62 автобус ходит всегда

      VI       Вдох.       Подержать воздух в лёгких, пока считаешь до десяти.       Выдох.       Посчитать до десяти.       Вдох.       Посчитать.       Выдох.       Посчитать.       Повторять до тех пор, пока не ощутишь в себе могущество жить дальше.       — Знаешь, — сказал Роланд, с трудом разодрав слипшиеся веки, — думаю, я тебя даже не ненавижу.       — Да? — разглядывая побелевшие костяшки на их переплетённых между собой пальцах, переспросил его Аргалия. — Почему?       — Ну-у… хм.       — Красноречиво, — бесцветно заметил шурин.       — Я думаю, как бы сформулировать, чтобы странно не прозвучало. В общем… спасибо, что делаешь для меня то, что сделала бы Анжелика. Думаю, я был бы на полпути к тому, чтобы разобрать поезд на винтики, будь он хоть посреди моря, хоть в межмирном вакууме. Но она всегда держала меня за руку. Знаешь… Пока я не успокоюсь.       Конечно же, Аргалия об этом знал.       Когда они с Анжеликой были младше, они часто держались за руки и просто дышали вместе, пока часы их не синхронизировались, и они в полной мере не ощущали себя сообщающимися сосудами.       Сейчас эта связь, как ему кажется, никуда не годится. Если сравнивать с тем, что у сестры с Роландом.       Аргалия так и не сообщил, что задевало его больше — сам факт того, что вторая половина его души счастлива с другим человеком; или то, что Роланда, эту вторую половину, может успокоить не только специально обученная Анжелика.       — Это значит, — предположил Аргалия, — если я сейчас отпущу руку, то ты не пустишься во все тяжкие и не попрёшь портить чужое имущество?       — Аргалия, мой дорогой мужик, — надменно фыркнул Роланд, — я — человек слова. Это значит, что я никогда не даю обещаний, которых не могу выполнить.       Тем не менее, он успокоился достаточно. Это почувствовал и Аргалия — что я могу предположить по его порядком ослабшей хватке.       — Из этого вагона тоже попросят, — обречённо заключил он.       — Несущественно, — перебил их диалог тонкий-звонкий юноша, сидящий в соседнем кресле. — Та чёрная икра в багаже у мужчины из вашего вагона всё равно была сублимированная.       — Как ты это понял? — удивился Роланд.       — Просто виды рыб, которые несут такую икру, уже вымерли, — грустно заметил юноша.       На вид ему было самый край — восемнадцать лет. Как и другие дети, уступившие место фиксерам, из-под тонкой не по погоде ветровки и тёплого — также не по погоде — синего шарфа у него виднелась форма студента первого меда, что в тринадцатом районе.       — У меня прям ностальгия взыграла, — бегая и прыгая вокруг них, вспоминала белокурая студентка. — Макс, помнишь, как та поварёшка учила нас тырить икру, разбодяживая её минералкой?       — Вы… на поваров учитесь? — предположил Роланд.       — Болван, — с усталой злобой зашипел на него Аргалия.       — Нет, но деньги есть деньги, — встав напротив него, девица безразлично дёрнула плечами. — Не всем же из нас рождаться с золотой ложкой во рту, как Синклер. Да, Синклер?       Третий студентик, сидящий на полу в ногах у Макса и Аргалии, даже в ответ на прямое обращение к себе не проронил ни слова. Лишь иногда с его стороны доносилось мышиное шуршание, которому никто, кроме, разве что, Макса Демиана, не придавал никакого значения.       — Билеты на варп-поезд — недешёвое удовольствие, — отметил Аргалия, поудобнее переплетая пальцы с Роландовыми.       В нормальных условиях у них давно бы уже вспотели руки, но только не в этом поезде.       — Синклер всё оплатил! — заявила студентка. — Если бы мы только знали, что он так щедр, заранее — быть может, смогли бы сесть в нормальный поезд. И даже на бизнес-класс бы хватило… Или, может быть, мне бы хватило… мозгов, чтобы залететь от него, выйти замуж и купить столько билетов, сколько мне захочется!       Роланда передёрнуло.       В этот момент он наверняка жалел, что чёрная непроницаемая маска, скрываюшая его лицо на заданиях, не прячет его излишне эмоциональных черт и сейчас.       Впрочем, его реакция никого, казалось бы, не волновала.       — Синклер! Если ты не прекратишь грызть ногти, честное слово, я тебе руки по локоть в горчице прополоскаю!       — Мне! Очень! Стыдно! — вспыхнул вдруг этот невероятно богатый студент Синклер, в отчаянии всплескивая руками. — Ты это, Франц, хотела услышать?! Если бы не я, мы бы… мы бы…       — Эй, — растерянно окликает его Роланд.       — У тебя руки… — не менее растерянно добавляет его шурин.       — Синклер, Синклер! — Франц падает на колени и трясётся в тихой истерике. — Как ты это вообще с собой сделал?!       Синклер со смесью брезгливости и удивления рассматривает свои тоненькие ладони.       На десяти пальцах осталось целыми всего два ногтя — на больших пальцах; все остальные содраны под корень, и кровь на них кажется застывшим желе. Под розовизной прокушенного мяса кое-где просвечивают крайние фаланги.       — Ну, ну, — пробормотал Роланд.       Первым его порывом было утешительно потрепать по волосам Эмиля Синклера, но что-то в его тяжёлом взгляде и сосредоточенном выражении лица спугнуло фиксера первого ранга. Он выбрал погладить по серебристой голове Франц. Она же в ответ прижалась щекой к его коленке и задрожала, как ошалевшая чихуахуа.       — Тебе больно? — деловито спросил Макс Демиан.       — Немного, — с тем же деланным удивлением ответил Эмиль. — Обычно я замечаю, когда догрызаю руки до крови. Да и кровь себя так вести не должна. Ни у кого нет, случаем, аптечки?       — Пластыри, разве что, — едва удерживая себя в том, чтобы не потыкать в кровяное желе пальцами, сказал Макс.       — Разве студенты-медики не должны быть готовы ко всему? — поинтересовался Роланд.       — Никто не готовится к десятисекундной поездке как к походу, — вздохнул Макс.       Аргалия, предварительно похлопав Роланда по руке, встал и повторил вопрос в студию:       — У кого-нибудь аптечка есть?!       Через пару минут с задних рядов вагона ему передали бутылку водки.       — Тоже сойдёт, — заключил Аргалия. — Спасибо!       — С наступающим Новым годом. братюни! С Рождеством! — отозвались с задних рядов.       Синяя Реверберация сел на своё место, проигнорировав и звон разбиваемого стекла, и падающие тела отмечающих.