Мотыльки

      Макс сказал дожидаться их здесь. Это была большая, богато обставленная гостиная. Через высокие окна, достающие чуть ли не до потолка, проникал солнечный свет, отражаясь в отполированных белых плитках пола. Белая полупрозрачная штора слегка подрагивала на лёгком ветру, проникающем через приоткрытое окно.       Я сел на белый кожаный диван, с удивлением осматриваясь по сторонам. Мне ещё не приходилось бывать в подобных местах. Я заметил лежащий на маленьком стеклянном столике журнал. Чтобы хоть как-то скоротать время, я решил полистать его.       На обложке журнала во всю страницу было изображено лицо мальчика, обрамлëнное длинными золотистыми кудрями. Его печальные голубые глаза глядели мне прямо в душу. Его глаза были очень глубокими. Словно два бездонных загадочных океана.       И тут я понял, кто это. Это и был тот самый Митя, про которого рассказывал мне Макс, и встречи с которым я сейчас ожидал. Он действительно был похож на ангела. Даже со страницы журнала. Ко мне вернулось волнение. На этот раз оно захлестнуло меня с такой силой, что у меня аж затряслись руки. Я, дабы унять дрожь, поспешно открыл журнал на рандомной странице.       Страница была оформлена в розовых оттенках и на ней была только парочка простеньких картинок. Всю остальную часть занимали колонки с текстом. Сверху было написано: «Отзывы клиентов, прошедших терапию». Я принялся читать первую колонку.       «Если честно, я не хотела идти и не верила во всю эту чушь, которую мне рассказывала моя сестра. Я верила в совершенно другие методы, которые, впрочем, мне тоже не особо помогали. У меня… были некоторые проблемы, ввиду которых мне было сложно взаимодействовать с людьми. Никогда до этого мне ещё не приходилось чувствовать себя настолько плохо… Мне хотелось верить, что всё будет как раньше. Что всё возвратиться на круги своя, но, разумеется, это было невозможно. То, что уже произошло, никак не изменить. А мне так хотелось его вернуть… Мне его очень не хватало…»       И тут я прервался. Ко мне вернулись негативные мысли. В этой колонке я в какой-то степени увидел себя. Будто в зеркало только что посмотрелся… Ощущения были странными. Но я всё же спустя несколько минут вернулся к чтению.       «Это произошло как-то нежданно. Оно словно снег на голову свалилось мне. На ваш вопрос, о чëм я говорю, поясню, что я говорю о некоем просветлении, так я это называю. Это было очень странное и непривычное состояние. Я будто попала в другой мир. Не знаю, в какую-то сказку. Да, именно в сказку. Ведь я не верю, что такое возможно в нашей реальности. В один день просто произошло событие, перевернувшее мою жизнь с ног на голову! Со стороны может показаться, что в тот день не произошло ничего особенного. Я бы тоже так сказала, если бы сама не оказалась в таких обстоятельствах. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что в тот день… Я решилась… Да, я решила испробовать тот метод, который все мои знакомые столько времени предлагали. Я просто поняла, что должна. И пришла…»       Я снова прервался. Этот текст… напрягал меня, но в то же время успокаивал. Было в нём что-то завораживающее и в какой-то степени даже безумное. Он напоминал мне меня, но в то же время и Макса. Нас обоих одновременно. Нас… совершенно разных людей. Я не мог поверить что что-то способно нас объединить. Но этот мальчик именно это и делал. Может, это сейчас мне так только кажется? А стоит мне его увидеть, как все мои иллюзии тут же развеются?       Я отбросил эти мысли. Это был мой последний шанс вернуть себе вдохновение. Мне нужно было отбросить свой скептицизм и испробовать этот метод. Максу было проще. Он всегда верил в чудо, сколько бы я не пытался его переубедить.       «Наша встреча произошла в библиотеке. Не знаю, как она происходила у остальных, но меня позвали именно туда, под предлогом того, что он занимался там чтением, но готов прерваться ради меня…»       Я захлопнул журнал и резко бросил его обратно на стол. Я схватился за голову и уставился в пол. От этого текста становилось только хуже. Мне нужно было успокоиться. Почему я вообще волнуюсь? Это же всего лишь ребёнок…       Я убрал руки от головы и посмотрел перед собой. В голове зароились мысли об Оле и… Нет, нет! Ожидание было невыносимым!       Я вскочил с дивана и, убрав руки за спину, принялся прохаживаться из стороны в сторону. Почему их нет так долго? Ожидание меня просто убивает!       Я посмотрел в окно. За окном виднелось дерево, стучащее по стеклу ветками. На одной ветке сидели две маленькие птички и прижимались друг к другу. Я умилился и даже приложил руку к стеклу. Это помогала гораздо лучше журнала и сеяло внутри меня приятные ощущения.       — Никита Ипполитович, — окликнули меня. Я развернулся. Это вернулись Макс и полная женщина с ярким макияжем и в роскошном розовом платье, которую Макс представил как Татьяну Игоревну.       Я улыбнулся и убрал руки за спину.       — Мы всё обсудили, — продолжила Татьяна Игоревна. — Митя уделит вам двадцать минут. Сейчас он ждёт вас в саду, в беседке. Надеюсь, вам не будет мешать то, что он рисует?       У меня была, наверное, немного странная реакция на эти слова, ведь Татьяна Игоревна удивлённо вскинула брови, но такова моя натура.       — Рисует? — произнёс разочарованно я.       — Да… — ответила неуверенно Татьяна Игоревна. — Он очень талантливый мальчик… Чем вы так расстроены?       Макс вовремя опомнился и решил разъяснить ситуацию.       — Татьяна Игоревна, — сказал он, — дело в том, что Никита тоже занимается рисованием, и в последние дни его одолевает творческий кризис. Он растерял всё своё вдохновение, оттого и так расстроился от одного лишь упоминания о рисовании.       Макс внимательно на меня посмотрел, чтобы убедиться, не сказал ли он чего лишнего. Но моё лицо не поменялось своего выражения, так что он решил, что может быть спокоен.       — А, да? — произнесла Татьяна Игоревна. — Прошу прощения, Никита Ипполитович. Я не знала. Но, если будет угодно, я могу попросить его отказаться от этого занятия на время…       — Не надо, — перебил её я. — Пусть рисует…       И этот ответ обескуражил Татьяну Игоревну. Она растерянно посмотрела на Макса. Но Макс был не менее удивлён.       — Никита… — произнёс лишь он. — Я… тоже не понимаю…       — Ожидание меня убивает, — ответил я. — Давайте более не будем тянуть время.       Татьяна Игоревна ещё раз глянула на Макса, а затем вздохнула, причём с очень недовольным видом.       — Ладно, — сказала она. — Идёмте за мной.       Она двинулась в сторону стеклянной двери, ведущей в сад. Я помешкал, закусив губу. Может, я слишком тороплюсь? Может, мне нужно ещё время.?       Я взглянул на Макса. Он улыбнулся и кивком головы предложил следовать за Татьяной Игоревной. Я кивнул в ответ и, засунув руки в карманы, пошёл за ней.       Она долго возилась с ключами, коих у неё была уйма на связке. Я смотрел за стекло двери, на деревья. Маленькая белая бабочка приземлилась на цветок. Мимо неё пролетели две побольше с цветастыми крыльями, а она всё оставалась одна...       Наконец Татьяна Игоревна нашла нужный ключ и отворила дверь. Она жестом пригласила меня проходить. Я неуверенно вышел на улицу.       — Вас проводить до беседки? — спросила Татьяна Игоревна. — Или сами дойдëте?       — Сам, — ответил я.       — Хорошо, — кивнула она. Похоже, она была безгранично рада, что ей не придётся делать лишних телодвижений. — Идите по этой тропинке и никуда не сворачивайте. Она приведёт вас прямиком к беседке. Вам всё понятно?       — Да, — ответил я.       Татьяна Игоревна кивнула головой и закрыла дверь. Я остался один посреди сада. Кругом слышалось приятное щебетание птиц и лёгкий шелест листвы и травы. Я закрыл глаза и вдохнул свежий воздух полной грудью. Я впервые, наверное, за последнее время смог почувствовать себя свободным. От всего… Полностью погрузился в этот чарующий уютный мирок.       Я помнил о том, что у меня есть всего двадцать минут, но отчего-то особо не торопился. Я ни разу ещё не бывал в таком ухоженном и красивом саду. У нас с мамой и сестрой был сад, но он был гораздо меньше этого и там росла всего одна яблоня, да и та была невысокой. Здесь же деревьев было очень много, и все они были разными. У всех были свои листья и цветы. Они были посажены вдоль тропинки и будто указывали мне дорогу.       Вдоль тропинки росли белые цветы. Я подошёл и сорвал один. У него был приятный сладковатый аромат. Возможно, я делал то, чего не должен был. Что было запрещено. Но мне было всё равно. Внутренний Я хотел этого. А прихоти внутреннего Я были для меня важнее всего.       Я двинулся наконец вперёд. Вокруг меня порхали бабочки и пели птицы. Обстановка была блаженной. На мгновения даже мне показалось, что я нахожусь в самом настоящем раю.       Очень скоро я пришёл к той самой беседке. Белая, изящная, поросшая розовыми цветами, которые, словно плющ, обвили её прекрасные тонкие опоры. Ещё издали я заметил мальчика с длинными золотистыми кудрями. Он не заметил меня и продолжал что-то активно выводить карандашом. Я решил не отвлекать его и тихо пробраться с другой стороны, чтобы оказаться напротив него.       Всё шло по плану, пока под ногу не попал предательский лист, который громко хрустнул под подошвой и заставил молодого человека поднять голову. На меня уставились голубые глаза. В них отражалась нескрываемая тоска. Они были полны печали и одиночества.       Мальчик крепче сжал в руке карандаш и даже как-то смутился, словно не ожидал меня здесь увидеть. Он аккуратно положил карандаш на стол, не сводя всё это время с меня глаз. Мне стало очень неловко. Я ощутил себя не в своей тарелке.       — Проти, я… — произнёс я. — Я не хотел тебя отвлекать…       Мальчик тут же снова схватил в руку карандаш и принялся что-то быстро писать. Как только он закончил, тут же развернул лист ко мне лицом, чтобы я смог прочесть.       «Не извиняйтесь. Это ваше время. Вы им распоряжаетесь».       — Оу, — я осторожно сел на стул напротив мальчика, не сводя глаз с листа бумаги. — Вот как.       Мальчик напряжённо смотрел на меня. Его пальцы снова крепко стиснули карандаш.       — Значит, ты и есть Матвей? — задал я дурацкий вопрос, совсем не зная, что говорить.       Мальчик кивнул. Его стеклянный взгляд заставлял всё моё существо сжиматься в комок. Будто передо мной вовсе не человек сидит, а какое-то неведомое существо, умеющее читать мысли. Я прокашлялся.       — Меня зовут Никита, — представился я, — и, знаешь, я тоже рисую.       Митя опустил глаза на свои рисунки и вдруг принялся их перебирать. Мне было сложно разглядеть, что же именно он рисовал, посколько он старательно закрывал их руками. Наконец он положил перед собой чистый лист и нарисовал на нём одну полоску. Затем рядом ещё одну, но только уже не простым карандашом, а жёлтым. Так он нарисовал несколько полосок, и все они были разных цветов.       Когда цвета закончились, он поднял глаза на меня и стал ждать продолжения. Я на время растерялся, ведь это было очень странно. Хах, а я ещё думал, что это я веду себя как ненормальный, а их ребёнок оказался не менее странным.       — Я рисую пейзажи, — продолжил я. — В особенности я люблю рисовать природу. Любовь к ней мне с детства заложила мама… — и тут я запнулся. Перед глазами всё поплыло. Руки затряслись. Клубок мыслей вновь начал туго затягиваться.       Митя удивлённо вскинул брови и крепче сжал рукой карандаш. Он крепко закусил губу, не сводя с меня глаз.       — Я… — хотел было объясниться я, но не смог. Просто не смог. В горле встал ком, а глаза заслезились. Я попытался рукавом стереть слëзы, поскольку мне стало стыдно, и я не хотел, чтобы он их увидел, но понял, что вот-вот разревусь.       Митя отвёл взгляд в сторону, болтая ногами. Похоже, это было для него привычно, и он знал, что нужно просто подождать.       — Прости… — прохрипел я сквозь слëзы и закрыл лицо рукой. — Просто… Это произошло так внезапно… Я знаю, что такое с каждым происходит, но я не думал, что это произойдёт так неожиданно. И именно в тот момент, когда я больше всего нуждался в её поддержке…       Больше я говорить не смог, поскольку разразился рыданиями. Митя опустил взгляд на рисунок и добавил ещё несколько линий. Я больше не смотрел в его сторону. Мне всё равно было его не видно, из-за устилающих глаза слëз.       На удивление, это мне действительно дало облегчение. Вскоре я смог хоть немного успокоиться и посмотреть на Митю. Он уже положил карандаш на стол и сложил руки на столе так, словно сидел на уроке в школе. Я шмыгнул носом и вытер последние капли слëз на щеках.       — Мы с ней были очень близки, — сказал я. — И ушла она так внезапно. Я с тех пор больше ни разу не брался за кисть. Искусство перестало иметь для меня значение, после её ухода…       Я нервно принялся перебирать пальцами. Митя внимательно смотрел на меня и было такое ощущение, что он не моргает. Будто и не живой вовсе. Так, кукла… Всем нам хочется иметь собеседника, который будет слушать и не перебивать. Как удобно…       — Тебе приходилось когда-нибудь терять близкого человека? — спросил я. — И ты чувствуешь себя опустошëнным, несмотря на то, что это в любом случае произошло бы, потому что это случится с каждым?       Митя молчал, скривив губы. Мне показалось, что он хочет мне что-то ответить, но просто не может, а поэтому ждёт, когда я продолжу.       — Я не знаю, как другие могут свыкнуться с этим, — сказал я. — Этот человек проходит с тобой путь от самого детства, но в какой-то момент вынужден покинуть тебя. Я старался не думать об этом… До последнего. А потом… — мой голос дрогнул. Я приложил руку ко рту и пытался успокоить себя. — Я никогда её не забуду. Я никогда не знал своего отца, но она всегда была рядом со мной. Она в одиночку воспитывала меня и Олю.       На меня нахлынули воспоминания о детстве. Я углубился в самые дебри и в какой-то момент так увлёкся, что даже забыл уже о сидящем напротив мальчике, который уже вовсю орудовал карандашами. Казалось, я рассказывал этому незнакомому человеку обо всём. Мне словно нечего было скрывать от него. Будто он был моим ангелом, который внезапно решил мне явиться, и я решился ему рассказать ему обо всём, что было у меня на душе. Что скопилось во мне за столько времени. Я и не заметил, как вышло моё время.       К нам подошёл молодой человек. Он так сильно стеснялся, что не отрывал глаз от земли и старательно закрывал их большой чёлкой.       — Никита Ипполитович, — обратился он ко мне и смущённо поковырял носком ботинка плитку тропинки, — ваше время вышло…       Я мог ещё долго говорить, но, к сожалению, всё было решено за меня. Я с грустью посмотрел сначала на юношу, а затем на Митю. Митя неподвижно смотрел на меня своими стеклянными глазами. Я давно не чувствовал себя так хорошо. Мне так не хотелось расставаться…       — Спасибо, — произнёс тихо я, — за всё.       Я поднялся с места. Митя тоже внезапно соскочил со стула. Я изумлённо вскинул брови и поражëнно уставился на него. Он взял со стола рисунок и повернул его лицом ко мне.       Это был чёрный мотылёк с разноцветными полосками на брюшке. Я подошёл ближе и взял рисунок в руки. Мотылёк был изображён с опущенными крыльями, грустный такой. Унылый. Я перевëл взгляд на Митю.       — Это… я? — спросил я.       Митя слегка кивнул головой. Я снова взглянул на рисунок. Небрежные штрихи, лохматый контур… В этом что-то было…