Мое помешательство

Проталкивая в себя обильно смазанные слюной пальцы, Хенвон думает лишь о том, каков в реальности секс с Хосоком: берет ли он грубо или наоборот очень нежно. Так, чтобы сводило все естество от напряжения, а может томно, медленно, чтобы захотелось взять его лицо в руки и сказать: «Хватит, я готов. Бери, я твой. Только хватит. Прошу». Такого рода мысли терзают Хенвона уже очень давно, но вот сейчас, когда сначала первый, а потом и второй палец проникают вовнутрь, скользя по мягким мышцам, богатое воображение, словно издеваясь, подкидывает все больше и больше ярких сцен секса. Любых. Красивых, грязных, жестоких и чрезмерно романтичных, а влияние высокоградусного алкоголя, выпитого немногим раньше в огромном количестве, лишь усугубляет ситуацию. То его яростно втрахивают в деревянный пол, предварительно нанеся пару сильных ударов и выдрав клок волос; то только целуют полчаса-час, никак не переходя к чему-то более важному, потому что не место и не время; то заводят в лесную глушь и ставят на колени, заставляя делать минет на одной из тропинок, где изредка, но все же ходят люди. Это лишь немногие из тех сюжетов, что пролетают один за другим в его голове. Их десятки. Множества. Все они повторяются по кругу: желанные губы на его губах, пальцах, сосках, члене и бедрах, в нем нечто инородное, вибрирующее, мягкое, а потом их все больше и больше, а дальше нет — пустота и грубые толчки разгоряченным членом. Руками по яичкам, губами по головке и грязными словами по оголенным нервам. — Больше, — срывается с его губ, — хочу больше. Глубже, сильнее. Хенвон в отдаленных уголках незамутненного сознания понимает, что не получит ответа, в комнате находится лишь он один. Однако, Че сейчас настолько увяз в своих фантазиях, что ему абсолютно наплевать на те фразы, что вылетают из уст. Это его желания, даже не очень тайные, просто те, что есть, с тем самым, кто очень нужен. С ним, таким недоступным, которого наверняка хотят все и каждый, не только он один. Может, и нет, все это лишь мысли, не имеющие под собой ни капли обоснования. Да будь Хенвон даже первым, кто дрочит на его лик, представляя раз за разом миллион нелепых, неправдоподобных ситуаций — неважно. Тут, в мире грез, есть все: необходимый человек, к которому имеется сильное влечение, возбуждение и классный секс. Что еще нужно? Правильно — ничего. Поэтому, прибавив к двум пальцам, что достаточно растянули стенки прямой кишки, еще и третий, Че, переворачиваясь на живот и задирая пятую точку кверху, начинает второй рукой интенсивно себе надрачивать, повторяя любимое имя. — Хосок. Хосок. Хосок. Прикусывая наволочку подушки, чтобы в голос не кричать от удовольствия, сжимая руку на члене чуть сильнее, чем надо бы, пережимая головку, Че старательно приближает себя к оргазму. Он не знает, что сделать, чтобы остановить удовольствие, льющееся потоком на него и заставляющее рьяно выгибаться, лишь поддается, разводит ноги, но не может долго продержаться в такой позе, сдается — падает на кровать и бешено трется о подушку членом. Раз за разом, чтобы получить разрядку. Недостаточно. «Кто бы мог подумать» — хмыкает про себя Че, — «пару месяцев назад, я боялся даже пальца, а теперь что». Мысли Хенвона прыгают с одного воспоминания на другое: вот решается, а для храбрости наливает стопку водки, в другом забирается под одеяло и дрочит, а в третьем пробует протолкнуть пару пальцев в себя, начинавшись советов от таких же заблудших овечек в интернете. Получилось и тело откликнулось. Стало более чувствительным к странного рода удовольствиям, но в остальном он все тот же неуверенный в себе мальчишка, который разве что на самую малость продвинулся в потакании своим тайным желаниям. Только сейчас Хенвон запросто признается себе, что просто пальцев мало, он перерос подобное, его тело четко и очень честно требует другого. Че понимает, чего именно, вот только дать этого не может. Остается разве что купить резиновые заменители, однако он бедный студент, у которого нет денег на всякие полезные приблуды для секса в одиночку. А жаль, в его фантазиях это довольно-таки удобно и интересно по ощущениям. Да и с ними можно испробовать множество вариаций и режимов, те же холод или тепло, вибрацию или вакуум. Печально, что пока, кроме своих же, максимум трех пальцев, в нем ничего так и не побывало. Этого ничтожно мало. Копить на фаллоимитатор он будет долго и муторно, до самого выхода на работу, не меньше, потому что стипендии нет, а то, что присылают родственники до последней копейки уходит на проезд и еду. Он отчего-то уверен, что те все рассчитали и решили сделать именно так, чтобы оградить свое чадо от всяких пьянств и гулянок. Поставив во главе исключительно учебу, не даром же интересовались о стоимости самой дешевой еды и проезда. Немного обидно, что вообще не дают карманных денег, но осуждать сильнее он не в силах. Это будет неправильно, ведь за его обучение все-таки платят огромные деньги. — Хочу почувствовать член глубоко в моей заднице, а не думать о проблемах. Блин, — скулит парень, разочарованно переворачиваясь на спину и яростно надрачивая член двумя руками. В висках стучит, грохот отдается в каждую клеточку тела и остается там. Шум в его голове мешает сосредоточиться и выдумать нечто новое, к чему еще ни разу не приходил за это время. Без парков, магазинов и улиц, никаких экстремальных мест — эта комната и эта кровать. Они вдвоем. Все. Раз и среди белого шума в голове ясно вырисовывается нечто необходимое — стук в дверь. Хенвон, завернувшись в простыню, с совершенно пустой головой идет открывать. Пусть через тонкую ткань можно увидеть многое — это приятный бонус для посетителя, не иначе. — Привет, — преувеличено радостно произносит Хосок, стоит только увидеть лицо Че из приоткрывшейся щели, — я хотел спросить тебя о… — Потом, — хватает за грудки, с силой затаскивая к кровати. Бросает его на скомканные постельные принадлежности и наседает сверху. Елозит влево-вправо, наслаждается и целует. Нежно так и целомудренно, не давая опомниться. В этот момент его фантазии милые и невинные. Все донельзя романтично и правильно. Так, чтобы не придраться. Возбуждение подступает с новой силой, когда Хенвон видит смущение Хосока — это необычно и непривычно, но интересно что же будет дальше, когда он через пару минут расстегнет его ширинку и отсосет. Или нет, может сразу же оседлает — еще не решил. Тут нужно посмотреть на реакцию. Скорее всего придется ублажать орально, хотя не то слово — с удовольствием взять в рот подходит в разы лучше. Начать с головки, раз у них романтика, то подарить ей легкий поцелуй, после чего аккуратно вылизать весь член, словно мороженое, плавно спускаясь все ниже и ниже, вернуться вверх, пройдясь по уздечке, очерчивая языком выступающие вены и добираясь до яичек. Но и дальше не останавливаясь — прикусывая внутреннюю часть бедра и хищно облизываясь. Хотя не так: сладко причмокнув и снова поцеловав головку. Более красиво и сладко. Заглянуть в глаза, заправив за ухо отросшие волосы и вобрав в себя член во всю длину. Почему бы и нет, он никогда не расскажет, как убирал рвотный рефлекс и вырабатывал технику, какие видео смотрел, чтобы понять, как действовать лучше и сколько различных статей читал. Главное результат и то, что он есть и это видно, по реакции тела Ли. Еще бы, ведь в фантазиях, в отличии от реальности, все просто и быстро, никаких недомолвок и странных фраз — лишь потрясающий секс. Хенвон, с радостью отметив достаточно окрепшее и увеличившееся достоинство Хосока, готовится к тому, чего жаждал — соитию. Откидывая простынь в сторону, и быстрым движением руки закинув ниспадающие волосы назад, насаживается сверху, одной рукой направляя член однокурсника в уже растянутый ранее пальцами задний проход. Стоит только горячей головке члена коснуться его кожи, как хочется инстинктивно сжаться, завыть и закатить глаза, но он не делает ничего из этого, лишь закусывает губу, сильно, почти до крови и опускается вниз. Дышит часто-часто через рот и поглаживает свое тело. От ощущения чрезмерной наполненности хочется волком выть, буквально хвататься руками за воздух и запихивать в свою глотку, помогая организму вновь функционировать так как надо, а не рвано ловить частицы кислорода, словно разучился дышать. Минута и спасительные руки Хосока ложатся на талию, нежно поглаживают, даря успокоение, словно убеждая в том, что все в порядке и можно продолжать. Даже нужно. Ведь этого и хотелось, да и в фантазиях не больно, лишь неловко и отчего-то очень реалистично. Чужие пальцы кажутся слишком осязаемыми, Хенвон готов поклясться, что ощущает некую шероховатость и парочку мозолей на руках Ли, вероятно, от частых физических тренировок, а теплое дыхание вызывает волну мурашек — обычно не так. Че считает себя странным, самым, мать его, диким и трусливым. Не смеющим сказать о чувствах тому человеку, которому признается каждый, кто захочет. Хосок ведь всех выслушивает и тактично уклоняется, если что. Страшно получить отказ, лучше так — верхом на нем в своих глупых мечтах. Грязных, нежных, страстных, розовых — любых, но непременно с ним. Очнувшись от мыслей, которые уж точно не заставят приблизить финиш, Хенвон пробует двинуться — резко, будто подстреленный и нервный. Не знающий, как сделать правильнее, главное, чтобы показать всем, а в особенно себе, что может и будет лучшим. Обязательно, ему нужен один лишь шанс. Самый крохотный. — Не так, — шепчет ему эфемерное существо из фантазий, — неправильно. Успокойся. Так тебе неприятно. Дай я. Че, будто в тумане, ложится на спину и сжимает ногами любимого человека пред собой, он почти что настоящий. То, как поблескивают на влажной коже свет от фонарей, слишком мелкая деталь, чтобы подсознание успело сформировать такое в разгар секса, да и каждый мускул и огонь в глазах. Слова, что произносит. Все как-то необычно. Лишь поэтому Хенвон быстро закидывает голову, чтобы вдруг не увидеть то, что не хочет — как его идеальный партнер растворится в воздухе, поэтому, ждет чего-то совершенно другого, о чем не успел вообразить. У него в голове всегда десятки разномастных фантазий, но, чтобы таких подробных — нет. Видимо этот навык приходит с опытом, поэтому, когда его тело поглаживают, задавая плавный и очень спокойный по началу темп, Хенвон даже не понимает, что не комната идет кругом, а сознание плывет. За все время, даже в нежных грезах, секс с Ли был другой — грубоватый и быстрый, не такой. Лишь разрядка. Неожиданно ощутить жар горячих рук, опустившихся на его член, которые в последствии еще и начинают интенсивно надрачивать. Хенвон, чуть матерясь про себя, от неожиданности прокусывает губу и давится воздухом, кашляет и смущается. Лицо прячет в мягкие подушки и одеяло натягивает. Неловко как-то, слишком хорошо, чтобы быть сном или воображением, а тем более правдой. В мечтах никогда не было такого, может с непривычки и от того, что много выпил. Смущает. Кидает из стороны в сторону, когда плавность переходит в ритмичность, поглаживания в активные ласки, с губ то и дело хочет сорваться его имя, но нельзя. Не сейчас. Он, продолжая топить свой голос всевозможными способами, будто бы бьется в агонии, но на деле наслаждается и открывает новые грани удовольствия. Че не хватает надолго, он тянется руками к нему, вперед, хочет вжаться в это роскошное тело, но отчего-то так не получается. Вместо этого, своим беспечным желанием объятий, Хенвон беспечно меняет позу и, не ожидав прилива новых ощущений, кончает, предательски, со слезами на глазах, на рваном выходе произнося его имя. Падает обратно, кутается и обмирает, послушно принимая нескончаемые и очень быстрые толчки, ждет, переводит дыхание и старается больше не оплошать, пока Хосок не кончит. Благо он делает это вскоре, но не в него — изливается на подтянутый живот и падает рядом. Не отрываясь смотрит, Че чувствует это, знает и понимает, ведь через минуту его уже ласково теребят за плечо и зовут, настойчиво что-то объясняя. Не получится — не ответит. Он ведь не больной разговаривать со своей бурной фантазией, но так сильно хочется видеть его рядом с собой. Такого доброго и внимательного. Идеального. Накатывает. Так всегда бывает после. Слезами на глаза выступает жалость к себе, обида на мягкотелость и робость, ведь могло все быть иначе — не в мечтах, слишком реалистичных снах или пьяных фантазиях. А тут, по-настоящему. С чувствами, поцелуями и переплетенными пальцами, которые хочется прижать к груди и никогда не отпускать. Почему он такой трус не знает, но, меняться страшно. Он и не будет, покуда в противовес этому печальному факту есть приятный — неограниченный лимит фантазии.