«Say my name
And watch the fire grow
Curse my name
A demon gets its horns
See my face
The one behind my eyes
I'm a son of a bitch
I'm as bad as it gets
And I'll be that 'til I die»
Дом Джой в Небраске — настоящая дыра. Стоящий на отшибе небольшого городка, у шоссе, он разве что не покачивается от ветра. Двухэтажное здание явно видало и лучшие времена, когда внешняя обшивка ещё не потрепалась, ведущие к входной двери ступени не протерлись, а в саду росли какие-то деревья. А теперь перед домом остался лишь жухлый, пожелтевший газон. Джой вообще смотрела, что снимает, или наугад ткнула в первое попавшееся предложение? Наверняка наугад. Трэвис Уилсон считает, будто знает Джой лучше всех. Кажется, его подружка просто захотела сбежать от него подальше. Ха, если бы это могло его остановить. Они с Джой встречались целых девять месяцев, и за это время чего только Трэвис для неё ни сделал. Снял отличный дом в Де-Мойне, но она всё равно снова и снова пряталась от него в квартире, которую подарил ей отец, и делала вид, будто это нормально. Взбалмошная девица, вечно себе на уме, но как же она ему нравилась. И так запросто Трэвис ее не отпустит. За последние полтора месяца он переворошил все их общие контакты, связался с её отцом, и всё-таки выяснил, где она теперь живёт. Подумать только, Джой решила переехать на окраину. И не куда-нибудь, а в Небраску, где цивилизованные города по пальцам можно пересчитать, а всё остальное — так, деревни. Такие же, как Хордвилл. Трэвис поднимается по стертым ступеням, оглядывается по сторонам и замечает брошенную на складном стуле у дверей толстовку и пачку сигарет. «Американ спирит», хотя Джой курила другие. Да и толстовка явно мужская, ему самому такая оказалась бы великовата. Неужели живет не одна? Они расстались всего пару месяцев назад, внезапно: Джой заявила, что устала от отношений и уходит. Не спросила, не поинтересовалась, что думает — или чувствует — по этому поводу Трэвис, просто ушла. Его мнения для неё словно не существовало. Но Трэвис уверен, что у неё просто сложный период. Джой сама не понимает, что творит, и не может смириться со смертью друзей. Как-то раз, будучи неприлично пьяной, она сказала, что пустой взгляд уже мертвого Гарри Кингхарта преследует её повсюду, и пообещала найти и уничтожить «ублюдков Харрисов». На её месте Трэвис и сам не сумел бы оправиться всего за год. С тех пор он не единожды звонил Джой, но каждый раз она говорила одно и то же: «все кончено, Трэвис, успокойся и найди себе кого-нибудь другого». Но он не может думать ни о ком, кроме Джой. Вспоминает её холодные голубые глаза, ироничную улыбку и глупую привычку закидывать ноги на стол, прикурив сигарету в гостиной. Трэвис готов смириться даже с запахом табака, лишь бы она осталась рядом. Когда он несколько раз коротко стучит в дверь, так и не обнаружив дверного звонка, то говорит себе, что просто попробует ещё раз. Если Джой отвергнет его и теперь, то так тому и быть. Но Трэвис знает — ничего у нее на этот раз не выйдет. В голове то и дело возникает утопическая картина, словно прямиком из глупой романтической комедии: они смотрят друг другу в глаза, Джой держится несколько секунд, а потом расплывается в улыбке и бросается в его объятия. Глупости, конечно, Джой так делать не станет. Скорее назовёт его идиотом и криво улыбнётся, когда согласится возобновить отношения, чем кинется ему на шею. Джой не похожа на других девчонок. Никто не отвечает. Трэвис прислушивается к звукам в доме — тихо. Ни голосов, ни шагов, только приглушенный шорох и отзвуки коротких ударов. Смотрит на часы — половина девятого, Джой уже должна была вернуться домой. Мистер Вудс упоминал, что работает она в магазине, и Трэвис специально заглянул в него по пути сюда. Тот был закрыт. Интересно, есть ли в этой дыре куда пойти развеяться? Прогулки по городу представляются унылыми, да и Джой не из тех, кто станет бесцельно болтаться где попало. В другой части Хордвилла Трэвис видел кафе, и он уже собирается уходить, когда нечаянно толкает дверь. Оказывается, та открыта. Глухие звуки ударов становятся громче, теперь Трэвис отчетливо слышит среди них ещё и голоса, но не может разобрать ни слова. Значит, Джой всё-таки дома. Не одна. При мысли об этом становится неуютно. Врываться в чужой дом без спроса — плохо и само по себе, что уж говорить о попытках подслушивать. Но любопытство легко берёт верх. Если Джой предпочла Трэвису кого-то другого, то ему хочется узнать, кого. Ясное дело, что он у нее не первый. В колледже Джой с кем только ни встречалась, ходили даже слухи, что она путалась со всей футбольной командой, кроме сводного брата, но Трэвис никогда им не верил. Да и с чего бы? Пока они были вместе, Джой не давала ему повода ревновать. У него и сейчас нет на это права, только сердцу не прикажешь. Внутри шевелится противный ком из горечи и обиды. Трэвис до последнего надеется, что просто ошибся. Медленно приоткрывает дверь, заглядывает в небольшую совмещенную с кухней гостиную. На столе стоят грязные тарелки, валяются зажигалка и блокнот, в падающих из окна лучах закатного солнца видна покрывающая мебель пыль. Здесь хоть иногда убираются? Раньше Джой возмущалась даже оставленным на столе тарелкам. На неё это не похоже. Скрипя половицами, Трэвис шагает в сторону лестницы, и останавливается как вкопанный. Теперь он легко различает голос Джой. Звонкий, слегка охрипший и глубокий. Ему прекрасно известно, когда она обычно разговаривает вот так. — Боже, — вожделение в ее тоне слышно даже отсюда. — Ты хоть понимаешь, как это заводит? Ты можешь пополам меня переломить, если пожелаешь, а ты… Трэвис ждёт ответа, хочет узнать, с кем она развлекается там, наверху, но слышит лишь глухой рык. Рык? Лучше бы ему развернуться и уйти, выбросить из головы идею помириться с Джой и снять наконец розовые очки. Очевидно, она решила расстаться, потому что устала от их отношений, а может, уже тогда нашла себе кого-то другого. Зря он всё это затеял. Но ноги словно приросли к полу, Трэвис стоит и прислушивается к тихому скрипу, к звучным выдохам Джой и её стонам. Ему стыдно, и кончики его ушей наверняка покраснели. Трэвис чувствует себя ребенком, случайно узнавшим, что родители в спальне не только вечерние новости обсуждают. У него нет права лезть в жизнь Джой, но сдвинуться с места он не может. — Ко мне, — слова звучат, как приказ, — властный и уверенный. К нему она ни разу не обращалась в таком тоне. — Твою мать, у меня коленки подкашиваются, когда ты слушаешься. Трэвису уже не особенно-то и хочется знать, с кем именно развлекается Джой. Он неловко разворачивается и роняет стакан со стоящей у лестницы тумбочки. Стекло со звоном разлетается на сотни мелких осколков, и возня наверху стихает. Ни голосов, ни шорохов, ни скрипа. Теперь слышны только шаги — тяжелые, от них содрогается потолок. Трэвис отступает, чувствуя, как хрустит под ногами стекло, хочет побыстрее добраться до двери и исчезнуть из этого дома. Сделать вид, будто он никогда и не заходил. Знает, что так будет лучше. Трэвис как раз тянется к дверной ручке, когда слышит шаги за спиной. Черт. Может, стой он за дверью, всё сложилось бы иначе — он поспорил бы с новым парнем Джой, а то и поругался с ним, но он ведь забрался в её дом. Открытая дверь — вовсе не приглашение. В Хордвилле, может, никто двери не закрывает. Зачем? Наверняка они все друг с другом знакомы, а воровать сюда поедет разве что законченный идиот. Да и дом Джой выглядит так, словно украсть тут можно только пару грязных тарелок или ржавые садовые инструменты. — И что ты здесь забыл? — хриплый мужской голос звучит удивительно знакомо. Любопытство не впервые играет с Трэвисом злую шутку. Он оборачивается и невольно поднимает взгляд. Джей Вудс смотрит на него с легко читаемым недовольством, скрестив руки на груди. Что?.. Одно с другим никак не сходится. Трэвис, как дурак, переводит взгляд с растрепанных волос на ярко-красные следы на шее Джея. Душили его, что ли? Джей спустился на первый этаж в одних только джинсах, и оттого всё выглядит ещё хуже. Под ребрами у него красуется несколько свежих царапин. — Джой что, с тобой спит? — вопрос срывается с губ непроизвольно. Мысль об этом кажется Трэвису настолько дикой, что он забывает о приличиях. О том, что это он без спроса залез в чужой дом и подслушивал. Быть такого не может. Но разве сейчас, глядя на Джея, Трэвис не чувствует себя так, словно смотрится в кривое зеркало? Сводный брат Джой выше, но у них примерно одинаковое телосложение, светлые волосы и в чем-то схожие черты лица. Нет у Трэвиса только длинного косого шрама над правым глазом и дурацкой щетины. Дыхание учащается. Нет, точно не может. С Джеем они знакомы со времен учебы в колледже, и никогда Трэвис не замечал ничего странного в их с Джой отношениях. Да, они неплохо ладили, и несколько раз Джей ночевал у них дома, поссорившись со своей девушкой, но на этом все. Только сейчас Джей совсем не похож на спокойного, улыбчивого капитана футбольной команды из колледжа. Спрятавший взгляд за длинными волосами, он напоминает уголовника, и кривая ухмылка впечатление только усиливает. Случившееся год назад явно ударило по нему сильнее, чем по Джой. — Тебе какое дело, Трэвис? — и Джей ухмыляется шире. Становится не по себе, и кажется, будто сейчас Джей захлопнет дверь и вышибет из него дух. Трэвис кожей чувствует, как накаляется атмосфера в прихожей. — Что ты забыл в нашем доме? Не помню, чтобы тебя приглашали. — В вашем? — хочется заткнуться, а вместо этого Трэвис всё спрашивает и спрашивает. Не может поверить собственным ушам. Джой не просто живёт со своим сводным братом — она с ним спит. Трэвис уже не сомневается. И плевать, что они не родственники даже. — Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы. — Взгляд Джея темнеет. — Либо говори, зачем притащился аж в Небраску, либо проваливай. По глазам видно, что предпочитает Джей второй вариант. Трэвис невольно делает шаг назад, но уже чувствует, что начинает злиться и сам. Как давно всё это происходит? А если они миловались друг с другом годами, в том числе и за его спиной? Трэвис отказывается верить, что Джой такая. Но ведь это был ее голос. Она приказывала Джею. Тошнотворно. — Как так, Джей? — произносит он с отвращением. В голове не укладывается. — Вы же не животные какие-нибудь. Взгляд Джея вспыхивает и становится ярче, а сам он дышит тяжелее и чаще, ухмылка медленно сходит с его губ, уступая место звериному оскалу. Трэвис ошибся. Может, Джой и не такая, — в глубине души он не верит, что она сделала это по своей воле, — но Джей — животное самое настоящее. И выглядит соответствующе. Дико. — Не боишься, что я вырву тебе твой поганый язык, Трэвис? — Джей распахивает дверь у него перед носом, нависает над ним, словно гора. От него несет потом, табаком и духами Джой. — Тебя сюда никто не звал. Вы с Джой расстались месяца три назад, и её жизнь должна волновать тебя в последнюю очередь. — Пошёл ты. — Трэвис толкает его в грудь и выпрямляется. Угроз только не хватало со стороны этого… кого? Такой Джей не имеет ничего общего с парнем из колледжа. — У тебя крыша поехала, Джей. Не удивлюсь, если ты её просто изнасиловал. Кажется, будто повисшую в помещении тишину можно потрогать руками. Они смотрят друг на друга, дышат, как два разъяренных быка. Трэвис напрочь забывает, что сам виноват. Уходить никуда не хочется — хочется увидеть Джой и убедиться, что с ней всё в порядке. Но он ведь слышал её голос. Такой довольный, такой притягательный. Ни одна девушка не стала бы произносить подобных слов, если бы всё происходило против её воли. И ведь обращалась она к Джею — к своему сводному брату со взглядом маньяка с соседней улицы. Трэвис готов спорить, что именно таким мог быть злодей очередного фильма ужасов, запугивающий подростков и режущий людей направо и налево. Тишину разбивает хриплый, похожий на лай смех Джея. — Проваливай, Трэвис, — повторяет он, открывая двери пошире. — Ты не понимаешь, куда лезешь. — Я никуда не уйду, пока не увижу Джой, — упирается Трэвис, нахмурив брови. — Понял? Ты выглядишь как поехавший, откуда мне знать, что ты делаешь с моей девушкой в этой глуши? Подумать, что ошибся, он не успевает. Чувствует, как челюсть содрогается от мощного удара, слышит хруст. Боль приходит лишь спустя несколько секунд, прошивает правую половину головы и приносит с собой солоноватый привкус крови во рту. Какого?.. Возразить не выходит. За первым ударом следует второй, а потом и третий. Перед глазами вспыхивают и гаснут яркие белые пятна. Трэвис прикрывается в попытках отбить удар, выставляет вперед правую ногу. Подножка не срабатывает. Джей сильнее. Он хватает его за волосы, прикладывает головой об стену. С губ Трэвиса срывается болезненный стон. — Сукин сын, — сквозь зубы цедит он, сплевывая кровь, но Джей его будто и не слышит. Голова гудит от боли, по ней как раскаленной кочергой лупят, только вместо кочерги — мертвая хватка Джея и его горящие под светлыми волосами глаза. Трэвис толком ничего не видит, дышит с трудом и вырывается из последних сил. Мысли не поспевают одна за другой, но одно он понимает точно — ему нужно отбиться. Джей ведь не убьёт его, не настолько он ненормальный. Трэвис вырывается и понимает, что не может даже рта открыть. Пронзительный крик наверняка слышен и на втором этаже, если не на улице. Вывихнутую челюсть сводит от боли, Трэвис хватается ладонью за подбородок, но это не помогает. Ему не хватает духа её вправить. Да и разве у него получится? Он пробует отступить, выскочить за дверь, но Джей ему не позволяет. Со стороны лестницы слышатся торопливые шаги. Трэвис хватает со стола вилку и крепко сжимает её в кулаке, готовый в любой момент садануть ненормального в глаз, но когда он бросается на него, попадает в плечо. Джей не издает ни звука, снова хватает его за загривок и прикладывает об стол. Пинает ногами, когда он падает на пол, — бьёт в живот, стопой давит на грудную клетку. Мир расплывается. В фокусе лишь исцарапанный деревянный стол, жесткий одноцветный кафель, и безразличные, полные холодной ярости глаза. Нечеловеческие. — Джей! Прекрати, Джей! Ты же его убьешь! — знакомый голос становится последним, что слышит Трэвис, прежде чем отключиться.***
Когда Джой поспешно спускается на первый этаж, Трэвис уже валяется на полу их кухни. Правый глаз заплыл, челюсть вывихнута, он весь в крови. Кровь повсюду — на светлом кафеле, на дверцах шкафчиков и на входной двери, на сжатых в кулаки руках Джея. Она замирает на мгновение, заметив торчащую из левого плеча Джея вилку. Смотрит, как завороженная, и не может сдвинуться с места. С движениями Джея, с его взглядом что-то не так. Недавно такие яркие, горящие десятками эмоций глаза сейчас кажутся холодными, если не ледяными. Он избивает Трэвиса — методично, уверенно, словно намерен мокрого места от него не оставить. — Джей, завязывай. — Джой хватает его за руку чуть выше запястья, но он этого не замечает. Её для него как будто не существует. Впервые в жизни Джой не в состоянии достучаться до Джея. Между ними будто выросла глухая стена, сквозь которую не пробиться обычными словами. Он не ощущает её прикосновений, не слышит голоса. Джей напоминает сосредоточенного на своей жертве хищника. В сознание закрадывается страх. Что будет, если она не сумеет его остановить? Не может быть. Джей всегда слушается её — в драках, которые затевает по глупости, в бытовых вопросах или в постели. Иначе не бывает, и Джой давно к этому привыкла. С детства она была единственной, кто мог совладать с его темпераментом. Если не она, то кто еще сможет сказать ему «хватит»? — Джей, — говорит Джой тише и мягче, едва заметно касается его спины ладонью, но ничего не меняется. Джей просто отмахивается от неё не оборачиваясь. За шкирку поднимает Трэвиса с пола, словно он ничего не весит, и с размаха бьёт об стену. Слышится противный хруст. Хруст костей. Вдоль позвоночника бегут мурашки. Что не так с его взглядом? Джой делает шаг в сторону, когда Джей едва не задевает её локтем, замахиваясь в очередной раз. Видит, как Трэвис сплевывает кровь, — он ещё жив. Нужно найти способ остановить Джея, заставить вспомнить не только о застилающей глаза ярости. Я почти убил его, — много лет назад Джей с ужасом смотрел на неё, едва не прикончив Артура Линча. Но Артур выглядел раз в десять лучше Трэвиса, и в тот день Джей остановился сам. Он всегда останавливался сам. Эта мысль прошибает Джой насквозь, заставляет вздрогнуть. Она может успокоить его, знает, как унять желание замучить себя до смерти за неконтролируемые приступы ярости, но купировать их не умеет. Джой по-настоящему страшно. Весь этот год она намеренно толкала Джея к краю пропасти, делала всё, чтобы он вновь стал собой и выпустил наружу то, что годами копил в себе и пытался вылечить. Она так ненавидела здорового и улыбчивого Джея, что сама не заметила, с какой легкостью уничтожила его. Те сутки в подвале дома Харрисов перевернули их жизнь с ног на голову. Джой помнит, как радовалась, замечая знакомые искры недовольства в глазах Джея; как поощряла его попытки закрыться в себе, отдалиться ото всех, кроме неё. Ведь это её Джей, и никто его у нее отнять. Джой чувствовала себя королевой, когда его взгляд изменился, когда он вновь посмотрел на неё, как на единственную женщину в своей жизни. Это придавало ей сил. Но что делать теперь? Теперь, когда Джей ничего вокруг не видит и не слышит. Мысли в голове сменяют одна другую: Трэвис наверняка приехал на своей машине, его станут искать. Нет, нельзя дать ему погибнуть. Его смерть положит конец их только начавшейся жизни. Несмелый шаг вперед, и Джой вновь замирает. Боится. Понимает ли Джей, что творит? Ей нечего противопоставить его ударам, если его гнев перекинется и на неё. Джой мотает головой. Нет. Он не может сделать ей больно, это же Джей — пусть он и животное, ненормальное и неудержимое, но он её животное. Правда? Здравый смысл подсказывает, что лучше не лезть под горячую руку. Сбежать из дома или закрыться в спальне, подождать, пока Джей придёт в себя. Джой нервно сглатывает. — Прекрати, Джей! — на этот раз она повышает голос, приказывает ему так же, как минут двадцать назад приказывала в спальне. Так хочется просто вернуться в прошлое и не отпускать Джея на первый этаж, но вместо этого Джой слепо надеется, что он её услышит. — Посмотри на меня. Замирают они одновременно. Джей — с занесенным для удара кулаком, Джой — чуть поодаль от него, нервно кусая губы. Из самых глубин поднимается страх — сейчас Джей обернётся, и в его глазах она увидит всё то же ледяное безразличие. К ней, ко всему вокруг. Увидит сторону Джея, о которой он твердил годами. Я чудовище, Джой, как ты можешь находиться со мной рядом? Ты не понимаешь, Джой, оно пожирает меня изнутри. Я не могу себя контролировать, Джой, мне нужно лечиться. Она отказывается в это верить. Джей не чудовище, и когда он оборачивается, в его глазах пляшут искры неконтролируемой ярости. Грудь тяжело вздымается, он не замечает, что держит Трэвиса на весу одной — одной! — рукой. Сколько же в нем на самом деле силы. Джей несколько раз моргает, смотрит на неё и наконец ослабляет хватку. Трэвис безвольной куклой валится на пол, задевает холодильник. На металлических дверях остаются неприглядные кровавые разводы. Джей дышит тяжелее, опирается на столешницу и смотрит прямо перед собой, но подойти к нему Джой не решается. — Ты боишься меня, Джой? — едва слышно хрипит он, одним движением выдергивает вошедшую глубоко в плечо вилку и сдавленно стонет. Нет. Джей никогда не навредит ей, никогда её не ослушается. Джой не хочется улыбаться, но уголки губ всё равно ползут вверх. Он чувствует боль, слышит её голос и понимает, где находится. Становится самим собой. Сделав неуверенный шаг вперед, Джой протягивает к нему руки. Надеется, что ярость отступила в сторону, иначе это станет самой большой — и последней — ошибкой в ее жизни. Ей стоило осознать это куда раньше, когда Джей до боли стискивал её плечи в широких ладонях и заглядывал ей в глаза, повторяя: когда-нибудь все выйдет из-под контроля. Но не сегодня. Джой убеждает себя в этом вновь и вновь. Сегодня с Джеем всё будет в порядке. Стоит ей подойти ближе, краем глаза взглянуть на едва дышащего на полу Трэвиса, как Джей сгребает её в объятия. Джой вздрагивает, на секунду кажется, будто он поднимет её в воздух так же, как и её непутевого бывшего — схватит за ворот футболки, и даже не заметит, если она задохнется. Непомерная сила Джея сводит Джой с ума и вместе с тем пугает. Если он захочет сделать ей по-настоящему больно, она ничего не сможет ему противопоставить. Джой обнимает его в ответ, царапая короткими ногтями по обнаженной спине. Футболка намокает от крови, в нос ударяет её солоноватый, металлический запах. Противный. Нужно как можно скорее вызвать врача Трэвису, иначе он попросту умрёт, но Джой боится отпустить такого уязвимого сейчас Джея. Тот часто, отрывисто дышит ей на ухо и стискивает в объятиях всё крепче. Кажется, ещё немного, и у неё затрещат ребра. Сильнее, Джей, я не позволю тебе меня сломать. Сейчас не время говорить ему об этом. — Нет. — Джой качает головой, мягко поглаживает его по длинным, растрепавшимся волосам. — Ты не сделаешь мне больно, Джей, и мы оба об этом знаем. Когда он наконец поднимает на неё глаза, становится очевидно — с его взглядом все еще что-то не так. В нём уже не видно холода и отстраненности, теперь глаза Джея куда больше напоминают человеческие, но на мгновение Джой кажется, будто она видит в них сомнение. Джей не уверен, что она понимает, что он такое. Какой же он иногда бывает глупый. Джой с детства наблюдала за тем, что с ним происходит и точно знает, чем может обернуться его болезнь. Доктор Рейес, которого она так не любила, а потом и доктор Трентон были правы — случай Джея нельзя запускать, если не хочется однажды обнаружить его за решеткой, а себя — в могиле, но они не понимали его так, как делает это Джой. Его поводок буквально сросся с ее ладонью, и если Джей потянет ее за собой в пропасть, то она удержит его. Будет твердо стоять на краю и вытянет его назад. Не даст упасть. Даже неуправляемый, неудержимый и жестокий — Джей принадлежит ей одной. Когда он сорвётся, ты ещё пожалеешь и вспомнишь, что я тебя предупреждала. Он ненормальный, Джой, и ты его не исправишь, — так говорила когда-то мать, и Джой не забыла ее слова. Джей срывается снова и снова, а она до сих пор не жалеет. Смотрит на избитого до полусмерти Трэвиса — и не жалеет. Вспоминает о разделанном на части парнишке из леса — и не жалеет. Заглядывает в расширившиеся то ли от страха, то ли от удивления глаза Джея — и не жалеет. Жалеть ей не о чем. Джой сама сделала свой выбор. Сама взяла Джея за руку и привела к этой точке, потому что таким он нравится ей больше всего. Таким — и только таким — он ей нужен. — Когда-нибудь… — Джей обнимает её ещё крепче, становится нечем дышать. Намокшая от крови футболка неприятно липнет к телу. — Когда-нибудь я сорвусь, Джой, и ничего не смогу с собой поделать. — Ну и что? — тихо, сдавленно спрашивает она. Улыбается. — Я понимаю, чем все может кончиться, Джей. Мы подумаем об этом потом. А сейчас нужно разобраться с Трэвисом — он ещё дышит. Джей замирает, отстраняется от неё и понуро смотрит вниз. Понимает её слова по-своему и тянется, чтобы поднять Трэвиса с пола. Разобраться с ним можно по-разному, и ей с самого начала стоило задуматься, как прозвучали эти слова. Джей же до сих пор не в себе, с него станется закончить начатое и бровью не повести. Левый уголок его губ дергается, он сжимает пальцы на залитом кровью воротнике Трэвиса и облизывается. Вниз по позвоночнику снова бегут мурашки. Джой резко качает головой, стараясь отогнать в сторону непрошеные мысли. Не сейчас. — Ему нужно вызвать врача, Джей. — Она касается его запястья, чувствует дрожь. Джей выправляет дыхание, закрывает глаза. Джой отчетливо представляет себе, что сейчас он разрывается между желанием закончить начатое и необходимостью прислушаться к голосу разума. К её голосу. — Нет, — качает головой Джей. Наверняка не соображает, что говорит. — Я не хочу, чтобы из-за него нам на хвост сели копы. — Джой давит ногтями на кожу до ярких, красных следов. Чувствует ли Джей боль? По-настоящему? — Что он вообще сказал такого, что тебя повело, Джей? Мимо их дома с шумом проезжает чья-то машина, но Джой не прислушивается к посторонним звукам. Она смотрит на Джея. На то, как медленно меняется его взгляд, как он поворачивается к ней, наконец-то отпустив Трэвиса. Смотрит сверху вниз, словно живая, мрачная скала, и скрипит зубами. Джей всё ещё злится. Молчит. — Мы вызовем ему врача, — произносит Джой с нажимом. Джей утробно рычит, и она жалеет, что его чертово внутреннее животное проще разбудить парой неосторожных оскорблений, чем уверенным приказом. Даже сейчас, видя его возмущенный взгляд, зная, что им нельзя терять ни минуты, ей больше всего хочется притянуть Джея к себе и поцеловать. Джой уверена — в таком состоянии он по-настоящему неистовый и не стал бы её жалеть. Приходится до боли прикусить нижнюю губу, чтобы успокоиться. — Он наверняка захочет рассказать полиции, что здесь произошло, но я найду способ заставить его заткнуться. Сделаем вид, что это был обычный конфликт между назойливым ухажером и сводным братом. Она неправильно подобрала слова, потому что взгляд Джея вновь вспыхивает искрами ярости. Джой не успевает ни достать телефон, чтобы позвонить в службу спасения, ни даже выдохнуть, когда он в один широкий шаг преодолевает расстояние между ними и с размаху впечатывает её в стену. Дыхание перехватывает. Он и правда неистовый. Пугающий. Джой не чувствует пола под ногами, когда Джей целует её — грубо и жадно, покусывая губы в попытках оставить на её теле ещё больше меток. Будто ему мало темнеющих на шее засосов, синяков от его хватки на бедрах. Ей эти следы нравятся даже сильнее, чем ему. Джой цепляется за его плечи, едва не кашляет, когда Джей зажимает её между стеной и своим телом. Вся футболка — его футболка, которую она надела, чтобы спуститься вниз, — насквозь пропиталась кровью и неприятно липнет к коже. Им нужно остановиться. У них нет на это времени. Джой едва не стонет, заглянув Джею в глаза. Животное. — Только попробуй, Джой, — шепчет он ей на ухо, и шепот такой глухой и хриплый, что напоминает рык. Делай так почаще, Джей. Джой гонит эту мысль в сторону. — Я люблю тебя, но всему есть предел. Сколько поводков ты хочешь держать в своих маленьких руках? Что? Отстраниться не выходит, и Джой лишь хмурится. Что творится в его голове? Что он себе вообразил, когда она пообещала разобраться с Трэвисом? От одной мысли, что придётся изображать заинтересованность в ком-то другом, становится противно. Теперь у Джой не получится. Когда-то она пыталась найти частичку Джея в каждом из парней — пробовала рассмотреть пламя в их глазах, делала вид, что они такие же высокие и сильные, как Джей, и пыталась привыкнуть, что она достойна лишь чего-то похожего. Джей — сжигающее всё вокруг солнце, в то время как остальные — туристические костры в парке. Но обмануть Трэвиса она сможет. Джой умеет быть такой жестокой, что Джею и не снилось. В отличие от неё, он предпочитает ранить людей физически. — Только твой, Джей, — криво ухмыляется Джой. — А теперь возьми телефон и позвони в службу спасения. Они смотрят друг на друга добрых полминуты, прежде чем Джей всё-таки отпускает её. Достает из кармана джинсов телефон, и она замечает блестящие в приглушенном свете потолочной лампы трещины на дисплее. С ними они как-нибудь справятся, как и с погромом на кухне. А как насчет развала в их душах? Джой садится за стол и следит, как Джей ходит туда-сюда, как на пол мелкими каплями скатывается кровь. Когда они стали такими? Ещё в детстве. В те дни, когда только-только поняли, что мать смотрит на них по-разному и решили, что хотя бы друг друга они будут любить одинаково. Или тогда, когда отец сутками пропадал на работе после развода. Когда она попросила Джея научить её целоваться, а он начал шарахаться от неё, как от огня. Уже тогда с ними что-то было не так. Теперь же всё встало на свои места. Прислушиваясь к удивительно спокойному, пусть и охрипшему голосу Джея, Джой улыбается. Он вызывает врача её бывшему парню, которого чуть не прикончил собственными руками, а она не может оторвать от него глаз. Всё правильно. Они сломались, и больше не в состоянии держать себя в руках. Им нравится развал в собственных душах. Ей вовсе не страшно держать в руках поводок такого дикого животного, как Джей, потому что она мало чем от него отличается.