«There's just so much goddamned weight on your shoulders
That you can't just live your motherfucking life
The story's getting old and my heart is getting colder
I just wanna be Jekyll, but I'm always fighting Hyde»
— Как часто вам снятся кошмары? — голос у психиатра спокойный, ровный. Взгляд — уверенный и цепкий, способный заглянуть прямо в душу. Мужчина лет сорока — доктор Трентон — работает с ними уже второй месяц. — Вас беспокоит, что преступников до сих пор не поймали? Или гложет чувство вины? Джей ежится на кушетке и, хмурясь, откидывается поглубже на спинку. Краем глаза поглядывает на Джой, словно ждет, что она ответит первой. Сеансы психотерапии они всегда посещают вдвоем — от индивидуальной отказались, хотя страховка вполне могла бы покрыть и ее. Им просто не хотелось переживать события тех жутких суток в порознь. — Каждую ночь, — в итоге произносят они в один голос. Смотрят друг на друга и отворачиваются в стороны. Говорить о чувстве вины со временем становится сложнее. А в первые дни Джей не находил себе места и каждую ночь видел кошмары: искаженное в гримасе ужаса и отвращения лицо Марты, её длинные окровавленные руки, тянущиеся к нему из-под рыхлой после дождя земли. Ему снова и снова снился поганый дом Харрисов, мрачный подвал, до отказа забитый холодильниками, и пропитавший всё вокруг запах крови. Совсем не такой, какой часто стоит в мясницких лавках. Побывав в лапах этих ублюдков, Джей убедил себя, что люди пахнут иначе. Слаще. Противнее. Потом кошмары отступили в сторону. В тот же день, когда полиция Кронборга сделала официальное заявление: в доме Марты и Боба Харрисов не нашли ничего, кроме полных мяса холодильников и человеческих останков. Именно останков. Их с Джой вызывали на опознание. Джея по сей день потряхивает, стоит только вспомнить, что они там увидели. Трейси выглядела немногим лучше Гарри — посинела от удушения, на руках недоставало пальцев, а несколько органов были небрежно вырезаны. Джей уверен, что Харрисы пытались добраться до мяса. Как много они прихватили с собой? Достаточно. Останков Марты не оказалось ни в подвале, ни в доме, ни во дворе. И она, и Боб, и их щенки как сквозь землю провалились. Уверенный, что распорол ей горло насмерть, Джей настаивал на повторной экспертизе. Разве не мог её муж разделать и жену, поняв, что та уже нежилец? Запросто. Они ведь нелюди. Сумасшедшие. По словам шерифа Коутона, Боб и Марта Харрисы объявлены в розыск, но их следов так и не нашли. Ублюдки до сих пор бродят где-то поблизости. Они могут засесть в чертовой Небраске, спрятавшись в каком-нибудь маленьком городке, где и полицейский участок-то один на округ; или пробраться в Айову и вернуться за ними. Джей знает — им захочется отомстить. Сможет ли он убить Марту ещё раз? Да. Его не придётся просить дважды. Он больше не чувствует себя виноватым. — Полиция просто затягивает расследование, — приглушенно говорит Джой, крепко сжимая пальцами колени. — Харрисы не могли убежать далеко, у них двое маленьких детей на руках. Да и куда можно спрятаться, если в большинстве штатов камеры повсюду? Даже на шоссе. — Мы не обсуждаем расследование, мисс Вудс, — качает головой доктор Трентон. — Меня интересует ваше психологическое состояние. Скажите, не кажется ли вам, что люди из подвала, эти Харрисы, станут вас преследовать? — Кажется, — вопрос адресован Джой, но отвечает на него Джей. Когда-то доктор Трентон говорил, что мысли держать при себе не стоит. Только не в этом кабинете. — Они не привыкли, что их жертвы сопротивляются. Не станет же индейка отбиваться, когда вы её разделываете. А мы не просто отбивались — мы их обыграли. Да, они их обыграли. Выжили и сумели сообщить в полицию о происходившем в доме на холме неподалеку от Кронборга. А ведь твари орудовали буквально в паре шагов от местной церкви и ни разу не задумались, что рано или поздно их настигнет кара. Неважно, божья или нет. Потому что им нравилось. Тошнота подступает к горлу, на мгновение Джей возвращается в залитый кровью подвал. Им не нравилось — им до сих пор нравится! Как? В нос бьёт непривычно сладковатый запах крови, хоть Джей и знает, что чувствовать его не может. Это всего лишь обонятельные галлюцинации, которые вернулись к нему в тот самый день. А ведь когда-то он больше полутора лет лечился, чтобы избавиться от них. И не только от них. — Почему вы так в этом уверены, мистер Вудс? — Доктор Трентон делает пометки в блокноте, поднимает на него глаза. Не верит. — Потому что мы чувствуем, как они смотрят на нас, док, — усмехается Джой, во взгляде ее читается недовольство, словно ей хочется затолкать уверенность доктора Трентона в их ненормальности куда-нибудь поглубже. И Джей не может с ней не согласиться. — Не по ночам, в кошмарах, а днём — на улице, по пути в магазин. Иногда мне кажется, что они маячат у меня за спиной и смеются, стоит мне только подойти к холодильнику с мясом в супермаркете. Джей оборачивается к Джой — она покусывает нижнюю губу и нетерпеливо постукивает носком ботинка по полу. Они никогда не говорили об этом дома, оставляя страхи и прорастающие глубоко внутри черные щупальца жутких мыслей для очередного сеанса психотерапии. Это наверняка неправильно, потому что Джей тоже терпеть не может ходить по магазинам. В последний месяц Стефани то и дело пыталась вытащить его на улицу, заставить пройтись за покупками или хотя бы просто помочь донести продукты, но он никогда не соглашался. Им пришлось перейти на доставку. И перестать есть мясо. До сих пор, стоит взглянуть на лежащие ровными рядами в холодильнике упаковки со свининой, курицей или говядиной, — особенно говядиной — как Джею становится не по себе. Его пробирает дрожь, и в каждой такой упаковке он видит прозрачные контейнеры, какие Марта Харрис убирала в холодильник. Контейнеры, набитые Гарри Кингхартом. От него и остался-то один контейнер — закрытый гроб. И на него Джей тоже не мог смотреть. Запах крови становится интенсивнее и навязчивее. — Прошло всего два месяца, мисс Вудс, — улыбается доктор Трентон. — Это нормально, что вы до сих пор не можете отпустить травму. Но я гарантирую, что эти люди вас не преследуют. Как насчет домашней работы? Вы — оба — сходите в супермаркет и посмотрите на людей вокруг. Постарайтесь избегать мясных отделов, просто взгляните на других покупателей. Если вдруг среди них вы заметите преступников, то они ничего не смогут сделать вам в людном месте, а потом вы просто сообщите о них полиции. — Так и думала, что вы не поверите, — разочарованно хмыкает Джой. — Для вас мы просто парочка ненормальных, свихнувшихся на почве потери друзей? — Вы мои пациенты. — Трентон сводит брови к переносице. — И в моих интересах помочь вам справиться с последствиями встречи с преступниками. Посттравматический синдром не исчезнет за такой короткий срок. Вы должны понимать, что избавиться от него окончательно не получится ни через полгода, ни через год, ни даже через десять лет, но мы с вами можем купировать последствия и вернуть вашу жизнь в нормальное русло. Джей этому не верит — точно так же, как доктор Трентон не верит им. Знает, что нормальное русло реки под названием «жизнь Джея Вудса» осталось далеко позади и вернуться к нему не выйдет. Он не в состоянии так долго плыть против течения. Рано или поздно его просто вынесет в кровавый океан вроде того, что приходит к нему во снах. Алый, бурлящий, откуда выглядывают изуродованные человеческие руки, лишенные пальцев, — целиком или на пару фаланг — и откуда на него смотрят пустые, остекленевшие глаза Гарри, Трейси и даже Артура. Только туда и может вынести его жизнь. И он готов поспорить, что Джой чувствует себя не лучше. Она ведь рассказывала, как во сне снова и снова убивает Боба. Находит его в глубинке Небраски и безжалостно обрывает жизнь. Как именно? Джой никогда не признается, каждый раз закусывая губу и отводя взгляд. И почему Боба, а не Марту? Или их обоих? На сеансах они сны не обсуждают, словно боятся о них рассказать. Джею кажется, будто доктор Трентон может в какой-то момент посчитать их опасными или буйными и отправить в стационар. И пугает его вовсе не то, что стационарное лечение никакая страховка уже не покроет. Его пугает возможность остаться в палате один на один с собой и своими демонами и понять, что ничем он от них не отличается. Снова. Зараженный каким-то токсином, отравленный жуткими взглядами четы Харрис, Джей вновь превращается в отвратительное животное, не имеющее ничего общего с человеком. Становится с ними в один ряд. Он с силой трясет головой в попытках отогнать неприятное наваждение. Неправда. Никогда ему не стать одним из них, ведь он все делает правильно. Однажды Джею удалось прийти в себя, получится и в этот раз. Так ведь? На губах играет странная, нервная усмешка. — А вы уверены, что мы сможем? — спрашивает Джей после небольшой паузы. Теребит пальцами обивку кушетки, тянется к руке Джой и сжимает ее в своей. Так спокойнее. — От такого непросто избавиться, доктор Трентон. Стоит только закрыть глаза — и я снова в их вонючем подвале, и, мне кажется, такое не лечится. — Лечится многое, мистер Вудс, — тяжело выдыхает доктор. Поправляет полы пиджака, приосанивается и будто бы всем видом показывает, что попытки откреститься от терапии его утомили. — Вы принимаете препараты, которые я вам выписал? А вы, мисс Вудс? — Да, — кивает Джей. — Нет, — вскидывает голову Джой. Что? Джей смотрит на нее с удивлением, не понимая, когда и как это произошло. Они точно начали принимать таблетки вместе — первое время оба жаловались на тошноту и головные боли, на сонливость и странное чувство, словно эмоции отключили. Клик — и всё. Совсем не те ощущения, что раньше. Но когда Джой бросила? И почему, чёрт побери, не сказала об этом ему? Джой смотрит не на него, а на доктора Трентона, и во взгляде её читается откровенная неприязнь. На мгновение Джею кажется, что они вернулись во времена старшей школы, когда Джой то и дело бунтовала против всего, что было ей не по вкусу. Школьные учителя? Да. Девчонки из группы поддержки, с которыми они не поделили то ли парня, то ли место в построении? Дайте два. Одноклассники с их обидными кличками? Обязательно. Мать с отцом? От бунтов дома её не мог удержать никто. Даже Джей, хотя против него Джой ничего не имела. Они всегда понимали друг друга лучше прочих. Но сейчас ей уже не шестнадцать, а двадцать три, — возраст бунтарства давно позади — и Джей не понимает, что заставило её встать на дыбы и отказаться от лечения. Что ей так не нравится в их психиатре? Остается надеяться, что Джой не вспоминает об Амелии и о том, чем закончился прием препаратов в прошлый раз. Сейчас-то никто не принуждает их к лечению — в клинику они обратились добровольно. — И как давно, мисс Вудс? — Доктор Трентон поджимает полные, в правом углу изуродованные старыми оспинами губы. — Месяц. — Джой ведет плечом. — От них я чувствую себя зомби, док, и мне это не нравится. Если ваше лечение означает отключение всех эмоций, то засуньте эти таблетки себе в задницу. — Следите за языком, мисс Вудс, я ваш лечащий врач, а не подружка. — Его глаза недобро блестят. — Это всего лишь побочный эффект, и его нужно перетерпеть. Посмотрите, у вашего брата нет с ним никаких проблем. Это доктор зря. Взгляд Джой загорается ярче, она выдергивает руку из-под широкой ладони Джея. Джой злится, а он толком ничего не чувствует. Всё дело в таблетках? Опять? Джей задумчиво проводит пятерней по волосам, словно пытаясь пробудить забытые ощущения. Не может этого быть. — Потому что он на таблетках! — Джой вскакивает с кушетки, скрещивает руки на груди. Смотрит на Джея так, будто он виноват не меньше доктора Трентона. — От него скоро не останется и следа — он как бледное привидение, какая-то убогая тень прежнего Джея. — Мисс Вудс… — Да пошли вы к чёрту! — Джой не дает ему договорить. Впервые за последние месяцы Джей видит Джой такой озлобленной, такой импульсивной. — Пойдём, Джей. Или ты хочешь остаться? Они смотрят друг на друга, — продолжительно, внимательно, общаясь безо всяких слов, — и в глазах Джой Джей не замечает ни капли страха. В отличие от него, она не боится оказаться в стационаре после этого номера; не боится взглянуть правде в глаза. Или наоборот? Мысли путаются, не дают здраво оценить ситуацию. Джей уверен только в одном: они с Джой никогда не оказывались по разные стороны баррикад, и что-то менять совсем не хочется. Может. Запах крови не отступает. — Послушайте, ну это уже ни в какие ворота!.. — Пойдём. — Джей берет Джой за руку — её небольшая ладонь теперь кажется ещё меньше — и улыбается. — Простите, доктор Трентон. Думаю, нам стоит прекратить сеансы психотерапии. — Мистер Вудс, я вижу, что вы понимаете, что происходит, — говорит напоследок доктор. — Пожалуйста, просто обратитесь к другому специалисту. Ваш случай нельзя спускать на тормозах, со временем станет только тяжелее. Вы сами себе сделаете хуже. Джой тянет вперёд их обоих, крепко вцепившись в ладонь Джея. Короткие ногти впиваются в кожу на тыльной стороне, от них наверняка останутся красные отпечатки, но он толком не чувствует боли. Виновато улыбается доктору Трентону, словно просит прощения за их поведение, и захлопывает дверь. Наверное, и впрямь стоит прекратить принимать таблетки. Джой права, в ином случае он мог вспылить и отказаться от сеансов первым. Не таким ярким и радикальным методом, — скорее всего, просто позвонил бы по телефону — но всё же. Других методов Джей боится. — Почему иногда ты такой тюфяк, Джей? — спрашивает Джой, когда они выходят на улицу. Вокруг полно людей, спешащих с работы домой или по магазинам, но они легко пробивают себе путь сквозь толпу. Джой бьет его кулаком в грудь — с явной злостью. — Ты что, не понимаешь, зачем это всё? — И зачем? Чего Джей не понимает, так это чем заслужил её недовольство. Как будто именно Джой, а не он, оказалась закрыта в стационаре почти на год и пропустила не только развод Фреда и Амелии, но и добрую половину нормальной жизни. Как будто это она считала себя животным. Её злит, что он больше не сопротивляется? Доверяет врачам, несмотря на печальный опыт? Но ведь ни доктор Рейес, ни доктор Трентон ни в чём не виноваты. Они оба хотели помочь. И Амелия — тоже. Он слышал тот разговор, на повторе пересматривал записи заседания, где её осудили на семь лет. Ещё несколько месяцев, и она выйдет. А он снова на таблетках. Амелия бы порадовалась. — Чтобы заставить нас забыть, — говорит Джой на пару тонов тише. — Забыть и не лезть в это дело. Они никогда их не найдут, понимаешь? Может, они чьи-то родственники или в сговоре с местной полицией. Такое не забывается, в этом Джей уверен на сто процентов. Случившееся в подвале дома Харрисов будет преследовать их всю жизнь, какие бы они таблетки ни принимали, к каким бы врачам ни обращались. Или?.. — А эти ублюдки всё ещё где-то рядом. — Джой стискивает его руку ещё крепче. — Сидят и ждут, когда кто-нибудь снова ошибется. Им же нравится, ты помнишь? Ты ещё не забыл, Джей? — Нет. — Джей мрачнеет мгновенно. Хмурится, машинально оглядывается по сторонам. Но среди прохожих нет никого, кто напоминал бы Боба или Марту. Они другие. В чем-то Джой права. Он тоже не верит, что полиция не может найти ублюдков. Нелюдей. Марта была ранена, если всё-таки не померла, а значит, обратилась куда-то за медицинской помощью, да и прятаться семье с детьми особо негде. Они — не одинокий маньяк-убийца, способный залечь на дно где-нибудь на другом конце страны или незамеченным пересечь границу с Мексикой. — Забыть об этом не получится. — Джей достаёт из кармана толстовки пачку сигарет. — Наверное, ты права, Джой. С таблетками надо завязывать. — Дай мне тоже. — Она тянется за сигаретами. — Ты же не куришь. — Но он всё равно передает ей пачку «спирита». — Надо когда-то начинать. — Джой щёлкает зажигалкой и затягивается, — неправильно — поморщившись от горького привкуса табака. — Иначе крыша поедет. Крыша у них поехала уже пару месяцев как. Мог ли Джей подумать об этом в начале лета? Когда они со смехом планировали его двадцать пятый день рождения и обсуждали, как Джой будет заезжать к ним со Стефани в гости. Они тогда только переехали в новый дом. В гостиной до сих пор стоят коробки. Теперь их не хочется даже разбирать. Стефани постоянно ругается на это. Говорит, жить с Джеем стало сложнее, чем с её семилетним братом — того хотя бы в магазин послать можно. Она пилит его каждый день, а ведь они даже не женаты. — Есть способы приятнее, — усмехается он, имея в виду алкоголь. — Есть, — кивает Джой, и ее хватка ослабевает. — Но не для меня. Так что сегодня только сигареты. Она останавливается около торгового центра. Улыбается как-то криво, будто бы мрачно. — Подвозить меня не надо. Передавай привет Стеф. И бросай эти таблетки, понял, Джей? — Обязательно. — Задумчивый, улыбается он скорее рефлекторно, чем искренне. — До пятницы. Джей уверен, что увидятся они раньше. Без таблеток у него быстро сдадут нервы, Стефани снова начнет его пилить, и он приедет к Джой, чтобы хоть несколько часов поспать в тишине. Кровью воняет даже в салоне машины. И избавить от этого запаха Джея не могут никакие препараты.