62 автобус ходит всегда

      Перед отъездом, который планировался на следующий день, разъездной джазовый ансамбль выступает в баре 7х7. Это значит, что Роланду, которому только недавно исполнилось четырнадцать, путь туда на сегодня закрыт: после череды Инцидентов во время выступлений админ от Седьмой Ассоциации проверяет на входе не только удостоверение личности, но и фиксерскую лицензию.       В число несчастливчиков угодили и близнецы. Анжелика из-за этого метала громы и молнии, а Роланду, как самому младшему, досталось четыре крепких зуботычины ещё до обеда. После обеда он додумался её избегать, и даже когда девушка отправилась закупить вкусняшек в дорогу — гулять с ней отказался даже после прямого предложения.       Да чего он тут не видел, в этом Крыле! — думал он сначала с мелочной для взрослого четырнадцатилетнего человека обидой; и всё же был неискренним с самим собой. Иногда Анжелика бывает самой лучшей девочкой в мире, и в такие дни он всерьёз подумывает жениться на ней, когда станет старше. Но иногда, как сегодня, превращается в самую совершенную стерву. И всё же возможность примирения Роланду предложили. Упустил он эту возможность сам, и от этого осознания на душе, несмотря на распогодившуюся погоду, кошки скребут.       Когда все ушли, Уберто перепарковал автобус так, чтобы лучи закатного солнца падали на тройное сиденье в центре салона, и теперь дремлет, подставив лицо и впалое белое пузо нежно-розовому свету. В губах у него зажата палочка леденца, которую парень время от времени поворачивает во рту.       — Вы же сказали, что всё закончилось! — рычит на него Роланд, просто потому что на Уберто, в отличие от его сестры, вполне безопасно рычать.       — Чего? Попробовать хочешь? — отзывается Уберто. И показывает ему язык.       Роланд, который сидит совсем рядом, не дурак — хватается за палочку и просто снимает с него плоский чёрный леденец, после чего без колебаний отправляет к себе за щеку. Триумф его длится секунды две.       — Бве-е! Лакрица! — возмущается Роланд. — Ещё и солёная!!!       И немедленно пытается засунуть конфету обратно. Острый от длительного рассасывания край врезается Уберто в губы. Тот без энтузиазма приоткрывает рот и выглядит при этом очень расстроенным.       — Анжелике тоже не понравилось, — наконец сообщает он. — А как по мне, в этом как раз вся соль.       — Не понимаю, — признаётся Роланд.       — Когда вы покупаете слишком вкусные конфеты, велик соблазн съесть их в первый же день все. Но если так сделать, то потом в долгой дороге порадовать себя нечем. К сложным вкусам нужно несколько подходов, и много за раз не съешь. Эй.       Роланд с интересом щупает деревянные палочки леденцов, всё ещё притаившихся у него в карманах брюк за ремнём.       — Ой ты хомяк, — наконец заключает Роланд. — Есть что-нибудь менее ядовитое?       — Чеснок, чёрный кофе, эстрагон, красный перец… — перечисляет Уберто, по мере того, как он касается разных палочек.       — Ещё хуже!!!       — Вот и держи руки при себе!       Да ещё чего! Роланд мстительно забирается холодными ладонями под рубашку и щекочет подушечками пальцев тёплые бока. Дикость, которую четырнадцатилетний подросток никак не может позволить с девушкой на шесть лет старше себя. Брат этой девушки, в противовес своим словам, просто обнимает Роланда, как плюшевую игрушку, и, слабо ёрзая, поудобнее устраивается под ним.       Роланд кладёт ухо ему на грудь и прикрывает глаза. Закатное солнце раскрашивает внутренние стороны век яркими радужными всполохами, от чужой куртки приятно пахнет каким-то травяным сбором, — в основном, солодкой, — а под щекой неторопливо бьётся сердце.       — Мы правильно сделали, что с ней не пошли? — спрашивает Роланд, вскрывая, наконец, ту болячку, которая мучила его больше получаса.       — Положим, меня она и не приглашала, — голос Уберто звучит немного сдавленно из-за веса на груди и из-за деревянной палочки, которую он вынужден сжимать зубами. — То, что мы близнецы, ещё не значит, что мы друг к другу приклеены.       Чем больше они вместе, тем больше накапливается между ними разногласий. Точно, ну.       — Вам двадцать через три месяца. Можно будет лицензию получать. Что будешь делать?       — Получу её, конечно, — Уберто пожимает плечами. — Не всю же жизнь за голубого поехавшего баранку крутить. У меня самого хрома не меньше…       — И заберёшь Анжелику?       — А это уж как она сама решит, — равнодушно откликается Уберто.       От его тона во внутренних уголках глаз начинает неприятно свербеть. Роланд украдкой снимает слезинку, собравшуюся под глазом, и прячет, растирая между пальцами. Очень хочется схватить Уберто за шиворот и вылить ему в лицо: ты, единственный человек, рядом с которым я не чувствую себя в опасности, кто не кормит меня тумаками и не издевается надо мной, как можешь хотя бы допускать мысль о том, чтобы меня тут бросить?       Уберто, будто чувствуя недобрый ход мыслей младшего товарища, украдкой убирает его чёрные отросшие волосы за ухо. Роланд трясёт головой. Волосы падают обратно.       — А что, хочешь со мной?       Не “с нами”, больно дёргает Роланда. От мысли о возможном выборе накатывает паника.       — Только если Анжелика… — беспомощно блеет он.       — Ясно, — довольно резко перебивает Уберто и снова начинает ёрзать. Его пульс, откликающийся эхом в ушной раковине, становится быстрее.       Прости меня, думает Роланд, настырно обнимая его руками и ногами, чтобы не скинул ненароком. Прости, ведь я только и думаю о том, как бы съесть сразу все вкусные конфеты за раз.       — Я забыла деньг…       Роланд вздрагивает и как ошпаренный вскакивает на ноги. Анжелика, вернувшаяся слишком рано и слишком быстро взлетевшая в салон, только присвистывает.       — Это… это не то, о чём ты подумала! — тараторит Роланд.       — А о чём я подумала? Уберто, ты понимаешь, о чём он?       — Мы целовались, — поясняет Уберто.       — Неправда!!! — вопит Роланд.       — Это то, о чём он подумал, что ты подумала, — ещё дальше поясняет Уберто. Вытаскивает изо рта палочку и кидает Анжелике: — Выбрось по дороге, будь добра.       Крыть Роланду нечем, ведь именно это он и подумал — что она подумала так.       Анжелика ловит палочку ладонями, отправляет в карман. Говорит:       — Если ели с одной палки, значит целовались. Это называется непрямой…       — Замолчи!!! Бесите!!! — Роланд, красный, как варёный рак, размахивает руками и даже забывает увернуться, когда Анжелика с угрожающим видом подходит ближе.       Она хватает его за подбородок и легонько касается губами лба. Несомненно взрослый мужчина четырнадцати лет замирает. Кожа на лбу горит ещё сильнее, чем остальное лицо, стягивается от липкого полупрозрачного блеска для губ.       — Ну? Не страшно же? А ты — поднимай свою ленивую жопу и со мной иди. Я сказала продавцу, что кошелёк мой брат забрал.       — Зачем? — лениво потягивается Уберто. — Твоя жопа отвалится, если ты хоть раз в жизни правду скажешь?       Анжелика оставляет его комментарий без внимания и хватает притихшего Роланда за руку.       — Ты, мелкий, тоже идёшь. Следить за тобой тут некому будет.       Неправда, неправда и ещё раз неправда. Ей просто грустно было гулять одной, вот и вернулась. И продавца никакого нет, продавца она тоже наверняка придумала.       Когда Уберто, хмурясь, оттирает его лоб от блеска, Роланд уже чувствует себя самым счастливым мальчиком во всём четвёртом районе. И ничего, что это только на ближайшие минут пять.