***
— Где был? — спрашивает Бек. Возможно, он не имел в виду ничего такого, и это лишь воображение, но звучит точно как “где тебя носило?” Если бы Бек пропал на несколько часов без всякой видимой причины, Роланд точно на него взъелся бы. Чёртова игрушка оказалась очень захватывающей; Роланд, правда, так до конца и не понял, понравился ему сам изначальный концепт, или то, как разработчики меняли правила прямо на ходу. Роланд открывает было рот, чтобы выдать какую-нибудь правдоподобную ложь, но И Сан, неторопливо заполняющий журнал красивым каллиграфическим почерком, сдаёт его с потрохами: — Бетатестил. Беккерель только качает головой. Говорит: — А. Сочувствую. Упыри наконец нашли себе свежую кровь… По какой-то причине их реакция кажется возмутительно несправедливой, и Роланд, не замедлив, вываливает: — Вообще, мне понравилось. Что не так-то? — Это тебе сейчас нравится, потому что ты не помнишь предыдущие сто двадцать итераций. Спроси как-нибудь у Анжелы, сколько месяцев она им таблицы считала. Результат тебя удивит. — Даже Анжела играет?! — удивляется Роланд. — Дела. Ну хоть что-то человеческое ей не чуждо. — Нет, конечно же, — с каким-то злорадством, реальным или воображаемым, заявляет Беккерель. — Я же говорю, она всё посчитала. Это значит, что она имеет представление почти о всех комбинациях почти в каждой редакции игры. А ещё видит время растянутым в сотню раз и считает в тысячи раз быстрее. Она просто выигрывала бы все партии. Кому такое понравится? И Сан, не поднимая головы, очень грустно вздыхает. Роланд уже заключил, что тот, в отличие от самого Роланда, сочувствует Анжеле вполне искренне, пусть и трусит пока высказывать это ей в лицо. В будущем это может стать проблемой. А может и не стать. Ну какая в нём реально может быть опасность, в этом маленьком безумном учёном? Нож-зубочистка и потёртая книжка? Помилуйте. Да его Крысы забороли в первом же бою, куда он за каким-то дьяволом умудрился влезть! И это так сильно его задело, что с новыми гостями Роланд и Бек до сих пор предпочитают справляться вдвоём. — Короче, — заключает Бек, — если хочешь пойти поиграть — иди, играй. Мы прикроем. Да же? — У, — неопределённо отзывается И Сан.***
— Знаешь, я давно хотел спросить… как ты выглядишь? — осторожно окликает Роланд Беккереля. — А-а? — Бек ставит на полку стопку рассортированных книг. Есть одна причина, по которой Роланд не хочет называть Анри Анри, и даже про себя ограничивается фамилией или даже сокращает её до короткого и благозвучного “Бек”. Роланду достаточно того, что Анжела и Анжелика — такие похожие имена, что в иногда в плотном внутреннем монологе он почти не различает их, свою причину и цель. В имени “Анри” есть “Ан” и “Ар”; последнее — уже совсем перебор. Б, в свою очередь, хорошая буква. Без всяких негативных коннотаций. — Я не из праздного любопытства спрашиваю, — на всякий случай сообщает ему Роланд. — У меня уже голова болеть начинает, когда в твою сторону смотрю. — Как-нибудь выгляжу, — пожимает плечами Бек. Несмотря на то, что вместе они больше двух недель, библиотекарь всё ещё не доверяет чужаку, а поэтому не стремится рассказывать о себе лишнего. Роланд понимает его. Он сам носил чёрную непроницаемую маску по той же причине. Или, по крайней мере, схожей. Роланд издаёт грустный, страдальческий звук. — Ну, ты чего? Просто представь какое-нибудь лицо. И болеть больше не будет, — предлагает Бек. — Какое-нибудь — это какое? — Первое, что в голову придёт. Роланд жмурится и мучительно представляет; но никто, кроме Анжелики, на ум не приходит. — …Можно с открытыми глазами, — говорит Бек. Роланд открывает глаза, смаргивает цветные пятна и понимает, что у него получился вполне себе Аргалия. Неосознанно Роланд всё же подстроил желаемое под действительное, а в действительности Беккерель представляется как мужчина, к тому же тот ещё дылда. Тем не менее, несмотря на поразительное сходство, этот “Аргалия” оставляет радикально другое впечатление. У взгляда синего поехавшего есть одна очень значимая особенность: даже если он разговаривает с тобой и вроде как пытается на тебя посмотреть, взгляд его либо сосредоточен где-то вдали, либо обволакивает целиком, как будто он всегда смотрит сквозь туман. Бек, в свою очередь, смотрит очень прямо, и лицо у него от этого кажется очень напряжённым, а оттого — мужественным. Слегка вьющиеся волосы как раз той длины, чтобы начать неудобно лезть в глаза, но ещё недостаточно длинные, чтобы можно было собрать из них нормальный хвост. Мягкая резинка держит кое-как часть волос, но совсем не там, где надо. — Лучше? — безрадостно улыбается Бек. Вообще, если по-хорошему, только хуже стало. Ну и пусть его. Лишний повод напоминать себе, зачем вообще пришёл в Библиотеку. — Ясно, — говорит Беккерель. — Чего там ясно тебе? — возмущается Роланд. — Страшилу себе представил, судя по твоему выражению лица? Ну и ладно, потерплю. Ещё пару десятков человек осталось… — Гм.