36. Химеры (Компания Лимба, 3)
17 октября 2023 г. в 00:54
В первый свой день Роланд имел дурость предположить, что Сингулярность D-корп может только прокладывать бесконечные коридоры из ниоткуда в никуда с кучей дверей, и терялся в догадках, какой полезной цели может послужить такая бесполезная находка. Уже через несколько дней он думал, что тюрьмы надёжнее, наверное, и не найти; редко какое место заключения может похвастаться тем, что сидеть в ней приятнее и безопаснее, чем пытаться выйти на свободу. Потом узнал, что Сингулярность эта — вовсе не Сингулярность D-корп.
Сначала конура Роланда была по размеру в восемь шагов по большей стороны и пять — по меньшей; ещё имелась маленькая каморка два на два, где можно было утолить естественные потребности. Роланд узнал всё это тяжёлым путём, ведь верхнего света там что тогда, что сейчас нет. Внутри был диван, журнальный столик, деревянный стул, стойка ресепшена и пара стеллажей с книгами, которые он мог читать, притулившись на маленьком пятачке света под настольной лампой. Ещё была бумага, коробка стеклянных перьев для письма и банка зловонной чёрной туши, — с запахом очень солёной морской воды, в которой что-то сдохло. Эта тушь не заканчивалась, сколько бы Роланд ни пытался её исписать или вылить. Беатриче, добрая душа, пыталась принести ему нормальные, свежие чернила, но через день или два они превращались в такую же мерзкую жидкость.
В конце концов, Роланд притерпелся и к этой дряни. По мере того, как он продирался сквозь книги, рисовал и делал заметки, его маленькое царство расширялось. Очень скоро на полный обход владений Роланду перестало хватать и часа.
Особого голода он не чувствовал, но примерно раз в сутки на стойке ресепшена появлялся поднос с едой. Зато когда надо было жрать конфетки, приносили их Хокма или Беатриче. Хокма куда-то подрастерял весь свой негатив из-за смерти Анжелы и в основном уговаривал Роланда воспользоваться своей привилегией выйти и подышать свежим воздухом; Беатриче скупо пересказывала новости из внешнего мира, что касались её друзей, и вежливо избегала разговоров о врагах. От конфеток хотелось спать, поэтому очень часто он, не дослушав всё, что ему хотят сказать, сворачивался в клубок на диване, обернувшись своим длинным хвостом так, чтобы ни единого лучика света от лампы не попало на веки. Беатриче щедро чесала его между ушами, прежде чем уйти. В такие моменты она особенно остро напоминала Анжелу.
Иногда, валяясь на диване, Роланд чувствовал, как совсем рядом с ним, через стену, бушует гроза с ливневым дождём. Лежать возле этой стены Роланду нравилось. У противоположной стены иногда плакал ребёнок. Эта стена Роланду не нравилась. Под конец его заключения и плач, и гроза куда-то пропали: жильцы съехали.
Когда обход владений занимал у Роланда уже два часа, к нему впервые явились Хесед и Нецах. Последний первым делом обошёл его по кругу, придирчиво проверяя на наличие хвоста, лишних рук и шерсти; убедившись, что всё в порядке, возопил:
— Наконец-то тебя попустило, дружище! — и кинулся обниматься. Роланд поймал его, ещё не вполне уверенный, что значит это “попустило”. — Пошли! Человеком ты отсюда выйдешь, это точно!
Хесед только кивнул ему, скрестив руки на груди. Обычно он был дружелюбнее, но сейчас явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Джованни, нам не разрешали…
— Да пофиг, — отмахнулся Джованни. — Эй, дай мне руку и закрой глаза.
Так через месяц после начала заключения Роланд впервые вышел на улицу. Были серые, дождливые сумерки, но свет всё равно ему резал глаза. Но воздух был свежим, пейзаж — красивым, а кофе — вкусным, сливочным и с кусочками тыквы.
В парке возле пруда на территории комплекса девочка лет одиннадцати и дедушка выгуливали лабрадора. Девочка напомнила Роланду библиотекаршу Маринетт с этажа Естественных Наук, — та, конечно же, была на много лет старше, — и он зачем-то кивнул ей. Девочка и её дед кивнули в ответ, она механически, он — с пониманием, и даже подмигнул Роланду. Такой рефлекс бывает у очень вежливых людей или слегка слеповатых, которые могут не узнавать всех, кто с ними здороваются, но всё равно делают это в ответ.
Тогда же Джованни напомнил ему, — а точнее сказать, пересказал, — что после потери Анжелой головы в прямом смысле Роланд потерял свою в переносном смысле, после чего взялся распаковывать ранее собранные книги в одному только ему известном порядке. К счастью или нет, одной из ближайших к нему оказалась книга Аргалии, и если у скорбящего Роланда был какой-то план — он его оставил, едва увидев шурина. Они истязали друг друга несколько дней; этого времени Ассоциации Хана и нанятым ею Цветам хватило, чтобы вынести библиотеку по частям: и Ансамбль, и книги, затем засыпающих или уже уснувших библиотекарей.
Перед теми же, кто остался в сознании, Глава и Первая Ассоциация поставили ультиматум: или содействие новой Тринадцатой Ассоциации, которая будет следить за Искажениями и проявлениями ЭГО в Городе, или полная аннигиляция. Конечно же, все согласились. Или, если быть точнее, Бина сделала выбор, Бина согласилась. А остальным ничего и не оставалось, кроме как равнодушно покивать и отправиться на следующий круг сансары.
— И что же, Аргалия тоже?.. — удивился Роланд.
— Так его никто и не спрашивал, — безмятежно улыбнулся Даниэль. — Если не ошибаюсь, та юная барышня, Эйлин, согласилась как раз для того, чтобы поскорее залатали прокушенные… проклёванные… короче, все сделанные тобой дырки. L’heure du Loup хорошо чувствует, когда баланс сил не на её стороне. Тот старик решил, что будет весело; а скорость и энтузиазм в переобувании наших зайцев из WARP-поезда даже меня впечатлили.
— Что? — только и смог сформулировать Роланд.
Ему бы очень хотелось обозлиться по факту того, что ублюдок, сделавший из останков его жены уродливую куклу, всё ещё топчет землю, но Джованни пояснил:
— Ничего удивительного. Биче говорит, что Сингулярность Компании может кого угодно с “Той Стороны” вернуть, — и закурил, прикрывая кончик сигареты трясущейся ладонью.
Раньше он не курил, даже когда Гебура предлагала. Но Гебура признавала только тяжёлый табачище, одна тяжка с которого убивает лошадь. Джованни балуется чем-то жидким, если не сказать — дамским. Роланда, впервые за много дней задышавшего свежим воздухом, этот настойчивый запах шоколада и ванили немного раздражал, но, придавленный массивом новой информации и ощущений, он не сказал ни слова поперёк.
Роланду захотелось спросить, где Аргалия, но он подумал ещё немного — и не спросил.
Пошёл дождь. Джованни, Даниэль и Роланд, завершив круг вокруг озера, вернулись к штабу — высотному стеклистому треугольному зданию бизнес-центра, возвышавшемуся в живописном парке. Неоновая вывеска со стороны улицы гласила “Paradiso”, хотя ничего райского там и в помине нет — хотя, может, это только в подвале настолько погано?..
С парковки, спотыкаясь о шлагбаум, медленно-медленно поползли буханки с надписью LCCB на глазированных боках.
Роланд успевает заметить, как в одной из них спрятались девочка, дедушка и лабрадор.
— Опять “шарики”? — спросил Хесед, проводив их взглядом.
— Не, — со знанием дела протянул Джованни, задавив окурок об жирную каплю на крышке урны, чтобы наверняка, и выбросил его; — Для шариков чёт большую бригаду собрали. Да и наших на шариков не берут больше… видать, что-то случилось.
— Наших? А кто это был? — поинтересовался Роланд.
— Я думал, ты узнал, — удивился Хесед.