Маленькое дождевое облако.

Мортиша и Гомес заметили большую перемену в своей дочери с того дня, хотя они никогда не узнают, что стало причиной этого. Рано утром следующего дня они были удивлены, увидев, что она вошла в гостиную вместо того, чтобы весь день прятаться в своей комнате. Она выглядела измученной, завернувшись в одеяло, а ее волосы были взъерошены, как птичье гнездо. Ее волосы поредели с тех пор, как началось лечение, но теперь, когда ей предстоял второй цикл лечения, выпадение достигло нового уровня. Она больше никак не могла их заплести. Отчасти потому, что длинные пряди выбивались всякий раз, когда она проводила по ним пальцами, но в основном потому, что ее кожа головы была чувствительной и болела, когда она тянула за неё. Она знала, что окружающие думали, что ей будет грустно из-за этого, но правда заключалась в том, что на самом деле ей это нравилось. “Я чувствую себя пугалом”, - объяснила она на днях своему отцу. “Я всегда восхищалась этими великолепными творениями”. С тех пор он стал использовать “маленькое пугало” в качестве своего нового ласкового обращения к ней, понимая, что на самом деле это было идеально подходящее для нее прозвище. И, хотя она никогда бы в этом не призналась, ей это нравилось, совсем чуть-чуть. Этим утром она медленно прошла через комнату, где свернулась калачиком между родителями на диване. Удивленные, они встретились взглядами друг с другом над ее отдыхающей фигурой, прежде чем поприветствовать ее. “Доброе утро, дорогая”, - сказала Мортиша с улыбкой. Все следы боли, которую она испытывала ночью, исчезли. Но Уэнздей знала, как сильно страдала ее мать. Она почувствовала к ней такой уровень уважения, которого никогда раньше не испытывала. Ее мать должна обладать необычайной эмоциональной силой, чтобы быть способной нести в себе такие душераздирающие эмоции и продолжать притворяться в течение дня, постоянно следя за тем, чтобы потребности Уэнздей были удовлетворены. Ее отец наклонился и поцеловал ее в макушку, и она не возражала. Точно так же, как она не забыла бы их боль, она не могла забыть и свою собственную. Она никогда не чувствовала себя более одинокой, чем в ту ночь, и впервые в жизни почувствовала потребность быть рядом со своей семьей. Теперь, когда она была рядом с ними, ее беспокойство было менее всепоглощающим. Ей было достаточно удобно, чтобы снова заснуть на мгновение под звуки того, как ее мать листает книгу, а отец напевает какую-то песенку. Когда она проснулась, отец протянул ей две таблетки от противомороя и немного воды. “Дно поднято”, - сказал он в качестве поощрения. “Спасибо”, - попыталась она сказать ему, но поняла, что так охрипла, что у нее почти не осталось голоса. Когда она попыталась проглотить лекарство, у нее так сильно заболело горло, что она тут же поморщилась, и на глаза рефлекторно навернулись слезы. “Мне жаль, дорогая”, - сказала Мортиша. “Я знаю, это тяжело, но ты должна попытаться проглотить это”. “Я не могу”, - прохрипела Уэнздей и покачала головой. “Это из-за твоего горла?” - Спросил Гомес и получил кивок в ответ. “Ты можешь хотя бы глотнуть немного воды?” Уэнздей пыталась, но было похоже, что ее пищевод был полностью заблокирован. Любая попытка сглотнуть вызывала у нее слезы на глазах. Ее родители в отчаянии посмотрели друг на друга. “Я позвоню в больницу”, - быстро сказал Гомес и выбежал из комнаты. Нащупав телефон на стене в прихожей, он ввёл номер дежурного, который запомнил. Поскольку была суббота, он беспокоился, что потребуется много времени, чтобы ему ответили, но почувствовал облегчение, когда кто-то ответил всего после двух сигналов. “Добро пожаловать в Serenity Research, вы дозвонились до детской онкологии, чем я могу вам помочь?” “Доброе утро”, - ответил Гомес. “Я звоню по поводу своей дочери”. “Она здесь пациентка?” “Да”. “Скажите мне, что с ней случилось?” Голос звучал по-доброму. “У нее так болит горло, что она не может даже глотать воду”, - в отчаянии сказал ей Гомес. “Она не может принимать свои лекарства… Я думаю, нам нужна помощь.” “Мне жаль это слышать. Какое лечение она проходит? ” спросил он. “Она принимает цисплатин и этопозид, и ей одновременно делали облучение”, - объяснил он. “Она прошла последнюю процедуру своего второго цикла только вчера”. “В какой области тела у нее было облучение?” “Опухоль у нее в легком, рядом с трахеей”, - сказал Гомес, а затем добавил: “Что нам делать?” “Хорошо, что вы позвонили”, - ответил ему голос. “Если у нее было облучение так близко к пищеводу, то очень вероятно, что он воспален. Очевидно, что она должна иметь возможность получать пищу, воду и любые важные лекарства в свой организм, поэтому я хочу, чтобы вы привезли ее как можно скорее, и мы посмотрим, что мы можем сделать, чтобы облегчить ее боль и помочь ей”. “Благодарю вас!” - Сказал Гомес. “Мы приедем с ней, как только сможем”. Уэнздей была не в восторге от того, что так скоро вернется в больницу во время перерыва на химиотерапию, но в то же время ей не терпелось, чтобы у нее перестало болеть горло, поэтому она быстро последовала за матерью к машине и запрыгнула в нее. Врачу не пришлось долго осматривать ее, прежде чем она подтвердила наличие проблемы, о которой уже подозревали. “К счастью, у вас нет инфекции, но ваш пищевод сильно воспален”, - сказала она. “Неудивительно, что глотать больно. Я пропишу вам несколько хороших противовоспалительных средств, которые вы должны начать принимать немедленно ”. “Хорошо”, - прохрипела Уэнздей своим хриплым голосом. “Просто… как я их проглочу?” “Это хороший вопрос”, - сказала ей доктор. “Поскольку вашему горлу может потребоваться несколько дней, чтобы выздороветь, мы должны найти другой способ попадания пищи и воды в ваш желудок. Тем временем вам нужно будет установить назогастральный питательный зонд. ” “Что?” - Одновременно спросили Уэнздей и Мортиша. “Это маленькая трубка, которая вводится через нос и проходит до самого живота. Через него вы можете получать лекарства и пищу в жидком виде. Скорее всего, для всех вас будет большим облегчением не беспокоиться о недоедании ”. Мортише действительно понравилось, как это прозвучало, поскольку одна из вещей, о которых она больше всего беспокоилась в прошлом месяце, была о том, как заставить Уэнздей поесть. Их отправили на другой этаж, и им пришлось ждать почти час, прежде чем подошла их очередь. Врач показал им длинную трубку и объяснил им процедуру. Затем он жестом пригласил Уэнздей сесть на каталку. Она подчинилась и внимательно посмотрела на тюбик. Врач сначала приложил трубку к ее груди и животу, чтобы определить, какой длины она должна быть. Отметив нужную длину маркером, он затем приготовился вставить ее. Рядом с Уэнздей ее мать выглядела нервной, поэтому она протянула руку, чтобы Мортиша могла ее схватить. Это было сделано для того, чтобы утешить ее мать, и ничего больше, потому что не было похоже, что она нуждалась в утешении или в чем-то еще. “Обычно я бы попросил вас глотнуть воды, пока я вставляю трубку”, - объяснил врач. “Но поскольку у вас возникли проблемы с глотанием, нам придется попробовать без этого. Ваш пищевод сильно распух, поэтому я заранее приношу извинения, если это окажется непростым делом”. Она немного откинула голову назад, и тогда доктор начал вдавливать трубку в одну из ее ноздрей. Это было крайне неприятно, тем более что это действительно оказалось непросто. Как только она прошла мимо носа, она, казалось, несколько раз сворачивалась и застревала, и каждый раз ему приходилось немного подтягивать ее обратно и пробовать снова. Уэнздей подавила позыв к рвоте. Вместо этого она крепко зажмурилась и крепко вцепилась в руку матери, пытаясь сосредоточиться на этом ощущении, а не на неприятном комке в горле. Казалось, прошло действительно много времени, но в конце концов трубка оказалась на месте. Чтобы полностью убедиться, что она действительно оказалась в нужном месте, врач достал шприц поменьше, присоединил его к трубке и потянул. Когда появилось небольшое количество желудочной жидкости, он остался доволен результатом и прикрепил наклейку цвета кожи к ее щеке, чтобы удержать трубку на месте. Затем он дал им инструкции о том, как ей пользоваться. Та часть, которая свисала снаружи, была около тридцати сантиметров и свисала за ухом, чтобы не мешалась. Её конец мог соединяться с чем-то вроде шприца, у которого была не игла, а плоский наконечник. Была определенная марка питательной смеси, которую он рекомендовал им купить, чтобы давать ей вместо еды, пока она не могла есть. “Любое лекарство в форме таблеток также можно вводить через тюбик”, - сказал он им. “Я могу показать вам прямо сейчас с вашими противовоспалительными средствами”. Мортиша протянула ему пузырек, который она взяла в аптеке на нижнем этаже, пока они ждали, и он достал один. Он поместил его в маленький пластиковый стаканчик и добавил 10 миллилитров воды. “Как вы можете видеть, он растворяется в воде”, - сказал он. “Чтобы пропустить его по трубе, мне нравится использовать гравитационный метод. Для этого вы должны держать его под определенным углом”. Затем он проинструктировал Мортишу попытаться закончить работу. “Этому действительно просто научиться, и важно, чтобы вы знали, как это сделать дома. Следуйте моим инструкциям и мы введем это лекарство в ее организм ”. Мортиша взяла стакан и шприц и выслушала его инструкции. Сначала она должна была снять поршень со шприца и просто оставить полый ствол. “Итак, вы просто смешиваете таблетку с водой, вот так, да ...”, - проинструктировал ее доктор. “Затем вы присоединяете шприц к концу трубки… подними это... Да, вот так... Теперь вы можете просто перелить содержимое стаканчика в пустой шприц, и он будет работать как воронка. Лекарство попадает прямо в желудок. Очень хорошо!” Уэнздей с заинтригованным видом наблюдала, как жидкость проходит через отверстие. “Теперь вы можете налить 15 миллилитров воды, чтобы смыть лекарство, таким образом, мы убедимся, что все оно вошло внутрь и ничего не попало в тюбик. Имейте в виду, что чем выше вы держите шприц, тем быстрее сила тяжести заставит его опуститься в желудок. Если у вас проблемы с тошнотой и рвотой, вам не нужно торопиться. В таком случае немного опустите его. Таким образом, шансы на то, что содержимое останется внутри, выше ”. Когда они были уверены, что узнали, как это работает, они покинули больницу с сумкой, наполненной шприцами, противовоспалительными средствами и питательной смесью. Как только они вернулись домой, ей дали оба лекарства от тошноты, обезболивающее и еду через трубочку. Хотя ее горло все еще болезненно пульсировало, было приятно не беспокоиться об этих вещах. Как будто болезненных побочных эффектов было недостаточно для пытки, ее новообретенный страх смерти сделал второй цикл намного более трудным для преодоления. Хуже всего было то, насколько одинокой она себя чувствовала. Ей действительно хотелось поделиться с кем-нибудь своими мыслями, но она никогда не собиралась говорить ни с кем из своей семьи. Она знала, что они и так уже достаточно встревожены. Всякий раз, когда она думала о том, чтобы что-то сказать, она вспоминала, как мучительно плакали ее родители, когда не знали, что она слушает, и она не хотела причинять им больше боли, чем уже причиняла. Вместо этого она лежит по ночам без сна, и нежелательные мысли кружатся у нее в голове, а она не в состоянии остановить их. Ее беспокойство достигло небывало высокого уровня в ночь перед следующим сканированием. Поскольку с момента ее последнего лечения прошло две недели, ее тело чувствовало себя хорошо. Болезненность в ее горле значительно уменьшилась, и хотя оно все еще немного болело, по крайней мере, она могла есть через рот, а не через трубку. Но им посоветовали оставить трубку, потому что она уже довольно сильно похудела с начала лечения, и скоро предстояла еще одна химиотерапия. Конечно, после сканирования они выяснят, может ли она продолжать свой режим лечения или им придется попробовать что-то другое. Она с трудом могла поверить, насколько беззаботной была во время своего последнего сканирования. Теперь она всем своим существом чувствовала, как много поставлено на карту. Она отчаянно хотела продолжать жить, и для этого эти снимки должны были выглядеть хорошо. Она была чрезвычайно встревожена мыслью о том, что все выглядит не очень хорошо. Ей вдруг захотелось, чтобы Инид была там. Она не сказала ей, как невероятно сильно она ценила эмоциональную поддержку, которую она смогла ей оказать. В ту первую ночь после постановки диагноза, когда Инид позволила ей поплакать в их спальне в Офелия-холле ... Это значило для нее больше, чем она могла выразить. Кто знал, что это может чего-то стоить - иметь кого-то рядом с собой, когда тебе грустно? Схватив телефон, она подумала, не позвонить ли ей, но она никогда раньше не звонила Инид. И кроме того, было уже за полночь, она определенно не могла позвонить и разбудить Инид, когда та спала. Открыв социальную сеть, которую Инид заставила ее загрузить, она поняла, что Инид опубликовала что-то 5 минут назад. Так это, должно быть, означает, что она не спала? Прежде чем она смогла передумать, она набрала номер Инид и нажала кнопку вызова. Она ответила еще до того, как закончился первый сигнал. Уэнздей могла представить ее в постели, просматривающей социальные сети под одеялом, так как она много раз была свидетелем того, как она это делала. “Уэнздей!” Ей удалось казаться одновременно удивленной, счастливой и обеспокоенной, увидев, что ее подруга звонит ей посреди ночи. “Что происходит?” - спросила она. “Ничего”, - быстро ответила Уэнздей, внезапно потеряв уверенность, чтобы озвучить свои опасения, как это было секунду назад. “Что ты делаешь?” - спросила она. “О, ты знаешь… Не ложусь спать, потому что я должна была готовиться к завтрашнему тесту, но теперь я откладываю учебу и просто убеждаюсь, что завтра буду уставшей и неподготовленной ...” Она немного помолчала. “Ты не можешь уснуть?” - спросила она. Инид писала ей каждый божий день, требуя новостей о том, как у нее дела, так что она уже знала, что завтра у Уэнздей будет сканирование. На самом деле, это была главная причина, по которой она не могла сосредоточиться на домашнем задании, вместо этого беспокоясь о том, что ее подруга узнает из снимков. Когда Уэнздей не ответила, Инид взяла дело в свои руки. “Ты, должно быть, сходишь с ума”, - сказала она как ни в чем не бывало. “По поводу сканирования”. Как обычно, Инид была на высоте, и Уэнздей вздохнула с облегчением. Каким-то образом оборотень всегда знала, что ей нужно, и Уэнздей не приходилось озвучивать это самой. “Да”, - призналась она. “Я знаю, это глупо ...” “Прекрати”, - прервала ее Инид. “Ты отличная подруга, Уэнздей. Лучшая подруга, которая у меня когда-либо была. И ты не заслуживаешь, чтобы это случилось с тобой. Это несправедливо, что тебе приходится проходить через все это, в то время как остальные из нас просто наслаждаются нашей молодостью. Вселенная поступила с тобой несправедливо, и самое меньшее, чего ты должна требовать, - это право расстраиваться из-за этого ”. Когда она сформулировала это таким образом, Уэнздей на самом деле не чувствовала себя слабой из-за эмоций. Она вздохнула, и пара слезинок скатилась. “Спасибо тебе”, - прошептала она. “Мы можем поговорить еще немного?” И Инид просидела с ней по телефону почти час, разговаривая обо всем, что могло бы отвлечь Уэнздей от мыслей о том, что ее пугало. Но в конце концов Уэнздей почувствовала себя неловко из-за того, что не дала ей уснуть. “А теперь тебе следует пойти поспать”, - сказала она ей. “У тебя завтра тест. Если ты не готовилась, то хотя бы отдохнешь”. “Может быть”, - вздохнула Инид. “Но мне нужно знать, что с тобой все будет в порядке. Я не смогу заснуть, если буду думать, что ты лежишь без сна, напуганная и одинокая, и рядом с тобой никого нет. Может быть, тебе стоит позвать своих родителей?” “Нет”, - твердо ответила Уэнздей. “Они действительно очень заботятся о тебе, я уверена, что они сделают все, чтобы помочь тебе почувствовать себя лучше”. “Я уверена, что они бы так и сделали”, - сухо повторила Уэнздей. “Так иди и разбуди их!” - Взмолилась Инид. “Ты не должна нести что-то подобное в одиночку”. “Нет, Инид”, - настаивала Уэнздей. “Они уже вне себя от беспокойства. Я не хочу перекладывать на них еще и свои заботы ”. Инид обреченно вздохнула. Уэнздей действительно становилась слишком самоотверженной для ее же блага. “Пожалуйста, Уэнздей, найди кого-нибудь, кто был бы с тобой. Я хотела бы телепортироваться туда и остаться с тобой, но ты знаешь, что мне потребуется слишком много времени, чтобы добраться до тебя. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что ты не одна.” Уэнздей промолчала, отказываясь последовать совету Инид. Но внезапно она услышала звук, который действительно мог бы ей помочь. Через стену, ведущую в комнату Пагсли, она услышала скрип кровати, как будто он просыпался, и тихие рыдания начали отдаваться эхом. Она немного приподнялась. Если Пагсли был расстроен, она могла сделать вид, что утешает его, а не наоборот. “Хорошо”, - согласилась она. “Я позову своего младшего брата”. “Хорошо, Уэнздей!” Голос Инид звучал взволнованно. “Спи спокойно, ты же знаешь, я желаю тебе всего наилучшего завтра”. “И тебе удачи”, - ответила Уэнздей. “На твоем тесте”. “Нет-нет, меня не волнует мой дурацкий тест”, - сказала Инид. “Прибереги всю мою удачу для себя”. Уэнздей усмехнулась. “Спокойной ночи, Инид”. “Спокойной ночи, Уэнздей”. Как только она повесила трубку, Уэнздей встала с кровати и вышла из своей комнаты. Сделав несколько шагов к двери Пагсли, она пару раз постучала, чтобы сообщить о своем прибытии, прежде чем войти. Пагсли, оторвав взгляд от подушки, немедленно вытер слезы, когда увидел ее. “Уэнздей?” - он казался удивленным, увидев ее. “Что это за звуки, которые ты издаешь?” - Спросила Уэнздей, ее защитные механизмы заставляли ее звучать более враждебно, чем она намеревалась. “Прости, что разбудил тебя”, - захныкал Пагсли. “Тебе приснился кошмар?” - Спросила Уэнздей, на что ее брат кивнул головой. Она секунду смотрела на него сверху вниз, прежде чем твердо сказала ему: “Пойдем”. Она повернулась на каблуках и пошла обратно к двери. Когда она обернулась и увидела, что он не двинулся с места, она пригвоздила его взглядом, который всегда пугал его. “Пагсли!” Его глаза расширились, и он вскочил на ноги, приближаясь к ней. “Куда мы направляемся?” - спросил он в замешательстве. Уэнздей снова одарила его своим убийственным взглядом. “Ты не даешь мне покоя своими рыданиями. Пойдем, чтобы я могла немного поспать”. Она схватила его за руку и потащила в коридор, прямо в свою комнату, где приподняла одеяло, приглашая его лечь. Ее брат выглядел испуганным, думая, что его сестра, должно быть, сошла с ума. Но он никогда бы не осмелился бросить ей вызов, поэтому послушно лег в ее постель. Она очень аккуратно укрыла его одеялом, прежде чем переползла через него и легла на другую половину кровати, натянув одеяло до самого подбородка. Они лежали лицом друг к другу, глядя друг другу в глаза, и Уэнздей обнаружила, что находит большое утешение в том, что он рядом. Размышляя о временной шкале своей жизни, она поняла, что он был единственным человеком, который был бы рядом с ней на каждом этапе. Он всегда был рядом, сколько она себя помнила, и, подобно настойчивому таракану, он все еще будет в ее жизни, когда она станет 130-летним оракулом, каким она всегда представляла себя, если ей доведется прожить так долго. “Я ненавижу видеть тебя больной”, - внезапно нарушил тишину Пагсли. “Хотел бы я поменяться с тобой местами”. Глаза Уэнздей расширились от ужаса при этой мысли, это было так ужасно, что она не хотела этого представлять. Если бы альтернативой было наблюдать, как Пагсли проходит через все это, то она бы с радостью миллион раз выбрала свою нынешнюю ситуацию. “Не говори так!” - прошипела она ему. “Мне очень жаль”, - быстро извинился Пагсли. “Но я люблю тебя, Уэнздей, ты лучшая сестра, о которой я когда-либо мог мечтать”. Когда он сказал это, пара новых слезинок пролилась, и выражение лица Уэнздей смягчилось. То, через что она проходила, было травмирующим, да, но Пагсли тоже переживал травму. Другую, к которой она никогда не сможет полностью привыкнуть. И в данном случае она чувствовала, что вытянула счастливую соломинку. Услышав, как он признался ей в любви, ее обычно ледяное сердце согрелось, и она почувствовала внезапную потребность сказать ему что-нибудь в ответ. Дать ему понять, что он ей тоже глубоко небезразличен. “Я...” - начала она, но внезапно почувствовала себя так неловко, что не смогла вымолвить ни слова. Но вместо того, чтобы заговорить, она подняла руку между ними и сделала жест рукой, который означал то же самое: я люблю тебя. Они были хорошо отрепетированы на языке жестов, так как выросли с Вещью в семье. Пагсли, никогда не получавший таких добрых слов от своей сестры, засиял как солнце. И Уэнздей не смогла сдержать намек на улыбку, которая украсила ее губы. Они успокоились, и она на мгновение закрыла глаза. Когда она открыла их снова, то обнаружила, что он изучает ее. Она чувствовала себя одновременно утешенной и немного неловко, когда он, казалось, смотрел прямо сквозь ее стены и видел часть ее, которую она никому никогда не показывала. “Ты проснулась до того, как я начал плакать, не так ли?” Легкое удивление Уэнздей было таким незаметным, что он заметил это только потому, что вырос вместе с ней и знал ее так хорошо. “Не злись!” - быстро добавил он. “Это нормально. Любой бы забеспокоился в твоей ситуации ”. Эмоции, которые пробудили в ней его слова, заставили ее дважды моргнуть, что, как он знал, было очень явным признаком того, что он был прав в своей догадке. “Что бы ни случилось...” Пагсли продолжил. “Мы сможем это сделать. Я помогу тебе. С тобой все будет в порядке”. Он прижался ближе, положив голову ей на плечо, и она испустила долгий вздох, почувствовав, как большой груз стресса и беспокойства покидает ее тело. Она закрыла глаза и поняла, что наконец-то готова задремать. “Спасибо тебе, Пагсли”, - прошептала она.