62 автобус ходит всегда

      XI       “Постойте!” — говорю я, как только наша разросшаяся команда заходит в холл первого этажа штаба Ассоциации Хана на территории крыла М-корп.       Хотя Беатриче и Локвуд не понимают меня, а Роланд — усердно делает вид, что не понимает, даже они оборачиваются на предостерегающий звонок.       — Что случилось, лапочка? — спрашивает Родя.       “Я… я чувствую здесь присутствие сильного Искажения”, — сообщаю я.       Грешники мои растерянно оглядываются по сторонам. К моему большому удивлению, Хитклифф после этого дела показательно закатывает глаза и выдаёт:       — Да? Спасибо, капитан Очевидность, — и быстрым шагом направляется к стойке ресепшена. Где, уже заметив нас, уже машет рукой Оливье.       — Эй! — раздражённо окликает Измаил. Я чувствую, что под гневом она, как обычно, надёжно прячет испуг. Искажение — да не просто в Гнезде, но в штабе самой влиятельной Ассоциации? Быть такого не может!       Локвуд, озадаченно потерев переносицу под очками, бежит сразу за своим старым знакомцем. Как бы не случилось чего.       — Всё хорошо, — говорит Беатриче, касаясь моего плеча. А потом легонько подталкивает вперёд: — Пошли.       Как это бывало обычно и с нашим первым гидом, одно её прикосновение душит во мне панику в зародыше. В самом деле, ничего страшного пока не произошло.       — Кхм, — говорит Грегор, — на всякий случай переведу. Данте говорит, что тут есть Искажение.       — Потом познакомитесь, не до него сейчас, — небрежно отмахивается Роланд.       Странно.       В просторном помещении, отделанном белым камнем, — таким белым, что напоминает нарезанный лёд с катка, — в такой ранний час немного людей. Двое фиксеров ждут в кофейном уголке, пока бариста приготовит им кофе. Ещё четверо ждут очереди у лифта.       За журнальным столиком возле окна, неуместные во всём этом снежном великолепии, обложившись одноразовыми стаканами из-под кофе, сидят трое в чёрных костюмах: двое мужчин, одна женщина. Пока женщина уныло обшлёпывает факсимилльной подписью и печатью целую гору документов, мужчины о чём-то тихо спорят, уткнувшись в ноутбук. Один из них время от времени тычет пальцем в экран от возбуждения, чем второго страшно злит; один раз он даже шлёпает первого по запястью, как зарвавшегося ребёнка. Если хорошенько присмотреться, можно заметить на них яркие жёлто-оранжевые галстуки Отдела Порабощения.       Заметив нашу небольшую толпу, — а было бы сложно её не заметить, в самом-то деле, — девушка небрежно машет нам рукой, даже не поднимая головы. Показывая, значит, что о существовании нашем в курсе, но подходить к ней для ближайшего знакомства вовсе необязательно.       Подходя к стойке, я почти ожидаю увидеть за стойкой вместо ресепшионистки что-то страшное, например дьявола с большой рогатой головой. Но нет. Вполне обычная женщина. Может, чрезмерно уставшая, но и только.       — Опять Компания, — даже не скрывая разочарования в голосе, бубнит она.       Оливье, заметив меня, перегибается к ней и ворует с видного места ручку и блокнот для заметок.       — Спасибо, что согласились собраться так рано, — говорит он, вручая мне и то, и другое. — Может оказаться, что никого из ваших коллег долго не будет рядом, так что… давайте заранее обойдём все эти неловкие ситуации.       Я щёлкаю ручкой и пишу: “Спасибо”. Потом, немного подумав, добавляю: “♥”.       У меня и так всегда есть с собой немного бумаги и карандаш для важных переговоров. Вот только до этих пор они не пригодились мне ни разу: до сих пор либо Фауст, либо Вергилий справлялись с внешними переговорами. Мои слова или переводились — точно так, как было удобно переводчику, — или не учитывались вообще.       Вспомнить только Донрана. Кажется, он до последнего видел во мне не более чем механическую игрушку без собственного разума, которой можно по секрету рассказывать всё что угодно. Как вспомню, так липко и гадко на душе становится.       Приятно, ради разнообразия, почувствовать к себе какое-то человеческое отношение.       В отличие от Роланда и меня, Беатриче не сдерживается — и обнимает Оливье. Тот даже не знает, куда девать руки, и если бы не тёмный оттенок кожи, мы бы наверняка наблюдали, как по его лицу расползается яркий румянец.       — Кому-то Р.Н. понадобится И.В.Л., — Рёшу легонько пинает локтем Роланда, который от её прикосновения аж вздрагивает.       Синклер растерянно машет ладошкой возле лица Дон Кихот, которая смотрит на развернувшееся перед ней зрелище во все глаза, и как будто забыла, как дышать, — не то от восторга, не то от зависти.       Пока нам выписывают временные пропуски к месту проведения экзамена, я, пользуясь случаем, пишу Локвуду записку.       “Искажение. Где?”       Тот принимается тереть переносицу ещё тщательнее, чем когда гонялся за Хитклиффом.       — Вы что, и правда больше ничего о Компании Лимба не знаете?..       Я покладисто качаю головой из стороны в сторону.       — Большинство наших выездных групп состоит из одного библиотекаря, одного Искажения и двух фиксеров. Обычно этого достаточно, чтобы справиться с чем угодно…       “Почему?” — записываю я.       — Чтобы поймать преступника, надо мыслить как преступник. Чтобы одолеть Искажение, неплохо бывает мыслить как Искажение.       Прежде, чем я успеваю дописать следующий вопрос, он добавляет:       — Но LCB — это особый случай. Когда четверых недостаточно.       XII       — …Ладно, мне надоело с тобой спорить, — заключает наш коллега, всю дорогу тыкавший пальцем в ноутбук.       — Кончили наконец, девочки? — меланхолично интересуется единственная женщина в команде.       — Чтобы закончить с этой темой, нам надо прийти к какому-то выводу, а уж к чему не пришли — к тому не пришли, — разводит руками второй мужчина.       — Напомните, почему наш первоначальный план всем взять в аренду ханьфу вдруг перестал быть рабочим? — интересуется Локвуд, присаживаясь на ручку дивана рядом с ним и закидывая ногу на ногу.       Я зачем-то стою рядом, не зная толком, куда себя девать.       — Потому что твой Б.Ф. упёрся рогом и не хочет никого слушать?.. — протягивает женщина, при этом буравя взглядом одного-единственного чёрного глаза второго коллегу. Второй закрыт аккуратной повязкой.       — Потому что мы всё ещё не состоим из денег?.. — сердито переводит стрелку дальше то ли “лучший друг”, то ли “парень” Локвуда; в ироничном смысле или в прямом — сложно сказать, не так хорошо мне знаком язык Рёшу и рёшуподобных девиц с тяжёлой рукой и опасным взглядом, даже если от него осталась всего половина.       Мне бы, скорее, пришло в голову назвать Локвуда и этого второго мужчину сиблингами. И не только из-за внешнего сходства; кроме одинаковых жёлтых глаз с алыми кольцами на радужке и одинаково вьющихся волос, похожей мне кажется манера держать себя в руках так крепко, чтобы ни мысли, ни слова лишнего наружу не вырвалось.       Такая сильная концентрация нужна, чтобы носить на себе стабильное ЭГО-обмундирование производства старой L-корп. Её же еле достаточно, чтобы поддерживать на месте крышу, если уж она решила улететь подальше.       Загадка разгадана. Вот и моё страшное Искажение.       Не такое уж страшное, на первый взгляд.       — Да брось, — легкомысленно разводит руками Локвуд. — Все монеты одинаковые, все впечатления разные. Где нас ещё впустят в главный театр Крыла в самых дурацких костюмах в мире?       Мужчина, сидящий рядом с ним, открывает рот, но, не сумев сформулировать ответ или тут же позабыв его, закрывает обратно.       — В традиционных костюмах, попрошу, — тёмно-карий, почти чёрный глаз девушки, кажется, темнеет ещё сильнее.       — Традиционные так традиционные. Как скажешь, Сяо Хуа, — кивает Локвуд.       — Привет, Данте, — наконец на меня обращает внимание первый мужчина. — Как оно?       Я растерянно киваю. Понятия не имею, кто это такой; но на моём месте уже давно можно привыкнуть к людям, которые узнают при встрече, но ничего рассказывать не торопятся.       Внешность этого человека и тон его голоса не сообщают мне ни о чём.       — А, точно… Будем снова-здорово знакомы… — вскочив, он трясёт мне руку, довольно щуря травянисто-зелёные глаза. Он больше чем на полголовы ниже меня, отмечаю. Почти как Грегор. — Я Харри, фиксер, второй ранг. Вон ту суровую барышню первого ранга называют Цветочком…       — Я тебе скоро “цветочек” в жопу засуну, — угрожающе предостерегает Сяо Хуа. — Моё имя — Сяо Хуа, а не Сяо Хуа. Сейчас покажу…       Сяо Хуа в добровольно-принудительном порядке отнимает у меня блокнот и принимается рисовать в нём угрожающие фигуры.       “Отрадно видеть, что не только в нашей команде все постоянно пытаются друг друга поубивать”, — лишившись основного способа коммуникации, мне только и остаётся, что говорить с воздухом.       — Токсичный коллектив — прямое следствие неудовлетворённости условиями труда и заработной платой, — ни с того ни с сего отвечает мне Искажение с золотыми глазами и вьющимися белыми волосами. — Куда сложнее найти место, где все друг друга любят, уважают и принимают какими есть.       “Что?!”       — Да, я всё понимаю, — снисходительно, почти издевательски улыбается мужчина. — Меня зовут Со Чжэ Хён.       Его имя кажется мне смутно знакомым, но я никак не могу вспомнить, откуда.       — Как дела у Роланда? — как ни в чём не бывало щебечет Чжэ Хён. — Пробежал мимо — ни здравствуй, ни до свидания. Передавай…       Локвуд берёт его голову в охапку и так треплет по волосам, что хруст позвонков слышно.       — Ничего ему не передавай! — предостерегает он.       — Ай-ай-ай-ай-ай-яй!       — Прям на миссиях мы друг друга не убиваем. Если что, — пространно поясняет Харри. Его обречённая осанка как бы продолжает: “не убиваем примерно в пятидесяти процентах случаев”.       Неудивительно, что в Хане нас не очень-то любят.