62 автобус ходит всегда

      И Сану снятся кошмары.       Примерно одну ночь из трёх; может, даже чаще, просто в некоторые разы он молча просыпается в слезах, а в некоторые — подрывается с воплями. Роланд, не знавший об этой особенности растерзанной психики своего новоиспеченного коллеги, сперва страшно на него злился, когда тот падал досыпать днём. Не столько за безделье, будь Роланд на его месте — тоже устраивал бы итальянскую забастовку; просто по какой-то непонятной причине за все косяки И Сана от Анжелы доставалось Роланду, за все косяки Беккереля — тоже. Ситуация уж больно напомнила ему тот переходный период в Офисе Чарльза, когда Чарльз ещё был, де-юре, его главой, а де-факто вся ответственность лежала на его, Роланда, плечах, за той разницей, что в тот раз он сам запрягся, а в этот — само по себе всё вышло.       Может быть, Анжелика была права, и у Роланда правда есть эти непонятные “скрытые лидерские качества”. Сам Роланд видит это скорее чудесной способностью насидеть геморрой в любой конторе.       Короче.       Однажды ночью Анжела будит Роланда среди ночи (или, по крайней мере, того периода, что в Библиотеке принято считать ночью), лицо у неё бледное-бледное, бледнее чем обычно. Роланд спросонья думает — неужели спалился? Но выражение у директорши не злое, а расстроенное, даже испуганное.       — Мне нужна твоя помощь, — без обиняков говорит она.       — Вотпрямщас? — пытаясь отгородиться от неё подушкой, бормочет Роланд.       — Вот прям сейчас, — Анжела со свойственной андроиду силищей дёргает его из кровати за шиворот. Мгновение — и они оба оказываются в другой, очень похожей, комнате. Там, обхватив колени руками и раскачиваясь из стороны в сторону, И Сан сидит на краю постели и ревёт.       — Э-э, дружок, что случилось? — пытается окликнуть его Роланд. — Она тебе всё-таки врезала?!       И Сан поднимает на него налитые красным глаза и говорит:       — Сволочи… Они добрались до Губо… Больше ничего не остановит, ничего не остановит…       Роланд поворачивается к Анжеле и прямо спрашивает:       — Он что, под энкефалином?       — В том-то и дело, что нет, — вздыхает она. — Точнее, и под ним тоже. Но я давала минимальную возможную дозировку, просто чтобы его успокоить.       Дура. Дура! Или дура, или злобная сволочь.       — И? — спрашивает Роланд.       — Ну, сделай что-нибудь, — шипит на него Анжела.       — Пх-х-х-х.       Роланд садится на край кровати и кладёт ладонь на мокрую от пота спину И Сана. Он от неожиданности даже перестаёт качаться.       — Что ты такое несёшь? — спрашивает Роланд. — Никто твоего Губо и пальцем не тронет. Он взял билет на следующий варп-поезд и теперь должен быть в Гнезде N-корп. Ты же сам говорил. Помнишь?       — Да?! — сопит И Сан.       — Никто просто так не может навредить Перьям в чужом Гнезде, понял? А теперь давай подышим, как дядя Роланд учил. Вдох… на счёт пятнадцать… выдох. Пятнадцать считаем… ещё вдох.       — Как же интересно и просто у тебя это получается, — замечает Анжела через несколько минут, когда И Сану окончательно удаётся взять себя в руки.       — Простите, что напугал вас, директор, — И Сан грустно роняет голову и рассматривает пол.       — Это мне следует извиняться, — возражает Анжела. — В моей системе нет данных о том, как правильно лечить душевные недуги. В задачи Корпорации Лоботомия входило совершенно обратное. Говорить людям вещи, которые они хотят услышать, я не умею.       Здорово, досадливо думает Роланд. Молодец, что призналась. Угрожать перестанешь — вообще цены тебе не будет.       — Такая поддержка — больше, чем всё, на что я мог бы рассчитывать, — говорит И Сан. — И всё же дерзну спросить: не останетесь ли со мной на ночь? Боюсь, я… всё ещё не могу оставаться один.       — Хм, — потирает голову Анжела. — Роланд?       — Что? — отзывается он; чуть ли не огрызается.       — Ты бы не мог доспать здесь? Я хочу проверить кое-что. А утром, обещаю, мы попробуем решить этот вопрос с кошмарами раз и навсегда.       — В моей постели хватит места на двоих, — очень странным тоном замечает И Сан.       Скорее всего, в нынешнем подавленном состоянии он не имел в виду ничего дурного. И всё же Роланд неприятно, даже для самого себя, смеётся:       — Ну, учти, я не из этих. Так что давай как-нибудь без рук. И без ног.       — Да? Жаль, — откликается И Сан. По его тону невозможно в точности понять, шутит он или нет, но если шутит, то это хороший знак.       Анжела, задумавшись о чём-то, мнёт в руках комочек Света, словно жвачку для рук. Наконец, определившись с мыслью, придаёт ему форму большой, под два метра, плюшевой косатки.       — Что, портрет свой нам оставишь? — спрашивает Роланд.       — Твой, — очень серьёзно отвечает Анжела, швырнув в него косаткой.       В старых романах свидетельством чистоты намерений рыцаря обычно служит меч, возложенный на ночь между ним и женщиной, с которой делит ложе. Меча Роланд взять с собой не догадался, так что мысленно прозвал плюшевую косатку Дюрандаль.       И Сан быстро заснул, уткнувшись лицом в её чёрно-белое брюхо; Роланду, если он, конечно, повернёт голову набок, придётся созерцать тупое рыло и торчащие во все стороны мягкие зубы. Запоздало подумалось, что Анжела могла бы запросто уронить ещё одну кровать, если бы Роланд только додумался попросить об этом.       Но Роланд не додумался, а сейчас всё его существо буквально вопит от того, насколько близок он к своему конкуренту, возможно даже врагу. Конечно, физическая расправа над И Саном не принесёт никакой пользы. И напротив, если И Сан решит его прибить, то Роланд с утра просто проснётся в своей комнате.       Нет, Роланду, скорее, не даёт покоя укрепляющаяся связь между этим гостем и Анжелой. Интересно, Йори могла учесть эту переменную?       Или эта миссия вообще обречена была с самого начала?