62 автобус ходит всегда

      — Погоди, — говорит Вергилий.       — М?       Роланд, собиравшийся было занять одно из свободных мест, — таковые есть в заднем ряду, рядом с Хитклиффом и Рёшу, — растерянно останавливается.       — Сядь где-нибудь впереди, чтобы я тебя видел.       Расположившись на своём месте рядом с водителем, Вергилий небрежно закидывает ногу на ногу. Знаю я цену этой видимой небрежности; то же самое Красный Взор сказал мне, когда меня загрузили на автобус, а потом ещё неделю сверлил во мне взглядом дырку.       Родя и Грегор переглядываются: с одной стороны, им приказали уступить место, а с другой — придётся или рассаживаться, либо договариваться с остальными Грешниками. Миссия невыполнима, знаю.       Рассудив, что с прибытием Роланда мой испытательный срок на счету Вергилия можно считать успешно пройденным, я встаю со своего места между Грегором и Харон. Оба провожают меня тоскливыми взглядами.       — …Хм. Нет, не пойдёт, — осмотрев получившуюся рассадку, заключает Вергилий. — Вы, двое — поменяйтесь местами.       — Рада, что вы прислушались к моему замечанию, сэр, — неожиданно подаёт голос Отис.       Родя и Грегор стремительно меняются местами, пока нашему гиду не пришли в голову какие-нибудь ещё более колоссальные перестановки.       “Я могу идти?” — на всякий случай спрашиваю я, скрестив руки на груди. Звук стрелок на лице получается похожим на заводящийся мотор. Прежде, чем кто-то успевает перевести гиду смысл моей речи, он говорит:       — А. Ну, да. Можете сесть к окну, если хотите, — и встаёт со своего места, чтобы…       Уступить мне место. У окна.       “Честно говоря, я в ужасе”, — сообщаю я всем и никому конкретно.       — Буду считать, что это значит “спасибо”. Давайте, я не буду ждать до ночи.       — До ночи немного осталось… — оповещает Харон. — Пассажиры, поскорее займите места. Иначе нет разрешения на врум-врум.       Не имея никакого иного выбора, я, конечно, сажусь к окну. Следом садится Вергилий, отрезая меня от грешной цивилизации, как некая Великая Каменная Стена. Легонько толкает бардачок, достаёт оттуда бумажную книгу, открывает с закладки, — закладкой служит портрет курицы на клейком стикере. изображённый Харон, — и возвращается к чтению.       Человек культуры. Понятия не имею, как он видит текст почти в полной темноте.       Только когда мы трогаемся с места, Харон замечает:       — …А ловко ты это придумал, дядя Вер. Харон даже сначала не поняла.       — Что я придумал?.. — бормочет Вергилий.       — Теперь у тик-тока нет другого выбора, только светить в твои книжки.       — …Понятия не имею, о чём ты говоришь, — отвечает Красный Взор.       — Я не могу больше это терпеть! — взвывает вдруг Дон Кихот.       Я пытаюсь развернуться в кресле и посмотреть, что с ней происходит; хотя уже догадываюсь, что именно.       — Чикита, что случилось? — положив руку ей на лоб, мурлычет Родя.       — Я не могла себе представить, что когда-нибудь буду работать не с одним, а сразу с двумя Цветами! Лучшая работа в жизни!!!       — Э-э… — озадаченный Роланд явно пытается стать ещё чернее, чем есть сейчас, просто на всякий случай.       — Можно ваш автограф?!       Плечи гида рядом со мной быстро поднимаются — и так же быстро опускаются. Этого достаточно, чтобы сообщить: вулкан проснулся и вот-вот готов взорваться.       “Дон, — тихо предупреждаю я, медленно щёлкая, — ещё одно слово, и велика вероятность, что ты пойдёшь за автобусом пешком”.       — Предполагаю, мне теперь не надо произносить это вслух, да?.. — хмыкает Вергилий. От его тихого голоса мурашки у меня на спине начинают плановую эвакуацию.       — У меня нет с собой ни бумаги, ни ручки, извини, — говорит Роланд почти тоскливо, обращаясь к Дон.       — У мен-ммм-хм!!..       Судя по звукам, Родион и Синклер закрывают ей рот рукой.       — Да ладно вам, — фыркает Чёрная Тишина. — Это забавно. У меня ещё никто не просил расписаться. В смысле, дать автограф.       — Не может такого быть! — ахает Дон. На этот раз, к большому моему восторгу — с приемлемой громкостью.       — На дороге, которая ведёт к самому высокому шпилю, нет восторженных попутчиков. Только холодные останки тех, кому повезло меньше.       — И Сан, — узнаёт Роланд.       — Фауст хотелось бы напомнить присутствующим с осторожностью обсуждать темы, которые прямо или косвенно касаются их предыдущего места работы, — мягко, но настойчиво напоминает Фауст. — И, не в обиду нашему гиду, Фауст считает, что вам следует познакомиться с новыми коллегами, пока есть возможность.       “Представишь меня, Фауст?” — прошу я; привстав, складываю ладони на груди в просящем жесте. Вергилий тут же усаживает меня на место.       — Наш менеджер Данте просит прощения за то, что понимать и слышать их голос могут только люди в определённом состоянии. Если вам потребуется переводчик, обратитесь к Фауст. Другие коллеги могут оказать посильную помощь в переводе, но их интерпретации могут быть своеобразными.       — Хорошо, — говорит Чёрная Тишина. — Менеджер, махни рукой два раза, если красноглазый тип тебя держит в заложниках!       — Роланд, — наконец узнаёт И Сан.       После того, как все познакомились, атмосфера в автобусе, похожая на застывший кисель, понемногу начинает разряжаться.       — А ты какими судьбами к нам? — спрашивает Родя, облокотившись на спинку чужого, — теперь уже бывшего моего, — кресла.       — Долгая история…       — Как понимаешь, времени у нас на долгие истории навалом.       — Как-то раз я вышел из дома, чтобы поесть в лучшей бургерной на районе. По дороге немного заблудился. А когда дошёл до места, выяснилось, что та самая бургерная закрыта уже семь месяцев.       — Какой ужас, — кивает Родя.       — К тому моменту, как я нашёл новую лучшую бургерную на районе, денег у меня осталось, в лучшем случае, на двойной чизбургер. И я решил: хватит это терпеть!       — О, божечки, — понимает Родион. — Это метафора.       Я думаю, что кем бы ни работали в прошлой жизни И Сан и Роланд под их непробиваемым NDA, это должно было быть очень страшное место, в котором люди напрочь утрачивают способность использовать слова в их прямых значениях.