Мое помешательство

— Приходи сегодня после пар в кабинет триста два, — улыбка на лице хорошенькой девушки из группы. Хенвон вежливо кланяется в ответ и отходит в другой угол аудитории. Лучше вернуться в свою комнату и заняться какими-нибудь абсолютно нелепыми делами, всяко поинтереснее будет, чем свидание с ней. Впрочем, Че ничего не имеет против нее, все дело в накаченном однокурснике, которому не хочется изменять даже мысленно. Не говоря уже о тайных встречах в других кабинетах поздним вечером. Вот только как назло она весь день продолжает загадочно улыбаться и говорить о чем-то с подружками, а те сразу же переглядываются и хихикают. Как-то неприятно, но не смертельно. Хенвон, собираясь с мыслями записывает одну лекцию за другой, после чего поспешно закидывает свои принадлежности в темный рюкзак. Вот если бы его позвал Хосок — другое дело. Или стоит пойти? Нужно ли? Хмуро расположившись перед кабинетом с заветной табличкой триста два, Че перетаптывается с места на место и все никак не может себя пересилить — неловко. А вдруг Вонхо там нет и это подстава. Пригласить и разыграть дурачка, который точно ведь захочет побыть с ним вдвоем в пустом темном классе. Решается. Дверь с легкостью поддается и Че сразу же вылавливает в полумраке силуэт Ли. Широкие плечи, расстегнутый пиджак и разворот головы в его сторону. Кажется, глаза отблескивают желанием, а пальцы манят к себе. Не хочется сопротивляться, совершенно. Хенвон, бросая рюкзак возле двери, чуть ли не летит к Ли, да так стремительно, что еле успевает затормозить близ него, чтобы не впечататься в острые коленки. Хосок же, безмолвно раздвигает бедра, ни капли не смущаясь демонстрировать свое возбужденное состояние. Заводит. Что делать в такой неоднозначной ситуации не совсем понятно, поэтому Че, убирая руки в карманы, отводит глаза в окно и рассматривает красивый отсвет фонарей, что окрашивает дождь, придавая тому тепло-оранжевый цвет. Капли будто бы оживают на мгновение и сразу разбиваются о асфальт. Так же как его бедное сердце, что извелось и измучилось. Тяжелое дыхание — этого не скрыть, как и собственное растущее возбуждение. С каждой секундой крепнет желание упасть перед ним на колени и отсосать. Взять ситуацию в свои руки и не бояться, если посчитают той еще шлюхой. Разница? Переводит взгляд. Вот он. Хосок восседает перед ним из плоти и крови. Взять или сделать вид что не заметил и попустить? Назад пути не будет как не крути. Нужно брать, прекратить мечтать и бесконечно обдумывать все новые и новые фантазии в мельчайших подробностях. Протянуть руку к ширинке открыть и все. Дальше будет легче, лишь в начале боязно. Он ведь сам позвал и демонстративно ждет определенных действий. Не с девушками — с ним. Молчит. Неловко как-то. Мысленно Че собирается уходить и не может, вроде как поворачивает голову в сторону двери, но все еще стоит, ожидая какого-нибудь мимолетного касания, что станет негласным сигналом. Бац — и готово. Хосок действует более, чем щедро: руками перехватывает его лицо, приближает к своему близко-близко и улыбается. Не мило, отнюдь, дерзко и своенравно, чтобы дать понять, чего хочется. Давит на плечи, опуская вниз и откидывает голову назад. Ох. Нет никакого смысла его слушаться. Что это за приказы, почему не словами, разве все так должно происходить? Звук раскрывающейся молнии заставляет одуматься — не убежать. Не потому что Хосок удержит, он не станет насильничать. Хватит, заврался — хочется. Сильно ведь. До сумасшествия. Хенвон, растрепав себе волосы, тем самым разбросав глупые мысли по разным сторонам, льнет к чужому паху. Упирается носом и улыбается. Словно правда сошел с ума. Как будто такое может нравиться. Вот уж нет, никогда не поверит. Открывает рот и проходится по уздечке — пробует на вкус. Хосок замирает, ждет реакции и ладонями сильнее пережимает край стола, на который так удобно уселся. Странный вкус, непривычный, но это нисколько не останавливает — лишь распаляет и заводит. Заставляет, не размышляя больше ни о чем, заглотить головку и причмокнуть. Вобрать больше, сжаться от того, что делает и с кем, и перестать дышать, поднимая пару перепуганных до смерти глаз вверх, ища успокоения в партнере. Не видит, слишком темно. Но все же Хосок смотрит вниз, на него, совсем не в окно или в сторону, возможно, также пытаясь пересилить мрак и встретится с его глазами. А может и нет: сверяет с другими, которых также звал сюда, в этот кабинет в другие дни. Плюсы и минусы в голове выносит в разные списки и ждет продолжения, ведь это лишь самое начало. Че, хрипло вздохнув, начинает двигаться размеренно, но отчасти все еще также неуверенно. Насторожено. Ему оторваться бы и испариться от смущения. Но на деле начинает активнее водить головой и щеки втягивать. Старается делать все в лучшем виде, да, не слишком умело, но отчетливо показывая, что может развиваться и будет это делать. Член изредка выпускает изо рта и снова возвращает, следуя каким-то странным инструкциям в своей голове. Чувствует, как и его возбуждение доходит до пика, упирается в штаны и трется, больно и мучительно, но не настолько, чтобы пренебрегать желаниями Хосока. Он должен быть на первом месте везде и всегда, чтобы не ушел и не запретил к себе прикасаться, лишь бы только пристально смотрел и изредка нежно касался, заверяя, что все идет именно так, как нужно. Это большее, о чем можно просить. Давится. Застывает и глаза поднять на него боится. Кашель унять не получается, как не старайся, не может отойти и вернуться в темп. Дрожь пробирает, а непрошенные слезы текут, застилая желаемого во всех смыслах человека перед глазами. Че поднимает голову, руками вцепляется в роскошные бедра и отчаянно льнет горячим лбом куда-то в область пупка. Старается отдышаться, жаждет продолжения явно не меньше, чем Хосок и просит, выдавливая из себя жалкие хрипы, подождать. Вот только его руки быстро отстраняют, а тело отталкивают. Хлопок двери, удивленные глаза и дрожащие от нервов руки. Ушел. «Не очень получилось», — хмурится Хенвон, покидая университет и вскидывая голову наверх, к кабинету триста два, — «лучше бы он кончил мне на лицо и в наказание жестко трахнул. Приду домой и переиграю без всяких драм. Это все-таки мои фантазии для сексуальной разрядки, а не жестокая реальность». Дома хорошо, в его личной комнате есть все, что нужно для счастья — кровать и пачка салфеток рядом с ней. Жаль, что нет Хосока, но тут ничего не поделаешь. Зато к фантазиям с ним можно достаточно быстро вернуться, потому что заданий на завтра совсем немного. Час-два и можно со всей прытью возобновить то, к чему так сильно привык. От чего не может отстраниться, сколько бы не пытался и не вбивал в свою голову, что надо. Мигом выполняя необходимые дела, Че стягивает с себя узкие темные джинсы и безразмерную кофту, задирает майку кверху и ложится. Салфетки кидает вниз и упирается в спинку кровати. В этой позе удобнее всего получать удовольствие — ничто не мешает, и он тщательно спрятан от любопытных глаз с улицы. По планировке недалеко от кровати большое окно, которое, к слову, у Хенвона почти всегда плотно зашторено, но в не в этот раз. Он живет на третьем этаже, но самые любопытные всегда все увидят в ярких красках. Не хочется вставать, тело ноет и просит разрядки от бурных фантазий, обуревавших его во время длинной дороги от университета домой. Он сосредоточенно вспоминает на каком моменте все пошло не так — точно, на минете. С вожделением прикасается к паховой области и шипит. Стук в дверь. Вполне реальный и очень громкий. Че мысленно умоляет упорного незнакомца передумать, даже дает ему пару лишних минут на раздумье, но в итоге встает и, одевая на себя домашние штаны, понуро тащится к непрошенному гостю. — Привет, — раздается звонкий девчачий голос, — почему ты не пришел? — Куда? — глупо моргает, пытаясь вспомнить кто в принципе перед ним стоит. — В комнату триста два, тебя звали ведь, — девушка надувает щеки на манер ребенка. — Прости, я не смог. — Врешь, мы видели, как ты уходил сразу же после пар в сторону дома. Да ты и сам на нас посмотрел! — не сдается и даже хочет ворваться в комнату. — У меня не убрано, — натянуто улыбается Хенвон, загораживая проход, — в следующий раз, ладно? — Приходи в пятницу! Ты ведь согласился, поздно менять решение, — вертит носом и уходит. Поворачивается через пару мгновений и кричит что-то про обещание. — Да что за бред? — Че хмурится и потирает виски. Что может быть в этой комнате? Его, что, хотят зажать несколько девочек и придаться эротическому настроению? Было бы хорошо, если они являлись любителя контента определенного рода. Однополого. Хенвон тотчас же представляет, как помимо его, с таким же упорством туда и Вонхо зовут. Тянут и канючат, а он соглашается. Одевается получше и садится посреди класса. Ждет их, он очень послушный, сдерживает неприятные мысли и высиживает время. Вдруг кто-то заявится совсем скоро. К слову, Хосок не ошибается, ведь через минуту в дверь с громким криком залетает испуганный Хенвон. В прямом смысле, при этом неудачно падая чуть дальше порога и потирая ушибленную задницу. Кидается к закрытой двери и матерится, слыша громкий смех по ту сторону. Незадачливо чешет голову и оглядывается по сторонам, пока не упирается удивленным взглядом в глаза Хосока. Почему их вдвоем заперли здесь? Что это значит? Карма ли это или чистое везение? Судя по счастливым лицам у девчонок, точно чей-то план. Но отчего, все выглядит так, будто его самого? Так приятно, что чужие пожелания сходятся с его собственными. Вот только не факт, что такие же мысли у Ли. Он напряженный и серьезный. Рассматривает его и молчит. Даже отворачивается. Нечестно. Кто-кто, а он не виноват, тоже жертва. Поэтому идет к нему уверенной походкой и садится рядом. Заговорить пытается. Кашляет, прочищая горло и готовится. — Я… — Мне сказали, что ты хочешь поговорить наедине, — Хосок не отводит взгляда от окна, -рассказывай. — Что? — Хенвон округляет глаза и теряет всю свою прыть, не зная, что выдать в первую очередь. Может о своей любви, что пожирает его днями и ночами, о безрассудстве и желании быть рядом, вместе и навсегда. Либо о том, что ради него разработал свою задницу, в надежде получить желаемый секс? Как-то плохо звучит для начала разговора. А если сказать о чем-то нейтральном, попросить помощи для подготовки к семинару? Глупо. Он учится лучше Хосока, по многим предметам в десятке первых. Сразу расколет, как пить дать. Глаза Че бегают из стороны в сторону, пытаясь за что-то зацепиться и выудить малейшую деталь, способную помочь разрядить атмосферу и не вывалить на Вонхо поток жгучих чувств. Его ведь нужно целовать здесь и сейчас, взять и сжать своими ладонями лицо, щеки мягкие потеребить и прикоснуться нежно и аккуратно. Сесть на раскаченные колени и спину выгнуть как кот. Мурчать и посасывать нижнюю губу. Ласкать плечи и грудь, томно вздыхать и говорить люблю. Раз за разом, пока не услышит в ответ тоже самое. Искреннее и правильное. Покуда не почувствует взаимных ласк и огонька восторга в глазах не отметит. Хочется Хосока. Всего и целиком. Важно не то, из-за чего они здесь вдвоем, а что Хенвон больше не может жмуриться от страха и прижиматься к его лбу своим, надеясь, что не бросит и не оставит вновь. Не скажет грубых слов. — Пожалуйста, молчи, если неприятно. Все понятно и просто. Побудь еще немного в таком положении, потерпи пару минут и отпущу. Хотя, ни за что бы не отпустил. Не уходишь. Приятно, что так, отчего прижиматься хочется все сильнее и ближе. Втираться в бледную кожу своей, сливаться воедино. Хенвон несдержанно проходится губами по шее Хосока и лезет под белоснежную рубашку. Туда, к накаченной груди и льнет. На ухо шепчет признания, жаркие, пылкие, болезненные, очень долго ждавшие своего часа. Голос часто срывается, хрипит, а дыхание прерывается на особо важных и заветных словах, потому что до сих пор безумно страшно. Но нужно рассказать, показать ему всего себя и отдаться. Вонхо должен понять, принять его и запомнить таким, как сейчас — отчаянно влюбленным. Красивым, пошлым и боязливым. — Я люблю тебя, — шепчет Че, — давно люблю. Касается руками его губ, закрывает, не давая возможности ответить. Пусть молчит, не нужно нарушать эту тишину какими-то неправильными словами. Прижимается носом к линии подбородка и ведет вверх по скулам. Упирается в висок и дышит громко и часто. Загнанно. — Не уходи от меня, — жмурится, — пожалуйста. Когда Хосок касается талии Хенвона, он вздрагивает и покрывается мурашками, но руку ото рта не убирает. Даже, когда понимает, что это необходимо. Умоляет его молчать и не говорить ни слова. Ли отстраняется и смотрит серьезно — изучает. С колен не гонит, ладони не разжимает, пристально рассматривает, да так, что поджилки Че начинают трястись. Руки потеют, а взгляд прячется за челкой. Все-таки ему нужно высказаться. Так будет проще — не ждать. Не мучиться. Хенвон беспокоится и порывается уйти, сползает с чужих колен, но оседает возле них, с ужасом понимая, что ноги отказываются слушаться и не дают убежать. Мозг так же любезно подсказывает, что из кабинета при любом раскладе не выйти. Девушки, закинувшие его сюда и удерживающие дверь снаружи, уже не кажутся милыми сводницами — все пустое. Да и Вонхо смотрит совсем не ласково. Становится стыдно за себя и развязные действия раньше. Натворил дел, а теперь только и остается, что сидеть и робеть. Глупо и неприятно. Нужно найти силы, чтобы встать. Хенвон на будто на автопилоте гордо задирает нос кверху и усаживается рядом, на парту. Хочет казаться сильным, но на деле, тронь его пальцем — упадет и расплачется от горькой обиды. «Не отказывай мне, не отказывай мне. Пожалуйста, не отказывай». — Я не люблю тебя, — четко выговаривает Хосок, — я даже толком тебя не знаю. Какая любовь? Че, резко подскочив, ударяется о бра. Голова звенит и разваливается на части. Грудь идет ходуном, ребра, кажется, ломаются, а воздуха не хватает. Прижимает холодные руки к месту ушиба и стонет. В последнее время его фантазии часто заканчиваются вот так — отказом или чем-то еще более грубым. Видимо с каждым днем все сложнее игнорировать реальность. Она разъедает ванильные мечты вплоть до самой основы. Так, чтобы перестал забываться и наконец-то осознал происходящее. Необходимо признать провал, чтобы стало легче. С девочками дружить, а после и встречаться. Все такое в принципе неплохо и может быть вполне себе интересным занятием, раньше же нравилось. Пока в его жизни не появился идеальный Ли Хосок. Хенвон толком и не помнит, как все свободное время начал отдавать своему безупречному однокурснику. Его мигом захватило и понесло, а он толком сопротивляться не стал, даже помог. И вот где оказался. В ситуации, где онанировать не может из-за чувства вины и страха быть отвергнутым. — Его ответ в действительности будет точно таким же. Мы не знакомы. Мы никто друг другу. Какой же маразм, — воет Че, — ну же, Хенвон, ты должен удержать это в себе. Я справлюсь. Хенвон всю неделю ходит как в воду опущенный, грустный и дерганный. Хочет прекратить себя мучить, смотрит фильмы для взрослых, снимая под них бурное напряжение и с друзьями старыми общается. Все чаще думает про пятницу, тех девочек, что упорно его звали прийти в какой-то клуб, после пар. Может нужно и правда, во всяком случае он ничего не потеряет. В этот же миг по аудитории как назло разносится счастливый смех Хосока и Че упирается в него взглядом. Долго рассматривает, со скрипом принимая факт бессмысленности попыток откровения. Туда, на уровень где Вонхо, забраться нереально. Там много сложностей и опасных поворотов, таких людей нужно покорять, а не бояться. Будь его характер другим, попробовал бы обязательно, признался и, если что, смирился. Неважно. Он сходит в клуб, а если там ничего не получится с девушками, вернется к себе обычному — тихому и развратному. Будет создавать новые фантазии и мечтать о нем. Все равно это ни к чему не приведет, а настроение повысит. Хотя бы где-то там, в его желаниях, они будут вместе. Собрав вещи в черный рюкзак, Хенвон решается пойти к кабинету триста два, пары закончились, а день — пятница. Он медленно встает и тяжело вздыхает, упорно надеясь на лучший исход событий. Вдруг одна из девушек будет не просто новым другом, а судьбой. Счастьем, которого у него никогда не было. Подарит весь спектр неизведанных ранее эмоций и закружит в любовном вихре. Как-то так. Романтично и глупо, но так, чтобы раз и навсегда забыть о Хосоке. Че в нерешительности на миг замирает около кабинета — шаг и там. Хосок здесь. Сидит, как в его недавних грезах, и смотрит в окно. На него не оборачивается и ждет чего-то. Хенвон не хочет подходить и проверять того на прочность, признаваться в любви и после красочного отказа склеивать сердце, зализывать раны и страдать. Долго и муторно. Застывает около стены каменным изваянием и спиной к ней прижимается. Лучше так, издалека, но зато безопасно. Чем не счастье быть вдвоем таким образом? А потом прийти в свою комнату, запереться, выключить свет и забраться в штаны. С придыханием коснуться члена и кончить. Так идеально и очень приятно. Бессмысленно. Все равно ведь больно. Так и стоит за дверью, рядом с доской, понуро разглядывая спину Хосока. Мускулистый он, но при таком теле на лицо невозможно милый. Характер имеет ласковый и игривый. Жаль себя становится. Лучше уйти отсюда. Ни к чему хорошему такое не приведет. Лишь к осознанию собственной ничтожности, а может и еще чего, но явно нехорошего. Девушки мешают убежать отсюда, забегают дружной толпой в класс, дверью хлопают не глядя, веселятся и громко смеются. Ли окружают со всех сторон. Там есть и те самые двое, которые звали и постоянно смотрели. Следили за ним и даже сегодня с самого утра по пять раз напоминали, чтобы приходил. Пришел. — А где Хенвон? — громко заявляет одна из однокурсниц. — Я звала его много раз на неделе и сегодня тоже, — хмурится другая. — Будем без него значит, — Ли не отрывает взгляда от окна, — либо ловите его, он где-то в здании, еще не выходил за ворота. Я слежу. Че, поперхнувшись, испуганно зажимает рот руками, боясь быть пойманным. Вонхо действительно ни на что не обращает внимания, потому что караулит его? Становится неудобно. Он ведь тут и все слышит. Ситуация выглядит максимально щекотливой, несколько комичной, вот только у него напрочь отбито чувство юмора. Стоит, вжавшись сутулой спиной в холодную стену и не знает, как поступить, возможно, стоит опуститься на колени и медленно выползти. Ужасно. Заметят и засмеют. Хенвону кажется, что еще чуть-чуть и грохот его ненормального сердца прекратится раз и навсегда. Слишком то часто, громко и безудержно стучится внутри. Невозможно выдержать. Реально ли это все? Щипает себя за щеку — еще как. Подать голос и обозначить свое местонахождение? Они так облепили окна, что неловко их пугать. Обернутся и сразу же найдут. Или нет. — Хосок? Ничего не хочешь объяснить? — одна из девочек налегает на его плечо. — Я звал, видели же, заходил в комнату на ваших глазах. Значит не захотел он, хоть и обещание дал. Может вы его испугали? — смеется и оборачивается назад зачем-то. Перехватывает взгляд и перестает улыбаться. Становится серьезным, совсем как в последних фантазиях. Увидев реакцию Вонхо и проследив за направлением взгляда, девушки его быстро находят и тушуются. Хенвон неловко делает два шага вперед, не отходя далеко от дверей, так, на всякий случай. Ему комфортнее тут, около черной доски, исписанной белым мелом, так и требующей, чтобы ее помыли, да и тряпка рядом. Стоит ли? Растерянно цепляется глазами за надпись и чувствует себя еще более нелепо — это факультатив по истории. Никому он не нравился — абсолютная чепуха. Ни Вонхо, ни девушкам, даже себе самому. Безумной затеей было прийти сюда, понадеявшись на нечто большее. — Видите, я правда звал, — прерывает тишину Ли, — он тут. — Врунишка! — смеется одна из девушек, — ты посмотри на его лицо, он точно не понимает, что тут происходит. Ясно, почему он к нам не приходил до этого! Хосок, ты что с ним делал в тот раз? А? — Точно-точно, целовались что ли? — подначивает его другая, заливаясь громким смехом, — это в твоем духе. Че, развернувшись на сто восемьдесят градусов, уверенной походкой стремится покинуть кабинет. Молча, не говоря ни слова, даже не дыша. Боже. С грохотом врезается в закрытые двери, от пережитого шока никак не понимая, отчего те не поддаются и не открываются. Тянет их на себя и назад не смотрит, не реагирует на свое имя. Пусть зовут. Хоть сто раз, хоть тысячу. Нужно уйти. Быстрее. Испариться, прекратив ощущать себя испуганным зверьком в стеклянной клетке зоопарка. Бьется изо всех сил, стараясь не открыть, так снести к чертям деревянные преграды на пути к свободе. — Неправильно. Ты так руки себе сломаешь, будет больно. Дай я. Успокойся. Это конец. Хенвон, разворачиваясь, оступается так, как в лучших комедийных сериалах. Перед его глазами с молниеносной скоростью пролетают моменты из жизни: рождение, детский сад, школа и университет. Вот он впервые разбил себе коленки о асфальт, в другой момент получил двойку за домашнюю работу, а дальше влюбился. Сильно и болезненно, так глупо и безответно. В Хосока. Который к нему приходил и, видимо, имел реальную интимную связь. Катастрофа. Самая огромная ошибка, что он совершил. А может нет? Как узнать, что из его больных фантазий было в реальности? Когда он приходил и что говорил? Может признался и Хосок мгновенно послал его к черту? Это не самый плохой вариант. Что-то придумать не получается, голова идет кругом, а Хосок никак не помогает, лишь изучающе смотрит и все. Хенвон в приступе паники, не знает, что толком делать: дрожать или биться в истерике, смеяться может? Он что-то сделал с Хосоком. — Хенвон, ты в порядке? — подает голос однокурсница, подбегая к нему, — не ушибся? Че заботливо помогают принять вертикальное положение и он натянуто улыбается. Благодарит. Мимолетно смотрит на серьезного Хосока, затем кланяется, ссылается на головную боль и обещает в следующий раз прийти, без обмана. Точно будет. Вылетает пулей из кабинета, отчаянно желая, чтобы Вонхо последовал за ним, окликнул и сказал, как в дешевых мыльных драмах, что любит и ждет подходящего момента. Вот только за ним дверь захлопывается, да и девичий смех начинает звучать в разы громче. Хенвон, следуя желанию мгновенно спрятаться от посторонних глаз и, хотя бы минут с двадцать посидеть в полном уединении, стремится наверх, к закрытой лестнице, ведущей на крышу. Там очень грязно и максимально неудобно, поэтому пустынно. Нет смысла ютиться там, когда есть удобные кафе или же укромные уголки, летние веранды и прочее. В этом плане их университет богат на большие и маленькие площадки, можно сказать уважает людей всех типажей. Сейчас Че не нужен комфорт или удобства, хочется залечь на дно в такую же черную и темную атмосферу, какая царит у него на душе. Что-то из его больных фантазий было реальностью. Хосок все это время вел себя просто и непринужденно, совершенно невзирая на тот факт, что ему проявил симпатию или даже оказал сексуальные услуги другой парень. Однокурсник. Это далеко не повседневная рутина, что-то подобное не может приесться и не вызывать каких-либо эмоций, даже, если он гей. — А как он вел себя все это время? Как давно это было? Сколько я о нем мечтаю? Полгода. Да, — Хенвон шепотом советуется с самим собой, — я не знаю. Боялся следить, да что там, даже здороваться, лишь изредка рассматривал со спины и погружался в фантазии. Слушал его смех, несерьезные разговоры и все. Только это. Может он и смотрел на меня странно? Иначе. А я и не понял. Все продолжал его мучить и высасывать последние соки. Боже. Че, уткнувшись носом в пыльные ступени, громко сморкается и трет щеки. Это провал. Его, видимо, теперь будут ненавидеть и издеваться. Говорить гадости и всячески изживать. Бить и поддевать. Родителям такое не расскажешь же. Не перевестись. Ох. Когда что-то было? А если и правда в самом начале, то значит смолчал, даже если недавно — не сдал. Никто не знает, возможно, ему самому стыдно и ждет извинений. Точно. Нужно хоть одно слово вымолвить и убежать. Неважно уже. Будь то отказ, минет или секс — «прости и забудь, пожалуйста. Больше не подойду и не потревожу». Что-то такое сойдет. Обязательно. Вот только все эти подходящие слова комом застывают в глотке, когда Хенвон видит недовольного Хосока, сидящего возле его дверей в общежитии. Ждал что ли? Все это время, пока он бился в истерии на лестнице, грустно бродил по парку и сетовал на жизнь Богам? Еще более неловко. На щеки тут же падает румянец, а глаза упираются в пол. — Слишком поздно смущаться начинаешь. Пошли поговорим, Хенвон, — хрипло произносит Ли.