«Let it out, paint the town
With all of my negativity
Burn 'em all before I'm gone
Who said you can't fight fire with gasoline?
I don't care much anymore
So fuck the easily offended
Burn 'em all before I'm gone
Who said you can't fight fire
You can't fight fire with gasoline?»
Семь лет назад. Кровь. Темно-красные брызги повсюду — на зеленеющем в лучах солнца газоне, на каменной стене, на мягком синтетическом покрытии. Они блестят на свету, переливаются и будто зазывают к себе. Посмотри, это твоих рук дело. Взгляни правде в глаза, это — все, на что ты способен. Но Джей не смотрит вокруг, он смотрит лишь на собственные руки. Вытягивает их перед собой, сжимает ладони в кулаки, снова расслабляет и не понимает, как так получилось. Ещё несколько мгновений назад они с Артуром Линчем разговаривали, а сейчас тот сползает на землю, прислонившись к стене, и болезненно стонет. У Артура разбита губа, правого глаза не видно под синевой здоровенной гематомы, а за его спиной по стене тянется кровавый след. Джей переводит на него взгляд, и светлые волосы спадают на глаза. Они тоже заляпаны кровью — чужой. Он дышит тяжело и часто, не может и пальцем пошевелить. Он едва не убил его. Мысль об этом бьется в голове, словно птица в клетке, и не дает думать ни о чём другом. Нужно позвать на помощь, сходить хотя бы за школьной медсестрой, но у Джея хватает сил только приоткрыть и снова закрыть рот. Они ведь всего лишь спорили. Почему?.. — Эй, верзила! — Артур догнал Джея в холле, когда он собирался выйти во двор и закурить за школой. Он устал — не от количества дурацких проверочных тестов, а от своего скверного характера. От желания ввязаться в конфликт всякий раз, когда кто-нибудь неверно выбирал слова в его присутствии. Казалось, будто бушующую в душе злость можно унять только несколькими вещами — сигаретами и разговорами с Джой. — Отвали, Линч. — Джей отмахнулся от него. — Что, не в настроении сегодня, потому что потерял где-то свою непутевую сестру? — Артур Линч не оставил его в покое. Вышел за ним на улицу и не отстал, когда Джей ускорил шаг. От его противного голоса звенело в ушах. — Я думал, вы с ней никогда не расстаетесь. Джей молча повернул за здание школы, на задний двор. Обычно после уроков здесь собирались старшеклассники, но сегодня вокруг пусто. Он-то прогуливал последнее занятие, а вот зачем Линч торчал здесь вместе с ним, Джей не понимал. Почему им всем что-то от него нужно? И какое этому уроду дело до Джой? Он обернулся в надежде, что Артур не поспевает за его шагами, но не тут-то было. Намного ниже вытянувшегося за лето Джея, Артур каким-то чудом шёл с ним в ногу. Можно было даже не оборачиваться, чтобы взглянуть на рыжеватую макушку и паскудную ухмылку. — Ты с первого раза не понял? — процедил Джей сквозь зубы. Остановился и закурил прямо во дворе, забыв про школьный устав и то, что кто-нибудь из преподавателей может выглянуть в окно во время урока или просто почувствовать запах табака. Плевать. — Скажешь еще что-нибудь о Джой — я тебе зубы повыбиваю. — Ой-ой-ой, посмотрите только на нашего защитника. — Артур кривлялся и пытался вывести Джея из себя. Ходил взад-вперед, а потом вдруг остановился. — Думаешь, если будешь всем бить морды за Шпалу, то что-то изменится? Ну-ну, мечтай. Шпала. Отвратительное прозвище, прилипшее к Джой еще в средней школе. Ростом она явно пошла в мистера Вудса, только немногие считали это плюсом. Джой — девушка, и на ее рост почти в шесть футов ребята смотрели косо. До прошлого лета Джей просто заступался за сводную сестру, а потом настала его очередь зарабатывать нелестные прозвища, потому что он вымахал выше большинства старшеклассников. Но к нему подходить не решались. Джей никогда не был спокойным парнем, а если дело касалось Джой и вовсе зверел, начинал размахивать кулаками. Несколько раз его отправляли к директору. Джей не умел справляться с эмоциями. Они горели внутри и грозились в любой момент вырваться наружу, сжигая все вокруг. Амелия говорила, что это лечится, и давала ему дурацкие таблетки. Сколько уже? Два года? Три? Джей перестал считать после первого. В школе об этом не знал никто, тут про него ходила другая молва — о том, что к нему лучше не лезть, если не хочется влипнуть в неприятности. Верзила Джей. Дебошир. Неуравновешенный. Слышал он в свой адрес слова и похуже, эти просто повторяли чаще прочих. — Если ты оглох, Линч, это не мои проблемы. — Джей затянулся и выпустил изо рта облако дыма. Попытался сосредоточиться на горьком вкусе дешевого табака, но ничего не вышло. — Я тебя предупредил. — Да что ты мне сделаешь? — улыбался Артур. Самодовольно. Противно. — Все знают, что еще хоть одна драка, и директор сообщит о твоих наклонностях не только школьному психологу, но и полиции. Хороша семейка — чокнутый бандит и заносчивая Шпала. Джей бывал не только у школьного психолога. Амелия водила его к психотерапевту, под началом которого работала сама. На каждом сеансе доктор Рейес повторял, что Джей делает успехи, но он этого не замечал. День ото дня его гнев становился сильнее, крепчал. В последние месяцы он мог вспыхнуть точно спичка от пары глупых замечаний. Как на прошлой неделе, после очередной драки. Джей вернулся домой и поссорился с мамой на почве приема лекарств. Он устал от таблеток и готов был сожрать их сразу упаковкой, лишь бы никогда больше не видеть. В тот день Джей перебил половину посуды на кухне. Впервые в глазах мистера и миссис Вудс, а может, и Джой тоже, проскользнул страх. Но она сказала тогда, что не злится. Только потому Джей и успокоился. Он предпочитал верить, что хотя бы Джой чувствует себя рядом с ним в безопасности. Ему нравилось заботиться о ней. Замечать, как светятся ее глаза, когда он стискивает ее в медвежьих объятиях после очередной драки. А ей нравилось, когда он бил кого-то в ее честь? Джей усмехнулся, едва не забыв, что Артур всё ещё здесь. И лучше бы тот о себе не напоминал. Не так, как он это сделал. Потому-то все и случилось, так ведь? — Я все гадаю, а не представляешь ли ты себя её дружком, а, верзила? — Артур подошел ближе, улыбнулся — паскудно, озлобленно. Проверял Джея на прочность. — Ведь, кроме тебя, на нее никогда никто не посмотрит. С кем спала ее мамаша, что у нее родилась такая дочурка? С Хагридом? Наверняка шутка показалась Линчу очень смешной, потому что он залился громким, противным смехом. Стоял перед Джеем и хохотал. Поганое у него чувство юмора. Джей отбросил еще тлеющую сигарету в сторону, сделал короткий шаг вперед и заехал Артуру кулаком в челюсть. Один раз, другой, третий. Ему было всё равно, куда бить. Из носа у Артура брызнула кровь, треснула и уродливо вывернулась губа. Знакомый запах соли, металла и ржавчины делал все только хуже. Распалял и заставлял за шею прижимать Артура к стене одной рукой, а второй — наносить удары. В лицо, в живот, даже по голове. Может, тогда Артур и говорил что-то, но Джей его уже не слышал. Слова, крики и стоны слились в голове в неразборчивый гул. И Джею понравилось. Пожар ярости внутри достиг апогея, наконец-то вырвался наружу, и остановить его оказалось невозможным. Пусть этот урод превратится в отбивную, пусть от него останется лишь мокрое место. Джею было всё равно. Ему просто хотелось его уничтожить. Разорвать на части. Втоптать в землю. Сожрать заживо. Джей рассматривает кровавые следы на синтетическом покрытии. Вновь опускает взгляд на привалившегося к стене Артура и дышит чаще. Что он такое? Джей плохо помнит, что произошло, но чувствует, как глубоко внутри клокочет жуткое чудовище. Наслаждается чужой болью, упивается криками о помощи и с удовольствием вдыхает запах крови — втягивает до самых легких, словно сигаретный дым. Сердце стучит в груди как ненормальное. Нужно отнести Артура в медкабинет? Или позвонить в службу спасения? Лучше всего вызвать копов и сдаться полиции. Пусть заберут его подальше отсюда и упрячут за решетку. Нет. Джей запускает руки в волосы, ерошит их и мотает головой из стороны в сторону. Нужно просто позвать кого-нибудь из учителей. Чем дольше он здесь стоит, тем хуже становится Артуру. В конце концов он умрёт. Джей убьет его. Убьет. — Джей! — он слышит звонкий голос Джой, но боится обернуться. Что она теперь подумает о нем? Это не безобидная школьная перепалка, не драка, где они с оппонентом расходятся в стороны, схватившись за разбитые носы. Нет. За эту Джой его возненавидит, он уверен. — Господи, Джей, что случилось?! Шаги звучат всё ближе, Джей понимает — в какой-то момент Джой перешла на бег. Почему она не на уроке? Секундное желание отчитать Джой сменяется нервным смешком, сорвавшимся с губ. Он почти прикончил одноклассника, а думает о такой ерунде. Джой подбегает к Артуру, склоняется к нему, на мгновение и оборачивается к Джею. В ее глазах ни капли страха. Она качает головой, а потом делает несколько осторожных шагов в его сторону. Пожалуйста, не отворачивайся от меня, Джой. Кто угодно, только не ты. Я не сошел с ума окончательно лишь благодаря тебе. Вслух Джей не произносит ни слова. Ему не хочется, чтобы Джой считала его ненормальным. Сумасшедшим. Испорченным. Но уже слишком поздно, так ведь? Она увидела Артура и должна была понять, кто такой Джей на самом деле. — Джей? — Джой берет его за руку, пачкает бледную кожу и манжеты в крови. Нет, не надо. Всё это не должно ее коснуться, не стоит ставить под угрозу еще и свою жизнь. — Скажи что-нибудь. — Я чудовище, Джой? — Джей заглядывает в ее глаза — такие же светло-голубые, как и у него. Наверное, уже нет. Его глаза должны были потемнеть от злости, стать синими или даже черными. Так не бывает. Время уходит. Артур еще дышит, сдавленно стонет и зовет на помощь, — на этот раз Джей может разобрать слова — а они стоят тут и болтают. Джей всё понимает, но у него не хватает сил взять себя в руки. Ему нужно знать, каким видит его Джой. Его малышка Джой. — Нет. — Она качает головой, поджимает губы. Наверняка боится признаться, что он ее пугает. — Ты просто не умеешь держать себя в руках, Джей. — Я чуть не убил его, — прерывисто шепчет Джей, хватает Джой за плечи, сжимает их сильнее, чем нужно. Замечает в ее глазах короткую искру страха и спешно отстраняется. Он и ей причинит боль. Или даже хуже. — Джей, он жив, успокойся. — Джой сама делает шаг вперед и вновь берет его за руку. Гладит осторожно и ласково. Спасибо, Джой. Я люблю тебя, Джой. Пожалуйста, не бойся меня, Джой. С губ не срывается ни звука, Джей позволяет себе лишь коснуться руки Джой в ответ. Его уже не смущает неприятная липкость крови на коже. — Я позову кого-нибудь из учителей, ладно? — От её улыбки становится немного легче, но улыбнуться в ответ Джей не может. Просто кивает. — Только никуда не уходи. И не кури, пожалуйста. Если тебя ещё и с сигаретами поймают… Но ему уже всё равно, с чем его поймают. Хочется просто закрыться где-нибудь, закурить и, может, в самом деле сожрать сразу горсть таблеток. Хоть так-то они сработают? Сделают его человеком?***
Сегодня отец повез Джея к врачу. Джой терпеть не может разлуку — ей не нравится, когда они с Джеем расходятся на занятиях или когда мать водит его к психотерапевту. Какой в этом смысл, если все закончилось хуже некуда? В тот день, когда Джей едва не убил Артура, в школу вызвали копов. Копов! Они набросились на них с расспросами, добрались даже до Линча, прежде чем того забрали в больницу. Этот поганец сдал Джея с потрохами. Сказал, будто он набросился на него без причины, как ненормальный. Джой со злостью пинает вешалку для одежды в прихожей. Как бы не так. Она голову на отсечение готова дать, что Артур провоцировал Джея, может, сам за ним пошёл. Джей постоянно прогуливает последний урок и курит за школой, потому что не любит дымить по дороге домой. Хотя мог бы себе позволить, в отличие от нее, он уже совершеннолетний. И Джой не представляет ситуацию, где брат захотел бы постоять на заднем дворе в компании не кого-нибудь, а Артура Линча — самой большой язвы в классе. Они ведь и раньше цапались, когда Артур цеплялся к ней и ее росту. Джой даже нравилось, когда Джей за нее заступался. В своей странной манере, агрессивно и грубо, но все равно. Ей нравилось чувствовать себя особенной. За других девчонок Джей горой не стоял. Но доводить до такого? Ни в коем случае. Она тяжело вздыхает, прижимается затылком к холодной стене. Что с ним теперь будет? Родители говорили, что, скорее всего, Джея положат в больницу. О психиатрических лечебницах Джой слышала всякое, но никогда — хорошее. Поговаривали, что люди возвращаются оттуда совсем другими, меняются, и от них настоящих не остается и следа. Джей тоже изменится? Перестанут ли они понимать друг друга? Джой хмурится и отгоняет мысль прочь. Эгоистка, она думает только о себе. Брату сейчас раз в десять хуже, а она размышляет, сможет ли он понять ее, когда вернется из больницы. Если его туда вообще положат. Хочется пойти на кухню, взять что-нибудь на ужин и закрыться в комнате. Подумать. Но ничего наверняка не выйдет. Даже сейчас, стоя посреди прихожей, Джой слышит приглушенные завывания матери и ощущает резкий запах спирта. До чего же та любит напиваться. С тех пор как мать узнала, что произошло в школе, она как с цепи сорвалась. За последнюю неделю Джой уже трижды видела ее пьяной — мама прикладывалась к бутылке в то же мгновение, когда папа уходил из дома. Противно. Придется сегодня обойтись без ужина. Джой уже ставит ногу на первую ступеньку лестницы, но останавливается как вкопанная. За дверями кухни мать громко говорит по телефону. — Я не хотела, Сара, — судя по голосу, она плачет. То и дело срывается, шуршит чем-то и всхлипывает. — Понимаешь, я думала, так будет лучше… Что? Нет, конечно, я не говорила об этом доктору Рейесу. Сара… Нет! Это все моя вина. Если бы я не увеличивала дозу… Джой не понимает, о чем идет речь. Облокачивается на стену плечом, прислушивается. Из-за криков детей снаружи ничего толком не разобрать. Она достает телефон из кармана толстовки, ставит на запись и подпихивает под дверь. Может, хоть на записи станет понятнее. — У него с детства были проблемы. — Джой слышит, как мать со стуком ставит бутылку или стакан на стол. — Джей всегда был таким импульсивным и закрытым… Иногда слишком. Мы будто не ребенка в свое время усыновили, а дикое животное из приюта забрали. Доктор Рейес говорил, будто все пройдет после терапии. Боже, ты можешь дослушать, Сара? Ничего не работало, а я… Я не хотела терпеть, понимаешь? И я подумала, если увеличить дозу, ему станет лучше. Что он перестанет… хотя бы думать о ней перестанет! Животное?! Джой хочет распахнуть дверь, но вместо этого нетерпеливо ерзает на месте. Интересно, если приоткрыть, мать что-нибудь заметит? Она несмело толкает дверь вперед: мама сидит за столом лицом к окну, то и дело поднимает початую уже бутылку вина. Наверняка не первую. Голос у неё такой, словно и не вторую даже. Джой хмурится. О ней — это о ком? — И ведь сработало! В первый год все было в порядке, а потом… Потом стало хуже. Понимаешь? Он постоянно злился, пару раз даже дома. Мне так часто звонили со школы… Мы сменили уже две! Две, Сара! Вот почему они перевелись в прошлый раз? Из-за того, что мать что-то напутала с таблетками? Внутри Джой закипает злость. — Я не думала, что это из-за лекарств. Честно говоря, я была уверена, что он ненормальный сам по себе, и опустила руки… В смысле, откуда? Я сама выписывала рецепты, ты же знаешь, мы с Рейесом работаем в одном кабинете. Да, я увеличила дозу. А теперь мне говорят, что это их побочный эффект, понимаешь? Они действовали на него, как красная тряпка на быка. Я… Да помолчи! Я сдохну, если хоть с кем-то не поделюсь, Сара, как ты не понимаешь? Да знаю я! Ты не представляешь, как мне плохо… Из-за него мальчик чуть не погиб, а мне теперь с этим разбираться! На дом опускается звенящая тишина. Джой больше не слышит ни всхлипов матери, ни пьяного голоса. Вот где собака зарыта. Это все таблетки, из-за которых мама с Джеем постоянно ссорились, чуть ли не до драк. А ведь брат говорил, что они с доктором Рейесом никогда не обсуждали препараты на сеансах психотерапии. Мол, только мама — Амелия, как он вечно ее зовет, — и хочет, чтобы он их принимал, — чаще, больше, лишь бы унять тягу к разрушению. Злость. Но дело не в этом. О нет, дело вовсе не в этом. Маме просто хотелось найти легкий путь. Она устала менять одну школу за другой, выслушивать нотации от учителей и директоров, которые всегда звонили именно ей. Конечно, она же мать, пусть и не родная Джею. Джой скрипит зубами от злости. Про телефон на полу совсем забывает. Какого чёрта? Разве может так поступить родной человек? Нет. Не может, конечно. Возможно, давным-давно эта алкоголичка и любила их обоих — в детстве, когда они вместе ходили гулять и собирали пазлы на полу в гостиной, но не теперь. Любовь закончилась, едва мама начала кричать по вечерам, а иногда и руки распускать. А потом и вовсе пристрастилась к бутылке, и дома поселился стойкий запах спирта. Пьёт мать уже третий год, за это время у неё наверняка атрофировались всякие чувства. К ним, к отцу, даже к работе. Медсестра, готовая ставить эксперименты на приемном сыне. Что еще она скрывает? Как много липовых рецептов выписывает от имени доктора Рейеса? — Так это из-за тебя Джей считает себя чудовищем? — Джой не входит, а влетает на кухню. Как жаль, что она не может видеть собственных глаз — сейчас они наверняка пылают гневом. Чувствует лишь, как горят щеки и чешутся руки, — хочется залепить матери пощечину. Джей испытывал то же самое, когда дрался с одноклассниками? Нет, ему было намного, намного хуже. — Из-за твоей глупой самодеятельности?! — Сара, я перезвоню, — заплетающимся языком произносит Амелия Вудс — женщина, что смеет называть себя матерью. Поворачивается к дочери, смотрит блестящими от вина глазами. — Что ты слышала, Джой? — Ну ты и дрянь. — Джой разрывает от возмущения. Грудь тяжело вздымается, волосы торчат в разные стороны, — краем глаза она замечает, как те топорщатся. — Ты хоть понимаешь, что сделала? Ты видела, что с ним вообще было? Пьянь! Мать поднимается из-за стола, но неуклюже садится обратно. Глупо жестикулирует и опускает руки, будто сама не знает, что хочет сказать. Глаза ее наполняются слезами. — Я понимаю! — Джой морщится от ее крика. — Но я хотела как лучше! Он такой проблемный… — Да все его проблемы только из-за тебя! — На этот раз Джой злится по-настоящему. С грохотом скидывает со стола бутылку, вино уродливым красным пятном разливается по кафельному полу. — А если бы его в тюрьму упекли? Ты что, вообще головой не думаешь?! Это мне шестнадцать, а тебе давно уже под сорок! Ты все мозги пропила?! — Не смей так говорить с матерью! — Амелия — называть ее иначе язык не поворачивается — утирает слезы рукавом, поправляет спадающие на лицо волосы. — Ты еще жизни не видела, куда тебе что-то понять. Джей… Я просто не рассчитала дозу. Всё было бы нормально. Джой не может держать себя в руках. Рычит и бросает на пол тарелку. Звон и разлетевшиеся по кухне осколки кое-как приводят в чувство. Пожалуй, теперь она понимает, что чувствовал Джей. От накатывающей злобы просто так не избавиться, от неё не отмахнуться как от назойливой мухи. И все из-за чьих-то глупых желаний. Чего мать добивалась? Послушного и апатичного Джея? Господи, кто бы только знал, как хочется Джой ударить эту женщину. — Мать из тебя дерьмовая. Ты… ты… убийца! Именно. Джой догадывается, что останавливаться она не собиралась. Если бы не инцидент с Артуром Линчем, мать продолжила бы пичкать Джея таблетками, пока он не загнулся или не сел в тюрьму, забив кого-нибудь до смерти. Она медленно, планомерно убивала в Джее человечность. — Да что ты несешь, Джой? — Амелия поднимается на ноги, подходит ближе и хватает дочь за воротник. — Я пыталась его спасти! Я была уверена, что у меня никогда не будет своих детей, когда мы усыновили его. А потом родилась ты! Моя дочь! Ты вообще знаешь, как это тяжело, а? И все эти подростковые заскоки… С тобой справиться я еще могла, но его желания… — И ты решила все усугубить? Правильно, пусть Джей вообще себя в руках не держит, лишь бы ты была спокойна! А ну, не трогай меня! — Джой отскакивает в сторону, когда мать тянет к ней руки. — Ещё хоть на шаг ближе подойдёшь — я за себя не отвечаю! Серьёзно, я тебе врежу, и ты ещё пожалеешь, что пихала свои таблетки ему, а не мне! Детские крики за окном стихают, а Джой с матерью смотрят друг на друга в воцарившейся на кухне тишине. Джой тошнит от неё. Она отворачивается, замечает телефон у дверей. Убийцы должны сидеть в тюрьме. Неважно, что мать на самом деле никого не убивала. Достаточно и того, что она чуть не сломала жизнь Джею. Мать призналась, что подделывала рецепты и скармливала приемному сыну препараты, какие он никогда не должен был принимать. Призналась под запись. Хватит ли этого полиции? Джой щурится. — Только попробуй рассказать об этом отцу. — Женщина по имени Амелия — всё-таки не мать — угрожает ей. — Я… — Пошла ты. — Джой плюет под ноги. — Алкоголичка. Отцу? Нет, она не собирается ничего рассказывать папе. Пусть он узнает обо всём от офицеров полиции, пусть послушает, насколько двуличная у него жена. Отвратительная эгоистка. Так ведь будет правильно? Джой хватает с пола телефон, одним кликом останавливает запись. Да, всё правильно. Она готова отправить мать за решетку, лишь бы их с Джеем жизнь пришла в норму. Амелия лет с тринадцати не обращает на них особого внимания, с тех самых пор, как они с Джеем срослись, словно сиамские близнецы, и отказались делать что-либо порознь. Стали ближе. Так что есть она или нет — Джой разницы не заметит. «Я была уверена, что у меня никогда не будет своих детей, когда мы усыновили его», — вспоминает Джой, выходя из дома. И что? Мать вообще ничего не чувствует к Джею? Он для неё никто? Раз так, то пусть почувствует себя на его месте.***
Амелию Вудс признали виновной в фальсификации медицинских документов, а также причинении вреда жизни и здоровью приемного ребенка. До смерти испуганная, Джой всё-таки свидетельствовала против неё в суде. Когда они с матерью в последний раз смотрят друг другу в глаза, Джой ни о чём не жалеет. Разве что о том, что отправленный на стационарное лечение Джей всего этого не слышит. Не заглядывает в опухшие то ли от слёз, то ли от выпивки глаза предательницы и не видит, как она смотрит на Джой. — Ну ты и дрянь, — говорит мать — Амелия — напоследок. Адресует Джой её собственные слова. — Думаешь, ты сильно ему этим помогла? Когда он сорвётся, ты ещё пожалеешь и вспомнишь, что я тебя предупреждала. Он ненормальный, Джой, и ты его не исправишь. — Сильнее твоего, — кивает Джой. Её тошнит от услышанного. Как можно так говорить о сыне, каким бы он ни был? Джей никогда не делал ничего плохого, всегда старался угодить матери. Он лучший. В груди шевелится неприятное чувство — а вдруг это ошибка? Нет. Глупости. Всё повторилось бы, останься мать на свободе. И тогда жизнь их семьи превратилась бы в ад. Мама сама выкопала себе яму, Джой всего лишь подтолкнула её. Отец кладет ладонь ей на плечо. Джой не оборачивается, только касается его руки своей, но догадывается, что в глазах папы стоят слёзы. Он до сих пор любит маму. Наверное. — Пойдём, Джой, — говорит он тихо. — У нас ещё много дел. Ты собрала ваши вещи? — Да, осталось только навести порядок в комнате Джея. Когда мы переезжаем, па? И куда? — Снимем дом в пригороде. — Он блекло улыбается. — Поближе к клинике. Из здания суда они оба выходят поникшими, но Джой не унывает. Поближе к клинике значит поближе к Джею. И рано или поздно его выпишут. Она уверена, что теперь с ним всё будет в порядке. Им занимаются нормальные врачи. И когда-нибудь, может быть, у них появится нормальная мать.