Маленькое дождевое облако.

Как всегда, неделя после химиотерапии прошла для нее как в тумане. Инид уехала, и Уэнздей скучала по ней. Она засыпала, просыпалась, снова засыпала. Через два дня после третьей процедуры она впервые сделала укол Неуласта. Доктор Сандерсон дала ей инструкции о том, как это сделать на их последней встрече, и она чувствовала себя достаточно подготовленной, чтобы не нервничать. К чему она не была готова, так это к ужасной боли в костях, которая последовала за тем, как ее тело усерднее работало над выработкой белых кровяных телец. Из-за этого ей не хотелось двигаться в течение нескольких дней, и она была в значительной степени привязана к своей кровати, пока боль не утихла. Мортиша и Гомес попросили Пагсли помочь им развесить рождественские украшения в надежде, что это может немного отвлечь его от реальности, в которой они оказались. Но, похоже, это не сильно улучшило атмосферу в доме. Было трудно наблюдать, как проходит время, когда все они застряли в одном и том же пузыре. Пока Уэнздей снова не стало лучше, время в их доме застыло. Они не могли строить никаких планов на будущее, когда не знали, что ждет их в будущем. Когда первые полторы недели закончились, она действительно начала чувствовать себя более нормально. Этот цикл был определенно лучше, чем два предыдущих. Ее худшей проблемой было то, что она начинала сходить с ума от того, что так долго сидела взаперти в доме. Практически единственными местами, где она была в течение месяцев , были дом ее родителей и больница. Она несколько раз подумывала о том, чтобы пойти куда-нибудь, но после лечения было слишком рано, она едва могла даже встать с постели, а ещё она была слишком близко к следующему циклу, и она не хотела рисковать и подхватить инфекцию. Но однажды вечером, когда она разговаривала с Инид по видеосвязи, представился случай выйти из дома, который она не хотела упускать. Они как раз обсуждали свои планы на выходные, когда Инид упомянула что-то о церемонии награждения в предстоящую субботу. “Какого рода награды?” Уэнздей прервала ее, ей так наскучила собственная изматывающая рутина, что она была на самом деле заинтригована чем-то таким тривиальным, как церемония награждения школьников. “О, это просто что-то, чтобы отпраздновать студентов, которые приложили дополнительные усилия к внеклассным занятиям”, - объяснила Инид. “Юджин получает награду за свою преданность пчеловодческому клубу". Услышав это, Уэнздей почувствовала неприятный укол в груди. “Подожди, Юджин получит награду?” - спросила она, на мгновение прервав разговор. “Да”, - ответила Инид. “Почему он не сказал мне?” Уэнздей продолжала. Это действительно задело ее чувства, и разочарование было очевидным в ее голосе. “Он, должно быть, думал, что ты не сможешь прийти”, - попыталась Инид. “Может быть, он не хотел, чтобы ты чувствовала себя плохо из-за того, что ты не смогла принять участие в клубе?” Уэнздей лежала на своей кровати, теребя кроличью лапку Инид, которая стала как бы частью ее самой после того, как она приходила на каждый прием химиотерапии. Она смотрела в окно и больше, чем когда-либо, жаждала иметь возможность покинуть этот дом. “Я могла бы прийти и посмотреть церемонию”, - предложила она. “Ты уверена, что сможешь это сделать?” - Неуверенно спросила Инид. “Ты достаточно хорошо себя чувствуешь?” “Да”, - заверила ее Уэнздей. “Церемония состоится за несколько дней до моего следующего лечения. Если я приеду и останусь всего на одну ночь, проблем не будет ”. Инид была взволнованна из-за возможного визита Уэнздей, но она не могла справиться с тревожным сопротивлением, которое испытывала при этой идее. “Но как насчет риска заражения?” - спросила она. “Здесь сотни студентов, и сейчас середина зимы, так что холодный сезон действительно начался. Что, если ты что-нибудь поймаешь? В прошлый раз, когда у тебя была температура, ты действительно заболела, помнишь?” “Я не заболела, Инид”, - сказала Уэнздей с сердитым взглядом. “В прошлый раз у меня была нейтропения. На этот раз мне сделали укол фактора роста, моя защита намного сильнее ”. Инид слегка улыбнулась ей. “Ничто не сделало бы меня счастливее, чем если бы ты приехала сюда в гости”, - сказала она. “Я просто думаю, что ты должна сначала спросить своих родителей, просто чтобы быть уверенной”. “Конечно, я спрошу их”, - заверила ее Уэнздей. “Я буду там, во сколько состоится церемония?” Несколько мгновений спустя она вошла в гостиную, где ее отец читал, а мать стояла у больших настенных портретов, вытирая с них пыль метелкой из страусиных перьев. Она подготовила то, что могла бы сказать, чтобы повысить шансы на то, что они согласятся с ее требованиями. У нее было чувство, что они, возможно, не согласятся позволить ей пойти, но надеялась, что она сможет расположить их к себе. Гомес поднял глаза, увидел, что она колеблется в дверях, и опустил книгу. “Добрый день, мое маленькое пугало”, - ласково сказал он. “Что у тебя на уме?” Уэнздей решительно вдохнула. “Я хотела бы посетить академию в эти выходные”, - сказала она, решив, что лучше сразу перейти к делу. Ее мать перестала вытирать пыль с портретов и повернулась к ней. “Почему ты хочешь пойти туда прямо сейчас, дорогая?” - спросила она. “Ты не можешь подождать пару недель, пока не закончишь химиотерапию?” “В эту субботу состоится церемония награждения”, - объяснила Уэнздей. “Мой друг, Юджин, получает награду”. Гомес выглядел неуверенным, поглаживая усы. “Я не знаю, гадючка”, - сказал он. “Я думаю, будет лучше, если ты подождешь. Юджин поймет, почему ты не сможешь приехать”. “Я согласна”, - быстро продолжила Мортиша. “Я хочу, чтобы ты осталась дома”. Услышав, с какой легкостью они отвергли ее пожелания, Уэнздей быстро разозлилась. “Ты ведешь себя иррационально!” - сказала она. “Нет никаких причин, по которым я не могу съездить туда ненадолго. Я чувствую себя прекрасно, я не под домашним арестом!” “Есть все причины, почему ты не должна идти!” Мортиша настаивала. “Ты знаешь о том, сколько вирусов циркулирует прямо сейчас? Тебе уже пришлось отложить свой последний цикл. Если ты подхватишь вирус, тебе снова придется откладывать, ты можешь подвергнуть риску свое будущее ”. Гомес всегда был более спокойным, и хотя он пытался все обдумать, чтобы не раздражать свою дочь, Мортиша не могла. Их отношения всегда были более сложными, и хотя в последнее время они стали ближе, чем когда-либо прежде, она и Уэнздей действительно могли выявить худшие стороны друг в друге. “Я не позволю тебе диктовать мне все в моей жизни!” Глаза Уэнздей метнули кинжалы. “То, о чем я прошу, не является необоснованным. Я все еще студентка Nevermore, и у меня есть право посещать свою школу ”. “Нет!” Тон Мортиши ясно давал понять, что она не собирается вести переговоры. “У тебя все еще ослабленный иммунитет. Школа, полная сотен подростков, - это последнее место, где тебе следует быть, ведь до твоего окончательного лечения осталось всего несколько дней. Ты не можешь позволить себе подхватить пневмонию, а потом откладывать химиотерапию черт знает на сколько ”. “Со мной все будет в порядке!” Уэнздей крикнула в ответ. “Мне даже не нужно ни к кому приближаться. Если я не приду, у Юджина не будет никого, кто мог бы поздравить его”. “Ты не можешь!” - закричала Мортиша еще громче. “Ты должна видеть картину в целом! Если ты подождёшь еще пару недель, то сможете видеться со своими друзьями столько, сколько захочешь. Но цена того, что твое лечение подвергнется риску, если ты пойдёшь на какую-нибудь вечеринку с вручением наград, слишком высока!” Мортиша увидела, что Уэнздей собирается открыть рот, и закричала: “Мой ответ - нет! И я не хочу больше слышать об этом ни слова!” Тяжело дыша, она смотрела на Уэнздей широко раскрытыми от ярости и страха глазами, пока девушка не развернулась и не вышла из комнаты. Она опустилась в кресло и на мгновение встретилась взглядом с Гомесом. “Мне очень жаль”, - вздохнула она. “Я была резка”. “Однажды она поймет, что все это происходит из-за любви”, - заверил ее Гомес. “Она не может пойти в академию прямо сейчас”, - продолжила Мортиша. “Я знаю”, - кивнул Гомес. В течение следующих двух дней Уэнздей пыталась сделать вид, что она сдалась. Но на самом деле она придумывала план бросить вызов своим родителям и отправиться в академию без их разрешения. Она знала, что Инид может быть недовольна, если узнает, что она пытается пойти против воли своих родителей, и поэтому сказала ей, что они договорились и что Ларч подвезет ее в субботу утром перед церемонией награждения. Чтобы действительно добраться туда, ей пришлось пойти против еще одного из своих принципов, и она поймала себя на том, что пытается придумать, как заставить Uber отвезти ее. Очень рано утром в субботу, достаточно рано, чтобы иметь приличную фору, прежде чем ее семья заметит ее отсутствие, она выбралась на большую дорогу рядом со своим домом и вскоре увидела, как Uber остановился, чтобы забрать ее. Пару часов спустя она уже стояла у входа в академию, и до того, как ее друзья сядут завтракать, оставалось немного времени. Она думала, что все вернется на круги своя, как только она ступит на территорию школы, но, войдя в двери, поняла, что все совершенно по-другому. Не сама школа, она выглядела так, как она ее помнила, если не считать чрезмерных рождественских украшений, покрывающих потолок, окна и перила. Но Уэнздей была уже не та, и ей это было ясно. Так много времени прошло с тех пор, как она была здесь, и, учитывая, через что она прошла за это время, казалось, что прошла целая жизнь. Вернувшись сюда, она почувствовала себя сюрреалистично. Почти как во сне. Было странно думать, что несколько месяцев назад она ходила здесь каждый день, спеша вверх и вниз по лестнице и затмевая своих одноклассников на уроке фехтования. К настоящему времени ее тело не могло вспомнить, каково это - быть здоровым, и подъем по лестнице показался ей намного дольше и тяжелее, чем она помнила. Коридоры были пусты, когда она проходила через них по пути в общежития Офелия холл. Это призрачное ощущение пустоты было чем-то, чем она обычно наслаждалась, но на этот раз она действительно почувствовала легкую меланхолию при виде этого. Она страстно желала вернуться к нормальной жизни и хотела, чтобы все было так, как было раньше. Когда она нашла дверь в свою и Инид комнату, она почувствовала, как у нее участился пульс. Остановившись на мгновение прямо перед ней, она сделала несколько вдохов, прежде чем дважды постучать, чтобы предупредить Инид, что она здесь, а затем открыла дверь и вошла внутрь. Инид, которая, по-видимому, была разбужена стуком, быстро села в постели с широко раскрытыми от удивления глазами. Ее взъерошенные волосы и милое выражение лица чуть не заставили сердце Уэнздей взорваться. “Уэнздей?” - спросила она все еще немного сонным голосом. Затем ее эмоции, казалось, овладели ею, и она расплылась в широкой улыбке. “Уэнздей!” - повторила она и на этот раз бросилась к двери и заключила свою соседку по комнате в объятия так крепко, что та на мгновение оторвалась от земли. “Я думала, ты придешь немного позже?” “Я пришла пораньше”, - объяснила Уэнздей, когда Инид опустила ее обратно и сделала шаг назад, чтобы посмотреть на нее. “Я хотела увидеть тебя как можно больше”. Уэнздей привыкла заставлять людей бояться или чувствовать себя неловко из-за ее слов. К чему она не привыкла, так это к реакции Инид. Полное обожание в ее взгляде заставляло думать, что это была самая невероятная вещь, которую кто-либо когда-либо говорил ей. Инид, на этот раз, казалось, почти не находила слов. Если бы Уэнздей не знала ничего лучше, она бы сказала, что выглядит взволнованной. “Я прошу прощения за то, что разбудила тебя”, - сказала Уэнздей, чтобы заполнить тишину. “Нет, нет, прости, что уснула”, - сказала Инид с легким смешком. “Я хотела встретиться с тобой на улице, как только ты появишься...” “Не волнуйся”, - сказала Уэнздей, слегка улыбнувшись ей. “Церемония начнется только в 9. Мы могли бы пока побыть здесь, если хочешь?” Она не хотела, чтобы это показывало, как сильно она хотела остаться в их общежитии и иметь Инид в полном своем распоряжении, но, к счастью, Инид, казалось, была согласна с этой идеей. “Конечно!” - она улыбнулась. “Не волнуйся, я не сломала ни одной из твоих вещей”. Она повернулась и прошла на середину комнаты, указывая на сторону Уэнздей, где все еще находились вещи, которые она оставила. Несмотря на то, что у нее все еще были здесь кое-какие вещи, ее половина комнаты выглядела слишком опрятно. Слишком пусто. Ее кровать не была застелена, а открытая дверца шкафа показывала пустые полки внутри. Повернувшись к Инид, она постаралась не позволить этому испортить ей настроение. Именно тогда она поняла, во что была одета ее соседка по комнате. “Это что... мое?” - спросила она. Инид опустила глаза, и ее щеки сразу же стали ярко-красными. Очевидно, она спала в черной толстовке, которую оставила Уэнздей, и теперь, похоже, была смущена тем, что ее поймали. “Мне очень жаль!” Инид начала что-то болтать. “Это просто… прошлой ночью было холодно, и я нашла это и… Я подумал, что ты ее не носишь и… Я понимаю, если ты считаешь это странным, обещаю, я просто позаимствовала её ”. Она выглядела очень взволнованной, и, судя по состоянию одежды, она определенно носила ее не одну ночь. Уэнздей внимательно смотрела на нее минуту. Она потратила много времени, наблюдая за людьми и анализируя их поведение. Прямо сейчас Инид вела себя совсем не так, как она сама, и было ясно, что она что-то скрывает. Уэнздей наблюдала, как она немного теребит рукава своей толстовки, глядя в окно, а не на свою соседку по комнате. Казалось, она нервничала при виде Уэнздей примерно так же, как Уэнздей нервничала при виде нее. Но нервозность Уэнздей была вызвана теми порхающими мотыльками, которые теперь появлялись в ее животе, когда Инид была рядом. Она нервничала, потому что у нее были чувства к ней. Но с чего бы Инид нервничать, увидев ее? Она не могла испытывать те же самые чувства, не так ли? “Я не возражаю, чтобы ты носила её”, - сказала она, и она абсолютно искренне это имела в виду. "Она хорошо смотрится на тебе”. Инид казалась, если это возможно, еще более взволнованной комплиментом. Уэнздей не могла понять ее, и она так долго не сводила с нее глаз, что Инид начала неловко ерзать под ее взглядом. Они стояли всего в двух футах друг от друга, перед большим круглым окном. Инид сглотнула, и ее глаза наполнились чем-то таким, чего Уэнздей никогда раньше не видела и не смогла бы описать. "Ты догадалась, не так ли?” - выдохнула она. Уэнздей просто продолжал смотреть ей в глаза, что, казалось, подтверждало то, о чем думала Инид. “Ну и дерьмо”, - пробормотал Инид. “Я не была уверена, как тебе сказать, но… это правда, я по уши влюблена в тебя”. Несмотря на то, что она выглядела как нервная развалина, казалось, что с ее плеч свалился груз, когда она наконец осмелилась произнести эти слова. “Мне действительно жаль, Уэнздей. Я знаю, у тебя есть другие дела, и держу пари, ты думаешь, что это действительно странно, что я думаю о романтике прямо сейчас. Но дело в том, что я думаю, что влюбилась в тебя очень давно, еще до того, как ты заболела, и я просто не могу перестать думать о тебе. Но на самом деле, можешь ли ты винить меня? Ты видела свои глаза? Или твоя редкая, но просто ... великолепная улыбка? И тебе не нужно ничего говорить. Я пойму, если ты не хочешь быть со мной таким образом. Со мной все будет в порядке, пока мы можем, по крайней мере, оставаться друзьями. Мне действительно нужно, чтобы мы продолжали оставаться друзьями ”. Уэнздей не могла в это поверить. Ее сердце учащенно забилось, когда она услышала признание Инид. Это было все, что она мечтала услышать, и все же это пугало ее теперь, когда она была здесь. До Инид у нее даже никогда не было подруги, а теперь, казалось, их отношения могут стать чем-то большим. Возможно, она молчала слишком долго, потому что лицо Инид немного вытянулось, и она снова заговорила. “Я полностью понимаю, если ты не чувствуешь того же”, - попыталась она смягчить свою предыдущую речь. И внезапно Уэнздей испугалась, что упустит этот момент. “Кто сказал, что я не чувствую того же?” - осмелилась сказать она, и теперь пути назад действительно не было. Глаза Инид расширились. “Я тебе нравлюсь?” спросила она, ее голос немного дрогнул. “Инид, отметина, которую ты оставила на мне, неизгладима”, - сказала Уэнздей. “Конечно, ты мне нравишься”. Инид загорелась, но, казалось, боялась полностью поверить её словам. “Как именно я нравлюсь?” - спросила она, просто чтобы быть уверенной. И хотя она никогда раньше не делала ничего подобного, она мечтала об этом уже несколько месяцев. Уэнздей набралась смелости, чтобы сократить разрыв между ними и приблизить свои губы к губам Инид. Инид не колебалась ни секунды, прежде чем ответить на поцелуй, ее сильные руки вскоре обхватили Уэнздей за талию, в то время как руки девушки пониже ростом опустились ей на плечи, на шею. Когда они оторвались друг от друга, Инид выглядела так, словно вот-вот лопнет от счастья. Она взвизгнула и начала прыгать вверх-вниз, хватая Уэнздей за руки. Уэнздей, как всегда, была поражена количеством энергии, которое могло уместиться в яркой девушке, стоявшей перед ней. “Что ты делаешь?” - спросила она, пытаясь сохранить непроницаемое выражение лица, как она привыкла. “Я счастлива, ты чокнутая”, - рассмеялась Инид. “Ты должна попробовать это, потанцуй со мной!” Она продолжала подпрыгивать, пытаясь потянуть Уэнздей за собой. Уэнздей не смогла сдержать улыбку, тронувшую уголки ее рта, но она никогда бы не зашла так далеко, чтобы подпрыгивать. Вместо этого она притянула Инид ближе к себе, оборотень немедленно опустила обе ноги на землю, когда она снова поцеловала ее. В то время как Инид была вне себя от радости, семья Уэнздей - нет. Примерно в то же время, когда его дочь впервые поцеловалась, Гомес вошел в ее комнату и обнаружил, что она ушла. Зная, что Уэнздей хотела посетить академию в эти самые выходные, он почти сразу заподозрил, что произошло, но, не желая зря беспокоить Мортишу, он в спешке проверил каждую комнату в доме, прежде чем был абсолютно уверен, что ее нигде нет. Теперь, испытывая настоящую панику, узнав, что его дочь отважилась на самостоятельную прогулку, возможно, подвергнув риску собственное здоровье, он разыскал свою жену на кухне и приготовился к ее реакции. Она сидела с Пагсли за кухонным столом с чашкой кофе в руке и утренней газетой перед ней. Как только она подняла глаза и увидела его мрачное выражение, она замерла. “Что случилось?” - спросила она. “Похоже, наша петарда бросила нам вызов”, - неохотно признал Гомес. “Я нигде не могу ее найти, и я думаю, мы оба знаем, куда она ушла”. Мортиша поставила свой кофе так быстро, что напиток расплескался, и встала со стула. “Боже милостивый!” - воскликнула она. “Я должна была догадаться, что она так легко не сдастся!” “С Уэнздей что-то случилось?” - С тревогой спросил Пагсли. Мортиша уже начала торопливо собираться, готовая в спешке уехать, чтобы вернуть свою дочь. “Мы пойдем за ней”, - заверил Гомес своего сына. “С ней все будет в порядке”. “Можно мне пойти?” - Спросил Пагсли. “Конечно!” - ответил его отец. Им потребовалось не более 5 минут, прежде чем все они были загружены в машину, а Ларч - на водительское сиденье. Как только они выехали, Мортиша достала свой мобильный телефон, чтобы позвонить Уэнздей. Она не удивилась, когда девушка не ответила, но в своем напряженном состоянии ей удалось оставить очень сердитое голосовое сообщение. Вместо этого она попыталась позвонить своей бывшей подруге. В конце концов, Лариса была директором школы, она должна была быть в состоянии найти сбежавшего подростка. Лариса в это время была на встрече с межшкольной организацией, ответственной за церемонию награждения, когда у нее зазвонил телефон. Поскольку она была занята, то ответила не сразу, но оставалась сосредоточенной на разговоре. Но когда телефон зазвонил во второй раз, она с раздражением посмотрела вниз, чтобы проверить номер. Когда она поняла, кто звонил ей так срочно, она слегка нахмурилась и снова посмотрела на организаторов. “Я надеюсь, вы извините меня”, - сказала она. “Мне нужно ответить на этот звонок”. Она встала и вышла с собрания, нажав на зеленую кнопку, чтобы посмотреть, что скажет ее подруга. “Лариса Уимс”, - ответила она, пропустив более формальное представление, которое она обычно использовала, поскольку она очень хорошо знала Мортишу. “Привет, Лариса. Как поживаешь?” - Спросила Мортиша на другом конце провода. Она явно пыталась быть вежливой, но Лариса могла сказать, что ее голос звучал очень напряженно, и решила помочь ей перейти к делу как можно быстрее. “Всё хорошо, спасибо”, - сказала она. “Что происходит, Мортиша? Как Уэнздей?” “Хорошо, хорошо...” - Сказала Мортиша. “С ней все в порядке, сейчас у нее остался только один цикл лечения, но… У нас есть еще одна проблема, которая не связана с ее здоровьем. Похоже, она пропала сегодня вечером, и мы подозреваем, что она пришла в школу. Мы сейчас в пути, чтобы вернуть ее домой, но мы надеялись, что ты сможешь найти ее за это время?” “Я вижу, она вернулась к своим старым привычкам”, - сказала Лариса. “Я пойду посмотрю прямо сейчас. Я полагаю, в каком-то смысле это хорошо, что она достаточно здорова, чтобы действовать?” “Я полагаю”, - вздохнула Мортиша. “Но мы сказали ей "нет" по весомой причине. Для нее большой риск находиться рядом с таким количеством людей, в то время как ее иммунная система ослаблена. Она, наверное, с Инид в их общежитии. Как ты думаешь, как только ты найдешь ее, возможно ли будет держать ее подальше от остальных студентов?” “Я буду стараться изо всех сил!” пообещала Лариса. Как только она повесила трубку, Ларисе пришлось снова заглянуть в комнату для совещаний и сказать им, что произошло что-то срочное и ей нужно отойти. Затем она поспешила к Офелия-холлу. Постучав в дверь девушки, она не получила ответа, поэтому осторожно приоткрыла, чтобы заглянуть внутрь. К сожалению, комната была пуста. Это усложнило бы задачу держать Уэнздей подальше от других студентов. Развернувшись, она снова направилась к лестнице. К счастью, Инид тоже ушла. Ей нужно было найти оборотня, и Уэнздей наверняка тоже была бы там. Поскольку на тот момент был уже декабрь, погода стояла довольно прохладная, и никого из студентов не было во дворе. Вместо этого из открытых дверей, ведущих в крытый обеденный зал, где подавали завтрак, доносились звуки сотен подростковых голосов. Лариса стояла в дверях и окидывала студентов пристальным взглядом. Ей не потребовалось много времени, чтобы найти девушку, которую она искала, сидящую за столиком в окружении большой группы друзей, но когда она это сделала, то была застигнута врасплох. Несмотря на то, что она знала лучше, она искала черные косички. Она так привыкла к дерзкой девушке, с которой познакомилась, что не могла представить, как сильно эти тяжелые месяцы лечения изменят ее. Ее лысая голова была бледнее, чем она когда-либо видела, и она выглядела намного моложе, чем она её помнила. Не будучи замеченной подростками, Лариса сделала быстрое фото издалека и отправила его Мортише вместе с сообщением: 'Вред уже нанесен, что мне делать?' В машине Аддамсов сердца Гомеса и Мортиши растаяли при виде фотографии, которую только что прислала Лариса. Как бы они ни боялись риска, которому это ее подвергало, было трогательно видеть Уэнздей в окружении ее друзей. “Я предполагаю, что она, возможно, уже была разоблачена”, - вздохнула Мортиша. “Нам просто нужно будет держать ее под особо пристальным наблюдением”. Она ответила на сообщение Ларисы словами: 'Спасибо тебе за попытку. Ее нелегко остановить, как только она за что-то взялась. Ты можешь оставить ее в покое, пока мы не доберемся туда.' Встреча со всеми ее одноклассниками после стольких месяцев была не совсем без напряжения. Хотя они пытались относиться к ней как к нормальной, все они знали, что все было ненормально, и это было невозможно игнорировать. Ее воссоединение с Юджином вызвало несколько больше эмоций, чем она бы предпочла. В то время как большинство студентов проявляли какую-то реакцию на ее ослабленное состояние, Юджину было особенно трудно скрыть укол беспокойства, который он испытывал за нее. Уэнздей, вспомнив о Пагсли, как всегда, когда речь заходила о Юджине, почувствовала скручивание в животе, которое ей не понравилось. Желая стереть это хмурое выражение с его лица, она немедленно начала расспрашивать его о пчелах, поскольку это была безопасная тема для обсуждения. “Я не могу поверить, что ты проделела весь этот путь, чтобы поздравить меня с наградой клуба пчеловодов”, - сказал он с улыбкой. “Я не могла позволить тебе забрать всю славу, не так ли?” - пошутила Уэнздей, садясь за их столик в обеденном зале, и её начали посвящать во все, что представляло интерес. Помимо обычных людей, с которыми она была вынуждена проводить время до того, как покинула школу, множество людей, с которыми она почти не разговаривала, тоже предпочли сесть за ее стол. Она не могла понять, почему всем этим людям было интересно узнать, как у нее дела. Возможно, они меньше боялись ее теперь, когда она не представляла такой большой физической угрозы, как раньше, но Уэнздей подозревала, что это больше связано с тем, как изменилось ее отношение. Хотя ей хотелось бы сохранить толстые и враждебные стены, которые раньше отгораживали людей, становилось действительно трудно оставаться мрачной и пугающей. Особенно после того, что произошло между ней и Инид в их общежитии несколько минут назад. Теперь они сидели бок о бок, и время от времени Инид намеренно задевала ее руку своей под столом. Каждый раз, когда она это делала, Уэнздей чувствовала, что не может дышать, но в хорошем смысле. Она ненавидела признавать, что в том, что ее родители говорили ей всю жизнь, была хоть капля правды: любить кого-то - величайший дар из всех. Теперь, когда она была здесь, было ясно, что это была пытка. Но это была пытка, которая заставляла ее жаждать большего. Тем не менее, она чувствовала, как легкие, трепещущие чувства, которые она испытывала, просачиваются из нее, и она была уверена, что другие могли это заметить. К своей радости, она обнаружила, что ощущение нормальности, к которому она так стремилась, начало возвращаться по мере того, как наступало утро. Находясь рядом со своими одноклассниками в оживленном кафетерии, аплодируя вместе с ними, когда Юджин принимал свою награду, ей становилось все легче и легче представлять себя снова здесь. Ей просто нужно было преодолеть еще несколько препятствий, чтобы добраться туда, но теперь она была близка, и впервые она позволила себе почувствовать это. Когда семья Аддамс прошла через главный вход школы в фойе, Лариса помогала организаторам церемонии награждения навести порядок, в то время как все ученики вышли на улицу или поднялись наверх, в свои общежития или в любое из мест общего пользования. Она заметила их только тогда, когда Мортиша была в нескольких шагах от нее, и внезапно темноволосая женщина обняла ее. “Спасибо, что нашла ее”, - выдохнула она. Это казалось чужим - быть так близко после стольких лет, проведенных в плохих отношениях. В то же время это было невероятно знакомо. Это было так, как будто все эти плохие годы были стерты в одночасье. Тот факт, что мальчик, который ей нравился, выбрал Мортишу вместо нее так много лет назад, больше не имел никакого значения. Несмотря на это, Лариса построила невероятную жизнь, которую она не изменила бы ни за что на свете. И тот факт, что Мортиша завоевала этого мужчину, едва ли избавил ее от трудностей. До Ларисы дошло, как сильно Мортиша, вероятно, нуждалась в подруге. Она высвободилась из объятий и посмотрела подруге в глаза, одарив ее улыбкой. “Она действительно превратилась в по-настоящему милую девушку”, - сказала она. “И я надеюсь, ты знаешь, что я всем своим сердцем хочу, чтобы ей стало лучше. Мне действительно жаль, что это случилось с твоей семьей ”.