Маленькое дождевое облако.

Выходные пролетели слишком быстро, и вскоре наступило воскресенье. До начала следующего цикла лечения оставалось три дня, и Уэнздей пришлось сделать компьютерную томографию, чтобы увидеть, как рак отреагировал на первый раунд. Несмотря на все удовольствие, которое она получила с Инид, ей напомнили, что она никогда по-настоящему не сможет отдохнуть от своей болезни. Поскольку Инид хотела провести с Уэнздей как можно больше времени, она планировала вернуться в Невермор поздно вечером, что означало, что она сможет пойти в больницу вместе с Уэнздей и Мортишей. После выходных, которые казались почти обычными, когда она тусовалась дома у Уэнздей, для нее было шоком наблюдать за тем, как ее подруга лежит в больнице. Она бы солгала, если бы сказала, что ее не пугало видеть Уэнздей в такой обстановке, и было больно осознавать, что это стало повседневной жизнью для ее подруги. Уэнздей дали выпить контрастную жидкость. Как и в прошлый раз, она выпила все это, поскольку ей действительно нравилось. Медсестра оказалась той же, которую она шокировала в прошлый раз этим действием, и её глаза снова расширились, когда она внезапно вспомнила ее. “О, это снова вы!” - сказала она, на этот раз посмеиваясь. “Мне придется занести это в ваше досье, чтобы убедиться, что вы не ждали долго перед сканированием. Важно не ждать слишком долго после употребления контраста." Им пришлось посидеть в комнате ожидания соответствующее количество времени, прежде чем было названо имя Уэнздей, и они втроем направились в смотровую. Их встретила довольно сурового вида специалист по сканированию, которая выглядела так, словно уже вышла на пенсию. “Как ты знаешь”, - сказала она. “Тебе разрешено чтобы родитель был комнате с тобой. Мама может зайти, а твоя подруга может подождать в коридоре ”. Уэнздей чувствовала себя неловко, заставляя свою подругу ждать в скучном больничном коридоре. “Я не хочу, чтобы моя мама была со мной”, - сказала она. “Я бы хотела, чтобы Инид сопровождала меня”. “Абсолютно нет”, - ответила дама, выглядя далеко не удивленной. “Я знаю, что вы будете отвлекаться. Это полностью испортит результаты сканирования.” Мортиша, видя, как сильно Уэнздей хочет провести время с Инид, и зная, как ей грустно, что она снова уезжает, вмешалась, чтобы попытаться выполнить желание своей дочери. “Вы не знаете мою дочь”, - сказала она с веселой улыбкой. “Уэнздей более серьезна, чем любой взрослый, которого я когда-либо встречала. Ей было шесть лет, когда она подарила нам свою первую улыбку. Мы думали, это никогда не случится ”. Она с нежностью посмотрела на свою дочь, любя тот уникальный характер, который был у неё. “Риск того, что она отвлечется из-за присутствия подруги в комнате, отсутствует”. Как раз в этот момент медсестра, та самая, которая была так впечатлена навыками Уэнздей в выпивке, прошла мимо и подслушала разговор. “Давай, Сьюзен”, - сказала она. “Она та, о ком я тебе говорила! Самый тяжелый пациент, который у нас был. Пусть идёт ее подруга, какой от этого вред?” Специалист, Сьюзен, как ее, по-видимому, звали, смерила их всех убийственным взглядом, прежде чем агрессивно поднять руки в знак поражения. “Прекрасно”, - сказала она. “Но что-нибудь выходящее за рамки, и я вас немедленно выгоню, понятно?” Инид, по-видимому, взволнованная победой в этой битве, нетерпеливо кивнула. “Да”, - сказала она. “Мы будем хорошо себя вести”. Ей пришлось надеть противорадиационный фартук, чтобы находиться в комнате, в то время как Уэнздей легла на стол. Мортише пришлось последовать за Сьюзен в меньшую комнату, из которой управлялась машина, и она могла видеть свою дочь через большое окно и слышать ее через устройство связи, которое соединяло две комнаты. Сьюзен нажала несколько кнопок, и машина ожила. Затем начались инструкции, которым должна была следовать Уэнздей. “Начни с того, что подними руки над головой”, - сказала ей Сьюзен своим монотонным голосом. Когда Уэнздей вытянула руки над головой, Инид не смогла удержаться от легкого смешка над женщиной. Ее голос звучал примерно так же весело, как у слизняка, который глубоко спит. “Какой кайф”, - прошептала она Уэнздей, чтобы это не было слышно в другой комнате. “Я представляю прозвища, которыми могла бы назвать ее в своем блоге”. Уэнздей тоже пришлось подавить смешок, но она не смогла удержаться от улыбки. Тем временем в другой комнате Сьюзен выглядела очень недовольной, когда на ее экране появилось размытое изображение сканирования. “Она не лежит спокойно”, - пробормотала она Мортише, бросив на нее взгляд, который говорил: "Я же вам говорила". “Уэнздей, лежи спокойно!” - рявкнула она затем. Уэнздей взяла себя в руки, хотя все еще улыбалась и затаила дыхание, чтобы позволить Сьюзен сделать еще один снимок. “Она говорит как моя тетя Сильвия”, - снова прошептала Инид. “Только моя тетя переходит в полный режим волка всякий раз, когда она раздражена. Но, может быть, Сьюзен тоже стоит попробовать повыть. Я думаю, это действительно подняло бы ей настроение ”. Уэнздей скорчила гримасу, отчаянно пытаясь не рассмеяться. Но она полностью потеряла самообладание, когда Инид издала еле слышное “аооо”. Дыхание, которое она задерживала, вырвалось в приступе смеха, и изображение снова стало размытым. “Вот и все”, - прорычала Сьюзен. Она сердито посмотрела на Мортишу. “Что я вам говорила? Вот почему я никогда не пускаю друзей в комнату. Я сыта по горло подростками и их проделками ”. Но Мортиша не могла оторвать глаз от своей дочери. Это был первый раз в ее жизни, когда она услышала, как Уэнздей хихикает, по-настоящему хихикает! Часть ее знала, что им отчаянно нужно сделать эти снимки, но другая часть ее хотела сказать женщине: “пожалуйста, дайте ей посмеяться еще немного”. “Вам нужно выйти из комнаты”, - сказала Сьюзен Инид через громкоговоритель. И обе девушки снова засмеялись, а Инид вернулась в коридор. К сожалению, Уэнздей недолго удалось оставаться в хорошем настроении. На следующее утро после отъезда Инид Мортише позвонила доктор Сандерсон, и новости оказались совсем не такими, на какие они надеялись. “Опухоль уменьшилась, но не так сильно, как нам бы хотелось”, - сказала ей доктор Сандерсон. “Я все еще считаю её слишком большой, чтобы быть уверенной в том, что оставшаяся часть химиотерапевтических процедур удалит все её следы”. Мортише показалось, что весь мир на мгновение замер. “Так что же нам делать?” - спросила она, изо всех сил стараясь дышать спокойно, хотя все, чего ей хотелось, - это плакать. Шансы Уэнздей были уже слишком малы, им нужно было, чтобы все прошло как надо, иначе, она боялась, её дочь может умереть. “Я предлагаю добавить радиацию и к этому циклу”, - сказала доктор Сандерсон. “Если это будет достаточно эффективно, мы можем продолжить оставшиеся циклы в точном режиме, который мы запланировали”. Из-за этого Уэнздей снова оказалась под лучом облучения в среду утром перед запланированной химиотерапией. Ей еще предстояло отреагировать на новость о том, что все идет не совсем по плану, потому что она не была уверена, что чувствует по этому поводу. Всякий раз, когда она начинала думать об этом, она выбрасывала мысли из головы, приближаясь к чувствам, которые не знала, как описать или выразить. Все, что она знала, это то, что почувствовала неприятный узел в животе. Поскольку после последнего лечения она чувствовала себя очень плохо, доктор Сандерсон прописала ей еще два вида лекарств от тошноты в надежде предотвратить побочные эффекты. К ее огромному облегчению, это действительно, казалось, очень помогло, и тошнота держалась под контролем в течение всех трёх дней лечения. Симптомы, которые беспокоили ее больше всего, были вызваны радиацией. Ее горло болело еще сильнее, чем в прошлый раз. Кроме того, у нее появилась очень болезненная сыпь на груди, и ей пришлось постоянно использовать второй лосьон в течение дня, в дополнение к тому, который ей уже прописали принимать утром и вечером на время лучевой терапии. Ей пришлось перерыть весь свой гардероб, чтобы найти рубашку, которая была бы достаточно мягкой, чтобы ей не было больно. Так что можно было с уверенностью сказать, что она вряд ли чувствовала себя хорошо, сидя в своем углу на третий день химиотерапии. Она принесла свои вязальные спицы и отрабатывала новый узор, когда за стеклянными дверями инфузионной раздался громкий хлопок. Раздались радостные крики и хлопки, и кто-то крикнул: “Да! Иди, Лилли!” Она узнала того же 5-летнего ребенка, которого она видела на своей самой первой химиотерапии, которого мужчина, вероятно, ее отец, поднял с земли. Оба широко улыбались. “Что это за шум?” - спросила она медсестру, проходя мимо ее кресла. “О, это наш праздничный гонг”, - улыбнулась медсестра. “Когда пациент заканчивает все свои процедуры, он может позвонить по нему. Вы тоже сможешь позвонить в него, как только закончишь свой!” Уэнздей было наплевать на дурацкий звонок в гонг. Но, глядя на улыбающуюся девочку, она действительно завидовала ей. Уэнздей даже наполовину не закончила свои процедуры. Ей уже казалось, что она была больна целую вечность, и она не знала, как выдержит еще три с половиной месяца подобных ощущений. И это в том случае, если лечение сработает... В тот вечер она получила сообщение от Инид. В сообщении была ссылка, и, перейдя по ней, она попала на сайт станции наблюдения за звездами, где можно было заплатить, чтобы посмотреть на звезды и галактики в очень большой телескоп. Она всегда находила их очаровательными и хотела однажды попробовать посмотреть на них. Она вернулась к сообщению Инид, которое гласило: 'Этим заведением управляет друг моей семьи. Я бы с удовольствием отвезла тебя туда, как только тебе станет лучше, я уверена, что смогу обеспечить нам вход бесплатно. Очень скучаю по тебе' Узел в ее животе сразу стал больше. С внезапной силой она поняла, как сильно она действительно хотела отправиться в это звездное путешествие с Инид. Это было то, чего она могла ждать с нетерпением, но для того, чтобы это произошло, она должна была все еще быть здесь. Она не могла быть… Что, если… Нет. Ей пришлось немедленно остановить блуждание своих мыслей, хотя на этот раз потребовалось огромное усилие, чтобы выкинуть их из головы. В конце концов ей удалось заснуть, но посреди ночи она снова проснулась от постоянной боли в горле. Она сразу же снова почувствовала этот тревожный узел, и хотя ее тело ощущало слабость, она была слишком встревожена, чтобы оставаться в постели. Вместо этого она встала на дрожащие ноги и вышла в коридор. Поскольку это было посреди ночи, она думала, что все спали. Спустившись вниз и пройдя на другую сторону большого дома, она остановилась, услышав звуки из комнаты родителей. Поскольку дом был очень большим, она не слышала этого из своей комнаты, но теперь, когда она подошла ближе, она могла слышать их расстроенные голоса и была слишком заинтригована, чтобы не подслушать. В спальне ее родителей была встроена гардеробная, в которую можно было попасть как из их комнаты, так и через вторую дверь в коридоре. Через эту вторую дверь она пробралась внутрь и спряталась в темноте, щелка в двери позволяла ей наблюдать за своими родителями. Они сидели на краю своей кровати, а лампа на одном из прикроватных столиков освещала комнату тусклым светом. Мортиша согнулась пополам, закрыв лицо руками, в то время как ее тело сотрясали рыдания. По щекам Гомеса текли слезы, пока он обнимал ее за плечи и нежно гладил. “Что мы будем делать?” - спросил он. Мортиша всхлипнула в отчаянии. Лицо Гомеса исказилось от боли, и снова потекли слезы. Мортиша села, и ее лицо выразило такую муку, что Уэнздей слегка вздрогнула на том месте, где она сидела. Она подтянула колени к груди и крепко обняла себя, уже сожалея о своем решении подслушать родителей, но не в силах отвести взгляд. “Я не могу потерять ее, Гомес!” - Закричала Мортиша, прижимая руку к груди и изо всех сил пытаясь дышать, когда она захныкала. “Это слишком больно, я умру, если потеряю ее!” Уэнздей почувствовала, как ее собственное дыхание участилось, когда она наблюдала за этим обменом репликами, который не предназначался для ее глаз. Она уже знала, что ее родители беспокоились о ней, она поняла это по их постоянному присутствию, которое только раздражало ее. Она думала, что они были слабыми из-за того, что не могли сдерживать себя, только теперь обнаружила, что на самом деле они сохраняли сильный вид ради нее. Она даже представить себе не могла, как сильно они сдерживались, и какую боль причиняла им ее болезнь. Двое родителей заключили друг друга в крепкие объятия, прежде чем отстранились и посмотрели друг другу в полные слез глаза. “Она слишком молода”, - прошептала Мортиша. “Мне нужно больше времени… Мне нужно больше воспоминаний с ней ”. Уэнздей затаила дыхание в темноте, только маленькая полоска света падала на ее лицо из щели в двери, в то время как ее глаза оставались прикованными к сцене перед ней. Ее сердце билось сильно и быстро. “Ей еще так много предстоит испытать, она еще не готова!” - Воскликнула Мортиша. И вот тогда слезы наполнили глаза Уэнздей, и рыдание, которого она не чувствовала, вырвалось у нее без всякого предупреждения. Болезненный узел тревоги в ее груди пульсировал, пока она пыталась дышать сквозь него, стараясь не издавать ни звука, чтобы родители не знали о том, что она там. Она обняла себя еще крепче, слезы запачкали ее пижаму. “Она должна закончить школу и увидеть, как много она еще может сделать за жизнь”, - продолжила Мортиша. “Она только начала заводить друзей, я хочу, чтобы она проводила с ними больше времени. И они с Пагсли должны расти вместе! Как мы могли наблюдать, как он превращается во взрослого мужчину, постоянно задаваясь вопросом, как бы она выглядела в том же возрасте или кем бы она была? Как мы могли бы продолжать отмечать праздники без нее?!” Отчаянные слова ее матери были подобны острым ножам, и Уэнздей продолжала плакать в тишине. Она наконец поняла, то что высказывала ее мать, тоже беспокоило ее. Дело в том, что она не хотела умирать, по крайней мере пока. Она не хотела, чтобы ее семья и друзья продолжали жить без нее. Ей становилось ясно, как сильно она боялась за свою собственную жизнь, и осознание этого было абсолютно ужасающим. Гомес держал голову Мортиши в своих руках. “Она все еще здесь, любовь моя”, - попытался он успокоить ее. “Мы должны продолжать надеяться, что не потеряем ее”. “Я знаю, я знаю”, - захныкала Мортиша. “Я просто так боюсь”. Заметив, что ее родители засуетились, собираясь вернуться в постель, она быстро заставила себя подняться с пола и выскользнуть обратно за дверь. Так быстро, как только могла, она поспешила обратно в свою постель, где эмоции продолжали захлестывать с такой силой, что у нее закружилась голова. Свернувшись калачиком на боку, она уткнулась лицом в сгиб руки, изо всех сил пытаясь найти хоть какое-то утешение, в то время как ее дыхание продолжало прерываться болезненными всхлипами, пока она, наконец, не провалилась в сон.