И мы умрём

Алексей Петрович ходит по квартире Павла Ивановича кругами — нервничает. Хоть Пестель и вышел из общества, заявив, что может лишь хуже сделать своим в нем нахождении, а помогать-то бывшим товарищам, ненышним друзьям юноша не отказывался, а потому как только Юшневского догадки страшные грызть изнутри стали, он тут же пришел к Пестелю. Алексею был нужен мудрый человек, что способен простые иллюзии, вызванные чувством страха отделить от правда возможных плачевных последствий. А проблема, с которой Юшневский обратился к Павлу была проста: от Сергея около пяти дней нет вестей. Это на него не похоже. Уехал? Может быть, но тогда он предупредил бы Мишеля. Вышел из общества? Ну в таком случае странно, что никто не знает. — Так..давай еще раз. Видел ты его последний раз когда? — сам Павел уже начинает подвергаться панике, потому как понимает: пропал один из главных двигателей всего общества, да к тому же такой, которому арест противопоказан, его на любой улице могут скрутить и больше юноша света белого никогда не увидит. И эти мысли пугали. А вдруг Муравьёв-Апостол арестован? Да нет, бред, он бы не дался, нашел бы способ сообщить. — только так и может себя Пестель мысленно успокаивать, потирая ладонью лоб. — Когда говорил ему, что тебя арестовать хотят. Около шести дней назад. И с того момента не слуху не духу. Может я что-то сказал не то? Может он вообще застрелился? — испуганно восклицает Юшневский и хватается руками за голову: о ужас, все в этой жизни возможно, а без Сёреженьки они куда? Павел бросил их, тут еще и Муравьёв-Апостол пропал, что же это за проклятие? — Алексей Петрович, не нагнетайте. И без вас здесь всем некомфортно. — сухо отрезает Михаил Бестужев-Рюмин, выдыхая из легких облачко сизого дыма, сильнее между пальцами сжимая тлеющую сигарету. — Успокойтесь, мы его найдем. И зачем он тогда Сергея отпустил? Юноша корит себя, но сделать конечно врядли сейчас что-то может, разве что усиленно думать, куда мог Муравьёв-Апостол пропасть? — С чего бы вы столь уверены в этом, м? Может вы слишком Сергея знаете? Где он? Ушел? Тоже нас бросил? А вы и говорить потому не хотите? — Алексей Петрович резко меняется: из волнующегося превращается в агрессивного, останавливается перед Михаилом и настойчиво смотрит в его глаза, разя каждым укоряющим взором, будто ждет, когда Бестужев-Рюмин расскажет великую тайну, в грехе своем признается. Михаил облокачивается спиной на стену, скрещивая руки на груди и лишь выдувает в лицо Юшневскому следующее облачко дыма, от которого Алексей кашляет и отплевывается, а Михаил усмехается, толи насмехательски. толи добродушно, сразу и не понять. — Fais en sorte qu'il soit plus facile pour toi d'attaquer, mon ami. Il se peut même que vous vous troumblez И прошу вас на Серёжу не клеветать, я сам ручаюсь за него. Дело наше без причины и предупреждения он бы не бросил. — переходит таки Бестужев-Рюмин на русский, и потирает ладонями уставшие глаза, снова затягиваясь сигаретным дымом. — А вы, Иван. тоже видели Сергея последний раз перед арестом? Капитан Черниговского полка кивает, и Михаил задумчиво стряхивает с сигареты пепел на пол, смотря, как черные пылинки, будто снежинки, кружатся в неком танце прежде чем опуститься на землю… Точно, и как сразу не догадался? Если же Сережу после ареста никто не видел, значит Серёжа остался там. — К нам приходит Алексей Петрович в день предполагаемого ареста Пестеля. Он просил Сергея поехать за Павлом Ивановичем, убедить его не сдаваться. Было такое? — юноша в ожидании смотрит на Юшневского, на которого перебрасываются моментально все взгляды, и Алексей немного съеживается, как-то тихо сглатывая волнение, что нарастает в груди. Да ну нет же, не обвинят же его в пропаже Сергея? Это же сразу от Павла Ивановича приговор. За то что ослушался, поехал, хотел помочь — ну за помощь разве наказывают? — Было. — тихо подтверждает Алексей и Михаил кивает: — Сергей же поехал за Пестелем, отвращать его — как выразился господин Юшневский — от сдачи себя властям. Никто из вас разве не знает Сергея? Я сам дивлюсь, как раньше о сём не догадался. Вы правда все думаете что Пестеля бы отпустили просто так? А какие срочные дела появились вдруг у Дибича? Бестужев-Рюмин немного отходит от стены, начиная. как и Юшневский прежде, расхаживать по комнате, жестикулируя руками, прерываясь лишь на вдохи никотина в легкие. — А я вам скажу: здесь все просто. Серёжа подставился под Пестеля вот и все. Он просто сейчас сидит у Дибича вместо Павла Ивановича. Все. Решили загадку, ребус разобран, what can we do after that? — у Михаила есть неосознанная привычка, с которой бороться юноша не в силах: — во время волнения, либо же сильного возбуждения нейронов мозга от постоянной работы, (то есть во время долгих размышлений) Бестужев-Рюмин забывает языки и перескакивает на совершенно любой из семи, которые знает. Просто потому что мысль в голове крутится, а язык родной забыл, да и не родной тоже, и что же делать, если помнишь только Французский? Или Английский? Нельзя молчать, ибо мысль можно потерять за то время, пока пытаешься в голове перевести слова на привычный и знакомый всем язык. Итак, ребята решили одну проблему: теперь они знают. где Сережа, но Михаил спросил совершенно в точку: что же им теперь делать? Смысл от того. что они узнали правду, ежели поменять они пока ничего не могут. Либо надо придумывать, как решать проблему, либо же расходится по домам. За Сергея Михаил переживает, спору нет, однако Бестужев-Рюмин понимает, что раз друг его подставился, значит план у него был и Муравьёв-Ааостол не из тех, кто пропадет. Михаил знает, Сергей зубами вцепится в жизнь и не умрет, но и про общество не слова не скажет. — Будем решать кто поедет спасать Сергея. Нас всех здесь в лицо знают, надо бы кого-то неприметного — сетует Павле Пестель, как вдруг, будто удача ребятам сопутствует: открывается дверь входная, за день в который уже раз, а за ней мальчик молодой стоит, лет 19 может даже меньше, в руках озябших письмо сжимает тревожно и глаза его по малоизвестному обществу бегают, изучая каждого человека, будто анализируя кому здесь следует доверять. — А Сёрежа случаем не у вас? — нерешительно спрашивает юноша, потирая рукой нос и немного морщась. — Вот и нашли — тихо усмехается Павел Иванович, а Юшневский заводит Ипполита Муравьёва-Апостола (да, да, это младший брат Сережи) в дом Пестеля, дабы тот не мерз на пороге. Письмо Ипполит пока прячет за пазуху, дабы не потерять. — А все-таки у вас доброе сердце, Алексей Петрович — усмехается Михаил и протягивает Ипполиту руку в знак пришествия, все так же не особо отходя от полюбившейся стены, только туша искру на конце сигареты пальцами, ибо она вся уже истлела. Муравьёв-Апостол все так же застенчиво стоит ближе у стене, не решаясь подойти к кому-либо из участников собрания, а все-таки руку Бестужева-Рюмина пожимает. — Ваш брат, Ипполит Иванович, вероятнее всего под арестом. — первый решает раскрыть Муравьёву-Апостолу все карты Михаил, замечая. как глаза юноши распахиваются, а ресницы подрагивают: страшно? Всяко да, но это не так важно. — Вам нужно будет его освободить. Нас жандармы здесь всех в лицо знают, вас нет. Вы согласны? — Бестужев-Рюмин спрашивает так, будто не оставляет возможности для отступления, а потому Ипполит кивает, что брата он готов спасти, хоть и понимает душой, что так просто не справится с этим, но есть слово «надо» и ради брата Муравьёв-Апостол готов побороться со страхом, ну и с чем-то еще. — Что сделать надобно? — А в общем смотрите. Мы вам выделим одежду гражданскую: для вас и брата, сумку, куда вы ее для Серёжи сложите, а так же веревку — сбегать скорее всего вам придется через окно, ну Сергей на месте поймет, вы главное принесите ему все это. Справитесь? — Михаил немного подходит к Ипполиту и смотрит в его глаза, в которых видит зарождающуюся уверенность и юношу это право несказанно радует. Ну да, чего же не сделаешь для брата. — Справлюсь. Вы тогда дайте мне все сейчас, я завтра утром к нему пойду. А где он сидит? Юшневский уходит в комнату Пестеля, дабы собрать сумку с нужными Муравьёву-Апостолу вещами, а Михаила оставляют за главного, дабы скоординировать Ипполита в том: куда и когда ему идти. --- — Вы хоть перед уходом расскажите нам, как вы нас нашли? Мы тут сидели, растерянные, думали кому под Сергея подставляться, а здесь вы. Вы, Ипполит, нам очень помогли. — улыбается Михаил и садится на скамью в коридоре, намекая на предстоящий не быстрый разговор, после чего садится рядом и Ипполит, одевая сумку с вещами на плечо. — Ну в общем-то... Ипполит спрыгивает с лошади быстро. Отчего спешка такая? Потому что Сергей Петрович ему письмо в Петербурге передал в день до восстания Северного общества и наказал: Сергею, лично, в руки, как можно скорее. Потому Ипполит и приехал, даже раньше на пару дней, хоть бы успеть, чтобы заговорщики вышли и соединиться успели с северянами. Муравьёв-Апостол стучит в дверь, на губах его играет слабая улыбка, но юноше никто не открывает. Ипполит стучит снова, но все так же, никто не открывает, отчего юноша начинает переживать — Ипполит дергает на себя дверь, та поддается, но внутри: никого. Муравьёв-Апостол пожимает плечами и закрывает дверь обратно, успокаивая себя мыслями, что Серёжа наверное уехал к Михаилу или к Павлу Пестелю, потому и садится на лошадь снова, устало выдыхая, прежде чем начать скакать дальше: все-таки пять дней без отдыха скакал из Петербурга и очень будет обидно если юноша потеряет время это, нагнанное им бессонными ночами. --- Ипполит доезжает до дома Михаила, все-таки же с лошади спрыгивает, а руки подрагивают немного: на улице вечереет, но в доме не намека на жизнь. Свет не горит, полная тишина, отчего Муравьёв-Апостол начинает переживать сильнее: письмо в кармане жжёт грудь, будто говорит: отдай меня Сереже, отдай. А отдать некому, ибо Сергея нет. Ипполит и в эту дверь стучит, будто чувство дежавю даже у парня просыпается, но и тут, тишина. Не слова, не ответа, увы, верно снова ошибся. Ипполит расстроенно отходит от двери, а все-таки уйти не проверив не решается, а потому открывает незапертую дверь; ну как и ожидалось, внутри пустота и темнота. Юноша ежится испуганно: на улице холодает, отчего Ипполит в шинель кутается сильнее и дышит на свои руки, что продолжают дрожать. Главное не заболеть. Муравьёв-Апостол запрыгивает на лошадь, которая дышит устало, будто умоляет Ипполита переждать, отдохнуть немного и в поддержку размышлениям парня ржёт, однако Ипполит приобнимает лошадь за гриву и снова ее пришпоривает, дабы та поскакала дальше. Ипполит и сам подождать не прочь, да не может. Ежели не найдет Сережу у Павла, то все потеряно, тогда уже Ипполит даже не знает куда идти. Юноша держит поводья цепко и на глаза его наворачиваются первые слезы: все-таки страшно, что может ошибиться, не успеть, а перед глазами снова и снова суровое лицо князя Трубецкого, и его голос строгий: во время, отдать, Сереже. Ипполит за голову хватается рукой и дышит глубоко, дабы сбить волнение. Есть еще дом Павла Пестеля, есть еще там шанс найти брата. Все будет хорошо… Ипполит улыбается Михаилу и приобнимает его за плечи: понимает, что надолго с другом прощается, а от того на сентиментальность юношу пробивает, и благо Бестужев-Рюмин отвечает взаимностью и тепло обнимает Ипполита в ответ, прижимая его к себе, гладя спину мальчика руками. — Вы потом с Сережей приходите сюда. Мы вас будем ждать, ну либо же Павел здесь будет всегда. Мы вас укроем, все будет хорошо. — Михаил отпускает Ипполита и тот встает со скамьи, поправляя сумку на плече: письмо ведь так и не отдал, ну ничего, не потеряет. А может лучше Мишелю отдать? Нет, хотя пожалуй не стоит. — Все устроится. Удачи вам, Ипполит. — Бестужев-Рюмин кивает подбадривающе и Муравьёв-Апостол закрывает глаза, выходя из дома Пестеля. Будто бы проваливается в сон, а на деле надо доехать еще до дома брата, отчего юношу будит уличный холод и Ипполит садится на лошадь, теперь уже выезжая домой, жаль, что не к брату.