***
— Больной ублюдок, — дружелюбно заключает Родя. Синклер сжимает кулаки так плотно, что ногти впиваются ему в ладони, оставляя лунки. — Я бы хотел попросить тебя закрыть контейнер, Родион, если не сложно, — как можно спокойнее говорит он. — Если он пробудет в открытом виде ещё хотя бы полчаса, то начнёт неприятно пахнуть. Мне бы этого не хотелось. — А, да, конечно, — упырица послушно закрывает крышку на все четыре защёлки, подключая протокол сохранения. — Знаешь, голубчик, тебе стоит записаться на онлайн-курсы по сборке “бенто”. Даже староста моего старого клана заготавливает еду лучше, а уж у него-то руки из жопы растут. — Пошла вон. И не трогай мои вещи, — тихо говорит юноша; от ярости, с трудом сдерживаемой, его красивое бледное лицо идёт красными пятнами. Кажется, обычные люди опять всерьёз взялись за идею “частной собственности”, понимает Родя и идёт на попятную, то бишь вон. Из ссылки ей было трудно следить за всеми современными — как их? — “трендами”. Но скоро она выучит все их, и уж тогда новый товарищ перестанет глядеть на неё волком. Наверное.25. Контейнер (Странствующий Ансамбль, 5)
25 августа 2023 г. в 23:21
TW! (спойлеры)
В детстве у Эмиля Синклера была неплохая жизнь.
Начать хотя бы с того, что ему, в отличие от большинства людей в этом дюжину раз проклятом Городе, повезло жить с семьёй: родителями, сестрой и котом. Несмотря на то, что отец был замдиректора, достойным пером Крыла, жить они старались жизнью спокойной и не выделяющейся. Их трёхэтажный частный дом находился на второй линии от длинного подковообразного пруда, который по незнанию и вблизи можно было бы принять за участок реки. Синклер ходил в лицей с углублённым изучением математики и сызмальства готовился стать “айтишником”. На всякий случай, если дорога к креслу директора не сложится как надо или хрупкий рай вокруг Сингулярности осыпется, как мокрая штукатурка — вместе с очередной войной, техногенной катастрофой или каким-нибудь другим невероятным трагическим событием. Крылья зарождаются, Крылья падают, — и, независимо от этого, наука рулит.
После семи-восьми изматывающих часов изучения математики Эмиль учился играть на скрипке, сначала в музыкальной школе, а потом, когда стал взрослее — дома у репетитора. Госпожа Ева первые несколько занятий пыталась провести у Синклеров, но кот был категорически против то ли её лично, то ли той весёлой, звонкой гармонии, которую она приносила с собой. Всякий раз, когда смычок Эмиля касался струн, животное принималось утробно орать, как будто в пылу спаривания, которого Кота навсегда лишили.
Да, кота так и звали — Кот. Он был “выбракованным” из какой-то модной породы экземпляром и достался Эмилю Синклеру от соседей за чисто символическую сумму, необходимую для оплаты кастрации и всех необходимых прививок. Кот был светло-серым в пропалину и основательно пушистым; когда он пытался смотреть вперёд себя, его зрачки в жёлто-зелёных глазах разъезжались в разные стороны, придавая острой коричневой морде выражение не то крайнего просветления, не то крайней же стадии дебилизма. Впечатление “не от мира сего” усиливал кривоватый прикус, из-за которого нижние клычки Кота иногда выглядывали из-под губы наружу.
Чувствуя, что Эмиль спас его от неминуемой смерти усыплением, Кот признал в нём хозяина, терпел и любил настолько, насколько вообще ветреная кошачья душа способна любить человека. В сестре, матери и служанках он видел только управляемые интерактивные кормушки, ел с их рук, но на попытки приласкать и поднять на руки шипел, вырывался. Отец и редкие гости вызывали у Кота приступы яростной ревности. Если бы не внимательность домочадцев, он с радостью нассал бы каждому в обувь, но обычно бывал пойман и сослан во владения Эмиля.
Холодная война животного с домочадцами продолжалась до тех пор, пока кто-то из слуг — нарочно или специально — не оставил дверь в доме открытой, выходя к воротам встретить курьера. Кот, заворожённый запахами снаружи, незаметно выбежал на улицу и отправился исследовать новый мир.
Пропажу, вернувшись домой, заметил Синклер. Вместо урока музыки они с сыном госпожи Евы, юношей всего на пару лет старше, бегали по микрорайону, выискивая свидетелей и выпрашивая у соседей доступ к камерам наблюдения.
Уже начало смеркаться, когда они дошли до края микрорайона, до самой границы с лесопарковой зоной. Там на одной из парковых дорог в очередной раз меняли плитку на асфальт, через год после того, как там же поменяли асфальт на плитку. Регулярное переливание бюджета из пустого в порожнее было в самом разгаре; предпоследний слой самого мелкого щебня уже засыпали боты, и сверху по ней вяло, но неумолимо полз утрамбовывающий каменистую массу “гриндер”.
Эмиль и сын госпожи Евы остановились, чтобы перевести дыхание.
Синклер дышал громко, второй юноша — не очень. Для Синклера и, как он надеялся, для Кота эта развороченная дорога была в некоем роде Рубиконом, границей перед незнакомым тёмным миром, куда из-под безопасной сени Крыла уходить не хотелось.
“Если хочешь, мы можем пойти домой” — сказал бы любой другой нормальный спутник. Но сын фрау Евы предположил:
— Хочешь поискать его в лесу?
— А что если и да? — ответил ему Синклер.
“Вот незадача, — ответил бы ему кто угодно, — мы даже не взяли с собой еды, воды и даже удобной обуви, придётся сначала вернуться домой”. А там уже мама или сестра несомненно отговорили Эмиля от дальнейших поисков; по крайней мере, на сегодня. Но это был сын фрау Евы, а поэтому он сказал, ткнув пальцем куда-то вдаль:
— Тогда пошли пройдём чуть дальше. Вон, видишь границу, где крупный щебень начинается? Пошли, пройдём там. Было бы неловко, если кто-то из нас рухнул под асфальтоукладчик, правда?
Это не была угроза, нет; но от спокойного, благодушного тона юноши по спине у Эмиля мурашки пошли табуном.
Очень скоро Синклер понял, что это был не страх, а предчувствие очень плохого события, которое Макс Демиан не только предвидел, но и озвучил за несколько минут до того, как оно произошло.
Коту Коту не была знакома концепция асфальтоукладчика. Увидев своего хозяина, Кот припустил за ним по самой короткой дистанции; попытался, подбирая лапы, пробежать по мелкому щебню, но оступился. Не упал, но не успел добежать.
Эмиль Синклер почувствовал холодную ладонь Макса у себя на глазах; но и звуков, которые он услышал, хватило, чтобы что-то в его душе надломилось, да так и не срослось до конца.
Гриндер остановился и засиял светомузыкой. Через несколько минут должен был подойти оператор-человек. Макс попытался снова закрыть Синклеру глаза, когда оба они подошли ближе, но Эмиль отмахнулся. Потом он стоял, опустив руки, и смотрел, как из тела, от которого осталась примерно половина, влажными судорогами выходит последняя жизнь. Череп треснул, и один из жёлто-зелёных глаз вывалился наружу.
Он целился прямо в Синклера.
Ещё через пару судорожных движений Кот затих. Макс Демиан тихо открыл рюкзак и протянул Синклеру “ланчбокс” с логотипом U-корп.
— Я не голоден, — сказал Эмиль, стирая тёплые капли слёз со щёк.