Bajur

      Зев старался быть незаметным, бросая взгляды на миниатюрного имперца, идущего рядом с ним. Зеву и раньше снились кошмары о встрече с отцом на поле боя. Ему действительно не приходило в голову, как реагировать на встречу с людьми, которые работали непосредственно с отцом. В его представлении они были в основном безликими штурмовиками — пушечным мясом огромной безличной Империи.              Однако этот человек...              Он был загадкой.              Зев и раньше захватывал имперских пленников, но они были обычными солдатами и пехотинцами. Однажды это был сбитый пилот. Но поскольку Зев в основном сражался среди звезд, он не был близок и лично знаком с Империей в таком отношении.              И это было хорошо. Меньше шансов ранить или убить собственного отца.              Зев не хотел слишком много думать о своем отце, что все еще было болезненно и свежо, даже пять лет спустя. Они были так близки. После смерти мамы они были друг другу самым близким утешением и друзьями, а также отцом и сыном.              Но Империя и ее цели не были тем, что Зев мог переварить. Они ссорились все чаще. Старший Вирс признавал недостатки, но указывал, что мятежники тоже не были ангелами. Что «Эскадра Смерти» не означала, что они уничтожали планеты.              — Ты работаешь с Вейдером, папа! — настаивал Зев в тот последний день. — Ты работаешь с геноцидным монстром! КАК ты можешь это делать??              — Потому что кто-то должен навести порядок! — огрызнулся папа в ответ. — Потому что с обеих сторон должны быть хорошие люди, когда страсти остынут, чтобы мы могли вернуть мир!              — Мир на условиях императора! — усмехнулся Зев. — Ты имеешь в виду рабство!              Серые глаза его отца вспыхнули огнем: — Я бы не стал оправдывать это, Зевулон, и я оскорблен, что ты намекаешь...              — Я не намекаю! — крикнул Зев. — Я констатирую это, как факт! Эта Империя поощряет рабство! Прямо и во всех прочих аспектах! Злоупотребления по всей галактике превращаются в неопровержимые доказательства, папа! Ты всегда был справедлив! Как ты можешь просто стоять в стороне и ничего не делать?..               — Потому что у меня есть долг перед моими людьми, Зевулон!              Папа, использующий его полное имя, обычно был нехорошим признаком.              — Потому что на моих уровнях есть вещи, которые ты не можешь понять! И если бы я ушел, ты знаешь, сколько из-за этого УМЕРЛО бы хороших людей?              — И это тебе НИ О ЧЕМ НЕ ГОВОРИТ, папа? — бросил он в ответ.              На папиных скулах выступили два цветных пятна. О, он был в ярости: — ДА! НЕ ДЕРЖИ МЕНЯ ЗА ДУРАКА! — он перевел дыхание. — Но я верю, что могу работать с этих уровней. Иногда нам приходится двигаться медленнее. И есть вещи, о которых я не могу тебе рассказать, Зев. Пожалуйста, наберись терпения. Сын, ты говоришь об измене, которая может УБИТЬ тебя!..              И часть Зева тосковала по отцовскому страху, который он слышал в папином голосе. Но терпение в галактике закончилось.              — Ну, по крайней мере, у меня есть смелость отстаивать свои убеждения, папа! — бросил он и понял, что это причинило боль его отцу. — И я собираюсь довести это до конца!              И маска «Железного Макса» встала на свое место.              — Зев, если ты уйдешь, мне придется отречься от тебя. Чтобы иметь хоть какой-то шанс... — он плотно сжал губы. — Пожалуйста, одумайся...              — НЕТ! — закричал он. — С меня ХВАТИТ! Если Империя так много для тебя значит, тогда оставайся с ней! Но я сделаю то, что считаю ПРАВИЛЬНЫМ! Мама бы тоже этого хотела!              — Не СМЕЙ втягивать в это свою мать!.. — прорычал папа, и Зев отступил на шаг от неприкрытой ярости. — Как ты СМЕЕШЬ предполагать?..              — Ты знаешь это, папа. Ей было бы стыдно за тебя.              И он повернулся, чтобы выйти за дверь.              — Зев... — о да, он сильно ранил своего отца, если присутствовал такой тон. Зев ожесточил свое сердце и не оглянулся.              Капитан Пиетт снова споткнулся, и Зев не смог сдержать своей реакции — схватил его за локоть, чтобы удержать. Ему пришло в голову, что в последнее время они не давали своим пленникам воды. Им нужно было убраться как можно дальше от шахтерского поселка, а их пленникам нужно было быстро передвигаться.              — Подождите! — крикнул он, и Ведж, который шел впереди, остановился.              — В чем дело, Вирс?              Пиетт снова слегка напрягся, услышав это имя. Зев в миллионный раз задумался, насколько хорошо тот знал его отца.              — Нам нужен перерыв на воду. И для заключенных тоже.              Несколько его товарищей заворчали, но строгий взгляд Люка заставил их утихомириться.              — Ты прав, спасибо, Зев, — сказал он с улыбкой. — Извини, я должен был подумать об этом. Был немного озабочен...              Да, Зев мог себе представить. Если бы за ним охотился лично Дарт Вейдер, ему тоже было бы, о чем подумать.              Пиетт принял воду, вытирая рот плечом.              — Спасибо, — просто сказал он.              — Мы не монстры и не террористы, — сказал Зев в качестве объяснения, когда все они снова продолжили идти.              Пиетт приподнял бровь, но ничего не ответил. При дневном свете он оказался худощавым жилистым мужчиной с вьющимися короткими каштановыми волосами и карими глазами, которые при других обстоятельствах могли бы быть способны на юмор. Возможно, ему было чуть за сорок.              На его челюсти красовался синяк от кулака Грекса, но темные круги под глазами и вид общего истощения казались слишком глубокими, чтобы появиться только в этой миссии. Конечно, если он работал и с Вейдером и с папой, это было не слишком удивительно.               — Значит, вы верите всей вашей имперской пропаганде? — настаивал Зев, почему-то обеспокоенный тем, что этот человек, который только что пытался похитить Люка, чтобы доставить его ситху, занимал позицию морального превосходства.              — Я верю тому, что видел собственными глазами, — ответил Пиетт, не отрывая взгляда от земли, чтобы следить, куда наступает. Его плечи, должно быть, болели, будучи так долго оттянутыми назад, но он не жаловался, Зев должен был признать.              Зев усмехнулся: — О, неужели? Мы совершили геноцид, и вы это видели?              Пиетт вздохнул: — Вы очень молоды. Вы действительно думаете, что все ваши различные повстанческие ячейки такие... принципиальные? Я видел несколько ужасных вещей, которые творили с имперцами, особенно офицерами. То, что произошло прошлой ночью, не улучшило мое мнение.              Зев прикусил губу. Это правда, до него доходили слухи. И было еще несколько... экстремистских групп, которые верили в зеркальный ответ…              — Так что нет, Зев. Я думаю, что прожил достаточно долго, чтобы знать, что и наша пропаганда, и ваша — это именно она. Пропаганда. Но не все мы — монстры под кроватью. Я бы надеялся, что вы знаете это благодаря своему отцу.              Зев покраснел от гнева, но ему также было очень любопытно, как там папа. Он не мог отрицать, что хотел знать, и проглотил свой гневный ответ.              — Мой отец решил поддержать Империю, которая причинила беспрецедентные страдания галактике, — холодно ответил он.              Пиетт несколько минут шел молча: — Беспрецедентные? Нет. К сожалению, это не первый случай, когда галактику захлестнули страдания. Природа стремления Императора к власти... ну, — он остановился, и это вызвало у Зева любопытство.              — Вы сомневаетесь в нем?              Пиетт взглянул на него: — Я не собираюсь обсуждать это с вами.              — Хорошо, — сказал Зев, глядя на кроны деревьев и задаваясь вопросом, дошло ли их сообщение до флота повстанцев. — Ну что ж. Тогда на что это похоже? Работа с… «Эскадрой Смерти»?              Пиетт слегка улыбнулся, глядя на свои ботинки:              — Вы имеете в виду работу с вашим отцом?              Криффова преисподняя. Он слишком проницателен.              — Я не… Я просто спросил...              — Он беспокоится за вас.              И Зев ненавидел то, что его глаза внезапно повлажнели от этих добрых интонаций.              — Я не хочу его обсуждать.              — Неужели? — Пиетт наклонил к нему голову. — Тогда почему вы идете рядом со мной уже несколько часов, набираясь смелости?              И он действительно улыбнулся. Эта улыбка не была недоброй или неприятной, а, скорее, понимающей.              — Совершенно уникальная возможность, вы не находите? — спокойно продолжил капитан.              И он был прав.              Зев яростно нахмурился, глядя на лесную почву, но его сердце болело.              — Прекрасно. Как он там? Как поживает драгоценное «Стадо»?              Пиетт снова вздохнул: — Зев, вы действительно верите, что он ценит свое «Стадо» больше, чем вас?              — Пять лет без связи? Да, да, я так думаю, — горячо ответил он.              — Без?.. Он отправил множество секретных сообщений с большим риском... — Пиетт остановился, на его лице промелькнула боль. Значит, его отец что-то значил для капитана. Он знал, что генерал Вирс шел на риск, посылая... Стоп. Отец пытался посылать ему сообщения?              — Я... никогда ничего не получал, — прошептал Зев, пытаясь осознать это.              Они оба посмотрели друг на друга с общей болью.              — Он верит, что вы так сильно его ненавидите, — пробормотал Пиетт. — И если бы вы видели… он вас любит. Я бы многое отдал, чтобы у меня был отец, который... — он остановился. — Мне очень жаль. Это слишком... крифф.              Они молчали в течение долгих минут, звук других голосов доносился до них вместе с пением птиц и легким шелестом ветвей над ними.              — Я не ненавижу его, — наконец выдавил Зев, оглядываясь назад, туда, где Люк шел рядом с рыжеволосым имперцем. — Люк, коммандер Скайуокер, всегда говорил, что он уверен, что мой отец все еще заботится, но...              Почему он не получил эти сообщения? Что произошло?              Он видел, что Пиетт размышлял о чем-то подобном.               — Значит, вы хорошо его знаете? — поинтересовался Зев, переходя на менее опасную тему, чем то, что он и папа чувствовали друг к другу.              Пиетт выдохнул: — Я бы сказал, что знаю его лучше, чем кто-либо другой. Его нелегко узнать: он — очень скрытный человек. Но... — он слегка нахмурился. — Он — мой единственный друг и был для меня опорой в... трудных обстоятельствах.              И во взглядах Зева на эту войну произошел настоящий скачок вперед. Человеческое лицо Империи не было той злобной ухмылкой, которой он верил из пропаганды. У этих офицеров были свои жизни, семьи и трудности.              — Насколько трудных? — спросил Зев.              Пиетт поднял брови: — Это не то, что я хотел бы разглашать.              Что ж. Этот человек работал с Вейдером. Догадаться было не так уж трудно.              Солнце уже стояло низко, отбрасывая от деревьев длинные тени.              — Вы слышали шум воды? — окликнул Кливиан. Все остановились и прислушались. Зев ничего не слышал, но Люк указал.              — Я думаю, да! Там.              И он возглавил процессию, а Ведж отступил, чтобы охранять других заключенных.              — Я понимаю, что вряд ли мне удастся выбраться из этого живым, — как ни в чем не бывало, сказал капитан, когда они продирались сквозь подлесок, — но... если я каким-то чудом выживу, ваш отец захотел бы узнать, как вы.              Неужели он действительно думал, что они просто его казнят? Хотя, если быть справедливым, учитывая, что натворил этот криффер Грекс...              — Мы не собираемся вас убивать, — настаивал Зев. — И... Мне очень жаль вашего офицера. Мы тоже не все одинаковые, вы же знаете.              — Знаю, — вздохнул Пиетт. — Но вы не можете этого гарантировать. И... — он снова замолчал, морщины и тени на его лице были теперь глубоко выгравированы. Зев был весьма впечатлен тем, что он все еще продолжал, как раньше. Он казался таким неизмеримо усталым. — Как, э-э, как у вас дела? — несколько неловко спросил имперец.              Зев подумал о том, чтобы отмахнуться от него. Но это было так... искренне и в то же время сюрреалистично. Этот невысокий капитан хотел знать, как дела у Зева, на случай, если у него появится шанс рассказать об этом его отцу. И это было... странно трогательно.              Он легко выдохнул: — Хорошо, я расскажу, но вы должны согласиться, что ответите на некоторые мои вопросы о том, почему все так сложно, и как папа вам помог.              Пристальный взгляд карих глаза, который Пиетт устремил на него, заставил Зева подумать, что, возможно, в этом человеке было больше силы, чем он первоначально думал.              — Вы довольно самонадеянны, не так ли? — сухо произнес капитан.              Зев слегка усмехнулся ему — в этом человеке было что-то такое... симпатичное: — Я хочу знать, каким человеком сейчас является мой отец. Ваша дружба кажется хорошим началом.              — Прекрасно, — коротко ответил Пиетт.              — Итак, я летаю на крестокрылах. Усердно тренировался, и теперь летаю с «Разбойной эскадрильей».              — Эй, ты! — крикнул Хобби, услышав это. Зев закатил глаза.              — У тебя нет достоинства, Кливиан.              Хобби ухмыльнулся ему, рыжеволосый имперец с любопытством смотрел на них со своего места, где он шел позади Зева и Пиетта.              — Я горжусь этим результатом, Вирс. Расслабься. Кроме того, ты становишься слишком дружелюбным.              Зев повернулся, чтобы бросить на него равнодушный взгляд.              — Я не выдаю государственных секретов, Хобби.              Зев снова повернулся к Пиетту: — Как вы, возможно, узнали от моего коллеги, это — то, чем можно гордиться.              Пиетт позволил своему рту слегка изогнуться: — Я очень хорошо знаком с «Разбойной эскадрильей», лейтенант Вирс. Я мог бы перечислить ваших пилотов даже во сне.              Что ж, это было интересно.              — Откуда вы так много знаете? — спросил Зев.              — Мне было поручено захватить коммандера Скайуокера, — ответил Пиетт и, казалось, не был склонен говорить больше на эту тему. — Итак, вы — пилот. Вы были... ранены раньше?              Зев скосил на него глаза: — Странный вопрос.              — Ваш отец хотел бы знать. Это постоянное беспокойство... — он замолчал.              Его отец беспокоился, не пострадал ли он. Или... умер, без сомнения. И он посылал Зеву сообщения в течение пяти лет и никогда не получал ответа...              Сердце Зева болело так, как он не считал возможным.              — Однажды я попал в серьезную аварию. Потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. У меня от этого остался шрам на предплечье. Был задет в бластерных боях и однажды сломал лодыжку.              Позади них Кливиан фыркнул.              — Заткнись, Дерек, — сказал Зев, не оборачиваясь, но слегка улыбаясь. — Видите ли, капитан, это была моя собственная глупая ошибка.              Пиетт кивнул, передернув плечами и поморщившись. Зев решил спросить Люка о том, чтобы снять с их пленников наручники, когда они найдут воду, — хотя бы ненадолго.              — Ладно, капитан Пиетт, — он понизил голос, чтобы задать этот вопрос. — Расскажите мне, с какой «трудностью» вам помог мой отец. — Теперь он определенно слышал шум воды. Это было здорово — вся их группа приободрилась — их шаги немного ускорились.              Зев посмотрел на невысокого мужчину, который явно обдумывал, как на это ответить.              — Наш... адмирал не самый большой мой поклонник, — наконец сказал Пиетт. — Видите ли, у меня, эм, неправильное происхождение.              Зев фыркнул: — Ваша речь кажется такой же шикарной и присущей Ядру, как и у остальных.              Пиетт улыбнулся кроне дерева… улыбкой, которая была... горькой?              — Ну, полагаю, я должен вас поблагодарить. Но поверьте, что это не так. И ваш отец вмешался, когда из-за этого дела пошли совсем плохо.              — У вас неправильное происхождение, — повторил Зев.              — Да. И, видите ли, ситуация была еще более примечательной, потому что я — из флота, а он — из армии. Традиционно это — не та пропасть, которую можно преодолеть. Он сделал такое ради меня. Подобная дружба могла бы застопорить его карьеру.              Ну... Это было... что-то. Зев ценил знание того, что его отец все еще был тем человеком, который вмешивался, чтобы остановить несправедливость, даже ценой самого себя. Если бы только он мог сделать это в более широком масштабе...              — Моя очередь, — продолжил Пиетт. — Не могли бы вы попытаться отправить ему сообщение? Возможно, я смогу дать вам некоторые указания, как это сделать.              Зев не мог не восхищаться этим человеком.              — Вы... Вы совсем не беспокоитесь о том, что может случиться с вами? Почему вы так беспокоитесь о том, чтобы мы с папой общались?              — Потому что, — тихо ответил капитан, — он — мой друг. Я многим ему обязан, и подобное будет значить для него все на свете.              И это многое говорило о его отце, если такой храбрый человек, как этот, мог думать о нем больше, чем о своем собственном благополучии.              — А у вас, э… значит, у вас есть дети? — поинтересовался Зев. Пиетт показался ему человеком, способным на это. Учитывая, как легко ему было разговаривать с этим человеком... У него было такое стабильное успокаивающее присутствие.              Имперский офицер прикусил губу и на мгновение отвел взгляд. Затем он слегка вздохнул.              — Нет. Мне бы это понравилось... когда-то.              И в его голосе была такая боль, что Зев едва не положил руку ему на плечо. Он сдержал свой порыв.              — Но моя карьера и... происхождение не дали такой возможности. У меня есть корабль и команда... — он замолчал и оглянулся через плечо на Люка и рыжеволосого.              — В любом случае. Если бы у меня были дети, лейтенант, я бы любил их независимо от того, на чьей стороне они были бы в этом конфликте. Ваш отец определенно так думает.              И дело было в том, что Зев ему верил. Он всегда знал, что не способен по-настоящему ненавидеть своего отца, а отец, будучи «Железным Максом», был абсолютно преданным. За пять лет у него было время подумать, почему отец был так зол. Дело было не только в том, что он был не согласен с решением Зева. Не только в том, что он был оскорблен некоторыми обидными высказываниями Зева в его адрес. Он был испуган. Боялся, что его единственный ребенок — его единственная семья — будет ранен или убит теми самыми людьми, с которыми он работал.              Этот ход мыслей привел к вопросу, над которым Зев часто размышлял на протяжении многих лет.              — Вы кажетесь хорошим человеком. Почему вы работаете на Империю? Как вы можете мириться с тем, что они делают?              Пиетт на мгновение сжал губы и посмотрел вперед, на остальных, ведущих их: — Вы уверены, что хотите обсудить этику прямо сейчас, лейтенант? И еще, вы действительно спрашиваете меня об этом для того, чтобы послушать, или же просто собираетесь прочитать мне лекцию? Я хотел бы напомнить вам, что галактика велика. У всех существ был очень разный опыт, будь то при Империи или Республике.              Его тон был спокойным. И Зев решил, что да, он может выслушать Пиетта. Этот разговор не носил такого эмоционального напряжения, как разговор между отцом и сыном, и все же Пиетт знал его отца.              — Я хотел бы знать, — тихо ответил он.              Пиетт кивнул: — Очень хорошо. Я вырос во Внешнем Кольце. Как и во многих других местах галактики, здесь редко видели присутствие Республики. Когда появилась Империя, казалось, что проблемы с пиратами, рабством и контрабандой, наконец-то, будут решены. Вы раньше говорили о страдании, Зев. Я своими глазами видел страдания, которые приносили такие подонки. Для миллиардов. Я присоединился к имперским войскам, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Чтобы помочь искоренить тех, кто причинил эти страдания.              — Но они все еще существуют. Некоторые сказали бы, процветают больше, чем когда-либо, — сказал Зев.              Пиетт снова расправил плечи, насколько сумел: — Да. Но на какое-то время и в некоторых секторах Империя навела порядок. Мир. Я понимаю, почему вы сомневаетесь в этом, но опять же, будут ли ваши СМИ представлять это в позитивном свете? Сообщали ли они вообще о таких вещах? Я знаю, как это делается.              Да. Это было справедливое замечание. Все, о чем слышали повстанцы, — это зверства и ужасные вещи, которые Империя совершала для поддержания порядка.              — Но если это — все, что делала Империя, в чем был смысл «Звезды Смерти»? Джеды? Альдераана? — спросил Зев, оба они все еще говорили тихо. Это была не та дискуссия, в которую он хотел вмешательства других. В каком-то смысле ему казалось, что он также получает представление о своем отце.              Пиетт на мгновение прикрыл глаза: — Я не буду отрицать, что дела обстоят не так... как я сейчас бы хотел, Зев. И я рад, что служу в «Эскадре Смерти». Я не одобрял «Звезду Смерти» и ее геноцид.              — Почему бы не дезертировать? — дерзко сказал Зев негромким голосом.              Пиетт бросил на него взгляд: — И оставить весь экипаж под моим командованием открытым для ужасного возмездия за мои действия? Я не могу с чистой совестью так поступить.              Это очень точно повторяло его отца. И теперь Зев лучше понимал, что мужчины и женщины в их положении должны думать не только о себе.              — Подождите, вы рады, что служите в «Эскадре Смерти»? Эскадре Вейдера?              Пиетт на мгновение замолчал, обдумывая, как ответить: — Я не фанатик с горящими глазами, лейтенант, — сказал он, наконец. — Я также не слеп к недостаткам Империи, а их немало. Но я, как и ваш отец, пробыл там слишком много лет, чтобы просто... — он замолчал. — И лорд Вейдер тоже не одобрял «Звезду Смерти». — Он поднял руку, чтобы предупредить протест Зева.              — Пожалуйста, поверьте в то, что я знаю, что именно сделал лорд Вейдер, лучше, чем вы. Но я всегда предпочел бы служить с ним, а не с жаждущими власти адмиралами или эгоцентричными моффами.              — Почему? — спросил Зев.              Пиетт меланхолично улыбнулся ему: — Иногда я спрашиваю себя об этом. Но я не могу ответить на этот конкретный вопрос, Зев. Эти причины должны оставаться моими собственными.              Зев открыл рот, когда Ведж воскликнул: — Я нашел ручей!