CW (спойлеры!)
Их лабиринт состоял из неопределённого количества просторных комнат кубической формы, каждая из которых были соединена с двумя другими по двум граням соответственно; иногда верхним, а иногда нижним. Мужская Особь с серийным номером А-42, после того, как провёл там сутки, предположил, что всего этих комнат двадцать шесть или двадцать семь, как элементов в кубике Рубика; но не мог сказать наверняка, не зная, как работает вся система. Двери, ведущие вниз, вверх, вперёд-назад, влево-вправо, периодически открывались и закрывались, а лёгкие вибрации сообщали о том, что движение это, пусть неторопливо, но происходило. Оператор их лабиринта делал всё возможное, чтобы не оставлять никого из Особей с самим собой наедине. Условия были простыми: в течение недели остаться в живых должна только одна Мужская Особь, каковой будет дарована свобода жить в Городе, в противном случае уничтожены будут все. А-42 достаточно долго жил в лаборатории, чтобы уяснить: шутить учёные или не любят, или не умеют, или оба два варианта сразу.
Мужские Особи из блоков В и С были убиты ещё в первые пару дней. У них не было и шанса соперничать с блоком А. Женских Особей всё это время никто давно не видел, но бояться и беспокоиться за судьбу сестёр времени никому не хватало. Оператор мельком обмолвился, что у них “происходит то же самое”, не вдаваясь в детали. А-42 сделал выводы.
Он давно заметил, что самые близкие к нему братья и сёстры выгодно отличаются от остальных, в В и С и далее: они или сильнее, или выносливее, или быстрее, или всё сразу. Себя А-42 относил к тем, кто быстрее, но и к тем, кто умнее — тоже. Мудрость и скорость до поры до времени помогали ему избегать прямых столкновений; но на всякий случай он подобрал в комнате, забитой странными архаичными инструментами, полукруглое лезвие с небольшой рукоятью. Это оружие было самым лёгким, а оттого казалось ему самым практичным в ситуации, когда надо экономить силы. Пока что, из-за избытка адреналина и хрома в крови, голода он не чувствовал. Но двое суток без сна и еды уже давали о себе знать, и А-42 даже допускал малодушно мысль, что, возможно, следует ненадолго присесть и отдохнуть. Но, позволив себе такую слабость, он прикрыл бы глаза и уснул, а сон в подобном месте не оставит и шанса проснуться.
Из полудрёмы Мужскую Особь А-42 вывел выстрел. Засада!
Звук был таким громким и прозвучал так близко, что у него зазвенело в ушах. Кому-то повезло больше! Найти огнестрельное оружие в этом месте… К счастью, пуля пролетела мимо. А иначе…
— Нет. Нет, нет, нет, не может быть! Ты же сказал, что я не могу промазать! — возопил Другая Мужская Особь.
Выглядел он паршиво. Шея и лицо лоснились от холодного, желтоватого пота. Губы казались почти серыми, а сосуды на руках и лице выступали, как у дряхлого старика. Взгляд широко распахнутых светло-голубых, почти бесцветных глаз в ужасе ловил взгляд таких же, светло-светло-голубых.
Оператор, внимательно наблюдавший за полями битвы из не таких уж скрытых камер, не выдержал и поднёс ко рту микрофон:
— А-25, ты когда-нибудь играл в камень-ножницы-бумага-ящерица-Спок? Не бывает непобедимой фигуры, всегда есть что-то, что…
Не выслушав его объяснений, А-42 покрепче перехватил рукоять своего импровизированного оружия и вскрыл брюхо своего соперника от паха до низа грудной клетки, где лезвие упёрлось в кость. Внутренности вывалились из тела А-25 единым мягким потоком. Перед тем, как упасть, тот попытался выстрелить ещё раз, но силы в пальцах не хватило, чтобы с достаточной силой зажать курок.
— Ай-яй, — сказал оператор, — как невежливо.
— Я понял, — пробормотал А-42, — у меня есть
аргументация, которая позволяет отбивать пули.
—
Аугментация, — поправил его оператор. — Ты прав. И всё же не советую лезть под пули ещё в ближайшее время. Слышишь это? Такой назойливый шум в ушах…
А-42 поджал губы. Главным источником назойливого шума ему казался голос оператора; но, успокоившись, Мужская Особь понял, о чём он говорит.
Он слышал, как усиливается тихий, на грани слышимости, шум в ушах. Белый шум, заполнявший собой каждую комнату в лаборатории, шум работающих электрических приборов, звон крыльев маленького кровососущего насекомого. Иногда этот звук был тише, иногда громче, но по-настоящему не стихал никогда. В очень крутой и сложной лаборатории, державшей Особей в заложниках, что-нибудь эдакое работало всегда. Но несколько раз за свою недолгую сознательную жизнь А-42 слышал настоящую тишину. То есть, не слышал ничего. Это странное ощущение пустоты очень испугало его.
Не дождавшись ответа, оператор понимающе цыкнул языком:
— Да, долго ты такими темпами не протянешь. А-42, тебе стоит подкрепиться, если не хочешь упасть где-нибудь без сил.
А-42 брезгливо посмотрел на тело брата, свернувшееся у его ног, невыносимо похожее на его собственное. Мужская Особь читал старые книги о том, что когда-то каннибализм в обществе людей считался табу, и всё-таки некоторые люди без зазрения совести питались себе подобными. Только вот сам до этого дня не пробовал даже трупов животных. Мысль о том, чтобы придать себе сил плотью брата, вызывала внутреннее отвращение и — непонимание, как правильно это сделать. В одной книге было написано, что вкусное сладкое мясо зобной железы находится в районе основания шеи; также можно было съесть мозг, но как достать его из костей черепа без пилы, не повредив, а также не привлекая лишнего внимания — А-42 не знал.
Поэтому, перехватив своё оружие поудобнее, он принялся снимать кожу с горла свежеупокойного А-25.
Вкус и ощущения от поедания трупа не разочаровали А-42 — были точно так отвратительны, как он представлял.
В этот день он убил ещё пять человек — троих во сне, ещё двоих застрелил. А потом всё кончилось.
До выбраковки их уже оставалось немного. Номера с А-00 по А-21 погибли ещё до того, как началось это безумие. То, что А-22 и А-25 так долго оставались живы — странное стечение обстоятельств.
— Пожалуйста, пройтите в место сбора для получения награды, — проворковал оператор.
***
“Местом сбора” был пустой пищеблок.
Из ниш в стенах убрали растения в горшках и бумажные книги, создававшие какое-то подобие уюта; столы сдвинули к стенам; скамьи поставили на них ножками вверх. Больше братья и сёстры никогда здесь не сядут. Не сядем и мы.
В полумраке А-42 встретили автомат-раздатчик — и одна-единственная Женская Особь, напряжённо сжимающая в руке оружие.
— Уберто? Это ты, Уберто?! — внимательно рассмотрев его, спросила она высоким звонким голосом.
— Это я, — кивнул Мужская Особь А-42.
Он точно так же узнал А-58: по интонациям в голосе, по манере держать спину; по другим неуловимым мелочам. Когда все окружающие люди похожи друг на друга так сильно, волей-неволей учишься различать такие нюансы.
Он и А-58 учились и подвергались модификациям “в одном потоке”, как выразился бы Оператор. Ему было бы очень горько убивать её.
То же почувствовала и она. Услышав его ответ, она, однако, не расслабилась ни капли; наморщила лицо; потом заморгала, сбрасывая с ресниц невесть откуда взявшиеся слезинки. После череды хладнокровных убийств своих братьев это было больше, чем он готов был выдержать.
Да пошло оно всё, подумал Уберто, бросил оружие и обнял её. У него уже не было сил сражаться.
— Обещаю, миленький, я попробую всю быстрорастворимую лапшу на свете и отращу самые-самые длинные волосы — за нас двоих, — сопя ему в плечо, обещала А-58. — Только выпусти, выпусти, выпусти меня! Я не могу так больше.
Оператор деликатно кашлянул. От страшного звука оба вздрогнули.
— Строго говоря, копии одного человека, отличающиеся на несколько хромосом, включая половые, не могут считаться клонами с точки зрения Главы…
Мужская Особь А-42 и Женская Особь А-58 не поняли и слова из того, что он сказал.
— Короче, оба свободны. Пожалуйста, получите личные имена в диспенсере, заберите положенные вещи и пройдите на выход.
Уставшие, покрытые кровью своих братьев и сестёр, больше всего на свете они хотели отдохнуть, но меньше всего — оставаться в этом проклятом месте.
Только сейчас они заметили небольшие круглые автоматы, похожий на автомат со жвачкой в комнате отдыха у взрослых. Только вместо жвачки там лежали пластиковые “жёлуди” со свёрнутыми внутри бумажками. В автомате, помеченном буквой “А”, предусмотрительно была вставлена монетка достоинством в один ахн.
— Всего одна? — удивилась А-58.
— Мне не нужно ещё одно имя, — заявил Уберто, скрестив руки на груди. — Крути.
А-58 хорошенько потрясла автомат, чтобы перемешать содержимое, и повернула ручку раздатчика. Всё так же предусмотрительно, бумажка в голубом “жёлуде” содержала два имени: Анжелика и Аргалия.
***
Мы постарались стереть память о Сингулярности R-корп и о жизни в лаборатории как можно более мягко, не задевая и не ломая границ личности. Сам понимаешь — в таких случаях люди редко забывают по-настоящему. Беспокойные сны, дежавю, случайные звуки и запахи, возбуждающие память — что угодно может вернуть в тот ужас.
Если тебе вдруг интересно, Фауст разделяет твоё мнение: знание, что тебя создали в пробирке исключительно для опытов, для молодых людей неполезно. Поэтому Фауст приложила к пакету документов копию твоего фото с некоторыми пояснениями, которых они заслуживают.
Поскольку это Крыло больше не в состоянии утолить наш голод, мы уедем вскоре после Аргалии и Анжелики, работать над более амбициозными проектами. Боюсь, у Фауст больше не будет возможности тебя навещать.
Прощай, Валентин. И, если существует на свете бог, извинись перед ним за её грехи (они повторятся).
