Между нами

Иногда Дину кажется, что когда-нибудь его разорвет от тех эмоций, что он испытывает, глядя на Сэма. «Я не знаю, что бы я делал не будь у меня тебя». Сэм улыбается Дину широко и открыто, убирая мокрые волосы ладонями назад. А Дину кажется, что время если не остановилось, то замедлилось; и в уголках его глаз разбегаются глубокие теплые морщинки от ответной улыбки. *** Полчаса назад они остановились где-то между нигде и ничем, просто потому что им захотелось. Пара бутылок пива, слово за слово, и вот они уже шутливо пихаются и толкаются посреди ночного поля, путаясь ногами в сухой полевой траве. — А я тебе говорю, что болтаешь во сне! — доказывает Дин, буквально сотрясаясь от мелкой эндорфиновой дрожи. Он хохочет так, что у него уже сводит челюсти. Сэм шутливо бросается на него с кулаками и валит в траву, раскрасневшийся и лохматый. — Пока не будет доказательств — я тебе не поверю, — заявляет в итоге Сэм, тяжело дыша от борьбы и смеха. Он нависает над Дином и его мгновенно отбрасывает на пятнадцать лет назад — в маленькую квартирку в Стэнфорде. «Я стоял напротив твоих окон часами». Дин, кажется, думает о том же, потому что его лицо вдруг сглаживается, улыбка становится мягкой, почти нежной. Он тянется руками к щекам Сэма, Сэм подается вперед… И его тут же переворачивают, бросая на лопатки. — Нечестно! — возмущенно ревет Сэм, пока Дин хохочет так, что в уголках его глаз выступают слезы. Они снова меняются — перекатываются по траве, как малые дети — но только потому, что у Дина нет сил сопротивляться. — Да хватит уже, — Сэм и сам смеется, пихая Дина в плечо. На них срываются первые капли дождя. Сэм удивленно поднимает лицо вверх — к небу; оно высокое, темное, усыпанное звездами и лишь местами — тяжелыми, непробиваемыми тучами. Одна из них ровно над ними. До машины метров пятьсот. Дин снова пользуется ситуацией и заваливает Сэма, подминая под себя. Тот со смешком цокает, но даже не пытается вырваться. Дин с легкостью поднимается — пружинит, отталкиваясь от земли ладонями — протягивает Сэму руку и тянет к себе, помогая подняться. Дождь усиливается. —Пойдем? — Сэм кивает головой, делает шаг в сторону машины, но Дин его останавливает. Смотрит долго, пристально, разглядывая каждую деталь на лице Сэма. Сэм вопросительно вскидывает брови, но Дин мягко качает головой из стороны в сторону, а затем тянется к волосам: вытаскивает запутавшийся колосок у Сэма из-за уха, улыбается широко и вкладывает ему в ладонь. А потом не выдерживает — этого теплого взгляда, в котором всё, вся его жизнь; улыбки, смеха — кладет руку Сэму на влажный затылок и тянет к себе, чтобы поцеловать. Он буквально впивается в губы Сэма своими, жмурится как от боли, вдыхает его запах так глубоко, как могут позволить легкие. И Сэм ему отвечает с той же жадностью и рвением, толкаясь языком в его рот. Их куртки становятся совсем влажными. Дин отрывается от Сэма усилием воли, коротко мажет еще раз своими губами по его и буквально вжимает его себе в объятия. Стискивает так, как обнимал всегда в последний раз. Думал, что в последний. «Я так люблю тебя». Сэм совершенно по-детски утыкается носом ему в плечо, обнимая едва ли не крепче, чем сам Дин. — Все, теперь пошли, — говорит он, отпуская Сэма от себя. Тот улыбается совершенно счастливо, сбрасывая с себя все последние годы боли и усталости, кивает. Дин ладонью вытирает лицо, стирая дождевые капли; щипает переносицу и жмурится буквально секунду, чтобы смахнуть с себя наваждение. — Кто последний, тот тащит грязные шмотки в прачку, — бросает Дин, толкая Сэма в плечо. Тот покачивается, возмущенно окликает Дина и бежит следом. Трава путается у них в ногах, дождь густо хлещет по лицу и плечам, а они продолжают шутливую потасовку, не сильно торопясь к машине.