Стадии принятия

— Я заеду за тобой в семь. Ангел вслушивается в спокойный голос Кроули. — А… куда мы поедем? — Доживи до семи и узнаешь. — Мог бы просто сказать «секрет». — Это не в моём стиле, тебе ли не знать, — цокает языком Кроули на том конце провода. — Ладно. Хорошо, — решает не спорить Азирафаэль. — Мне нужно с собой что-то взять? — Просто выйди из лавки в семь. Всё. — Понял, — как-то даже смущённо отзывается ангел. Кроули молчит. Азирафаэль в какой-то момент тоже. — Кладу трубку, — зачем-то предупреждает его Энтони. — Ага, — ангел зачем-то кивает, хотя знает, что демон его сейчас не видит. Кроули улыбается, будто бы способен увидеть и прочувствовать чужие жесты. — До встречи. После этого слышатся гудки. Азирафаэль как-то даже весьма волнительно откладывает телефон в сторону. Он закусывает губу и начинает суетливо бегать взглядом по книгам. Кажется, сейчас ещё нет четырёх. Нужно чем-то скоротать время. Его застали этим звонком прямо посреди записывания в каталог новых поступлений. Но сейчас он смотрел на них, как будто бы сквозь, и не понимал, чем ему лучше себя занять. Занять до их встречи. Азирафаэль вздохнул, взяв всё-таки ручку, и попытался сосредоточиться на своём деле. Но мысли плавно утекали в то раннее утро, когда после весьма смущающей и пикантной ситуации они вдвоём выпили чаю и просто пошли гулять по Лондону. Забрели в парк, сидели на привычной им обоим скамеечке и смотрели на уток. Оба молчали. Оба так ни к чему и не пришли. Это было… вчера, кажется. А может быть, неделю назад. Азирафаэль точно не чувствует и не может вспомнить, было ли это давно или недавно. Может, это вообще было сегодня с утра. Но, кажется, точно не месяц и не год назад, всё-таки ангел подметил бы смену сезона на улице. Он считал время по очевидным вещам: снегу, внезапно мелькнувшей зелени и по соседским детям, бегающим часто вдоль его магазина. И, кажется, пока — ничего из этого резко не изменилось. Значит, время не скакнуло в своей привычной манере куда-то вперёд настолько резко, что Азирафаэлю пришлось бы снова как-то выкручиваться в смертном мире со своей бессмертностью и неизменностью облика человеческого. На часах двинулась минутная стрелка ближе к восьми. Азирафаэль внимательно рассмотрел ту, что была короче, и с удивлением обнаружил, что уже было почти без четверти семь. Он отложил бумаги и пару книг в сторону. Встал, задумчиво и несколько суетливо осмотрел свой магазинчик и направился неторопливым шагом к выходу, поглядывая на часы. И где-то без десяти уже стоял неловко на улице и ждал, когда же уже, наконец, приедет Кроули. И, наверное, так прошла вечность, потому что Азирафаэлю казалось, что ровно так ощущаются эти дурацкие десять минут, когда ты кого-то томительно ждёшь. Вокруг снуют люди. Справа, слева. Всё мельтешит. Ангел не замечает. Для него как будто бы никого не существует. Но вот его внимание снова концентрируется, когда он слышит ревущий мотор знакомой ему машины, и он, выдохнув, мягко улыбается Кроули, неловко подняв руку в приветственном жесте. Азирафаэль садится торопливо в машину и бросает короткий взгляд на чёрные очки. — Привет. Кроули трогается. — Виделись же уже сегодня, — бросает он. — Но мы виделись дома, а у тебя в машине ещё нет, — переводит взгляд с чужого лица на дорогу Азирафаэль. Демон хмыкает. — Ну, привет, Азирафаэль. Ангелу отчего-то становится жутко неловко и капельку неуютно. Он немного теряется. — Куда мы едем? — Приедем, и узнаешь, — просто отвечает ему Кроули. Проще некуда. И ангел больше не знает, как завязать разговор. Просто не получается. Он пялится абсолютно пустым взглядом на дома вдоль дороги, затем — как те постепенно заканчиваются вместе с городом и начинается лес. В магнитофоне играет что-то современное. Похожее на Queen, но Азирафаэль не уверен. Не его жанр, но послушать можно. Кроули барабанит в такт пальцами по рулю. — Что делал? — расслаивает повисшее между ними молчание Кроули. — Записывал новые книги в каталог, кое-что пересчитывал, — находится Азирафаэль. — Весь день? — Весь день. Кроули вздёргивает брови. — Ну ты и душнила, конечно. Азирафаэль хмурит брови, причём весьма резко. — Ну, а ты что делал? — Вот приедем, и узнаешь. — Ты тоже душнила. Кроули скалится во все тридцать два. Азирафаэль в итоге обидчиво отворачивается. И смотрит в окно, хмурясь. А демон переставляет музыку на какую-то более мелодичную. Ангелу она даже начинает нравиться, и он невзначай шевелит ногой и пальцами ей в такт. Кроули сворачивает с дороги, и Азирафаэль с интересом рассматривает местность. Солнце уже близится к горизонту — небо краснеет сквозь ветки деревьев. А затем демон сворачивает ещё раз, и перед ними возникает небольшое старинное полуразрушенное здание. Где-то заколочены окна, где-то вообще выбито стекло. Кроули глушит машину, разглаживает руль большими пальцами, колеблется ещё какое-то время, а затем на выдохе произносит: — Ну что, пошли? Азирафаэль с интересом рассматривает зловещее здание. — А что там? — Дойдём, и узнаешь, — выходит Кроули из машины первым. Ангел вздыхает и выныривает из машины следом. Пахнет сыростью. Травой. Лесом. Красный свет заполоняет всё пространство: каждую торчащую доску дома, съехавшую навзничь раму, отвалившуюся черепицу и раскуроченную входную дверь. Здание тянет по стилю на готику, но более позднюю, всё слегка вычурное, торчащее пиками вверх. Азирафаэлю такое не очень нравится, зато лично Кроули всегда был в восторге от зловещих зданий. Демон подходит к двери или к тому, что от неё осталось, и распахивает створки. Ангелу почему-то кажется, что они пришли сюда упокоить чью-то душу. Или явно снять какое-то проклятье. Однако, когда они заходят, внутри Азирафаэль с удивлением подмечает, что здесь достаточно чисто и красиво. Да, есть завалы с мебелью, немного паркет проседает и не везде хватает досок, но, в целом, даже парадный ковёр сохранился. — Нам наверх, — тянет Кроули и ведёт его в сторону лестницы. Азирафаэль с интересом рассматривает покосившиеся выбитые рамы и какие-то истлевшие картины с пейзажами и портретом старой женщины. Книги, разбросанные на полу… книги? — А тут случаем не завалялась парочка?.. — Ничего интересного, Азирафаэль, иначе бы я давно уже что-нибудь тебе притащил, — прослеживает чужой взгляд демон. — Но, быть может, ты что-то мог упустить… — Я всё здесь осмотрел. Поверь, — поднимается он к узкому коридору. — Всё, что здесь было ценного, уже вынесли очень давно до нас. Ангел вздыхает. — Ладно, поверю тебе на слово. Кроули хмыкает и нервным движением поправляет очки, в коридоре темно, лишь в конце ещё мельтешит свет ярко алым. Демон останавливается у последней двери с вздувшейся от времени и дождей позолотой и узорами в виде каких-то лоз. — После вас, — открывает он её и наблюдает, как Азирафаэль растерянно заглядывает в комнату. Заглядывает и замирает. Солнце медленно пронизывает всю комнату, а вдалеке сквозь вполне себе чистые и новые стёкла, уходящие в потолок, виднеется закат над озером. И откуда здесь только взялось озеро? Азирафаэль уверен — его точно не было. Или, может, он не особо вглядывался в лес, пока они ехали. Розовый свет касается гобеленов в позолоте с вычурными рисунками орнаментов, животных и каких-то людей. Всё как будто бы новое. Или такое, каким было когда-то до того, как дом сгинул во времени. И стол. Прямо посередине. Азирафаэль неловко подходит к нему и проводит рукой. Кажется, дуб, окрашенный в белый. И стулья с двух концов. Несколько вычурные, кажется — в стиле рококо. Ангел улыбается. Здесь слишком много всего противоречащего друг другу. Он кидает вопросительный взгляд на Кроули. Демон в ответ щёлкает пальцами, и зажигаются свечи, о нахождении которых ангел даже не догадывался. — Позвольте пригласить вас на ужин, — достаточно деловитым тоном произносит Кроули. Азирафаэль аж теряется от такой официальности. — Позволяю, — в итоге неловко выдаёт он. Демон проходит в дальний угол, и только сейчас ангел подмечает виниловый проигрыватель. — Что поставить? — Как насчёт Бетховена и его «Лунной сонаты»? Кроули аж кривится. — Серьёзно? Эту нудятину? У нас тут не последний ужин перед концом света. Может, что-то повеселее? — Мог бы просто сказать, что тебе не нравится. — Ну почему же, — пожимает плечами демон, — мне такое заходит, но под особое настроение. Сейчас оно не настолько меланхоличное. — Ну поставь тогда на свой вкус… учитывая и мои предпочтения, — вздёргивает он кротко брови. Кроули колеблется какое-то время. — Я бы поставил что-нибудь из рок-н-ролла. — Но у нас здесь не вечеринка, а свидание, — смотрит на него строго Азирафаэль. — Свидание, значит… — тихо шепчет он себе под нос. — Бах? — Ага. Да. Ещё скажи, композицию с органом «Toccata & Fugue in D Minor». И тогда я буду думать, что у нас ужин в Преисподней. — Я ещё могу поставить в рок обработке, — хихикает Кроули. Азирафаэль оценивает юмор, но решает ничего не говорить, лишь мило улыбается. — В общем, будешь выделываться, я поставлю что-нибудь средневековое с лютнями, и всё. — Вивальди? Та, что «Angelicum de milan»? — Ты серьёзно сейчас? Азирафаэль неловко улыбается и молчит. — Я ведь поставлю, — предупреждает Кроули. — Ну, поставь, — приподнимает он чуть бровь, наклоняясь к нему. Кроули берёт пластинку в руки и задумчиво на неё дует, проводя ладонью. После чего ставит в проигрыватель. С первых нот Азирафаэль аж замирает, прикрывает глаза и вдыхает. Кроули чуть приспускает очки, наблюдая за этим зрелищем. Ангел чуть поднимает руку и шевелит ей в такт, как и головой слегка. Демон широко улыбается. — Да ты просто её послушать хотел, — хихикает в итоге Кроули. — Тихо, — строго произносит ангел. Кроули слегка зажёвывает губу, выжидая, когда Азирафаэль в полной мере насладится музыкой. — Ладно. Давай просто остановимся на Вивальди, а потом, может, и что другое сообразим. Пойдём. А то ужин остынет. — Остынет? — выныривает из транса Азирафаэль и оборачивается. На столе уже — скатерть, бокалы, бутылка вина, столовые приборы, тарелки и его любимые… — Оу, это что, блинчики? Кроули молча кивает. — Ты это… сам? Демон хмыкает. — Скажем так. Из «Ритц» сегодня была срочная доставка на один доселе всем неизвестный адрес. По щелчку пальца. — М-м-м, — тянет неловко Азирафаэль, всматриваясь в свои любимые блинчики по-французски. — Ты ведь не украл их, точно? — Заказал, — вскидывает руками Кроули. — Садись давай уже. Ангел с искренним благоговением садится за стол, наблюдая невзначай за закатным солнцем. Энтони устраивается напротив. Идея выбрать место, где он точно не будет палиться со своим смущением, кажется ему сейчас самой гениальной на свете. Ведь красное не видно на красном. А в полумраке — тем более. Азирафаэль берёт столовые приборы в руки, Кроули въедливо наблюдает за ним из-под очков. — Тебе не достанется за такое количество чудес за раз? — вздёргивает обеспокоенно брови вверх ангел. — Это мелочи, — кривится Кроули с прищуром, поджимая губы, — я же тебе не остров наколдовал. Так, просто, приукрасил интерьерчик. Может, я здесь вообще жить собираюсь. Неплохое местечко, между прочим. — Которое вот-вот развалится… — Это внешнее… внутри всё очень даже надёжно держится. — Да уж. Не дом, а мечта, — посмеивается Азирафаэль и вспоминает, что вообще-то, кажется, у них всё же свидание. И, честно, ангелу оно уже очень сильно нравится. Он отрезает кусочек от своего блинчика и заносит в рот. Замирает. Да. Это тот самый вкус. Ничем не заменимый и не передаваемый. Если демон решил к нему так выразить свою любовь, то, честно говоря, Азирафаэль сейчас чрезмерно растроган. Это даже как-то слишком для него. Сладость разливается во рту, и хочется отчего-то плакать. Так тепло на душе, просто от кончиков пальцев до кончиков волос. Демон кусает свою порцию. Не так напыщенно и грациозно, как ангел, но, честно говоря, эти блинчики ему тоже нравятся. Он, конечно, не настолько сильно боготворит еду, зато местами очень даже боготворит того, кто её ест с такой огромной любовью и непередаваемым изяществом. — Ну как тебе? — спрашивает в какой-то момент так невзначай Кроули, как спрашивают невзначай, когда очень сильно нервничают. — Не слишком остыло там или, я не знаю, не пережарили? — Всё идеально, как и всегда, — улыбается ему искренне Азирафаэль. Кроули кажется, он так сильно сияет, что даже солнцезащитные очки его не спасают сейчас. — Отлично, — бросает демон. — Может, налить вина? — Не откажусь, — кивает ангел и ставит бокал ближе к Кроули. Тот вытаскивает чудеснейшим образом пробку пальцами из бутылки как по маслу и разливает вино. — Тоскана? — Красное сухое, 1938-го. — М-м-м, замечательно, — берёт бокал в руки Азирафаэль. На фоне начинает играть «The five dollar sugar — bad bad girl». Кроули ухмыляется, поднося к губам бокал. Хорошая музыка. Для хорошего вечера. Ангел не то чтобы особенно вслушивается, он слишком сейчас увлечён вкусом, пока Энтони отстукивает пальцами свой любимый мотивчик и качает в такт лениво ногой. Его ангел для него та ещё плохая девочка, хоть и представляет себя всю их сознательную земную жизнь в мужском теле. Образ плохой девочки всегда западал Энтони в душу. Он всегда на таких покупался. Но не падших женщин, нет. Ему всегда нравились с ангельскими и миловидными личиками. Чтобы внешне даже не догадаешься, какой на самом деле внутри спрятан разврат. Что ж. Пусть его ангел будет плохим мальчиком. В метафорическом смысле. А Кроули хорошим. Это их, так сказать, альтер эго, или как у людей такое зовётся. Кроули почему-то заводят все эти мысли, и он даже забывает на мгновение про еду перед своим носом. Замедляется. Хочется пропеть строки: «Yeah you bad girl Yeah you’re bad girl about to break my heart…» Но он держится. Шевелит чуть губами под слова и наслаждается их «свиданием». Кроули и сам не понял, что устроил для них двоих. В его голове это выглядело как клёвый вечер с лучшим другом, который точно бы понравился ангелу. Но только они оба в курсе, что влюблены друг в друга, может, поэтому у Энтони получилось это событие чрезмерно грандиозным. Может, поэтому он слишком увлёкся, подбирая обои к столу и подходящие под атмосферу гобелены. Под атмосферу чего — Кроули тоже не понял. Но, если уж он за что-то берётся, то делает это чертовски восхитительно. Любое его деяние должно вызывать всегда аплодисменты и восторг. Иначе он даже не встанет со стула или с дивана. Или где он там обычно валяется от безделья и излишней скуки. Поэтому здесь было сделано всё с любовью. Кроули бы даже сказал — со страстью. Он продумал всё до мелочей. Это должно было как минимум ошарашить. И потому каждое это мгновение Энтони смаковал. Как Азирафаэль смакует сейчас блинчики, уплетая их за обе щеки. Кроули с интересом думает: так ли им сильно в жизни стоит вообще что-либо менять, ведь они прекрасно живут и так. Друзья, не друзья. Какая разница? Демон опускает взгляд вниз на тарелку и в этот момент вспоминает про свою порцию. Музыка бежит дальше, фоном начинает играть «Ludovico Einaudi — L'Origine Nascosta». И Кроули, отрезая свой кусочек блинчика, невольно задумывается, зачем ему в голову вообще пришла эта грустная мелодия. Она тягуче ностальгически болезненная. Так бы описал её демон. От того сладко приятная. До тихой тупой боли внутри. От которой почему-то не скулишь, а наслаждаешься. А они ведь так ни черта и не определились. Ни черта ни к чему не пришли. И это, на самом деле, честно говоря, расстраивает Кроули. Потому что, пока они молчали, демон по умолчанию думал, что всё уже давным-давно решено. Они друзья, и на этом точка. Но после всех этих разговоров у Кроули что-то сдвинулось внутри. Как будто бы треснули хорошенько по всей его внутренней незыблемой гармонии. По опоре внутри него. И после этого его стало расшатывать, нереально мотать из стороны в сторону. И то ему хотелось зажать где-то хорошенько Азирафаэля, то послать его очень грубо нахуй, при этом хорошенько треснув по лицу. И то, и другое было настолько крайними точками, что в итоге Кроули просто замирал и выжидал, пока его наконец отпустит. Но, чёрт его дери, по ощущению, эта наркота его теперь не отпустит никогда. Потому что он не помнит, как он однажды провернул этот сложный трюк в голове, что ему абсолютно стало поебать на своего ангела. Просто стало похуй. Как он живёт, чем занимается, о чём думает, как дышит. Что он, блядь, там ел сегодня на обед и какой ресторанчик выбрал. С кем виделся, о чём говорил. Всю эту хуету Кроули по какой-то причине больше не способен был вытеснить из своей головы. Просто, блядь, не получалось у него никак, и всё. Он судорожно искал решение, как ему снова отпустить ангела. Как? Как, когда вы пиздец как страстно целовались и трогали друг друга голые в постели и даже практически переспали. Но Кроули снова сбежал. Он, чёрт побери, сбежал. Потому что Энтони до сих пор не понимает: ему нравится дружба, или он хочет с ним слиться. В первом есть границы. Во втором они резко смещаются. Во втором страшно потерять голову. Страшно остановиться. Во втором страшно, что кто-то из них однажды передумает. Потому что, если свою ломку по ангелу Кроули сейчас ещё способен контролировать, то что будет, когда они наконец-то перестанут давить на эти блядские тормоза? Демон медленно доедает свою порцию, пока Азирафаэль с наслаждением подгребает оставшийся соус с тарелки вместе с последним куском блинчика. Музыка ему кажется очень глубокой и красивой. Хочется раствориться в вечности. Хочется бесконечно любить. Солнце медленно скользит по небу и окончательно скатывается за горизонт. — Азирафаэль, а что будет, если мы оставим всё так, как есть? — спрашивает Кроули, снимая с себя очки и откладывая их на дальний край столика. Языки пламени сейчас по-особенному играют в его ярко жёлтых глазах и кажется даже, узкие зрачки растворяются в отражении пламени. Ангел задумчиво смотрит на Кроули. — Так, как есть — это типичное наше молчание и бесконечные игры в гляделки с многозначительным взглядом? Или что ты имеешь ввиду? — Я имею в виду, если мы останемся просто друзьями, что тогда будет? Азирафаэль молчит какое-то время. — Полагаю… ничего. Всё как обычно. Наверное. Он скользит по тарелке вилкой, подгребая остатки соуса, после чего облизывает зубчики. — Но… как ты при этом будешь себя чувствовать? Если мы оставим всё как есть? Азирафаэль улыбается демону. Ответа на этот вопрос он не знает. Потому что никогда и не думал, что существует вариант, где ему могут отказать. Ему. Тогда как из них двоих отказывал всегда ангел. — Полагаю… обманутым? Кроули облизывает зубы за губами. — Почему? — Потому что я ждал от тебя всегда чего-то намного большего? — неуверенно выдаёт ему ангел. — А если я не дам тебе того, что ты от меня ждёшь, что будет? Азирафаэль неловко хлопает глазами. Он правда. Правда не знает ответа. Но почему-то продолжает отвечать демону. — Я буду… разочарован? — больше спрашивает у Кроули ангел, чем утверждает. Будто бы демон знал ответ на этот вопрос намного лучше, чем сам Азирафаэль. Потому что все эти негативные чувства были ангелу слишком чужды, или он только уверял себя в том, что никогда не имел к таковым отношения. — В чём, ангел? В чём ты будешь разочарован? Ангел улыбается ему неуверенно и как-то сбито, губы слегка дрожат. — В нас? Демон приподнимает брови и берёт бокал с вином. — Почему… в нас? Азирафаэль нервно хихикает себе под нос. Почему-то его потряхивает от всего этого разговора. Неужели Кроули привёл его в такое замечательное место, устроил всё это, с вкусным ужином при свечах и красивым окружением, лишь для того, чтобы ему отказать? Пластинка сменяется на более нейтральную композицию. За окнами потихоньку начинает темнеть. — Я просто… — он запинается, выглядит слишком озадаченно или даже испуганно, — всегда думал, что… мы на одной стороне. В смысле. До последнего, насколько эту сторону вообще возможно было бы выбирать. Наверное. А если вдруг это было не так, то… тогда я вообще не понимаю, зачем мы вдвоём существуем. Кроули открывает рот от лёгкого удивления. Он думал, что один тут заигрался в иллюзии, но, кажется, Азирафаэль и здесь его обогнал. Видимо, и вправду силы света всегда и везде побеждают. Но это не та победа, которая Кроули могла бы задеть, скорее ему грустно от того, насколько они оба далеки от реальности. — Ну. Вроде как, мы существуем изначально по замыслу Божьему. Ты за Добро, я за Зло. А если отмотать ещё раньше… когда-то мы играли за одну команду. Но это было очень давно, мы изначально были слишком разными. Недосягаемыми и не достижимыми друг для друга. Как… чёртов Божественный план. Понимаешь? — спрашивает его осторожно Кроули. Азирафаэль смотрит на него и не совсем понимает, о чём они сейчас говорят. Ему от чего-то больно от всего этого разговора. Он не понимает ни смысла его, ни предназначения. Но смотрит. Бесконечно смотрит в глаза своего демона. А может, и не своего. Может, они никогда и не принадлежали друг другу? Азирафаэль просто это однажды выдумал. Как и убеждение, что у них одна сторона, а она вообще всегда была разная, просто в какой-то момент их интересы достаточно друг с другом взаимно пересекались, чтобы им обоим просто быть и существовать рядом, а не в вечном соперничестве. Тем временем на улице темнеет окончательно, и теперь только свечи освещают их лица. — Ты хочешь сказать, что мы не совместимы? — выдаёт в итоге ангел весь ворох своих мыслей в один конкретный вопрос. Выдаёт и замирает, рядом слышится звон от вилки, которую Азирафаэль небрежно кладёт на тарелку. — Я такого не говорил, — всматривается в чужие растерянные глаза Кроули, в свете огня они завораживают как будто бы больше. — Но имел ввиду. Разве нет? — Я просто хотел понять. Что изменится, если мы оставим всё как есть. Насколько ты действительно хочешь чего-то другого. Из позиции: «мне просто интересно» или «я действительно в этом нуждаюсь». Потому что если из первой, то тогда не поменяется ничего. Ведь это было не самое главное, верно? — А что плохого в том, если только лишь из любопытства? — Тогда для этого не обязательно моё присутствие. Любопытство можно утолить с кем-либо другим. — Мы уже поднимали эту тему, Кроули. И ты скривился на этом предложении с моей стороны первый. — Не спорю, — тянет демон, отпивая из бокала. — Потому что я действительно нуждаюсь в тебе. Но я не согласен пробовать что-то с тобой, если ты делаешь это из чистого любопытства. Ты поразвлекаешься, насытишься, как от какого-то изысканного блюда. Кайфанёшь, и всё. Тебе будет достаточно. А мне… мне не будет достаточно никогда. Мне даже сейчас недостаточно. Но намного легче жить с этим, что ли — когда ни разу не пробовал. Нет сожаления, что что-то потерял. Азирафаэль хмурится, внимательно рассматривая чужое лицо. Демон в данный момент смотрел на вино в бокале и невзначай его помешивал, принюхиваясь. — Ты боишься, что я брошу тебя? Кроули тоже начинает хмурится. — С чего ты взял? — А с чего ты вообще тогда затеял весь этот разговор? — смотрит на демона в упор ангел. Демон нехотя поднимает на него взгляд. — Выясняю твои мотивы. — Душа моя, ты их выясняешь ещё с того раза, когда я первый раз сказал, что ты мне нравишься. — Ты сказал «наверное». — Я не был уверен в твоей реакции. И в общем настрое. И мне кажется. Мы ходим кругами. — Так ты солгал всё-таки насчёт «наверное»? — пялится на него Кроули весьма выжидающе. — Я ангел, Кроули, я не умею лгать. Ты ведь знаешь. — Так солгал, или нет? Азирафаэль вздыхает. — Просто подобрал неудачное слово, — бросает он в итоге. — А какое тогда удачное? — Это не имеет значения, — отвечает ангел. — Мне просто было страшно остаться ни с чем. И до сих пор страшно, чтоб ты знал! — Но ты сам сказал, что ничего не поменяется, если мы оставим всё как есть. Почему ты тогда останешься ни с чем? — А ты?! — парирует ангел. — Что ты будешь чувствовать, если мы оставим всё как есть?! Кроули замирает на пару секунд. Наливает в бокал ещё немного вина. Тихо смакует, отпивая, и снова поворачивается к нему. — Ничего. — Тебе просто страшно, Энтони. Признайся ты, черт побери, уже наконец! — выдаёт ему ангел. Его это начинает уже всё откровенно злить. — И знаешь, что. Или ты со мной по-нормальному разговариваешь, или я пошёл. Кроули ездит зубами. И когда Азирафаэль резко поднимается из-за стола, демон открывает рот: — Ладно, — выдаёт он ему несколько вымученно. — Ты прав. Ты прав, окей, ладно? Ты во всём, чёрт побери, ангел, прав, хорошо? Только сядь, пожалуйста, блядь, обратно. Азирафаэль вздыхает и присаживается обратно. Берёт бокал с вином. Отпивает. Кроули молчит. — И? — нарушает молчание первым ангел. Демон отводит взгляд в сторону. В горле как будто бы пересыхает. Он не привык говорить о своих слабостях. И никогда не привыкнет. Это то, что он вытесняет даже в своей голове. Даже Азирафаэля Энтони не рассматривает как слабость. Скорее, как то, что его не убивает — а значит, делает сильнее. Закаляет, так сказать. Почти как святая вода. Только не такая фатальная. А ангел ждёт, отпивая из бокала вина ещё пару глотков. — Я люблю тебя, — просто выдаёт ему Азирафаэль спустя продолжительное количество времени. Кроули скашивает на него взгляд и жалеет, что сейчас сидит без очков. Он слишком открыт. Его бесит, что ангелу даются такие фразы легко. Для Азирафаэля, Кроули даже сказал бы, они естественны. Это с его стороны такое сказать — скорее что-то невозможное и ненормальное, что-то сверх. И оттого бесит его только больше. — Я знаю, — в итоге выдаёт как-то даже пренебрежительно демон. Азирафаэль улыбается. — Это не признание. Ты спрашивал про мотивы. Я просто люблю тебя. И имею желание выразить это во всём том спектре, какой только существует на Земле для выражения этой самой любви. Кроули опирается щекой о бокал, который придерживает рукой. — Поверь. Не все виды выражения любви тебе бы понравились, — хмыкает он. — Любовь бывает жестока. Бывает коварнее самого Дьявола. Любовь бывает вульгарной и развратной шлюхой, убийцей. Любовь бывает неизлечимой язвой. Гнойной раной. Адским пламенем. Бесконечно холодной и хладнокровной сукой. — Кроули покачивает головой. — Право, Азирафаэль, нужна ли тебе такая любовь вообще? — А тебе, Энтони? Нужна ли тебе такая любовь? Демон поджимает губы и отпивает вина ещё. — Тебя заебали «друзья», да? — смотрит он на ангела, тот уже было хочет открыть рот, но Кроули продолжает: — Меня, честно говоря, тоже. Он допивает последние пару капель из своего бокала и отставляет в сторону. Сегодня нет желания терять рассудок, и так уже который день сидит без него. Азирафаэль опять думает открыть рот, но Кроули вновь начинает первый: — Ты сейчас скажешь снова типа: «так чего же ты боишься, а, Кроули?» — хмыкает демон. Он обводит взглядом чужие пальцы на столе, свои. Как-то нервно улыбается и всё не решается посмотреть Азирафаэлю в глаза. — Да чёрт его знает, чего. Может, что на самом деле я не люблю тебя. Может, я всё придумал? Выдумал. Что… страстно желаю или… что мне с тобой хорошо. Или что ты мне нужен. Может, всё вообще не так. Но пока я тебя не трогаю, я не могу в этом разубедиться или типа того. Или… или, может… — Кроули закусывает губу. — Ты говорил, я слишком для тебя быстрый. Я замедлился. Правда, но… видимо слишком. И теперь ты для меня слишком быстрый. Азирафаэль. Ангел удивлённо приподнимает брови. — Мы не обязаны торопиться… — Я знаю, — хмыкает Кроули. — Я пытаюсь не разгоняться. Иначе я сам за собой не поспеваю. — Душа моя, можешь просто от меня не сбегать для начала? Это, честно говоря… безумно меня нервирует. Демон массирует пальцами себе висок. — У нас общий дом, не то чтобы я сильно мог куда-то от тебя убежать. — Но тем не менее, тебе всё равно это удаётся сделать. — Мне нужно пространство. — Я могу вернуться обратно к себе в книжную лавку. Если настолько тебя напрягаю. — Нет, — твёрдо выдаёт ему Кроули, — нет. Не настолько. Просто… дай мне время. Пожалуйста. Я… Демон вздыхает. — Давай будем больше, чем друзьями, ладно? Азирафаэль аж слегка удивленно приоткрывает рот. — Как бы друзья, но чуть больше, но не совсем уже друзья… — пытается в итоге выкрутится из своей собственной фразы Кроули, пока ангел мешкает. — А любовники не могут быть друзьями? — сразу спрашивает Азирафаэль прямо. — Ну… — тянет демон неловко, — тут как пойдёт… это по разному у всех. — Тогда мы можем остаться друзьями и… при этом быть ещё и любовниками? — предлагает ему весьма воодушевленно Азирафаэль. — Нет-нет-нет-нет-нет, — покачивает головой Кроули, — это слишком… слишком всё и сразу. Сначала больше, чем друзья. — Лучшие друзья? — вздёргивает брови в недоумении ангел. — М-м-м, — елозит на стуле Кроули. — нет, ну… мы ведь вроде как самые лучшие друзья? Значит, ещё больше, чем они… — Но всё ещё не любовники? — уточняет Азирафаэль. — Не-а, — покачивает головой демон, сжав губы и слегка вытянув. — Дорогой мой, и какие же полномочия у «больше чем самых лучших друзей, но всё ещё не любовников»? — В каком смысле полномочия? — В чём разница? — чуть вздёргивает ангел брови. — Что можно делать, в отличие от просто «самых лучших друзей»? Демон задумчиво начинает пальцами теребить свою губу. — Можно не отрицать, что мы друг друга… — он почему-то запинается и не может дальше выговорить. — Любим, — помогает ему очень осторожно Азирафаэль. — В том самом смысле Любим. Кроули зажато ему кивает, смотря куда-то в стол, поджав губы. — А целоваться — можно? — решается ангел пойти напрямую. — Смотря куда, — нервно бросает взгляд на него Кроули и снова возвращает к столу. — Губы? — Скорее нет, чем да. — А если да, то при каких обстоятельствах? — Нужна подходящая атмосфера, — выдаёт ему демон. — Я не могу так сразу. — Кхм, — чуть кашляет в кулак Азирафаэль. — Как будто бы я могу. Кроули ухмыляется и смотрит на ангела уже гораздо спокойнее. — А в щёку? — Скорее да, чем нет, — не отводит глаза от ангельских Кроули. — Руку? — Смотря как. Азирафаэль приподнимает одну из бровей. — А как можно? Я бы сделал так, — поднимает свою ладонь ангел и очень мягко касается губами своих костяшек. Кроули неторопливо за этим наблюдает. Наслаждается. — Так — можно. — А как нельзя? — Вот так, — не разрывая зрительный контакт заводит раздвоенный язык на свои костяшки Кроули и вылизывает, касаясь губами, после засовывает указательный палец прямо себе в рот. Азирафаэль краснеет, наблюдая за этим зрелищем. — Мне бы… — начинает он неловко, — мне бы такое даже в голову не пришло. — Ну. Что ж. Теперь знаешь, — подмигивает ему демон, — как нельзя. Азирафаэль слегка сглатывает. Чёртов демон. Его, значит, провоцировать нельзя, а если дело касается ангела, то тут нет никаких преград. — В шею? Кроули хмурится. — Слишком интимно. — Обещаю не облизывать. Вот так, — демонстративно засучивает он пиджак и рубашку до локтя и проходится языком, не сводя взгляда с Кроули. Тот прикусывает губу, выжигая взглядом чужое движение. — Ну. Если обещаешь, что точно не будешь делать так. Тогда. Можно. Азирафаэль почему-то улыбается как-то по хитрому, глядя на него. — В грудь? — Вряд ли. Я даже не могу представить такие обстоятельства, где бы это смотрелось не слишком интимно. — Хочешь сказать — целовать тело это уже прямой путь к… сексу? — Обычно да. Иначе как ты представляешь в обычных обстоятельствах такие поцелуи? — разводит Кроули руками. — Не знаю. Я не целовал. Но ты… меня да. И мне… — ненадолго отводит свой смущенный взгляд в сторону ангел, опуская рукав одежды вниз, — …мне было очень даже приятно. — Тебя это заводило. Это — другое. Это про секс, Азирафаэль. А мы пока не любовники. Мы больше чем друзья. Но не любовники. — Без секса, — кивает Азирафаэль. — Да-да. Без. — Но можно целоваться? — Можно, но с условиями. — И никто никого не соблазняет больше? — смотрит ангел на Кроули очень-очень внимательно. — И никто больше никого не собл… что? — прерывается демон. — Я говорю: никто никого больше не соблазняет, мой дорогой, — улыбается Азирафаэль. Кроули закусывает губу. Чёрт. А ведь дразнить ему ангела очень даже нравится. Правда издалека. Как собаке, которой перед носом кладут сардельку, а затем резко убирают и прячут. И так снова и снова, пока та не взвоет. — А может… всё-таки. Оставим. Это всё же моя природа… — пытается как-то оправдаться за себя демон. — Может, и можно, — берёт бокал Азирафаэль и вертит его, рассматривая. — Если и мне можно тоже. В пределах разумного, конечно же. — А что для тебя пределы разумного? — А вот это мы, мой дорогой, и узнаем. Я уже понял, что руки класть на бедро для тебя слишком и в штаны к тебе лучше без спросу не лезть, — посмеивается ангел. — Ну а так, по умолчанию, всё что ты делаешь в мою сторону часто выглядит очень вульгарно и развратно. Но я держусь. — Но я же демон, — берёт он широким жестом снова себе в руки бокал, тот каким-то чудесным образом опять полон вина. — Это моя норма. Быть вульгарным и развратным. Это всё равно, если я буду тыкать в тебя за твою чрезмерную доброту, правильность и святость. — Я знаю, Кроули. Но я не запрещаю тебе быть святым, не запрещай и мне быть вульгарным и развратным в твою сторону. Демон слегка приоткрывает рот. Ему точно сейчас не послышалось? — Д-да пожалуйста, — почему-то запинается он, — хоть десять раз. Смотри, не перестарайся, а то сверху начнут задавать много вопросов. — К тебе тоже, — подмигивает ему Азирафаэль, бросая короткий взгляд вниз в сторону Преисподней. — С твоим-то… ангельским терпением. У Кроули по ощущению аж лицо трескается от таких выражений в его адрес. — Смотри, как бы крылья не покрылись пеплом и серой, — хмыкает демон. — А из тебя не полезли белые, — улыбается ему весьма миловидно Азирафаэль. — Я от этого не умру, скорее наоборот, — зловеще хмыкает Кроули. Ангел решает больше не спорить, но с наслаждением наблюдает за чужой очень яркой и весьма экспрессивной мимикой. — А как насчёт объятий? — вскидывает брови вдруг Азирафаэль. — Смотря каких. — Обычных. Самых простых. Я бы даже сказал… дружеских. Мы так даже как друзья не делали, — размышляет Азирафаэль вслух, снова поднося бокал к губам. — Ну… кроме того раза. Кроули цокает. И разваливается на стуле поудобнее. — За жопу только не лапай, и я согласен. — И в мыслях не было, — вдёргивает брови Азирафаэль, а затем как-то озадаченно, нервно и суетливо начинает взглядом бегать по столу, весьма по-дурацки улыбаясь. Теперь кажется, в его мыслях было не только то, что сказал ему Кроули. Демон облизывает свои подсохшие губы, наблюдая за всем этим зрелищем. — Бесишь меня, — не сдержавшись, выдаёт он ему. — Ангел не может бесить, Кроули, — улыбается он в ответ очень мягко, — но, возможно, ты имел ввиду насколько на самом деле сильно любишь меня? — Нет, — качает головой демон. — Ты меня определённо бесишь. — А дрочить ты меня научишь? Кроули аж морщит нос от таких просьб и бросает взгляд на бокал, благодаря себя за то, что ангел его снова не подловил на том моменте, когда он пьёт. — Не надо тебе такое. Не сейчас. — Но ты сказал, что научишь, — с интересом смотрит на него ангел. — Сказал, но это было до того, как мы определились кто мы друг другу. — А больше чем друзья, значит, не дрочат? — уточняет Азирафаэль. Кроули почему-то становится снова неловко от всего этого разговора. — В зависимости от обстоятельств. — А когда можно? — Давай отнесём это в область любовников, и вообще, это не обязательно делать с партнёром вместе… — Нет-нет, — неловко отводит взгляд Азирафаэль, нервно и кротко улыбаясь ему, — если и развратничать, то только вместе с тобой. Кроули слегка приоткрывает рот, всматриваясь в ангела. — Всё что делается во имя любви — благословлено Богом, — спешит дополнить свою фразу ангел. — Так что, или всё это… с тобой, или вообще никак. Я же не… демон. — Хорошо ты, значит, устроился, а… — тянет демон, вздёрнув брови. — То есть, по-твоему мнению, наш союз освящён небесами, да? У него аж улыбка от этой фразы начинает дрожать. — Безусловно. Иначе… его бы вообще не существовало? Если бы было совсем нельзя? Как Содом и Гоморра или случай с Эдемом. Если Господу что-то не нравится, он обычно действует… — Слишком резко, — заканчивает за него Кроули. — Не стремаешься, что, как только мы с тобой переспим — небеса низвергнутся, а земля треснет напополам? Может это как с яблоком. Оно висит на видном месте. Ни таблички, ни предупредительных знаков. Прямо, чёрт его возьми, перед твоими глазами. Ещё и ярко красное, — не сводит жёлтые глаза с чужих серо-голубых Кроули. — А как только куснёшь, то всё, помашут с небес ручками. Азирафаэль неловко ему улыбается. — Я думаю, всё будет хорошо. Ты обязательно что-нибудь придумаешь, если вдруг так случится. — А почему сразу я? — вскидывает руку с бокалом демон, отчего из того выплёскивается вино аж на середину стола. — Потому что твои идеи всегда гениальные, — бросает Азирафаэль. — А я подумаю, как это можно было бы воплотить, и вуаля — мы снова спасены. Ты ведь знаешь — у нас всегда есть козырь в рукаве. — Если мы будем так часто бросаться козырями, нас точно спалят. — Нас послали сюда жить среди людей. Не помню, чтобы за совокупление людей отправляли в ад. — Но мужеложество считается грехом, ангел. — Но мы и не люди. У нас нет, как такового, пола. Есть только представление о том, какие мы. Да и всё зависит от мыслей людей… вкладывают они в это… разврат или высшее чувство — любовь. — Оу, — кривит гримасу Кроули, вытягивая губы. — Вы всегда любили нарушать собственные же правила. По итогу можно делать всё. Чуть ли не насиловать и не убивать, если в конце подлижешь, где надо — Богу. — Душа моя, человек должен искренне раскаяться, и это не так просто, как кажется. — Или искренне и с любовью ебать коня — одно и то же. — Нет, — отрезает Азирафаэль. — Не одно и то же. Животные — это непозволительный разврат. — А ангел и демон? — хмыкает Кроули. Азирафаэля постепенно начинает нервировать весь этот разговор. — Я бы попробовал с тобой, даже если меня после этого отправят в ад, — как отрезает ангел. Кроули затыкается. На время по крайней мере. Пялится в его глаза и не находит там ни капли сомнений, ни страха. Сердце от его взгляда снова начинает биться чаще. Он, кажется, даже краснеет. — Ну… в ад я тебя так просто не отпущу… — мямлит демон неловко. — Вот и отлично, — бросает ему Азирафаэль. — В таком случае мне не страшно попробовать с тобой всё. Кроули снова облизывает свои губы. Этот бесячий, чёртов, блядь, ангел. Как он каждый раз это с ним проделывает? Просто как? Демон выдыхает и трёт свою переносицу. — Окей. Вместе так вместе. Я тебя услышал. Азирафаэль аж светится ещё больше от чужих слов. В этом полумраке при свечах он выглядит элегантно и чертовски привлекательно. — А может… есть ещё блинчики? Кроули опирается на руку. — Вот как с тобой разговаривать, если ты постоянно думаешь о еде? — Место красивое. Я люблю, когда в красивом месте есть красивая еда, — улыбается ему ангел. — Да и оформление весьма изысканное. Музыка на фоне хороша. Ты отлично постарался, Кроули. Энтони закусывает губу. На фоне играет что-то лёгкое из джазовых композиций. — Пару чудес, да и только. Ты можешь так же. — Меня за такое отчитают, — неловко посмеивается ангел. — Разве они не отстали насовсем от тебя? С ними снова нужно как-то по-ос-с-собенному побеседовать? Провести демонстрацию? — Я предпочитаю не гневить Бога, — улыбается ему мягко ангел. — Наша дружба — наше дело. Как и Земля была тем, зачем я сюда был послан. Поэтому отстоять её было для меня делом принципа. Я не собираюсь теперь нарушать весь устав. Я же всё ещё ангел. — Но бюрократия у вас хуёвая, согласись? Азирафаэль неловко ему улыбается. Неловко и нервно, коротко бросая взгляд наверх. — Да брось, нас никто не подслушивает, — взмахивает рукой Кроули. — А если и да, то тогда все уже в курсе, как мы тискались с тобой в постели. На фоне этого бранить начальство даже какая-то ерунда. Азирафаэль краснеет и поджимает губы. — Если я с тобой соглашусь, достанешь нам ещё блинчики? — Хочешь, чтобы я их у кого-то украл прямо с обеденного стола? — ухмыляется демон. — Можешь сам приготовить, я подожду, — улыбается Азирафаэль. — Всю жизнь только на еде тебя и подлавливаю, — закатывает глаза демон и щёлкает пальцами. Перед Азирафаэлем возникает новая порция весьма аппетитных политых сладким соусом блинчиков. — Ты же не украл их у кого-то из-под носа? — настороженно спрашивает ангел, но уже берёт вилку и нож в руки. — Скажем так… была одна лишняя порция, случайно приготовленная в ресторане и оплаченная неким человеком инкогнито. — Ладно, — выдыхает Азирафаэль и с наслаждением отрезает себе кусочек. После чего кладёт в рот и смакует медленно-медленно. — Ах, как удобно, конечно, в «Ритц» мне нравится оформление… но если вот так и с их едой — это просто… просто прекрасно, — выдаёт ему ангел с наслаждением. А Кроули ухмыляется, наблюдая за ангелом. Правда, в итоге получается не ухмылка, а какая-то дурацкая влюблённая улыбка. И взгляд какой-то уж слишком пялящийся. Азирафаэль отпивает вино и отрезает ещё кусочек. Честно говоря, смотреть на Кроули и чувствовать сладко-медовый привкус на языке по удовольствию — одинаково. Он заметил это уже очень давно, просто сейчас никого не было рядом кроме них двоих. Фон не мельтешил. Ничего не мешало, и можно было спокойно сравнить. Кроули для него — это как хорошее такое старое издание редкой книги. Как первый печатный трактат или рукописная поэма в единственном экземпляре, выведенная лично рукой автора. Кроули — это как самая изысканная еда. Как его любимые блинчики или устрицы, к которым он пристрастился ещё с Рима. Как суши в одном из лучших ресторанов Лондона. Кроули как вино. Красное, сухое Romanée-Conti Grand Cru 1945. Или Heidsieck Monopole 1907. Кроули — как что-то, честно говоря, ужасно уникальное, незаменимое и неповторимое. Такого ни демона, ни ангела, ни человека Азирафаэль и близко никогда не встречал. Тот, в кого он влюблялся от внутреннего томления, и близко не стояли с той экспрессивностью, которую излучал Энтони. Креативностью, изобретательностью, живостью. Из всех в этом мире, казалось бы, кроме самого Азирафаэля, только Кроули больше всех было не плевать на людей. Было не плевать на его старания. Те, которые не оценил бы никто из ангелов, а демоны только бы посмеялись. Но нет. Кроули не смеялся. Они мило побеседовали. Тогда, впервые, шесть тысяч лет назад, и демон реально его успокоил. Всего пару слов — как потом это ловко всегда делал Кроули, заговаривая всем зубы — и на сердце у ангела больше не было никаких сомнений в своём проступке. Он больше не считал, что поступил как-то не так. Ведь переделать всё равно не смог бы себя. Всё равно бы тогда помог. Может, мучился правда в два раза больше от своего решения. Да и… сколько раз Кроули его потом выручал. Ангел неловко касается салфеткой своих губ, рассматривая демона перед собой. Видимо, Азирафаэль слишком привык, что он всегда был рядом. Поддержал, когда ангел почти оступился. А затем просто маячил всю жизнь где-то поблизости, создавая ощущение, что он в этом замесе не один. Что есть тот, кто шарит во всём этом так же. Такой закадычный друг. Который всегда в теме, всегда знает, что сказать, чтобы ты успокоился. Друг, у которого всегда всё под контролем, и ты потому вечно спокоен. Вечно в какой-то необъяснимой самому себе гармонии тела и души. Сердца. Когда они поссорились и не общались пару десятков лет, честно говоря, было тревожно. Очень тревожно. Азирафаэль даже не понимал, почему. А сейчас понимает это. Он сейчас вообще всё, чёрт возьми, наконец-то видит насквозь и осознаёт, насколько они вдвоём увлеклись и заигрались. Честно говоря. Азирафаэль самую чуточку. Самую капельку. Ну очень-очень мало, но завидовал Кроули. Потому что ему всегда можно было чуть больше. И он, даже будучи демоном умудрялся творить добро, и при этом ему всё сходило с рук. Тогда как Азирафаэль играл по правилам, которые часто сковывали его. И ладно бы все так играли. Было бы не так обидно. А тут недавно выяснилось, что он один дурак старался за всех как будто. Отчего так захотелось каждому там сверху хорошенько плюнуть в лицо. Что пойти во все тяжкие с Кроули ему кажется уже и не чем-то серьезным, а так, просто решил пошалить. Честно говоря, ангел и не против, если все узнают. Он бы даже посмотрел на их лица. Особенно на Гавриила. Пусть поплюются, пусть помолятся. Пока Азирафаэль позволяет себе с головой окунуться в разврат с демоном. Потому что он устал. Устал так много стараться и ничего за это не получать, кроме, прости Господи, этих дурацких ангельских выговоров. Пока остальных заботит, чья гордыня больше и сильнее. Азирафаэль больше не хочет играть в эти игры. Он честно продолжает выполнять свою работу и считает, что за столько лет стараний заслужил хотя бы небольшой приз. Хотя бы открытые отношения с тем, кого он честно и искренне, пусть в тайне, но любил все эти шесть тысяч лет. И понял он это не сразу. Но когда понял, уже не смог закрыть на это глаза. — А гладить тебя можно? — выдаёт ангел после весьма продолжительного молчания. Кроули аж смаргивает. Он, кажется, залип. Может, на пару минут, а может, на пару часов. — Смотря где. — В штанах не буду, — хихикает Азирафаэль. Ему нравится поддевать Кроули. Как же ему, чёрт побери, нравится это делать. И когда теперь больше нет каких-то конкретных сторон между ними, ангел может делать это более открыто. Ему будто развязали руки и язык. И, при всей его святости, у него в голове сейчас только два желания. Это вести себя весьма вульгарно перед Кроули и послать Гавриила нахуй. Лично. За все его разговорчики в сторону Азирафаэля. Но второе он сделать не может, ввиду некоторых обстоятельств, потому сублимирует всё в первое. Кроули на его реплику лишь покачивает головой. — Лучше бы сказал, где твои границы. Потому что, судя по нашему разговору, их вообще нет. И с тобой можно делать всё, что мне заблагорассудится. Азирафаэль на это неловко и задумчиво улыбается, отставляя пустую тарелку в сторону. Слышится звон вилки с ножом. — Я мало пробовал, чтобы было, что сказать. Пока я всем доволен. Относительно телесных вопросов. Относительно других — мне кажется, мы прекрасно ставим с тобой границы. Моя зона влияния другая. Я плохо разбираюсь в границах своего собственного тела, ибо меня никто и никогда не трогал, кроме тебя. Кроули хмыкает. Так он прячет своё нарочитое смущение. Ему льстит такая возможность обладать кем-либо, кто настолько чист и непорочен. Может, потому что он демон, может, потому что просто собственник. А может, потому что любит его до безумия, и это просто одна весьма приятная и дополнительная опция ко всему остальному в его ангеле. — Значит будем исследовать, — берется снова за бокал демон и касается чуть языком вина. — Мне правда нравится, как ты меня трогаешь, — не удерживается Азирафаэль. Кроули уже даже не морщится. Как будто бы привыкает постепенно. Как будто бы это потихоньку становится его нормой. Их нормой. Такое общение. Да. Больше, чем друзья теперь всё-таки. — Верю, — выдаёт он ему в итоге и потягивается руками вверх, чем-то похрустывая. — Голова, волосы тебе нравились, да? — Ты о чём? — Что можно гладить? — вскидывает выжидающе Азирафаэль брови. — Гладь, где хочешь, — сдаётся демон. — Если что не так, я скажу. — А спать вместе можно? В смысле, просто в одной кровати? — Мы так-то не нуждаемся в сне, — парирует Кроули. — Но можем, — спокойно отпивает из бокала ангел. — Особенно ты. Демон молчит. Думает. — Зависит от моего настроения. — Значит… с разрешения. — Ты ещё контракт достань на всякий случай, — хмыкает Кроули. — Распишем все пункты, поставим подпись. Между Небесами и Преисподней. — У нас с тобой всегда все контракты на словах и доверии. Все они всегда неофициальные и по важности превосходят все прочие договорённости с начальством, — вздёргивает мягко брови ангел и слегка улыбается. — На самом деле, я беспокоюсь за тебя, — широко улыбается Кроули, — всё-таки ты попал под влияние плохой компании, как бы я не испортил тебя ещё больше. — Смотри не начни творить добро на каждом шагу, — парирует Азирафаэль, — а то и, в самом деле, на тебя перестанет действовать святая вода. — Знаешь. Не то чтобы это что-то ужасное теперь. По крайней мере, на время, но трогать меня не будут. А значит — можно всё. — Если будешь слишком сильно выделываться — они могут принять меры. Не сразу. Это будет долгий процесс в поисках нужной лазейки. Я бы на твоём месте так не рисковал. Кроули, ты не Дьявол, а я не Бог. Не стоит брать не наши роли. Всё осталось таким же, просто наше личное никого больше не касается и сугубо наше дело. — Дьявол, какой же ты зануда, — вздыхает демон. — Ты слишком паришься. — Кроули, но ведь если хоть кто-то узнает наш секрет, тогда… — Знаю, — отрезает он. — Ну если знаешь, — улыбается Азирафаэль, — тогда не играй с огнём. — Огонь мне ничего не сделает. — Со святой водой не играй тоже, — строго смотрит на него ангел. — Я не смогу тебя защитить, если вдруг… да и ты меня, если я… да и, знаешь, ладно, если я. Тебя-то потом совсем не станет, — поджимает губки под конец Азирафаэль и смотрит как-то печально сквозь стол. Кроули вздыхает. — Ладно. Обещаю быть более осторожным. Ангел поднимает на него взгляд и благодарно кивает. Становится несколько легче думать о печальном исходе для них обоих. — Но ты всё равно слишком паришься. — Ну. Мне есть, что терять. И это, на самом деле… жутко неприятно. Это больно, Кроули. Демон молчит. — Ты поэтому столько лет ломался тогда со святой водой? Азирафаэль поднимает на него строгий взгляд. — Я боялся тебя потерять. По неосторожности или… я знаю, это ты, ты не настолько дурак, чтобы… совершенно случайно себя убить, — нервно посмеивается Азирафаэль. — Но ты попросил это так резко у меня, что я впервые задумался, что существует вариант развития событий, где тебя больше может не существовать — и всё это с подачи моей ангельской руки. Это меня… немного, мягко говоря, ошарашило. — Что, стрёмно доживать бесконечность лет на этой бренной земле без меня? — как будто не чувствует атмосферы Кроули. — Стрёмно, — не отрицает ангел. — Я буквально не представляю теперь, как это — жить, зная, что тебя больше нет. — Не хорони меня раньше времени, — хмурится Кроули. — Я и никогда не собирался… так, чтобы специально себя же… просто, если бы нужно было действовать напрямую и жёстко наперекор всему, это было бы в несколько раз сложнее, зная, что за мной потом придут. Да, безусловно, я бы всё равно, не знаю, пошёл бы спасать твою ангельскую задницу из какой-то херни, но гораздо легче это делать, осознавая, что никто и никогда не сможет до меня добраться после этого. Эта штука для смелости даже больше. Просто как пунктик в моей башке, что можно не давить на тормоза, можно прибавить газку, понимаешь? — Понимаю, — смотрит на него внимательно ангел и слегка улыбается. — Тебе нужно ещё? Кроули резко вздёргивает свои брови. — Не то чтобы я против… но, — не сводит он своих жёлтых глаз с ангельских, — будь просто рядом. Мне кажется, это будет куда покруче святой воды. — Это я могу, — кивает ему ангел. — Но вообще для подстраховки я бы заимел что-то такое снова, но, чёрт, ты и так суетливый, а если у меня ещё и будет святая вода в доме, ты будешь суетливее в десять раз. Я такого просто не выдержу, — посмеивается демон. — Я бы не был настолько суетливым, я же знаю, что ты бы аккуратно обращался со всем этим. — Нет, ты точно бы определённо думал: «а вдруг придут демоны или ангелы, найдут на скорую руку и выльют на нас». Причём будешь думать это в отрыве от того, что они могут и просто так притащить её с собой за пазухой. И будешь каждый день перед сном проверять, точно ли всё на месте, точно ли всё в порядке? Небось жил и каждый день думал, не умер ли я до сих пор. Азирафаэль закусывает губу. — Я научился отстраняться от таких мыслей. — Двадцать лет отстранялся, да? — Ну извини, что я настолько ранимый! — в итоге приподнимает руки Азирафаэль в жесте, как будто бы в него собрались уже палить из пушки. Кроули вздёргивает брови. — Как-то уж слишком. Я думал ты… более хладнокровен, что ли. — По должности обязан, — осторожно опускает руки ангел. — Но это вовсе не значит, что я совсем ничего не чувствую. Если я, прости Господи, постоянно молчу, это не значит, что мне на тебя плевать! Демон меняет позу на стуле. Эта уже исчерпала лимит. Он изучает глазами Азирафаэля, и тот как будто кажется ему ещё более живым, чем обычно. Не то чтобы с ним было что-то не так все эти годы, и вообще, честно говоря, он ангел, а не человек, Кроули не стоит оценивать степень живости в принципе по людям. Они сверхъестественные существа, или как сейчас в мире такое зовётся? Потому и уровень чувствительности у них иной. Но вот сейчас Азирафаэль всё-таки кажется Кроули каким-то более досягаемым, что ли. Материальным. Плотным. Настоящим. Такого с кайфом можно потрогать и не подумать, что поехал крышей, потому что сейчас это всё в реальности, а не у Кроули в голове, как он привык. Потому что в голове у Энтони Азирафаэль действительно намного хладнокровнее, чем он на самом деле есть. — Но ты ведь всегда мне бросал фразы типо: «мы не друзья» или «ты мне не нравишься» и вообще, дел ты со мной никаких иметь не хочешь. Я по умолчанию думал, что не очень-то ты и ценишь то, что у нас есть. Азирафаэль прикусывает губу. — Ты ведь прекрасно знаешь, почему я так говорил! Ты мне это до скончания времён припоминать теперь будешь?! — Нет, — пожимает плечами Кроули и поджимает губы в лёгкой гримасе. — Но. На минуточку. Было вообще-то очень обидно. Азирафаэль сжимает кулаки. У него, кажется, от такого количества нахлынувших и подавленных эмоций трясутся руки. Он считает до десяти и выдыхает, расставляя в стороны ладони на столе. Ему нужно его привычное внутреннее спокойствие. Которого в данный момент нихуя не было. — Извини, — достаёт он из себя это с трудом. — Мне жаль, что так получилось. Тогда я ставил в приоритет другое. Я думал, что ты это понимаешь. — Да-да, я помню, — кивает ему демон. — Ангельскую гордость и услужливость перед начальством. Праведность и всё такое. Благие деяния. — Кроули! — чуть ли не шипит на него Азирафаэль. — Ты ведь прекрасно знаешь, какой это был риск! У меня не было, в отличие от тебя, «запасного» плана на случай разоблачения. А в Ад я никогда не хотел. — Но сейчас, я смотрю, ты уже и не против. — Ты на меня злишься, — констатирует Азирафаэль. — Говори об этом прямо, а не пытайся разозлить в ответ. Кроули закусывает губу. — Как будто бы это хоть что-то изменит. — Не знаю. Меньше станешь меня ненавидеть, — бросает ему весьма холодно ангел и добавляет: — А я тебя. Демон затыкается. Вдыхает, выдыхает. Перебирает кое-какие мысли. Проводит языком по зубам, мнёт губы. — Ты таким мне нравишься больше. Когда наконец-то, черт тебя дери, говоришь как есть. — Когда ты перестаёшь бегать от меня — ты тоже таким мне нравишься больше, — бросает ему ответное ангел. — Бесишь. Безумно. Правда, — покачивает головой Кроули, широко улыбаясь. — Я хочу тебя задушить или пристрелить уже наконец. Ну вот просто настолько ты невыносимый. Азирафаэль смотрит на него изучающе и слегка хмурится. — Взаимно. А потом они молчат. Долго. Кроули качается на стуле и о чём-то думает, а Азирафаэль каким-то нервным движением пальцев оглаживает ручку вилки. На фоне играет Шопен «Grande valse brillante (Es-dur), Op. 18». Ангел в какой-то момент переключается на музыку, будто бы вспоминая, что она всё это время играла, следовала за их мыслями. И просто была. Как люди фоном все эти шесть тысяч лет. Он перебирает пальцами будто бы клавиши по столу и шагает ими то взад, то вперёд перед тарелкой, обходя столовые приборы. От чего-то хочется танцевать. Или смеяться. Азирафаэль ещё не определился. Ну а Кроули наблюдает за чужими пальцами с особенным интересом. Он не против сейчас помолчать. Ему и молчать с ангелом в кайф. Быть в одном городе и не видеться годами — тоже в кайф. Злиться на него вечность — вообще особенное удовольствие. Кроули хмыкает. Нет. Ну, он всё-таки рад, что они обо всем этом поговорили. Что вообще подняли эту тему в принципе. Как бы демон не упрямился, но он счастлив. Он, чёрт его дери, счастлив. Как будто бы всю жизнь дышал в полсилы, а сейчас наконец вдохнул полной грудью, и это, дьявол, такая разница. Настолько, блядь, колоссальная, что Кроули просто не знает, как они могли играть в эти тайные игры настолько долго. Как? Ведь всё решается за пару разговоров в несколько вечеров. Или всё это время им не хватало нужных компонентов, чтобы блюдо наконец-то было готово? Кроули вздыхает. — Поехали домой? Азирафаэль поднимает на него взгляд. — Пустишь в постель? Кроули поджимает губы. — Я посмотрю на твоё поведение и подумаю. — Я не буду лапать тебя за… мягкие места. — За жопу, Азирафаэль, это называется «за жопу», — посмеивается Энтони. Ангел слегка краснеет. — Поехали. Он медленно поднимается из-за стола. Кроули прекращает раскачиваться на стуле и встаёт. — Больше, чем друзья? — протягивает руку Азирафаэль. — Больше, чем друзья, — подтверждает Кроули и покорно жмёт в ответ. И держит руку ещё какое-то время в чужой, смакует прикосновение, всматриваясь долго-долго своим немигающим змеиным взглядом в ангельские глаза. Ведь больше, чем друзьям такое, чёрт побери, делать наконец-то можно. После чего отпускает, но ненадолго. Притягивает к себе ангела и целует.