался. Александр неодобрительно поджал губы. — Вы не привязываетесь ни к чему материальному? — не обращая внимания на месье Летьенна, спросила Рене. Александр вновь обернулся к ней через плечо. — Почти ни к чему, — прошептал он, находя ее глаза. Губернатор не знал наверняка, но догадывался, что в этот момент промелькнуло в его взгляде, потому что лицо девушки вмиг озарилось и вспыхнуло румянцем. Дело было точно не в оранжевом свете, который падал от факела. Губы Рене чуть приоткрылись, а дыхание ускорилось. С потолка осыпалась еще одна небольшая горсть песка и пыли. — Это все, конечно, очень мило и романтично, но мы можем не разговаривать, пожалуйста, месье? Мадемуазель? — раздраженно шикнул Клод, его тон был скрипучим и очень напряженным. — Я слышал, что такие коридоры часто обваливаются от звука. — Для этого нужно говорить гораздо громче, месье Летьенн, — улыбнувшись, промолвил Александр. Он с трудом заставил себя отвернуться от девушки и чуть ускорил шаг, сворачивая на новой развилке налево. — Лучше не говорить вовсе, — упрямо пробурчал Клод. — Я никогда Вас ни о чем не просил, месье Бонтан. Позвольте сейчас воспользоваться этой привилегией? — Как Вам угодно, — Александр благосклонно склонил голову, все еще улыбаясь. Рене лишь тихо рассмеялась, но больше не стремилась заговорить. Они шли молча. Губернатор пытался думать только об их части плана. Не о трех каретах, не о Гаэле, не о Клови, петляющим сейчас среди деревьев. Мысли оказались навязчивыми, их было непросто отгонять, но он упрямо пытался. Минуты тянулись. Поворот. Поворот. Еще десятки, пока, наконец, впереди не замаячил тусклый неровный свет. Клод за его спиной облегченно выдохнул. Александр еще немного ускорился, выводя их в небольшое квадратное пустое помещение. К привычному запаху сырости домешался слабый аромат специй. Здесь тоже горели факелы. Александр вложил свой в одно из пустых металлических креплений. Клод сделал то же самое. Все стены вокруг были голыми и лишь на одной висело точно такое же темно-серое полотно с черным вышитым узором по краям, как и в подвале его особняка. Александр прошел к нему и отодвинул в сторону тяжелую ткань, пропуская Рене и Клода вперед. Они оказались в еще одном подвале, на этот раз огромном и битком набитом ящиками, мешками и сундуками. Теперь аромат специй стал всепоглощающим. Сладость ванили, теплота корицы, острота черного перца, пряность мускатного ореха, легкая горечь куркумы, сложный, чуть металлический запах шафрана, легкие цитрусовые нотки кориандра. Александр смог даже разобрать слабые, деликатные, едва слышные отголоски чайных листьев. Он вдохнул полной грудью, как делал и всегда, находясь здесь, — еще с самого детства. — Склад специй? — Рене изогнула бровь, обернувшись через плечо, ее волосы блеснули в огне факелов. — И лавка. Специй и чаев, — коротко ответил Александр. — Принадлежала моему деду. Управлялась матерью. Теперь — моя. Хотя официально и числится в собственности некого Антуана Лагарда. Они шли между длинных рядов больших ящиков. Клод быстро шагал впереди, направляясь к лестнице ведущей наверх, к двери из темного дерева. — Удивительно, но лавка все еще приносит небольшой доход, несмотря на то, что меня это место интересует больше как логистический пункт, чем как прибыльное дело, — Александр чуть ли не любовно провел пальцами по нескольким коробкам. — Сила репутации. Они добрались до ступеней, и Клод взобрался по ним почти бегом. Рене едва за ним поспевала, придерживая руками длинные юбки. Губы Александра вновь тронула кривая усмешка. Неприязнь месье Летьенна к подвалам, подземным тоннелям, да и вообще почти к любым темным закрытым пространствам была почти умилительной. Порывисто распахнув дверь, Клод влетел в подсобное помещение, которое встретило их ярким дневным светом. Все окна в комнате были настежь распахнуты, солнечные лучи беспрепятственно проникали сквозь них. Александр почувствовал, как его глаза начали нещадно слезиться, слишком привыкнув к темноте. Судя по тому, как щурился Клод и как Рене прикрывала веки ладонью, дискомфорт ощущал не только он один. Губернатор отвернулся от окон и уткнулся взглядом в пол, принявшись, собирать свои волосы в высокий конский хвост. — Клод, отведите мадемуазель де Ноай наружу, к повозке и ждите меня, — распорядился он, перевязывая локоны на макушке шелковой черной лентой, плечо нещадно ныло, когда руки были в таком положении. — Мне нужно убедиться, что путь свободен. Он обернулся к своим спутникам. Клод еще раз протер покрасневшие глаза и кивнул. Настроение месье Летьенна явно улучшалось на глазах. Он тут же направился к двери у правой стены и приоткрыл ее, застыв на пороге, чтобы дождаться Рене. Она все еще стояла, приподнимая брови и глядя на Александра — точнее, на его прическу. Девушка закусила губу, и было сложно сказать, сдерживала ли она смех или ей нравилось то, что она видела. Возможно, все сразу. — Я же говорил, что должен быть как можно меньше похож на себя. Скажите спасибо, что не надел на глаз повязку, — Александр лишь развел руками и склонил голову вправо. — Каждое отличие от привычного образа увеличивает мою личную безопасность. А, значит, и Вашу. — Если честно, я сейчас думаю совсем не о безопасности, месье Бонтан. Рене улыбнулась ему сквозь закушенную губу и, еще раз стрельнув в него изумрудными глазами, прошла к приоткрытой Клодом двери. Они оба скрылись за ней. Александр покачал головой и хмыкнул, направившись в противоположную сторону, к небольшому квадратному проему, завешенному легкими шелковыми гардинами. Губернатор аккуратно выглянул из-за струящегося материала, прежде чем выйти. В зале для посетителей было пусто, он оказался сразу за широким прилавком. Продавец, молодой мужчина с короткими соломенными волосами и лицом, полным веснушек, совсем не удивился, завидев его. — Месье Бонтан, — он почтительно склонил голову. — Винсент, — поприветствовал его губернатор, выходя на центр просторного широкого помещения. — Бьянка еще не приходила? — Околачивалась тут около получаса, — хохотнул мужчина. — Минут десять назад вышла еще раз проверить окрестности. На лице Винсента застыло мечтательное выражение. Александр криво усмехнулся. Многие, когда говорили о Бьянке, вели себя подобным образом. Он когда-то сделал идеальный выбор. Глаза губернатора метнулись к часам, висящим на стене за прилавком. Половина третьего. Мужчина тяжело вздохнул. — Надеюсь, у мадемуазель Барро не займет много времени ее новая рекогносцировка. — Она весьма дотошна, — Винсент хмыкнул, выкладывая на прилавок несколько новых пучков мяты. — Прекрасная черта для нашего дела, — улыбнулся Александр, отходя вглубь зала. В лавке почти ничего не изменилось с тех самых пор, как умерла его мать. То же темное дерево, тот же дурманящий аромат специй, тот же отдельный стеллаж с различными видами чаев. Этот зал, предназначенный для посетителей, существовал во многом сам по себе. Александр занимался лишь тем, что происходило в подсобке и подвалах. За спиной то и дело раздавался звон небольшого колокольчика, который сигнализировал о приходе нового покупателя. Губернатор пропустил пальцы сквозь чайные листья в одном из выставленных мешков. Китайский пуэр. Мужчина грустно улыбнулся. Мать не привила ему интереса к торговле, но его любовь к чаю определенно началась отсюда. Он бесцельно прогуливался по лавке, изображая из себя взыскательного покупателя, который приценивается и присматривается к товару, пытаясь не поворачиваться лицом к входной двери. Александр в задумчивости склонился над куркумой. За спиной раздался новый звон колокольчика. — Винсент, мне, пожалуйста, ливр соли, четверть ливра тмина и половину ливра розмарина, — мелодичный женский голос разнесся по помещению. — А еще вот того красавчика в красном сюртуке, который как-то слишком уж подозрительно внимательно вглядывается в куркуму. Александр застыл. Его лицо начало растягиваться в широкой улыбке. Драматична, как и всегда. Люди все-таки не менялись. Он обернулся и встретился взглядом с серо-зелеными лисьими глазами. У входной двери стояла красивая девушка, ее золотистые волосы были собраны в конский хвост на макушке. За те несколько месяцев, что они не виделись, она будто бы стала еще выше. — Люблю проницательных мужчин, знаете ли, — гостья криво усмехнулась и подмигнула ему. — Мадемуазель Барро, — низко промолвил Александр, сделав несколько шагов вперед. — Месье... Арно? Лагард? — девушка начала идти к нему навстречу. — Или как мне сегодня Вас называть? При ходьбе Бьянка акцентуированно покачивала бедрами. Этого не могла скрыть даже юбка ее простого мещанского платья. Видеть ее в таком романтичном образе было непривычно. Мадемуазель Барро обычно предпочитала носить маскулинные одеяния — штаны, куртки, жилеты. — Вы можете называть меня так, как Вам заблагорассудится, — губернатор остановился в нескольких пье от девушки, скрестил руки на груди и приподнял бровь. Бьянка, не скрывая и не стесняясь, оглядела его с ног до головы и довольно хмыкнула. — Вам идет конский хвост, Александр. Пожалуйста, скажите, что это я Вас так вдохновила. В ее голосе появилось соблазнительное придыхание. Она завела руку за голову, перекинула длинные золотистые волосы себе через плечо и накрутила одну прядь на палец, чуть прикусив губу. — Я скучал по Вашему юмору, мадемуазель Барро, — покачал головой Александр. — Только по юмору? — девушка мягко рассмеялась. — Исключительно по нему. — Врете. — Раскусили, — хмыкнул губернатор. — По чему еще Вы скучали? Бьянка сделала шаг вперед, сокращая расстояние и не отрывая от мужчины своих лисьих глаз. Этот взгляд был ему очень знаком, как и ситуация, как и любая ее провокация. Ладно, в последний раз. Он решил ей подыграть. Александр начал медленно наклонятся к уху девушки. Она пахла малиной и удовым деревом. Мадемуазель Барро затаила дыхание. — Я очень скучал... — прошептал губернатор почти в ее кожу, — ....по Вашим докладам, конечно же. Как только слова сорвались с его уст, мужчина сразу же отстранился. Бьянка хмыкнула, но разочарования в этом звуке не было вовсе. Она посмотрела на него из-под длинных ресниц, и ее восторг почти можно было прочувствовать наощупь. Девушка забавлялась, как и всегда. — Что ж, Вам повезло, — мадемуазель Барро ослепительно улыбнулась. — Потому что мне есть, что Вам доложить. — Сгораю от нетерпения, — правый уголок губ Александра также потянулся вверх. — Обсудим на пути в переулок? Мне лучше не светиться в общем зале. Бьянка, нахмурившись, потянулась и начала поправлять его жабо. — Вам не нужно придумывать такие хитрые предлоги, чтобы уединиться со мной, месье Бонтан. Она подняла на него горящие глаза, опустила ладони ниже и, чуть надавливая, провела ими по его груди вниз, к животу, к поясу. Александр перехватил ее кисти, как делал уже много раз, и отвел в стороны. — А Вам нужно вовремя останавливаться, мадемуазель Барро, — склонив голову набок, промолвил мужчина, чуть прищурив глаза. Это была очень знакомая игра, и он все еще не мог с уверенностью сказать, раздражает она его или приносит своеобразное удовольствие. Но заканчивалось все одинаково. Бьянка заливисто рассмеялась и сделала шаг назад. Мужчина тут же выпустил ее руки, и она, воспользовавшись своей свободой, откинула волосы с плеч назад за спину. — Не злитесь, недотрога, — девушка дерзко оскалилась. — Мне просто нравятся Ваши реакции. Не могу себе отказать. Мадемуазель Барро развернулась и первой зашагала к прилавку, а затем юркнула за бордовый шелк занавесок, прикрывающих проход, словно ничего и не происходило. Придыхание из ее голоса тоже пропало. Александр закатил глаза, но вопреки себе, почувствовал безусловное восхищение. Ее уверенностью. Ее невозмутимостью. Ее легкостью бытия. Этим мадемуазель Барро ему искренне нравилась, иногда он хотел научиться жить так же, хотя губернатор бы ни за что в жизни ей в подобном не признался. Иначе характер ее игр и провокаций мог бы стать слишком непредсказуемым. — Как обстановка? — спросил Александр, пройдя сквозь шелковые занавески вслед за девушкой. — Перед лавкой все чисто, — ответила Бьянка, не оборачиваясь. — Никто не стоит без дела. Не кучкуется. Людей на лошадях я не заметила. Шпионка ловко лавировала меж мешков с чаем и ящиками со специями, продвигаясь к двери на задний двор. Ее собранные в хвост длинные волосы монотонно раскачивались при ходьбе. У выхода она остановилась и обернулась. — Одних и тех же прохожих, что ходят кругами, тоже не было видно, — мадемуазель Барро оскалилась и добавила, притворно смущенно опустив взгляд. — Ну, кроме меня, понятное дело. Александр хмыкнул и кивнул, огибая последние ящики. Бьянка пристально наблюдала за ним. — А вот в «Зеленом гусе» и возле него сейчас околачивается больше гостей, чем, кажется, за всю историю существования этого трактира, — приподняв бровь, мелодично пропела она. — Что Вы сделали? — Александр криво усмехнулся, останавливаясь возле двери и открывая ее перед девушкой. — Придумала сказку на ночь, как Вы и учили, месье Бонтан. Мадемуазель Барро сверкнула глазами и вышла на улицу. Солнце тут же заискрило в золоте ее прядей. Александр проследовал за ней. В десятках пье от них стояла повозка, нагруженная такими же мешками и ящиками, мимо которых они проходили в подсобном помещении. Клод, покуривая свою любимую трубку, облокотился на ее край. Рене, морщась и разгоняя ладонью табачный дым, стояла чуть поодаль. — Привет, Жерар! — еще издали выкрикнула Бьянка. Извозчик с широкой улыбкой отсалютовал ей в ответ, сидя на облучке. Мадемуазель Барро остановилась в нескольких шагах от повозки. — Клод! — усмехнулась она, приподняв бровь. — Выглядишь неважно. Мадам Бове высосала из тебя все соки, да? — А ты, как всегда, обворожительна, проницательна и ядовита, Бьянка. — Стараюсь, — рассмеялась мадемуазель Барро. — Где ты Клови потерял? Клод застыл, буквально на долю секунды. Его лицо дрогнуло. Мимолетно, но Бьянка это заметила и тут же нахмурилась. — Где Клови? — повторила она, на этот раз с заметно большим напором. — Отправился доказывать, что он не гора мускулов и не заряженный мушкет, — недовольно буркнул месье Летьенн, бросив тяжелый недовольный взгляд на Александра. Губернатор преодолел последние пье до повозки и встал за спиной Бьянки. Та посмотрела на него через плечо. На ее лице застыло беспокойство. Девушка прикрыла глаза и тяжело вздохнула. — Боже, какой же невыносимый дурак... Она покачала головой. Прошло несколько секунд, прежде чем мадемуазель Барро вновь распахнула веки. Словно пытаясь скрыть свое очевидное смятение, Бьянка приподняла подбородок и невозмутимо улыбнулась. Она осмотрелась по сторонам. — Это еще что за цветочек? Лисьи глаза девушки остановились на Рене, и та тут же приосанилась и приподняла голову выше, казалось, в одно мгновение позабыв и о табачном дыме, и о его отвратительном запахе. Александр почувствовал странную взволнованность. Мадемуазель Барро была не свойственна тактичность. — Месье Бонтан, Вы опять отправились в рейд по Парижским борделям? — словно в подтверждение его слов, Бьянка повернулась к губернатору и хищно оскалилась. — Я начинаю ревновать. — Это очень высокоблагородный цветочек, — хмыкнул Клод, сделав еще один плотный затяг. — Высажен самим маркизом. Бьянка ни на секунду не смутилась и совсем не растерялась. Ее улыбка стала лишь шире. — О, простите, мадемуазель. Я уже и позабыла о манерах, — шпионка подошла чуть ближе к Рене. — В последнее время я не так часто общаюсь со знатными мужчинами и женщинами, как когда-то. Она изогнулась в элегантном реверансе, достойном залов как Версаля, так и Пале-Рояля. В Доме Удовольствий Мадам Бове нельзя было продержаться долго, не обладая целым набором необходимых умений. — Бьянка Барро, к Вашим услугам, — выпрямившись, она обворожительно улыбнулась. — Рене де Ноай. Приятно познакомиться. Я очень рада нашей встрече. Девушка говорила мягко, тон казался учтивым и до невозможности вежливым, но вокруг будто бы стало на несколько градусов холодней, а вкус металла буквально осел на языке. Александру не нужно было даже смотреть в изумрудные глаза Рене, чтобы понять — ей вовсе не приятно и она совсем не рада. Видимо, Бьянка тоже это почувствовала, потому что спустя мгновение шпионка перевела вопросительный взор на Александра, потом назад на Рене, а затем понимающе хмыкнула. Губернатор сделал несколько шагов вперед вставая между девушками, лицом к мадемуазель Барро. — Так что за сказка, Бьянка? — поспешно спросил он, стремясь как можно быстрее перевести тему. — Что там с «Зеленым гусем»? Шпионка вновь рассмеялась и придвинулась к Клоду, так же расслабленно облокотившись спиной о повозку. Табачный дым ее совсем не смущал. — Оказалось, что этим страшным и ужасным Коршунам совсем не чужды плотские порывы. Кто бы мог подумать. Но вот с щедростью... не сложилось, — мадемуазель Барро скучающе глянула на свои ногти, а после подняла взгляд на губернатора и усмехнулась. — А я себе цену знаю. И чтобы ее набить еще больше, я будто бы случайно обмолвилась, что сам губернатор Версаля, второй человек во всей Франции, влиятельный и загадочный Александр Бонтан водил меня к себе в особняк тайным проходом, который берет начало... в подвале «Зеленого гуся». Вы бы видели, как у нашего Коршуненка загорелись глазки. Клод уважительно присвистнул, а Бьянка триумфально вздернула нос вверх и внимательно взглянула на Александра, явно ожидая оценки. Периферийным зрением губернатор заметил, что Рене пристально смотрела на мадемуазель Барро, и в ее глазах смешались одновременно зависть и восхищение. Мужчина тяжело вздохнул. — Правильно ли я понимаю, что Вы подкинули Коршунам идею обыскать каждую стену в моем особняке, когда они туда нагрянут? — мужчина скрестил руки на груди и слегка скривил губы. — А они нагрянут. — За кого Вы меня принимаете, месье Бонтан? — Бьянка сделала вид, что смертельно оскорбилась. — Я сказала, что тайный ход ведет в сторожевую пристройку на территории. — В таком случае это... поистине блестящая работа, мадемуазель Барро, — даже не пытаясь спрятать довольства, которое почти граничило с гордостью, в своем голосе, Александр смиренно поклонился ей. — Я перед Вами в долгу. Клод зажал трубку в зубах и несколько раз громко поаплодировал. Бьянка лишь отмахнулась от него. Ее хитрые глаза были прикованы к губернатору. — Я теперь могу просить взамен обо всем, что пожелаю, месье Бонтан? — она криво усмехнулась и приподняла бровь. — В разумных пределах, конечно, — мужчина прищурил глаза. — Подумайте и выбирайте с умом. Другого такого шанса может не представиться. — Не переживайте. Уж я-то точно что-то придумаю. Мадемуазель Барро фыркнула, пожала плечами и оттолкнулась от повозки, отойдя от нее на несколько шагов. — Когда Вы отправляетесь? — ее голос вмиг стал серьезнее. — Сейчас, — Александр сжал челюсть. — Тянуть нет смысла. — Я тогда пойду вперед и финально осмотрюсь, — девушка глянула в сторону выхода из переулка. — Дам Вам знак, что все чисто. — Только не очень явный, Бьянка, — с губ Александра сорвался легкий смешок, он покачал головой. — Воздушный поцелуй, как Вы любите, не подходит. Мадемуазель Барро резко повернула к нему голову и оскалилась. — Я распущу волосы, если можно ехать. Так подойдет? — Вполне, — губернатор кивнул. Улыбка Бьянки стала только шире. Она еще раз посмотрела на Клода, перевела глаза на Рене, подмигнув ей, затем на Жерара и, наконец, вновь остановила их на Александре. — Удачи Вашей странной компании. Мадемуазель Барро почти пропела эти слова и, резко развернувшись, начала, покачивая бедрами, идти к пересечению переулка с улицей. Она отдалилась на десяток пье. — Клод, сообщи мне, как только будут какие-то новости о Клови, — выпалила девушка, не оборачиваясь и не прекращая своего движения. Месье Летьенн лишь хмыкнул. Губернатор еще несколько секунд смотрел вслед Бьянке, вновь ощущая, как вина скребется когтистыми лапами о стенки его души. Наконец, он устало выдохнул и поднял взгляд на извозчика. — Жерар, спрячьте лицо сильнее, — распорядился Александр. — Нужно, чтобы Вас никто не узнал. — Конечно, месье Бонтан, — мужчина тут же опустил поля своей широкой соломенной шляпы еще ниже на глаза. Губернатор обернулся через плечо. — Рене, мы едем в повозке, — промолвил он, подходя к ней. — Надеюсь, Вы хорошо переносите запах специй? — Справлюсь, — девушка твердо кивнула. Александр поманил ее средним и указательным пальцами к себе, и она без промедления подошла. Он опустил ладони на ее талию и ловко поднял девушку в воздух, подсаживая на край повозки. Плечо будто бы проткнули тысячи мечей. Александр сдержал утробный стон. Гаэль меня убьет. Мужчина выпустил Рене из своих рук. Девушка провернулась, закидывая ноги на деревянную поверхность и поднялась. Убьет, если сам еще жив. Губернатор стиснул зубы, отгоняя тревожные мысли. — Садитесь между двумя мешками в дальнем углу, — он поднял глаза на Рене и указал вглубь повозки. Девушка тут же прошла туда и плавно присела, обхватив колени руками и прислонившись спиной к небольшой деревянной стенке. Александр оперся ладонями о край и подтянулся, взбираясь на повозку вслед за ней. Плечо отозвалось еще одной заунывной болью. Мужчина почувствовал как холодный пот выступил на лбу. Губернатор стер его локтем и встал на ноги, подойдя к Рене, после чего опустился слева от нее. Клод запрыгнул на повозку последним, поднял лежащий на ней сбоку плотный холщовый материал, очень похожий на тот, из которого были сделаны окружающие их мешки и, без предупреждения, оскалившись, развернул ткань, накрывая Александра и Рене с головой. — Забавно, что про накидку сверху Вы не спросили, — девушка повернулсь к губернатору, но несмотря на вопрос, возмущенной совсем не выглядела. Ее лицо было очень близко, всего в нескольких дюймах. Мужчина чувствовал ее дыхание на своей коже. — Подумал, что интимность окружения Вам наоборот понравится, — он изогнул бровь. Рене тихо рассмеялась, покачав головой. Александр не видел, но ощутил, как Клод присел недалеко от них. Запах табака стал доносится очень ярко, перекрывая даже ароматы кардамона и куркумы. Некоторое время было тихо. Ничего не происходило. Никто не двигался. Рене нашла своей ладонью его и крепко ее сжала, переплетая их пальцы вместе. Она опустила голову на плечо Александра и хрупко выдохнула. Они застыли в тревожном ожидании. — Ну и актриса! — нарушил безмолвие Клод лишь через несколько минут, его голос звучал хрипло, словно дым попал не в то горло. Жерар восхищенно присвистнул, и в тот же миг повозка начала катиться. Их тут же объяла тряска, хотя скорость была совсем невысокой. Рене плотнее вжалась щекой в его плечо. Александр чуть повернул голову и поцеловал ее в лоб. Колеса скрипели, повозку пошатывало. Губернатор ощутил, как они вошли в поворот. Звуки улицы стали громче. Крики, стук лошадиных копыт, смех, ругань. — Что там? — промолвил Александр, надеясь, что Клод расслышит его сквозь шум. — Вся улица глазела на Бьянку, — раздался в ответ голос месье Летьенна. — Не думаю, что после такого кто-то вообще обратил внимание на повозку. Жаль, что Вы не видели. Губернатор почувствовал, как рука Рене, которая сжимала его ладонь, напряглась еще сильнее. Он провел большим пальцем по ее нежной коже. Мужчина прочистил горло. — Если что, в истории мадемуазель Барро про наши встречи в особняке правдивым был лишь сам факт наличия тайного хода, — промолвил Александр ей в висок и тут же почувствовал, как ее лицо растянулось в улыбке. — Хорошо, — прошептала она в ответ, пока он мягко перебирал пальцами ее локоны. — Не думал, что доживу до того дня, когда услышу Вас оправдывающимся, месье Бонтан, — подал голос Клод, непонятно как расслышав каждое озвученное ими слово. — Все настолько серьезно? Губернатор закатил глаза. Повозка подпрыгнула на очередном булыжнике, и Рене вцепилась пальцами в его грудь, чтобы удержаться, а после заливисто и звонко рассмеялась. Сердце мужчины описало в воздухе затяжной пируэт. Серьезно. Серьезнее некуда. Александр улыбнулся, откидывая голову и прислоняясь затылком к деревянной стенке повозки. Он прикрыл глаза. — Следите за дорогой, Клод, — сухо и холодно ответил губернатор, несмотря на то, что внутри него все бурлило и горело. — Сообщите, если увидите что-то подозрительное. — Непременно, — хмыкнул месье Летьенн и затянул под нос тягучую мелодию. Их продолжало шатать и трясти, но Александр этого почти не замечал. Запах специй тоже стал казаться далеким и незначительным, как и едкий табачный дым. Он чувствовал только жар тела Рене, мягкость ее волос, горячее дыхание на своей груди, прикосновение руки, аромат роз и жасмина. Она окутывала его. Омывала. Он погружался во все, что было связано с ней. Словно в воду. Не зря он всегда так ее любил. Сквозь свои закрытые веки и холщовую ткань накидки, за которой они прятались, Александр все равно видел вспышки света, солнечные пятна. Парижский шум поглощал. Клод не то пел, не то хрипло бубнил себе под нос. Явно мимо нот, но от этого не менее самозабвенно. Губернатор прислушался к словам. Тело голодом болит Время городом гудит Ты, знаешь, верится так с трудом Все быстро кончится новым швом День настолько ясный В золотом