Маленькое дождевое облако.

Семья Аддамс захватила что-нибудь перекусить на обратном пути, и когда они вернулись в академию, у ее одноклассников был последний урок. Поскольку на следующий день им нужно было вернуться в больницу, директор Уимс предложила Мортише и Гомесу переночевать в академии. Уэнздей не хотела привлекать внимание к себе и своим родителям и попросила их оставаться в своей комнате вместо того, чтобы ходить за ней по пятам. Но она быстро поняла, что каким-то образом все все равно узнали. Это стало ясно, когда не кто иная, как ее заклятый враг, Бьянка Барклай, подошла к столу, за которым она и ее друзья сидели за ужином, с выражением сожаления на лице. “Привет, Уэнздей”, - сказала она. “Я слышала... о твоей опухоли. Я просто действительно хотела извиниться за то, как я вела себя во время Кубка По. Я не могу поверить, что смеялась над тобой вместо того, чтобы помочь тебе, когда ты упала в обморок. Если бы я знала, что ты больна...” “Бьянка”, - прервала ее Уэнздей. “Это соревнование было выяснением отношений между заклятыми врагами. Если бы ты попыталась мне помочь, я, вероятно, отрезала бы тебе руку, хорошо?” Веселая улыбка скользнула по лицу Бьянки, и Уэнздей, к своему ужасу, поняла, что девушка, похоже, больше не испытывает к ней ненависти. Это значительно усложнило бы для Уэнздей сохранение их отношений на враждебной основе. К счастью, ее друзья держали свои вопросы при себе весь день. Только когда они с Инид остались одни в своей комнате, она не смогла удержаться от вопроса. “Как все прошло?” - напряженно спросила она. “Вы что-нибудь выяснили?” “Пока нет”, - призналась Уэнздей. Она сидела спиной к оборотню, пытаясь работать над своим романом, но каким-то образом впервые за все время оказалась в писательском тупике. “Они ничего не сказали?” Инид продолжила. Она подошла к ней и теперь стояла прямо у нее за спиной. “А тест, он не был болезненным или что-то в этом роде?” “Нет”, - заверила ее Уэнздей, поворачиваясь на своем стуле так, что она была лицом к оборотню. “Единственное, что причиняет боль, - это то, какими заботливыми стали мои родители”. Инид слегка фыркнула. “Я знаю, что тебе это не нравится”, - сказала она. “Но они делают это, потому что очень любят тебя. Для них оставаться безразличными в подобной ситуации - это очень нереалистичные ожидания ”. “Если бы у них было больше самоконтроля, они бы так и сделали”, - нахмурилась Уэнздей. “Кроме того, они не заботятся обо мне. Они заботятся только о том, чтобы превратить меня в их версию ”. Инид сделала шаг ближе и заставила ее посмотреть ей в глаза. “На самом деле ты в это не веришь”, - сказала она как ни в чем не бывало. “Но я не думаю, что ты понимаешь, как сильно они заботятся. Если бы ты почувствовала то холодное разочарование, которое я получаю от своих родителей, я думаю, ты бы ценила своих гораздо больше ”. Уэнздей некоторое время сердито смотрела на нее, на мгновение замолчав от слов своей соседки по комнате, которые, как она знала в глубине души, были правдой, но не хотела тратить слишком много времени на размышления. “Я не думаю, что просила у тебя совета”, - наконец сказала она и снова повернулась к своей пишущей машинке. “Мне очень жаль”, - сказала Инид из-за ее спины. “Все, что я говорю, это то, что, возможно, это не так уж плохо - позволять людям быть рядом с тобой. Мы будем такими, нравится тебе это или нет ”. Было незадолго до 8 вечера, и Мортиша с Гомесом собирались лечь спать пораньше, когда зазвонил телефон Мортиши и высветился неизвестный номер. Та же тревога, что и в прошлый раз, только на этот раз сильнее, сразу же наполнила ее. Если это звонили из больницы, то это определенно не было хорошей новостью. Она сделала глубокий вдох, прежде чем ответить на звонок. “Мортиша Аддамс”, - представилась она. Тревога заставила ее голос звучать слабым и дрожащим, она почувствовала, как все силы покидают ее тело, когда голос ответил. “Здравствуйте, это медбрат Джексон, из больницы Святого Иосифа. Извините, что звоню вам так поздно, но доктор Вагнер попросил меня связаться с вами по поводу приема вашей дочери завтра утром в 9:15 ”. Голос принадлежал молодому человеку, у нее возникло ощущение, что он был совсем новичком в этой работе. “Зачем?” Мортиша вздохнула, стремясь перейти к сути. “Нам нужно провести еще несколько тестов. Уэнздей нужно будет сделать две разные биопсии, чтобы поставить правильный диагноз. Доктор Вагнер хотел спросить, поскольку вы уже завтра приедете в больницу, не могли бы вы задержаться здесь еще немного и попросить ее провести процедуры завтра?” “Да, конечно, мы сделаем это”, - заверила Мортиша. “Все, что угодно, лишь бы ей стало лучше”. “Хорошо”, - ответил медбрат. “Тогда я смогу уложить ее во временной интервал после вашей консультации с доктором Вагнером. Я хочу заверить вас, что это не инвазивные процедуры. Ей не нужно ложиться под наркоз, а сами процедуры не занимают очень много времени. Но с учетом подготовки и времени ожидания вы можете провести в больнице несколько часов ”. “Все в порядке”, - быстро ответила Мортиша. “Мы останемся столько, сколько потребуется”. Затем она не смогла удержаться от вопроса. “Вы что-то нашли?” - спросил она. В голосе медбрата вдруг прозвучала неуверенность. “Я не должен сообщать вам никаких подробностей по телефону. Доктор Вагнер будет ...” “Это рак?” - Мортиша прервала его. Она затаила дыхание, пока медбрат продолжал говорить. “Доктор Вагнер обсудит результаты в мельчайших деталях завтра...” “Нет, нет. Пожалуйста”, - умоляла Мортиша, в ее голосе слышалось отчаяние. “Я не могу ждать до завтра. Мне нужно знать сейчас. Пожалуйста, просто скажи мне, это рак?” Последовавшая долгая пауза дала ей ответ еще до того, как слово было произнесено на самом деле. “Да, к сожалению”. Даже при том, что часть ее уже знала, и она думала, что сможет держать себя в руках, она не смогла сдержать рыдания, вырвавшиеся в тот момент, когда он заговорил. Ее рука легла на сердце, которое болело за дочь, и последовали новые рыдания. Гомес, который слышал половину разговора Мортиши, тоже понял, что они получили ответ, которого боялись, но ожидали. Он нежно стер слезы Мортиши с ее щек, хотя по его собственным текли слезы. Они решили позволить Уэнздей провести последнюю ночь, не подозревая о ее состоянии. Зная, что она сможет определить это в тот момент, когда увидит их лица, они позволили ей позавтракать с друзьями и решили встретиться с ней у машины, которую Ларч припарковал снаружи. Тем временем у Уэнздей была ещё одна бессонная ночь. Она никогда раньше не испытывала беспокойства, и она определенно не сказала бы, что на этот раз тоже. Но она, казалось, не могла перестать думать о том, что она может узнать завтра. Она определенно не была напугана. Как она могла быть напугана, когда болезнь, угрожающая жизни, была даже в ее списке желаний? Она всегда представляла, что преодолеет все трудности, поразит врачей и выйдет с другой стороны медицинской загадкой. Но теперь, когда она была здесь, она на самом деле не чувствовала себя очень сильной. Она уже устала чувствовать себя плохо. И она начинала понимать, что если опухоль действительно окажется злокачественной, ей придется терпеть чувство слабости и усталости в течение длительного времени. Эти мысли не приводили её в восторг. Другая мысль, возможность того, что ее жизнь оборвется в ближайшем будущем, была чем-то, что она отодвинула далеко вглубь своего сознания, чтобы разобраться с этим позже. Долгое ожидание становилось действительно невыносимым, поэтому в некотором смысле она почувствовала облегчение, когда увидела своих родителей у машины, и поняла, что они каким-то образом уже узнали результаты. Глаза ее отца были нехарактерно опухшими, как будто он проплакал всю ночь. Ее мать не могла смотреть ей в глаза, но ее измученное выражение лица говорило о тысяче слов. Уэнздей остановилась перед ними. “Как ты узнала?” - сразу же спросила она. Ее мать, наконец, посмотрела на нее и прерывисто вздохнула, как будто она задерживала дыхание, прежде чем она притянула Уэнздей ближе к себе, Гомес присоединился к ней с другой стороны от дочери. “Звонил медбрат, чтобы назначить тебе сегодня дополнительное обследование”, - пробормотала Мортиша себе ей волосы, прежде чем Уэнздей, наконец, отошла и посмотрела на них “Что он тебе сказал?” - спросила она. Гомес вздохнул. “У тебя действительно рак, моя маленькая грозовая тучка”, - признал он. “Но это все, что мы знаем”. “Он ничего не сказал о типе, стадии или о чем-то подобном”, - добавила Мортиша. “Мы должны сначала приехать в больницу, чтобы узнать все, что нужно”. “Ты побьешь эту тварь так же сильно, как избила того мальчика в начальной школе, который назвал тебя неженкой”, - подбадривал Гомес свою дочь. “Эта бедная опухоль не знает, что её ждет”. “Я знаю”, - раздраженно прошипела Уэнздей. Совершенно подавленная этой трогательно эмоциональной встречей, она вбежала в машину и села на сиденье, глядя назад. Ее родители последовали за ней и сели напротив. “Что ты чувствуешь по этому поводу, дорогая?” - спросила ее мать. “Если ты беспокоишься, ты знаешь, что всегда можешь поделиться этим с нами. Мы всегда поможем тебе ”. “Я чувствую, что если ты скажешь еще хоть слово, я выпрыгну из этой машины и откажусь приходить на эту дурацкую встречу". Совершенно напуганные этим новым видом шантажа, который их дочь теперь могла использовать над ними, они все молчали до конца поездки. Доктор Вагнер приветствовал их улыбкой, которая не совсем коснулась его глаз. Их провели в кабинет с большим письменным столом, за которым доктор занял место с одной стороны, а семья - с другой. Доктор Вагнер достал досье Уэнздей, а затем поднял на них глаза “Я так понимаю, вы уже разговаривали с моим коллегой вчера вечером”, - начал он. “Как вы знаете, мы не должны делиться подобным диагнозом по телефону, но я понимаю, что вы были довольно настойчивы”. Он достал снимок, сделанный вчера, и положил его на стол между ними. “Это то, что было обнаружено при сканировании”, - объяснил он. “Индикатор, который вы ввели, накапливается в раковых клетках, а это значит, что на снимке они отображаются более ярким цветом. Плохая новость, как вы можете видеть здесь, заключается в том, что опухоль в вашем легком, и ваши увеличенные лимфатические узлы являются злокачественными. Мне очень жаль, что приходится сообщать вам эти новости ”. Уэнздей посмотрела на разноцветные пятна на своем снимке и почувствовала, как в животе образовался комок. “Что ещё вы видите?” - быстро спросила она. “Что ж, хорошей новостью является то, что я не могу найти признаков рака ни в каком другом месте на этих снимках. Это приводит меня к выводу, что у вас какая-то форма рака легких. Это видно, потому что опухоль в вашем легком намного больше, что показывает, что рак начался там, и поэтому мы называем это основной опухолью ”. “Значит, у нее нет рака в каких-либо других местах?” - Спросил Гомес. “Надеюсь, что нет”, - ответил доктор и посмотрел на Уэнздей. “Но чтобы быть полностью уверенными, вам также нужно будет сделать спинномозговую пункцию. Это разновидность биопсии, при которой небольшое количество жидкости извлекается из позвоночника с помощью иглы. Поскольку рак легких имеет высокий риск распространения в спинномозговую жидкость, нам необходимо провести этот тест, чтобы убедиться, что там нет раковых клеток. Эти типы раковых клеток-изгоев не будут обнаружены при ПЭТ-сканировании. Перед этим тестом мы также проведем биопсию основной опухоли, чтобы определить, какой у вас подтип рака, Уэнздей. Основными типами являются мелкоклеточный и немелкоклеточный рак легких.” “И какой тип мы должны надеяться, что вы найдете?” - Осторожно спросила Мортиша. “Вы должны надеяться, что это немелкоклеточный вариант”, - ответил доктор Вагнер. Объем информации, которую нужно было воспринять сразу, был совершенно ошеломляющим, и у Уэнздей даже не было времени поразмыслить над тем фактом, что он упомянул о том, чтобы воткнуть иглу ей в позвоночник. “Я договорился о проведении вашей первой биопсии в 10:45”, - сообщил доктор Вагнер. “Вы можете перекусить, прежде чем мы сделаем спинномозговую пункцию позже. Я предупреждаю вас, что процедура, скорее всего, вызовет у вас сильную боль, и правила больницы требуют, чтобы мы держали вас под наблюдением в течение двух часов, прежде чем отпустить, на случай каких-либо осложнений. Итак, у вас впереди долгий день, но сейчас самое время задать любые вопросы, которые у вас возникли ”. Уэнздей казалось, что у ее родителей никогда не иссякнут вопросы. Они засыпали доктора Вагнер таким количеством вопросов, что она не знала, как им все это пришло в голову. Она, напротив, не могла придумать ничего, о чем хотела бы спросить. Она так привыкла всегда контролировать каждый аспект своей жизни, быть свободной, как птица, никогда не делать того, чего не хотела. Впервые в своей жизни ей пришлось смириться с тем, что с ней происходило, причем у нее не было никакого контроля над этим. Она принялась вертеть в руках кроличью лапку, которую ей подарила Инид. Несмотря на то, что она на самом деле не верила в суеверия, это принесло ей некоторое утешение. Первая биопсия на самом деле была очень необходимым тормозом со стороны ее родителей, так как ее спросили, хочет ли она побыть одна в комнате. Ей пришлось снять рубашку и лечь на спину, накрывшись только бумажной простыней. В простыне было прямоугольное отверстие, через которое ординатор, выполняющий процедуру, мог ввести большую иглу между ребрами, чтобы извлечь небольшой кусочек ткани из опухоли. Но перед этим ей сделали укол местной анестезии, чтобы обезболить эту область. Молодая ординаторша начала слишком много болтать, объясняя все, что она делает, и даже больше. “Я хочу тишины”, - сказала ей Уэнздей через некоторое время, и ее убийственный взгляд, казалось, отпугнул женщину от любых попыток завязать светскую беседу, потому что она оставалась блаженно тихой в течение оставшихся 15 минут, которые они провели вместе. После короткого обеда имя Уэнздей назвал еще один врач, который должен был провести ей спинномозговую пункцию. К настоящему времени им сказали, что эта процедура займет не более 20 минут, и Уэнздей узнала, что вероятным побочным эффектом были головные боли и дискомфорт в нижней части спины. Уэнздей надеялась на еще одну минуту молчания без своих родителей, но, к сожалению, у врача, который должен был сделать спинномозговую пункцию, были другие планы. “Я должен настаивать, чтобы вы взяли с собой родителя, так как это может быть довольно неудобной процедурой”, - настойчиво сказал он. Мортиша бросила на Уэнздей еще один обеспокоенный взгляд. “Теперь моя очередь”, - сказала она. Уэнздей видела по ее лицу, что она не отпустит ее одну, и решила, что у нее нет сил бороться с ней. “Прекрасно”, - пробормотала она себе под нос. “Но если ты будешь слишком много болтать, я сама проткну тебя этой иглой”. “Конечно, ты сделаешь это, дождевое облако”, - ласково улыбнулась ее мать, прежде чем они последовали за доктором в комнату. Вместо жесткой и неудобной каталки в центре комнаты стояла более мягкая кровать, а рядом с ней - стальной стол с медицинским оборудованием. Первое, что она должна была сделать, прежде чем они что-нибудь начнут, это проглотить обезболивающее в качестве меры предосторожности. Ей пришлось переодеться в больничный халат, а затем лечь на кровать. “Теперь, когда мы начинаем”, - сказал он. “Мне нужно, чтобы ты легла на бок и как можно сильнее подтянула колени к груди”. Уэнздей подчинилась, и Мортиша почувствовала, как из нее вышибло дух, когда она поняла, какой маленькой выглядит Уэнздей. Свернувшись в маленький комочек, в слишком большом больничном халате, она выглядела такой юной. Слишком молода, чтобы терпеть все это. Врач начал с того, что очистил место укола в нижней части ее спины дезинфицирующим гелем. “Прежде всего, я собираюсь обезболить эту область, чтобы ты не почувствовала этого, когда будет введена спинномозговая игла. Ты готова к маленькому уколу?” “Я пчеловод”, - ответила Уэнздей. “Не оскорбляй меня, продолжай в том же духе”. “Хорошо, идеально”, - усмехнулся доктор, прежде чем сделать ей укол. Странное ощущение распространилось по всему участку, и после того, как они подождали пару минут, врач проверил, было ли это достаточно эффективно, слегка ущипнув ее и спросив, чувствует ли она это. Решив, что анестетик подействовал, он схватил иглу большего размера, которая будет использоваться для доступа к спинномозговой жидкости. Но прежде чем вставить её он посмотрел на Мортишу, которая неподвижно стояла на краю кровати. “Вы должны держать ее за руку”, - настаивал он. Мортиша замерла, по понятным причинам не решаясь это сделать. Конечно, мать в ней могла сказать, что Уэнздей не была так безразлична к ее болезни, как она, возможно, обманывала себя, заставляя верить, и что для нее было бы хорошо иметь возможность немного разрушить свои стены, чтобы принять утешение и поддержку. Бог свидетель, ей это понадобится. Но она была уверена, что девушка отвергнет все, что намекало на то, что она не была жесткой и бесчувственной. Доктор, явно не впечатленный ее колебаниями, попробовал еще раз, с большим нажимом. “Я собираюсь воткнуть очень большую иглу ей в позвоночник. Держите. Её. За. Руку”. Мортиша посмотрела вниз на Уэнздей, и всего на мгновение она заметила проблеск чего-то похожего на страх в ее глазах. Через секунду вся нерешительность исчезла, и она крепко сжала руку дочери обеими руками. К счастью, Уэнздей не отпустила ее, а вместо этого слегка сжала. “Обязательно немедленно сообщи мне, если почувствуешь какую-либо боль”, - сказал врач. “Это не должно быть болезненным”. Она ничего не почувствовала, когда игла прошла через кожу и мягкие ткани, но как только она вошла в позвоночник, она почувствовала давление, что было очень странным ощущением и определенно не в хорошем смысле. Она зажмурилась и крепче вцепилась в руку матери. “Тебе больно, милая?” - Обеспокоенно спросила Мортиша. “Нет”, - выдохнула Уэнздей, но это никак не успокоило мать, у которой защемило сердце от открывшегося перед ней зрелища. Игла должна была оставаться зажатой между ее позвонками, пока доктор наполнял несколько разных флаконов с разными этикетками на них. Когда все, наконец, закончилось, он вытащил иглу и наложил пластырь среднего размера на это место. “Все готово”, - он улыбнулся ей, когда она осторожно перевернулась на спину, определенно чувствуя некоторую боль. “Ты отлично справилась. Поскольку доктор Вагнер поставил этот случай в приоритетное положение, я немедленно отправлю их в лабораторию, и, надеюсь, мы узнаем результат где-нибудь во второй половине дня. Как ты знаешь, теперь тебе нужно лежать еще два часа. Это делается для того, чтобы попытаться уберечь тебя от слишком сильной боли впоследствии. Ты останешься в этой кровати, и я отвезу тебя в комнату, где ты сможешь прийти в себя. Звучит неплохо?” Ее покатили к комнате. Ее отец, снова воссоединившийся с ними, плохо скрывал свое беспокойство, засыпая ее вопросами. “Как все прошло? Как ты себя чувствуешь?” Ее поместили в пустую палату, и через некоторое время она, к счастью, обрела тишину. Два часа, казалось, тянулись очень медленно. Медсестры приходили проведать ее несколько раз, и ей пришлось сказать им, что у нее уже начинает болеть голова. Ей пришлось принять еще одно обезболивающее, и ей также прописали еще обезболивающих, за которыми Гомес немедленно побежал в аптеку, чтобы принести домой, если боль продолжится в последующие дни. Когда почти прошло два часа, и они с нетерпением ждали отъезда, к ним снова вошла медсестра. “Привет”, - поздоровалась она. “Я понимаю, что ты готова уехать, и ты скоро отправишься домой, я обещаю. Но если вы готовы подождать еще 20 минут, тогда доктор Вагнер может прийти и поговорить с тобой о твоих результатах ”.