«Oh, what a choice I face
Accept the parts I can't erase
Can I learn to love
The shadow and the light
You know it deep within your chest
You're the fiend you try to forget
I am the weight on your shoulders
I am the sickness taking over
I would do anything
To be anyone, anyone but me»
Шесть лет назад. Джей убеждает себя, что всё делает правильно. Между ним и нормальной жизнью лежат ещё несколько месяцев психотерапии под руководством доктора Рейеса, и после этого он наконец-то станет человеком. Заглядывая в зеркало, Джей опасается увидеть в собственных глазах всё те же страшные сполохи — злости, ярости, любви. Сколько раз он говорил себе, что должен научиться жить иначе? Смотреть на людей вокруг, прекратить зацикливаться. В попытках избавиться от привязанности к Джой, он всё больше времени проводит на тренировках, пропадает в подготовительных классах и говорит, будто всё это ради успешного поступления в колледж. Джой в такие моменты лишь улыбается. Обещает, что они не расстанутся даже после школы — они ведь должны держаться вместе. Он кисло ухмыляется сам себе, и от ухмылки этой веет неприятной безысходностью. У него получится? Доктор Рейес говорит, что да, и Джей верит ему. Он сможет. Как ты мог так смотреть на мою дочь? Если бы не ты, животное, всё было бы в порядке, прошло уже несколько дней, а слова Амелии никак не идут из головы. Он животное, но с обратной стороны зеркала на него смотрит человек. Почти. Нет былого напряжения в плечах, взгляд уже не такой тяжёлый и загнанный. В последние дни Джей наконец перестал прятаться за длинными волосами и начал собирать их в хвост. Не такой он на самом деле и страшный, да? Некоторые девчонки, как оказалось, находят его привлекательным, и он должен думать о них в том же ключе. Мир не замыкается на Джой. Джей знает. И почти не дёргается, когда замечает её в компании других парней. Он делает успехи, но похвастаться ими не перед кем. Джой не знает, что творится у него в голове. Сколько раз ему хотелось поделиться с ней своей болью? Схватить за плечи, встряхнуть как следует и рассказать, как тяжело просто находиться с ней рядом. А вдали от неё — и того тяжелее. Джею хотелось рассказать, как он загнал себя в ловушку. Но он продолжает молчать и по сей день, а где-то внутри теплится странная надежда, что Амелия сумеет принять его, когда болезнь отступит. Джей ведь станет нормальным. Точно таким, каким она хотела его видеть. Никогда больше не посмотрит на Джой как животное. Не станет лезть в драки. Перестанет закрываться от мира и начнёт общаться с людьми. Джей с трудом представляет себя человеком. Ничего у него не получится, что бы ни говорил доктор Рейес. Он испорченный. Сломанный. Неправильный. Джей шипит от боли, когда с силой бьёт кулаком по стене. Надеется, что Джой в соседней комнате ничего не услышала. Ей незачем знать, какого чёрта он торчит в ванной уже минут сорок. Смотрит на себя снова и снова, находя всё больше различий между Джеем в отражении и самим собой. В далеком детстве казалось, что по ту сторону зеркала лежит другой мир. Очень похожий на реальный, но всё-таки другой. Мир, где всё в порядке и нет тяжёлого, напряженного взгляда Амелии. Где она хвалит его так же часто, как Джой, и с любовью гладит по волосам. Где Джей ведёт себя как положено. И сейчас ему снова хочется в это поверить, да только не получается. Он глубоко вздыхает, прижавшись лбом к стене. Кафель приятно холодит кожу, но легче не становится. — Ты большая молодец, детка. — Джей не знает, зачем вспоминает их первые дни в средней школе и довольный голос Амелии. Тогда она разглядывала табель с оценками Джой, улыбалась ярко и так красиво. Сидя на старом диване в гостиной, Амелия взяла дочь за руки и заглянула ей в глаза. Джей не знает, что Джой чувствовала в тот момент, но он был бы самым счастливым человеком на свете, окажись на её месте. Но его уже тогда не считали одним из членов семьи Вудс. На его табель Амелия внимания не обратила. — Ты тоже, Джей. — Она махнула рукой, даже не взглянув на него. — Принеси мои очки, пожалуйста. Я забыла их на заднем дворе. И Джей слушался, как маленький верный пёс, разве что хвостом не вилял. Принеси газету, Джей. Хороший мальчик. Она уже тогда считала его всего лишь животным? Но в таком возрасте он не задумывался ни о чём ненормальном. Злился чаще одноклассников и не хотел общаться ни с кем, кроме Джой, но это и не удивительно. Они не привыкли расставаться. Джей до боли кусает губы и, выпрямившись, снова сталкивается взглядом с человеком в зеркале. Он станет лучше. Из кожи вон вылезет, но изменится. Из стационара ведь получилось выбраться? Год Джей просидел взаперти под надзором врачей, травился погаными препаратами, забывая, кто он вообще такой. Животное никогда не станет человеком. Хочется со всей силы садануть кулаком по зеркалу. Увидеть, как поверхность пойдёт трещинами и до неузнаваемости исказит его лицо — его, а вместе с ним и то, другое. Пусть разлетится на осколки вся его нынешняя жизнь, а после он соберёт её заново. Так, как захочется самому. И тогда он еще раз встретится с Амелией. Заглянет в её серо-голубые глаза, заставит посмотреть на него по-человечески. Докажет, что дикий и нелюдимый Джей остался в прошлом. Умер. — Боже мой, Джей, ты всё только портишь. — В тот день Амелия, перебрав с выпивкой, не контролировала свой голос. Кричала и лупила Джея по голове газетой, хотя уже тогда он был её выше. — Ты понимаешь, что отпугиваешь людей? Из-за тебя у Джой даже подруг толком нет! Неправда. Когда они только перешли в старшую школу, Джой сразу же нашла себе приятельниц среди сверстниц, а периодически общалась и со старшеклассниками — говорила, будто с ними проще. Но он не возражал. Закрывался руками от неловких ударов Амелии, дышал глубже и надеялся, что Джой об этом не узнает. — Чем? — устало спросил Джей. Больше всего на свете ему хотелось подняться к себе в комнату и проспать до завтрашнего дня, чтобы потом незаметно выскочить из дома и подождать Джой на перекрестке. По утрам Амелии не было до него дела. — Своим поведением! И не только. В зеркало давно смотрел? Выглядишь как здоровенная лохматая псина, ходишь за Джой по пятам и набрасываешься на любого, кто просто покосится сторону. У тебя что, своей жизни нет, Джей? Есть, но и та Амелии не по душе. Его интерес к спорту ее не устраивал. Визиты к психотерапевту, которые она сама же и устроила — тоже. Тогда Джей об этом не задумывался, но Амелии в приемном сыне не нравилось вообще ничего. Доставалось даже Джой, когда та занимала его сторону в их с Амелией бесконечных перепалках. Она кричала и на неё тоже, а по утрам извинялась. Почему? Джей делал всё, чтобы стать лучше. И если бы не поганые таблетки, он никогда не впал бы в настоящую ярость. Джей до сих пор вздрагивает, вспоминая то страшное чувство — весь мир утонул в ярком белом мареве, а через несколько секунд он обнаружил себя стоящим над едва ли не бездыханным телом Артура. Джей так и не сумел восстановить в памяти ни мгновения между первой искрой ярости и паническим страхом перед самим собой. Животное. Зеркало трескается и осыпается в раковину и на пол, когда он с силой бьёт по нему кулаком. Замахивается снова и снова, пока не опадают вниз самые мелкие осколки и искаженное, кривое отражение не исчезает с глаз долой. Почему он такой? Что он сделал не так? — Ты там в порядке, Джей? — звучит голос Джой из-за двери, но Джей не оборачивается. Смотрит на блестящие в ярком свете потолочных ламп осколки зеркала и едва слышно, хрипло посмеивается. Из таких ничего не собрать. — Джей! — настойчивей повторяет Джой и с силой дергает дверь. Та не поддается. — Всё в порядке, Джой, — произносит он спустя несколько секунд. — Что ты разбил? — Джой далеко не такая слабая, какой притворяется, и в конце концов замок поддаётся. Она вваливается в ванную комнату, едва не падает, схватившись за край футболки Джея. Осматривается, моргает несколько раз — выглядит так, словно ожидала увидеть что угодно, только не разбившееся на сотни, если не тысячи осколков зеркало. Никакой другой Джей оттуда уже не выберется. Теперь существует только он сам — неважно, животное или человек. — Твою мать. — Джой качает головой. — Ты с ума сошёл? Сам хоть цел? Она берёт его за руки, пристально разглядывает покрытые мелкими царапинами костяшки пальцев. Джей не чувствует боли. И кровь замечает лишь тогда, когда Джой недовольно цокает языком. Какая разница? На нём всё заживает как на собаке. — Цел, как видишь. — Джей смотрит куда угодно, только не на неё. — Ты не думала, что я мог быть занят, когда сносила замок? — Чем? Уничтожением нашей единственной ванной? — Она вскидывает брови, как следует заезжает ладонью ему по затылку. Больно, Джой, я не заслужил этот подзатыльник. — Проторчал тут целый час, а воду ни разу не включил. Думаешь, у меня уши отсохли, или что? Завязывай с этим, Джей. Я знаю, о чём ты думаешь. Впервые в жизни он не верит Джой. Они понимают друг друга практически во всём — едва ли не читают мысли, но его отношения с Амелией всегда оставались для сводной сестры загадкой. И Джей уверен, что она представляет себе что угодно, но не боль. Уверен, что в её глазах он скорее злится и не может смириться с предательством. А ведь Джей говорил, что не в состоянии злиться на Амелию. Джой не поверила. — Удиви меня, — ухмыляется он. Если год в стационаре его чему-то и научил, так это делать вид, что всё в порядке. — Ты думаешь, что ты какой-то неправильный, снова и снова прокручиваешь в голове слова матери. — Джой скрещивает руки на груди, хмурится и смотрит на него как на идиота. Она попала в яблочко. — Не ждал, да? Я боялась, что ты тут руки на себя наложить решил. Спасибо, что обошёлся зеркалом. Даже не думай, понял меня? Нормальный ты. Это у неё были проблемы. Откуда Джой знать? Её не было рядом, когда Джей методично уничтожал Артура Линча. Она не видела, каким нестабильным он был в первые несколько месяцев в стационаре. Понятия не имела, что иногда санитары держали его втроем. Но он пытается стать нормальным. — Я похож на того, кто готов руки на себя наложить? — Да. Несколько секунд они смотрят друг на друга молча. Джой нетерпеливо топает ногой по полу, осколки хрустят под подошвами кроссовок. Зрительный контакт Джей разрывает первым — смотрит на светлый ровный потолок. Неужели и правда похож? Силенок-то недостаточно, чтобы оборвать собственную жизнь. Но покончить с собой можно не только буквально. — Да брось, Джой. — Джей пробует улыбнуться, но ничего не выходит — уголку губ опускаются сами собой. — Я об этом даже не думал. Пойдём, мне ещё ванную в порядок приводить. Фред вернётся с работы — прибьёт. Он обнимает Джой за плечи, подталкивает к дверям. Надеется сменить тему, отвлечь её. Последнее, чего сейчас хочется — говорить о том, что происходит в его голове. Животное не желает уступать место человеку, и ему придётся посадить тварь на цепь. Спрятать за семью замками. Закопать так глубоко, что никто никогда и не догадается, что он такое на самом деле. Уничтожить. — Для меня ты самый лучший, Джей. Ты знал? Зачем, Джой? Пожалуйста, не буди во мне это отвратительное существо. Пусть оно спит. Я хочу покончить с ним. Прекрати. Джей криво ухмыляется. — И я стану ещё лучше, обещаю. Человеком. Джей Вудс обязательно станет человеком. У него нет другого выбора.