Стадии принятия

— Так. Я не понял. Какого хрена? — с явной претензией произнёс Кроули. Он сощурился и наклонился чуть ближе. — Это что ещё за херня на тебе? Демон весьма презрительно фыркнул и вытянул из-под зелёных широких листьев фикуса один явно давным-давно отживший своё жёлто-коричневый. — Это как теперь называется, а? — бросил он, оглядывая свои растения и морщась с явным отвращением. — У вас теперь что. Есть какие-то тайны от меня? Демон цокает, вырывая увядший листок. — Кто это придумал? — показывает он всем растениям падшего воина, проходясь по кругу. — Кто ещё так же скрывает и прячет от меня преступников? Кто? Кажется, растения прижимаются от такого тона демона ещё ближе к стенке. — Вы же, чёрт побери, знаете, как я ненавижу грёбаные тайны! Особенно когда, сука, о чём-то молчат! Он выжидает ответа. Честно ждёт хоть какого-то раскаяния или чистосердечного признания с чужой стороны. Но молчание затягивается. Ни одно растение не шевелится. Все замерли в тишине. — Что ж. Правила вы знаете. Так что… Фикус поджимает свои листья. — Карцер остудит вашу зелёную голову. В следующий раз будете лучше думать своими зелёными мозгами, — вытаскивает растение с полки Кроули: то, кажется, сопротивляется и становится в несколько раз тяжелее. Демон хмурится. — А ведь ты был моим любимчиком. И такое предательство? Как нож в спину, — чуть ли не плюётся ядом, произнося это, Кроули и с гордым видом разворачивается в сторону «карцера» в виде морозилки холодильника на кухне. — Я вернусь и проверю каждого, — предупредительным тоном сообщает демон. Завернув за угол с растением, Кроули натыкается на ангела, который стоял с клетчатой тряпочкой и полировал столешницу. — О, привет, — улыбается ему весьма нежно ангел и кидает взгляд на растение в руках демона, слегка нахмурив белые брови. — Ты опять угнетаешь бедные и беззащитные растения? — Они не бедные и не беззащитные, — фыркает Энтони. — Коварные и хитрые… змеи. Азирафаэль хмыкает. — Прямо как и их хозяин. Кроули облизывает зубы за губами. — В любом случае, я не люблю, когда в моём доме нарушают правила. — И в чём же на этот раз провинились твои дети? — улыбается весьма сочувственно ангел, разглядывая явно трясущийся от страха фикус. — Это не мои… — хмурится резко Кроули, прерываясь на фразе. — Неважно. Конкретно этот паршивец скрывал от меня сгнившие листья. Вот, глянь, даже здесь торчит, — морщится демон, будто бы пахло каким-то ужасным смрадом или из листьев полезли личинки прямо на его чистую руку. Азирафаэль чуть вздёргивает брови и кладёт мягким движением руку на плечо Энтони. — Где? Кроули скашивает взгляд из-под очков всего на секунду на эту самую руку. — Да вот здесь… же, — теряется он, пялясь на чистый, абсолютно новенький зелёный листочек. Причём, кажется, что всё растение в целом стало выглядеть раз в пять живее, чем было до этого. Кроули цокает. — Ангел, чтоб тебя! Я всё равно засуну его в морозилку! — Но, мой дорогой, нет улик — нет и места преступления. — Там валяется его жалкий иссохший лист, — сверкает он своими глазами из-под очков. — Нет там никакого листа, Кроули, — покачивает ангел головой, улыбаясь мягко-мягко. — Они видели. И знают. Что бывает с теми, кто меня предаёт. — Мы возьмём с него слово, что ему было очень страшно, и на самом деле ты его нещадно пытал, — предлагает ему Азирафаэль. Демон хмыкает. — Ты учишь моё растение ещё больше лгать? Ангелы ведь никогда не лгут, а, Азирафаэль? Мужчина в белом костюме закусывает губу. — Зато демоны — могут. — Это уже третье растение, которые ты так отмазываешь, Азирафаэль, они уже скоро совсем потеряют страх и перестанут меня слушаться. — Поменяй тактику, — предлагает ангел и стаскивает с демона зачем-то его привычные чёрные очки. — Вместо того, чтобы их ругать — ты можешь начать их хвалить. — Они и так по-умолчанию молодцы, не вижу необходимости это озвучивать. Молодцы, когда не нарушают установленные мною правила. Азирафаэль хмыкает. — Ты ведь любишь их, Кроули, — наклоняется он чуть ближе к уху демона. — Иногда можно немножко и… прощать их за некоторые проступки. — Не соблазняй меня, Азирафаэль, это моя роль, право, — хмыкает демон, но не отстраняется, скорее даже переключается на чужое тёплое дыхание возле его уха. — Просто иногда мне кажется… — выдаёт ему ангел, — что ты с ними радикален прямо как… Бог. Кроули заметно морщится. — Ух, Дьявол! Ангел, ты играешь по-грязному! — Я просто честен с тобой, как был бы честен любой другой ангел на моём месте, — хихикает Азирафаэль и, чмокнув его в щёчку, отстраняется. Кроули хмурится, всё ещё прижимая несчастный фикус с горшком к себе. — Любой другой ангел со мной даже бы не заговорил. — Ну, видишь. Какой я уникальный, поэтому цени мои слова, — улыбается мягко ему мужчина. Демон цокает. — Я всё равно поставлю его в морозилку, — раскрывает резким движением руки холодильник Кроули, там на удивление всегда есть такой размер морозильной камеры, какой требуется под каждое его конкретное растение, которое он приносит сюда. — Просто в этот раз… так уж и быть, долго мучить его не буду. Растение слегка как будто бы наконец-то выдыхает от всей этой ситуации. Демон ставит его в морозилку и, пристально щурясь, произносит: — Но это вовсе не значит, что я тебя за это простил. После чего закрывает холодильник. Ангел миловидно улыбается, наблюдая за своим демоном. Кроули протягивает довольно требовательно в его сторону руку. — Очки. Азирафаэль вздёргивает слегка брови. — Но ты ведь дома, зачем они тебе? — Ангел, не беси меня ещё больше с утра пораньше. — Энтони, но у тебя такие чудесные глаза… — Очки, — достаточно жестким тоном произносит демон. Азирафаэль вздыхает и кладёт в его требовательную руку свою, а второй рукой надевает очки на лицо Кроули. — Держи, мой дорогой. Кроули елозит зубами. Слегка переминает пальцами его пальцы и выуживает руку обратно к себе. — Пойду проверю остальные растения. — Я уверен, что с ними всё в порядке, — кивает ему ангел. — Я всё равно проверю, — бросает ему змий и разворачивается каким-то весьма сконфуженным движением обратно. А Азирафаэль, убедившись, что тот точно ушёл достаточно далеко, приоткрывает холодильник и шепчет пару ласковых слов в сторону морозильника.

***

Кроули заходит обратно к своим растениям весьма вальяжной походкой. Он растерян, сбит с мысли и, кажется, всячески утратил своё то особое настроение, когда смачно терроризировал свои любимые всем его сердцем растения. Но такой, конечно же, весьма искаженной и не совсем… здоровой любовью. Но кто бы жаловался? Кроули ни разу не слышал какого-либо возмущения с чужой стороны, а значит, сделал он вывод, всех и всё здесь определенно устраивало. В конце концов он всегда оставляет возможность высказаться противоположной стороне. Он поправляет свои очки снова каким-то щемяще нервным движением и поджимает губы. Ангел правильно недавно сказал. Всё, о чём они договорились с Небом и Преисподней, это то, что те больше не лезут в их личные отношения. И не важно, приятели они, друзья или больше, чем друзья, или даже однажды любовники. («Но всё ещё нет», — подумал Кроули). Это не важно. Важно, что сюда никто больше не лезет. И не трогает их двоих. Но, однако же, никто из них не отказался от своих сущностей. Ангел остался ангелом. Демон — демоном. Один играет за Добро, другой всё так же поддерживает Зло. Ну, как поддерживает или играет… так. Кроули скорее больше нравится устраивать в мире один большой пранк. Посмеялся, похлопал сам себе, полюбовался, но, в целом, ничего чрезмерно серьёзного. Это и близко не стоит с тем, какой порой геноцид, насилие и разврат устраивают люди. Это и близко не стоит с той же инквизицией, где, о боже, чёрт тебя подери, лекарь вылечил человека и, кажется, это всё-таки колдовство. Значит от греха подальше давайте к хренам всех подожжём. Или, если женщина не соглашается признаться в том, что она ведьма, начнём пытать её детей, пока не сознается. Ведь выход только один: или ты ведьма, или ты ведьма, которая ещё не созналась в этом. Кроули порой забавляет, право, как все вокруг той же Библии устраивают настолько разные пляски с бубном, что эта книга могла быть как благом, так и самыми извращёнными фантазиями ярого сатаниста. Добавь всеобщую безграмотность плюс человеческую фантазию и жестокость — и всё. Вот тебе и кровавые обряды под луной, и случайно брошенный взгляд на женщину священника, у которого, честно говоря, просто на неё встало, но нет, давайте её к чертям сожжем, вот она-то точно ведьма, я вам отвечаю. Кроули закусывает губу. — Будете слишком часто пользоваться индульгенцией, я выставлю вас жить на улицу в самый, чёрт вас дери, дождливый день, особенно тебя, — тычет он пальцем в сансевиерию, которая после некоторых чудес ангела выглядит как-то даже чрезмерно торжественно и радостно, но под пристальным взглядом Кроули из-под очков она немножко поджимается и поскромнее светит своей «змеиной кожей» вдоль листьев. Энтони хмыкает. На чём он там остановился? Кажется, размышлял об ангелах и демонах. А затем почему-то стал припоминать инквизицию. Демон морщится, рассматривая свои чрезмерно аккуратные и вылизанные ангельской благодатью растения. Они все как будто бы сейчас светятся и улыбаются ему во все тридцать два, если бы, конечно же, у растений были зубы и рот. И Энтони это почему-то сейчас до ужаса бесит. Бесит, что они слишком идеальные, но не с его подачи, а, чёрт его дери, с ангельской. У него вообще в последнее время слишком много всего в доме стало «ангельским». И не только в доме. Даже одеяло стало в какую-то дурацкую клеточку, а магнитофон в машине почему-то стал выдавать слишком высокодуховные композиции. Кроули не то чтобы совсем не нравится, скорее он был поражён, что с какого-то хрена оно трансформировалось в настолько странное и нетипичное для демона состояние. Спасибо, что не заиграл ещё ангельский хор или какая-нибудь исповедь на запись, тогда бы Кроули, не сдержавшись, выкинул всю аудиосистему из окна в чрезмерной агрессии и полном шоке. Азирафаэль ему в ответ лишь загадочно улыбался, добавляя странные для Кроули вещи в интерьер. Будь то салфеточки и подставочки под каждую чашку в его доме. Какие-то полотенца весьма устаревшего дизайна, которые, наверное, сейчас популярны только у бабушек за шестьдесят, да и те уже выбирают что-то поновее и не настолько безвкусное. Ну, чёрт его дери, зачем вышивать дурацкие розы и васильки на скатерти или делать эти тупые вафельные полотенца с квадратными узорами, они же ни черта не впитывают воду. Они вообще бесполезны. Зачем их вообще придумало человечество? И ещё куча-куча мелочевки, от которой квартира Кроули медленно, но верно превращалась в какой-то ангельский склад на подобии его злополучной лавки. А демон любил пустоту. Любил вылизанный порядок. Вот и сейчас он пялится на горшок с узором из ярких цветочков и кусает губы: что ему с этим «ангельским» творчеством делать? Что вообще люди делают, когда в их пространство кто-то вторгается? В чём вообще смысл кого-то впускать, если потом тебя оттуда настолько начинают вытеснять. Что значит любить вообще в таком случае? Что позволять? Кроули отчего-то кроет неведомое ему раздражение на протяжении последних нескольких дней или даже недель. Время он не считал, сколько они уже больше, чем друзья, но всё ещё не любовники. Но заметил, что чем дальше, тем больше он злится на ангела. И связано это явно с тем, что тот стал вмешиваться своей благодатью в те демонические процессы, которые Кроули делали Кроули. И не то чтобы демон был не согласен с некоторыми высказываниями Азирафаэля, но одновременно его душило, что он всё ещё демон. Его задача, и природа, и сама суть абсолютно другая. И он никогда. Никогда, чёрт его дери, не встанет в открытую на сторону Добра, иначе это будет взлом крыши и его, и Азирафаэля. Потому что тот, кажется, тоже понабрался от него слишком многого и теперь с искренней ангельской наивностью применяет все демонические техники на самом Кроули. Демон снова бросает весьма ненавистный взгляд на горшок с узором из цветочков, и те мгновенно облезают и превращаются просто в монотонный чёрный цвет с вырезанной поверх пентаграммой. Кроули аж выдыхает с облегчением, когда всё снова встает на свои места. Монстера слегка ёжится по ощущению от своего нового горшка и смиренно расправляет свои огромные листья в пространстве. — Моё терпение имеет свойство заканчиваться, так что не испытывайте его, — выдаёт демон, резко хмурясь. — На сегодня собрание окончено. Но, знайте, я уже на грани. Не бесите меня. После чего складывает руки в карманы и, сутулясь, возвращается обратно в сторону кухни. Азирафаэль как раз развешивал все полотенца аккуратно по ручкам ящичков и крючкам вдоль стенок, которых Кроули не помнит, что наблюдал в кухне до этого. — Зачем тебе столько тряпья? — не выдерживает в какой-то момент демон. — Оу. Ну. Я читал, это создаёт уют в доме. — Какой, к чёрту, уют, ангел?! Это же просто хлам! — Я читал в одном из журналов… — Дьявол, не продолжай, — перебивает его Кроули. — Это те самые про домохозяек, что я выбросил на прошлой неделе? — Ты их выбросил? — вздёргивает весьма озадаченно и шокировано брови Азирафаэль. — А я ведь их ищу уже где-то примерно неделю… там была весьма интересная схема вышивки для скатерти, думал попробовать что-то такое сделать самому. — Только не говори, что там какой-нибудь дурацкий узор с цветами и ангелочками, — чуть ли не стонет демон. — Ну… да, — как ни в чём не бывало отвечает Азирафаэль и неловко улыбается, не понимая, в чём, собственно говоря, проблема. — Я согласен на такую херню, только, если ты начнёшь вышивать пентаграммы. Или хотя бы крутые тачки. Хотя нет. Звучит как бред, ещё хуже, чем дурацкие ангелы с цветами. — Кроули закусывает губу. — мне нужна просто чёрная скатерть. Просто чёрная, без всего. — Но это… скучно, Кроули, — протестует ангел, — на чёрном хорошо смотрятся витиеватые узоры… что-нибудь эдакое, с завитками… — Нет. Никаких завитков, — уходит в категорический отказ демон. — Или пентаграммы, или ничего. — Пентаграммы тоже… скучно, — пожимает плечами ангел. — Их рисуют и вышивают сейчас все кому не лень. То ли дело узоры времён Викторианской эпохи… — Фу, ужас, — морщится Энтони и нервно всматривается в тряпку, висящую на кране — розового цвета с вишенками на уголках. — Выбирай тогда лучше какие-нибудь зигзаги с углами, мне такое больше по нраву. Хотя бы что-то около готическое, или этот, как его. Глаз в треугольнике. — Глаз в треугольнике тоже сейчас рисует каждый третий, если не второй. — Я не понимаю, — хмурится Кроули, — ты перед кем-то пытаешься, что ли, выпендриться? — он расставляет руки в стороны и в итоге, не сдержавшись, вымещает всю свою злость на той самой розовой тряпке с вишней, которая резко чернеет, и на краях прорезаются красными нитками излюбленные демоном пентаграммы. — Какая разница, кто и что рисует, люди всё равно наделены фантазией, мы лишь можем изредка что-то копировать, и то не сильно отклоняясь от твоего излюбленного божественного плана. — Ты постоянно что-то выдумываешь безумно гениальное. Глупо быть настолько скучным в собственном доме. Азирафаэль бросает взгляд на чёрную тряпку на кране, и та через мгновение светлеет и снова становится розовой с вишенками. Кроули цокает. Тряпка снова становится чёрной. — Я люблю минимализм. — Могу вышить шары, кубы и треугольники, — вздёргивает чуть брови Азирафаэль. — Или чёрная скатерть, или пентаграммы, — строго выдаёт ему демон. — Я согласен ещё на череп. — Может, тебе ещё всех Всадников Апокалипсиса изобразить? — Можно ещё адскую гончую. В печеньях она отлично у тебя получилась. Кроули опирается о столешницу и когда подмечает, что тряпка снова начинает розоветь, он буквально испепеляет её взглядом, и она загорается без дыма, не оставляя после себя даже пепла. Азирафаэль цокает. — Она мне вообще-то нравилась. — А меня жутко бесила, — чистосердечно признаётся ему Кроули. — Как и половина твоего тряпья в этом доме. — А меня бесят твои серые пустые стены. И пустые столы. Не за что зацепиться глазу, совсем неуютно. — Я ненавижу, когда глаз за что-либо цепляется. Я прихожу сюда отдохнуть от суеты, ангел, но с тех пор как ты поселился здесь, суета теперь проела это место, по ощущению, на молекулярном уровне. — Я всё ещё могу съехать, — небрежно бросает ему ангел. Кроули вздыхает на это. — Люди решают это как-то иначе. — Но мы не люди, — парирует ангел. — Ты потянешь это всё ещё целую вечность? — Нет, — ездит зубами демон, — я хочу убить тебя прямо сейчас. Азирафаэль притягивает к себе стул от обеденного стола и присаживается, озадаченно вглядываясь в чёрные очки своего собеседника. — Сними их, — в итоге не выдерживает ангел. — Кого? — Сними очки, — требовательно произносит Азирафаэль. Кроули вздёргивает бровь из-под них. — Зачем? — Я не могу с тобой что-либо обсуждать, когда не понимаю, какая у тебя эмоция на лице, и смотришь ли ты на меня вообще. — Глаза не очень-то отвечают за мимику, всё решают в разговоре брови и рот. — Энтони, сними их, — прямо смотрит на него ангел и уже более мягко добавляет: — пожалуйста. Энтони вздыхает. Вздыхает и стягивает с себя эти чёртовы, Дьявол, очки. Будь ему пусто. Снимает и откладывает на столешницу рядом с собой. — Ну? — вздёргивает он брови, вглядываясь в чужие серо-голубые ангельские глаза. Они его почему-то сейчас успокаивают. Энтони даже забывает, а о чём они только что разговаривали? Была какая-то проблема вроде бы, да? — Слушай, может… мы с тобой просто-напросто несовместимы на… бытовом уровне? Ну. Началось. Энтони смотрит весьма продолжительно в чужие глаза не мигая, прежде чем открывает рот. — Может, — не спорит Кроули. — А может, просто понятия не имеем, как это всё работает. Ангел смаргивает, всматривается в узкие зрачки своего демона и тоже думает. Тоже молчит какое-то время. — Но ты ведь жил с людьми. Ты знаешь, как это всё происходит, разве нет? Пару лет, я уверен, точно жил. А если жил, значит… Всё там было в порядке? Энтони хмыкает. — У меня не было собственного дома или территории… или как это лучше назвать. Мне не нравилось — я уходил. Устраивало — оставался подольше. Это не сравнимо. Это совсем другое, ангел. — И в чём же разница? — Собственный дом — намного интимнее, что ли. Это как копаться в чужих мозгах. Или влезть в чужие мысли. Очень трудно в таких случаях двигаться ради кого-то. — Но я не могу совсем уж без этого, — вздёргивает бровь Азирафаэль. — Тогда я… как будто бы не дома, а… у тебя в гостях. Кроули задумывается. — Может, тебе просто не хватает собственного места? — Может, — пожимает плечами ангел. — Честно, мне здесь, по ощущению, тесновато… Я... люблю более просторные помещения. Может даже… я бы хотел… Он на время закусывает губу и замирает, так и не высказав вслух. — Ну, чего бы ты хотел? — участливо спрашивает Кроули. Ангел бросает на него быстрый взгляд и тут же смущённо отводит. — Ты меня уже ничем не удивишь, Азирафаэль, давай уже, договаривай. — Только не смейся, ладно? — Не буду, — обещает демон. — Я хотел бы… — собирается с мыслями ангел, — собственную библиотеку. Кроули в итоге всё же вскидывает брови несколько удивлённо. — Да неужели? Надоел магазин? — Нет-нет-нет-нет-нет, — покачивает головой ему ангел. — Нет, — ещё раз для подтверждения повторяет он, — мой магазин меня абсолютно и совершенно устраивает, но… некоторые издания… я хотел бы оставить себе. Так сказать, личная нетронутая коллекция, чтобы никто лишний раз на неё не смотрел. — У тебя и так никто не покупает твои книги по твоей же инициативе, — закатывает глаза демон. Азирафаэль спокойно выдыхает. — Хочу библиотеку и место для чтения. — А потом ты меня спрашиваешь, не слишком ли я много трачу своих чудес? Ангел ему неловко улыбается. — Я могу тебе помочь. — И как ты потом это оправдаешь для своих Сверху? — Что мне… нужно где-то уютно жить. Это необходимость больше, чем моя прихоть. — И чем же тебя не устраивала твоя лавка с книгами для этого? Азирафаэль хмурит бровки. — Потому что лавка и дом — это разные вещи, да и пункта у меня наблюдения теперь будет два. Я договорюсь. Это мне действительно нужно. Демон вздыхает. — И где бы ты хотел эти комнаты? Азирафаэль задумчиво оглядывается в сторону гостиной. — Может, через основную комнату? Там была бы моя часть дома, и я меньше бы трогал твою половину. — Половину? — хмурится Кроули, всматриваясь в глаза ангела. — Ты там что такое задумал? — Ну… мне нужна ещё спальня, — неловко сообщает мужчина. — У нас ведь уже есть спальня, и ты вроде как не любитель спать. — У тебя есть спальня, — не соглашается Азирафаэль, — и спим мы у тебя. И спать мне с тобой лично нравится. — Но если нравится, то тогда зачем тебе ещё одна? — Потому что я хочу, чтобы мы спали и в моей спальне тоже. У меня, — смущённо сообщает он ему. — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы подушки тоже стали с рисунками ангелов и розочек или какими-нибудь клетчатыми, как я, честно говоря, обожаю. Демон цокает. — Ладно. Спальня так спальня. Что ещё? — Своя… кухня? — Зачем тебе своя кухня? — смеривает его взглядом Кроули. — Ты всё равно ешь в ресторанах, если и ешь. — Иногда… мы что-то готовим вместе… или ты… я люблю себе заваривать какао. — И для этого тебе нужна целая кухня? — с какой-то даже претензией вздёргивает брови демон. — Нет, но… я хотел бы, чтобы там висели те полотенца и прихватки, которые нравятся мне. Демон кривит губы. — И ради этого целую кухню? Право, Азирафаэль… — Ты сжёг мою тряпочку с вишенками, — хмурится ангел. Демон цокает уже в который раз и достаёт из-за пазухи новое розовое полотенце с теми самыми вишенками по углам, после чего протягивает его ангелу. Азирафаэль неловко и смущённо берёт его из чужих рук. — Но ведь оно тебя всё равно бесит. — Бесит, — не отрицает Энтони. — Давай искать компромисс. Нам нужно новое соглашение. Только на территорию поменьше. Ангел озадаченно кивает. — Может… половина твоей территории, а половина моей? Я не лезу на твою сторону, а ты на мою? — скромно предлагает Азирафаэль. — Ну или… может. Мне просто нужна своя квартира… — У нас и так всю жизнь с тобой отношения на расстоянии, — вздыхает демон и поворачивается в сторону раковины, выуживает себе кружку из шкафчика и наливает воды из фильтра. В горле пересохло. — Ты уверен… что… мы всё-таки не поубиваем друг друга, если продолжим так? — Ну, мы неплохо держимся, — поджимает чуть губы Кроули, расставляя руки в стороны вместе с кружкой. Азирафаэль мнёт своё любимое полотенце в руках. Думает. — Так как насчёт поделить кухню? Тебе чёрные полотенца с чем хочешь, а мне мои… какие хочу я. — Только в пределах разумного. Ладно? Без хлама повсюду? — строго смотрит на него демон. Азирафаэль недовольно морщится. Демон мнёт губу пальцами. — В своей части дома можешь размещать вещи как хочешь. Я и слова не скажу. Но. Давай гостиная и кухня общие. Обещаю меньше нудеть насчёт порядка. Можем чередовать дни, когда кухня твоя, когда в большей степени моя. — А если не сработает? — Попробуем две кухни, но мне кажется, это уже лишнее. — Люди вообще, бывает, живут в гостевых браках, — вставляет своё слово Азирафаэль. — Кто-то один в одной стране, кто-то в другой. — Так мы с тобой уже жили, Азирафаэль. Это хуета. — Но мы… были просто друзьями, а сейчас больше, чем друзья. Разница ведь есть? Кроули покачивает головой. — Мне осточертело хрен знает где каждый раз тебя искать. Меня бесит даже расстояние от моего дома до твоего магазина. Ангел закусывает губу, ему почему-то до безумия приятно всё это слышать. — Значит, всё-таки лучше один дом. Не несколько? — Мне так спокойнее, — выдаёт ему Энтони. — Мне надоело ссориться с тобой из-за какой-нибудь херни, после которой мы с тобой не общаемся лет пятьдесят. Да и слушать, какие мы с тобой не друзья, тоже. Кидаешь вот так, а потом пропадаешь на хрен знает сколько лет, а мне с этим потом ещё жить. — Я же уже извинился, — возмущается Азирафаэль. — Забей. Просто я устал от чрезмерных расстояний с тобой. Лучше мы убьём друг друга, это намного веселее, чем скучать по тебе. Ангел ему улыбается. — Ты по мне скучаешь? — мягко спрашивает он. — А… часто? Кроули отставляет чашку и отлипает от столешницы. — Пойдём сообразим тебе пару комнат. Он оставляет очки на столешнице и лениво потягивается в сторону гостиной. — Где хочешь проход? — Ну… — зависает ангел. — Нужно учитывать планировку дома, или дом сам учтёт наши пожелания? — Ты можешь высказаться, а там уже прикинем, что да как. Ангел поджимает губки. — Тогда, наверное… можно здесь, — указывает мужчина в сторону левее окна. Демон хмурится. — Ну… нет. Мы тогда испортим вид, а он мне нравится. — Тогда в сторону дивана? — И пялиться каждый раз на твою дверь или коридор? Мне вполне устраивает висящая на стене картина. Ангел начинает резко хмуриться. — Кроули… — начинает он весьма нагнетающим тоном. — Ладно, — сдается демон, поднимая руки слегка вверх, раздвигая пространство меж стен и образуя новый проход, — что ты там хотел? Библиотеку… спальню… какой примерно метраж? — Я сам разберусь, отойди-ка, — просит ангел. Демон отступает в сторону, передавая бразды правления Азирафаэлю. — Только давай без противоречий, а то этот дом и так скрипит по швам. — Никто ничего и не заметит, — уверяет его Азирафаэль, а демон уже кожей чувствует, как расширяется пространство там вдоль и поперёк новообразовавшегося коридора. — Ты что, решил библиотеку сделать размером с кинотеатр? У тебя и так книжная лавка как весь мой дом вместе взятый. Это я ещё не считал твои тайные подвальные помещения. — Тсс, не мешай. Я думаю. Кроули молча пялится на сосредоточенное лицо ангела. — Не забудь тогда и красную комнату сделать. — Какую-какую комнату? — Красную, — хмыкает демон. — Для прочих… развлечений. Ангел от чего-то слегка краснеет, закусив губу. — Как-то слишком сильно тебе в душу запал тот фильм. — Ну ты ведь хотел посмотреть хоть что-то эротическое, а там была… вполне себе ничего такая съёмка. Азирафаэль поворачивает голову в сторону Кроули. — Я закончил. — Проведёшь экскурсию, или?.. — М-м-м, — тянет Азирафаэль и подходит к весьма изящной двери с ручкой, после чего отворяет её на себя. — Добро пожаловать в мою часть нашего с тобой дома. Пространство там, внутри, резко отличается от современного и сдержанного интерьера Кроули. Белые стены (демон даже не удивлён) с изящными завитками под золото. И лепнина на потолке с хрустальной люстрой, кажется, даже с натуральными свечами. — Ты… серьёзно? У нас уже давно не 19-й век. — И что? Нельзя дом обставлять теперь, как мне нравится? Люди платят огромные деньги, чтобы им кто-нибудь сделал отделку под век эдак аж семнадцатый. Это называется — высокое искусство, Кроули, — хмыкает ангел. И заходит в итоге первый в свой коридор, проходится по только что созданному чистому ворсистому ковру с любимыми Азирафаэлем венецианскими узорами. Демон плетется следом, рассматривая несколько картин, висящих вдоль стен. Рамы у них изысканно золотые, с красивой деревянной вырезкой. — Ты где это вообще всё взял? Ограбил ближайший музей? — Это… — закусывает губу ангел. — Из моей личной коллекции, все не знал, куда пристроить в лавке, и так везде книги, а здесь это смотрится так лаконично… Комната, которую ангел распахивает первой, оказывается громадной. В прямом смысле слова громадной. Потолок, кажется, здесь выше раза в два или три того, что у Кроули. Нет, это, конечно, не кинотеатр, но по объёму уже практически да. — И как же ты это всё обыграл снаружи? — Ну… — тянет ангел, рассматривая свою библиотеку, и сияет. — Кое-что пришлось подвинуть, кое-что поменять по смыслу… — Поменять по смыслу? — вздёргивает Кроули озадаченно брови. — Ну… люди уже давно собирались переехать, я только помог… Кроули пялится на него с ещё с большим любопытством. — Подвинул людей ради библиотеки? — Они только что получили прекрасное известие, что выиграли элитную квартиру в центре Лондона — в лотерею, как и мечтали… — А с этой тогда что делать? Азирафаэль закусывает губу. — Разве нельзя притвориться, что её просто не было? Кроули цокает. — Это и есть противоречие. А всё от того, что ты вечно зажимаешь свои блядские чудеса, ну. Есть правила в конце-то концов. — Тогда мы можем просто выкупить у них этот кусочек. Сделка, проведённая за один день. Они даже потом и не вспомнят, как же так чудесно получилось. — Уже лучше, — вздыхает Кроули и рассматривает просторную комнату с изящными диванами, на которые падал тусклый свет из огромных окон практически от пола до стены. — Всё-таки у нас теперь две гостиные. — Не-не. Это читательский зал и библиотека. Это для книг, — кивает ему ангел. — Замашки у тебя конечно… королевские. — Я просто люблю, когда всё красиво. — А ещё просторно, возвышенно, с изыском и роскошью. И вообще, тебе, на самом деле, нужен не дом, а дворец — и лучше с личным шеф-поваром. Азирафаэль ему мягко улыбается. — Я хотел бы себе замок. Демон закатывает глаза. — Впереди ещё вечность. Может, и поживёшь ещё в замке. В конце концов, всё ещё есть тот дом на окраине. Азирафаэль резко морщится. — Избави, боже… — Но ты говорил, что тебе понравилось, — проходит Кроули и заваливается на красный диван. Кожа на ощупь на нём настоящая. — Мероприятие — да. Сам дом — нет, — поджимает губы Азирафаэль. — Не в моём стиле. — Н-да. Тебе всё подавай лазурные дворцы, да барокко. Азирафаэль присаживается рядом с Кроули. Демон пялится на настенные часы с кучей каких-то абсолютно не нужных по его мнению деталей и механизмов, и спустя продолжительное время выдаёт: — Ну как, доволен? — А ты? — Я-то тут причём? Ты для себя делал. — Но… это всё ещё твой дом. Точнее… наш. Кроули устало тянется руками за голову и зевает. — Пойдёт. Если ты от этого станешь меньше лезть к моим растениям — то пожалуйста. — Ты ведь помнишь про фикус? — Помню. Его время ещё не истекло. — Их совсем-совсем нельзя трогать? Кроули вздыхает, опуская руки обратно. — Не больше, чем трогаю их я. Если так хочется — заведи свои. — Мне нравятся твои. Я пока остановлюсь на них. — Просто не развращай их своими ангельскими замашками, и всё. — Но иногда ты всё-таки немножечко перегибаешь с ними палку, — протягивает свои мягкие ухоженные пальчики Азирафаэль к чужой, местами грубоватой, но тёплой руке. — Лучше с ними, чем с людьми. Я же всё-таки демон. И так занимаюсь хрен знает чем. Ангел молчит и придвигается к нему ближе, обнимая за руку второй, и кладёт голову на его плечо. — Извини, если иногда слишком сильно лезу… это как бы, ну… сложно не вмешиваться, особенно в естественные для меня вещи. — Меня это не задевает. Ты хорошо гнёшь свою палку, это весьма похвально, между прочим. — Нет. Это… — Азирафаэль прикрывает глаза. Так хорошо и приятно. Когда тебя не отталкивают и… когда можно во всём попробовать договориться. И больше не бегать. Больше, чёрт побери, ни от чего не бегать. — Это не работа. Понимаешь? Здесь я — не на работе, — выдаёт ангел даже несколько удивлённый своими собственными мыслями. — Ну, знаешь. У людей такое же есть. Работа с понедельника по пятницу, а суббота и воскресенье — это выходные. Это время они проводят дома или, не знаю, выезжают за город на прогулку. Но. Каждый день они приезжают домой. И там это… там без работы. — Вся Земля — наша с тобой работа, Азирафаэль, — вздыхает Кроули, чуть сжимая чужую руку. На сердце сейчас как-то тихо. Спокойно. Штиль. — Разве что, когда возвращаемся в тот самый дом. Ты в Небеса, а я в Преисподнюю. Можно, наверное, «это» считать отдыхом. — Но там начальство, — не соглашается Азирафаэль. — Это как… командировка. А здесь… двадцать четыре на семь мы работаем и… неужели нельзя иметь дом, где мы не работаем хотя бы… пару часов в день? Люди ведь прекрасно справляются и без нас с тобой, нужно, как это… уметь делегировать, — выдаёт ангел весьма умное слово под конец. Демон хмыкает. — Тут даже, честно говоря, мне иногда кажется, и делегировать не надо. Оно всё само вертится. Как, знаешь. Как дети. Ты вроде бы их наставляешь, что-то говоришь. А они все равно вырастают себе на уме, ещё и начинают делать абсолютно противоположное. — В общем… я дома. А дома мы как бы не работаем, у нас… выходной. Нейтральная территория. Можно всё. — В рамках установленного между нами соглашения, — припоминает ему демон. — Ага, — радостно поворачивается к нему Азирафаэль и снова целует Кроули в щёку. Демон перехватывает чужой искренний порыв второй свободной рукой и, лениво повернувшись, целует ангела в краешек губы. — Мне сейчас нужно спросить? — уточняет ангел. — Можешь не спрашивать, у меня сегодня хорошее настроение, — улыбается ему Энтони. Азирафаэль изучает чужое лицо ещё какое-то время. После чего придвигается и целует Кроули — первый, уже более требовательно в губы. Уже, так сказать, со знанием своего дела. И Кроули отвечает спокойно, легко и с искренним наслаждением. Облизывает языком свои губы, чужие — и растворяется ненадолго в этих касаниях. Азирафаэль заводит руки на чужие волосы, на шею, Кроули морщится. По коже расходятся мурашки. Так до одури, чёрт побери, приятно. У него аж потеют ладошки, а затем и всему телу становится жарко-жарко. Ангел целует его чрезмерно страстно и уже намного более умело. Это подкупает. Подкупает демона отвечать более экспрессивно, тягуче глубоко и в какой-то момент начать даже лапать своего «больше, чем друга». Азирафаэль выдыхает весьма сдержанно в его губы и подтягивает руки Кроули с задницы хотя бы до уровня с талией. Энтони в ответ ему лишь улыбается, не открывая глаз, и загребает просто руками к себе. Ангел охает. — Энтони, ты меня… — пытается ангел подобрать подходящее слово, пока Кроули целует его в краешек губы, лезет руками под одежду и уже в каком-то пьяно-влюблённом порыве собирается вылизывать ангельскую шею, — заводишь, — наконец-то определяется со сленговым словом Азирафаэль. Кроули мычит в чужие губы, целуя снова. Хорошее слово. Хорошо его подобрал ангел. Только вот его тоже это всё, чёрт побери, заводит. Очень и очень сильно. И он с усилием воли — отстраняется. Отстраняется даже с какой-то капелькой раздражения в свою сторону, будто бы у него отобрали сейчас самое ценное, что есть на Земле. Но Азирафаэля, к сожалению или к счастью, лучше принимать дозированно. — У меня тоже стоит, так что. Остановимся, — выдаёт ему демон. Азирафаэль кусает губы весьма неловко. Он сидит весь красный и, на самом деле, чувствует себя вдвойне странно, когда Кроули их всегда прерывает в такой вот пикантный для них обоих момент. Его почему-то в последнее время всё это дело злит. Поэтому он сидит в неком раздражении и не понимает, что ему делать дальше. Его будто бы накачали какой-то колоссальной и огромной энергией, но что с ней делать дальше — он не знал. И эта энергия тоже не знала, что делать в организме Азирафаэля, поэтому она просто преобразовывалась во что-то жёсткое и ершистое и начинала давить ангелу на нервы. — Меня раздражает, когда ты так делаешь. — Так, это как? — вздёргивает бровь чуть Кроули. Азирафаэль вздыхает. Он понятия не имеет, зачем вообще затеял весь этот разговор. — Даёшь, но не даёшь. Я не знаю, как это объяснить. Это… очень странное чувство, но хочется треснуть тебя по губам. Кроули облизывает зубы. Задумывается. — А почему по губам? — Не знаю. Первое, что пришло в голову, — достаточно раздражённо бросает ему ангел. — У нас соглашение, помнишь? Больше я пока не могу себе позволить. — Знаю, — выдаёт ему Азирафаэль как-то даже злобно. — Я не понимаю, почему меня каждый раз настолько это сильно раздражает. Кроули вздыхает. — Да меня, честно говоря, тоже, — хмыкает он. — Просто привык к этому ощущению за столько-то лет. — А я нет, — обиженно бросает ему ангел. — Не целуй меня так больше, я потом чувствую себя просто отвратительно! Кроули кладёт голову на спинку дивана и пялится в высокий потолок. Там висит огромная люстра из хрусталя, и он рассматривает её даже с каким-то удивлением. Ведь Азирафаэль никогда не любит ничего доставать из воздуха. А если и использует чудеса, то это огромная редкость и во благо мира. А здесь… целые, мать его, хоромы, честно говоря. Это влияние Кроули на него или?.. — Ангел, о чём ты думал, когда создавал это место? — Просто о библиотеке, — бросает ему коротко Азирафаэль, он всё ещё обижен. — Здесь столько деталей, что у меня складывается впечатление, что ты уже давно что-то такое представлял. И не пару лет уж точно, возможно даже — столетий. Ангел слегка поворачивается в чужую сторону. — Ну, думал, и что? — Да нет. Просто, — осматривает иллюстрации с ангелами на потолке демон, — почему воплотил только сейчас? Ангел вздыхает. — Ты ведь знаешь, что мне нельзя… — Ты мог построить собственными руками. Я знаю — у тебя есть деньги. Не обязательно с помощью чудес. Азирафаэль кусает губы. — Ну. Знаешь. Мы немножко бессмертные, я подумал, это дурацкая затея, создать что-то более человеческое. Книжная лавка — это… всё-таки больше… прикрытие. Демон щурится. — Да не пизди, ты просто там хранишь свои книги, прикрываясь тем, что это твоё прикрытие. На самом деле ты бы уже давным-давно к хренам всё закрыл и наслаждался бы своими книгами в одиночестве. Ангел молчит. Думает. — Ну нет. Иногда приходят весьма интересные люди, мы обмениваемся информацией о каких-то интересных изданиях книг. Обсуждаем разные произведения. С некоторыми я потом веду… переписки… — Хотел не привязываться, а в итоге всё равно привязываешься. Азирафаэль снова вздыхает. — К чему ты вообще всё это спрашиваешь? — Просто ты не из тех, кто часто генерирует кусок огромного дома из воздуха с такой филигранной точностью — вплоть до деталей узоров на кольцах на пальчиках ангелов, — кивает на потолок Кроули. Азирафаэль и сам в итоге всматривается, задирая голову. — Просто я не понимал, зачем нужен дом. Людям понятно. Они… живут так мало лет. Для них это актуально. А нам… нам без разницы. Я не понимал, например, в чём смысл твоего дома. Думал, как прикрытие — вполне себе. А так. Какой смысл обставлять и создавать любимое место, если мы вынуждены потом снова его менять? — И к чему же ты в итоге пришёл? — Что дом — замедляет время. И. Как-то, что ли, позволяет остановиться в этой вечности. Просто побыть. Но. Может мы с тобой слишком очеловечились за столько-то лет пребывания здесь? — посмеивается ангел. — Может, — не отрицает Кроули. — Ещё чуть-чуть, и станем смертными, — посмеивается Азирафаэль. — А если бы так стало, что бы ты делал? Если бы время у нас было бы ограничено? — Оно и так до недавнего времени было весьма и весьма ограничено. Апокалипсисом. — Но там просто должна была быть война. Сочная такая. Демоны против ангелов. Небо с Преисподней. Можно было свалить. Можно было… умереть. Но это не был как таковой конец нас. Азирафаэль вздыхает. — Я не могу представить даже, как это, если бы у нас был конец. Просто как-то… в голову такое не приходит. Знаешь, вот люди не понимают, что такое вечность. Когда силятся понять, их настигает огромная скука, мол. Окей, я всё сделал и всего достиг, а что же… что же дальше? В чём смысл? В чём смысл существовать, если я всё познал, в чём? — улыбается Азирафаэль. — А ведь мы живём абсолютно по другим правилам, мы знаем, что Его план попросту непостижим, и потому не страдаем от того, что всё должно оставаться непознаным или вроде того. Мы не ищем конца. Понимаешь? В их природу заложено, что они имеют конец. Наверное, только после смерти они способны нас понять. — Так что бы ты всё-таки делал? — хмыкает Кроули. Азирафаэль снова задумывается. — Ну. Мне нужен был бы дом. Конечно же. И. Я мог бы более полноценно работать в книжной лавке. — У тебя нет вечности, Азирафаэль, ты снова размышляешь как бессмертный. — Люди так живут? — раскидывает он руками в стороны. — Парочка моих знакомых как раз так и живут. — Это скучная жизнь, ангел, я знаю, ты можешь веселее. Представь… у нас не было бы с тобой вечности, что бы тогда? — Тогда б и ангелов, и демонов не было. Не знаю. Работа была бы совсем другая. Более… простая. Не такая строгая… — У нас было бы больше свободы выбора, да? Азирафаэль закусывает губу. — Пожалуй. Но. Я доволен и тем, что есть, — находится он сразу же. — Мы сейчас не критикуем Небо или Преисподнюю. Это чисто гипотетический разговор. Обмен мнениями. Мозговой штурм. Никто здесь не гонит на Бога, уверяю тебя, — цокает языком Кроули и разваливается на диване удобнее. — Так вот, представь: мы люди, что тогда? — Это вопросы из разряда: вы завтра умрёте, как вы потратите сегодняшний день? — Да просто. Забей на смерть. Никто не умрёт. Скажем. Тебе сорок, мне тридцать пять. Кто мы? Как бы мы жили? — А почему мне сорок? — хмурится Азирафаэль. — Я вполне себе… выгляжу весьма молодо по человеческим меркам. Кроули бросает на него оценивающий взгляд. — Тридцать девять минимум. Ну право, Азирафаэль, ты совсем не выглядишь как подросток. А одеваешься вообще как мужчина за пятьдесят. — Да ну. Этот костюм вполне себе солидный, дорогой и востребованный. — Да. В кругах тех, кому за пятьдесят, — посмеивается демон. Азирафаэль обиженно на него смотрит. — Слушай, это не я придумал, — пожимает плечами Кроули, — хотя… если тебя приодеть посовременнее… — Он всматривается повнимательнее в Азирафаэля. — Не. Всё равно ничего не получится, всё дело в твоих волосах. — В моих волосах? — вздёргивает брови ангел. — Ну да. Они слишком белые. Это сразу прибавляет тебе возраста. — Вечно ты цепляешься к моим волосам! Кроули снова разводит руки в стороны. — Это не я придумал, что люди за пятьдесят начинают седеть. Правда, не уверен, что за пятьдесят, вроде бы даже пораньше. Но это факт. Ангел обиженно поджимает губы. — Ой, да забей, — трогает его за плечо Кроули. — Ты очень красивый, Азирафаэль, и всё равно мне нравишься таким, какой есть. — Правда? — осторожно кладёт руку на чужое бедро как-то даже неосознанно ангел. Демон скашивает взгляд вниз и по ощущению сглатывает. — Правда, — перехватывает руку ангела демон в свою, чтобы не создавать лишнего напряжения. Азирафаэль всматривается в жёлтые глаза и выдаёт мысль: — Может, тогда бы я… был священником. Знаешь, в какой-нибудь местной церквушке, проповедовал бы добродетель и милость Бога. Двигал веру среди человечества, а в свободное время занимался своим магазинчиком. — Священники не спят с мужчинами. — Ну… — Нет, Азирафаэль, не надо искать лазейку в правилах. Не спят. И ты бы всё равно мучился с любовной темой, просто в рамках человеческой жизни. — А мы, значит, ну это. Как его. Знакомы, да? С такими условиями мы люди? — Всё то же самое, только мы не вечные, — подтверждает Кроули. — Ну. Тогда бы… тогда бы я… стал критиком. — Каким таким критиком? — не понимает его Кроули. — Ну знаешь… эм. Они пишут рецензии на книги и… и не только на книги. Я бы мог… описывать еду. Ходить по разным ресторанам и… писать статьи. Где вкусно, а где не очень. Ну и раз в неделю посещать церковь. Всё-таки… — Отмаливал бы нашу грешную любовь? — хмыкает Кроули. — Для души ходил бы туда. Хоровое пение мне всё-таки очень нравится. Успокаивает. Энтони хмыкает. — А ты? Что бы делал ты? Демон в итоге соскальзывает головой на ангельское плечо. — Не знаю. Исколесил бы весь мир на своей тачке. Работал бы, где придётся. Может, грабил бы банки. Участвовал в перестрелках. Главное, чтобы было весело. Так бы прожил жизнь. — А… когда бы мы виделись? — А. Да. Точно. Мы же типа вместе и все дела… Тогда лучше без криминала. А то трудновато будет жить без интриг. Хотя… мы могли бы грабить банки вместе? — Нет-нет-нет. Я не собираюсь никого грабить. Я бы честно платил налоги и… был самым добропорядочным гражданином, каким только возможно. Может, мне бы даже выписали медаль или какой-нибудь орден за то, насколько я праведный. Кроули закатывает глаза. — Ну да, ну да. Как я мог упустить такую деталь. Но, знаешь ли, без скандалов и интриг я тоже не смог бы. Мне нравится, когда… Всё немножко с двойным дном. Или… может, я мог бы работать коллектором. Смотрел бы на то, как мучаются люди и просят отодвинуть срок уплаты ещё на пару дней, месяцев, лет… — Это скучно. Для тебя. Скучная работа, — вставляет своё слово Азирафаэль. — Ой, да ладно, ты сам предложил не менее скучные профессии. Ангел ерошит демону волосы, тот молча подставляется. — Но, Энтони, ты ведь гениальный на идеи, тебе бы в творчество. Может даже… в какой-нибудь навороченный дом моды или… не знаю. Ты очень экспрессивный. Я ведь знаю, что некоторые идеи современной моды нашёптывал именно ты… — Да это бред, Азирафаэль! Нет, ну серьёзно. Я так, чисто по приколу, а им каким-то хуем это даже нравится! Он скользит по его плечу и в итоге укладывается на ангельские колени, свешивая ноги с подлокотника дивана. Ангел тихо читает очередную молитву под нос. А затем очень нежно своими мягкими ухоженными пальчиками гладит его голову. Кроули молча смотрит наверх, всматриваясь в серо-голубые глаза. — Ну, видишь, — начинает ангел первым, — значит, точно бы был востребован в шоу-бизнесе, или как это у них там называется. Ты мог бы быть неплохим актёром. Ты очень эмоциональный. — Я? — резко вскидывает брови Кроули, и за этим мимическим жестом скрывается столько экспрессии, что ангелу кажется, будто бы демон способен передавать просто всё им, даже не открывая свой рот. А затем демон морщится. И это тоже у него получается весьма многозначительно. — Нет. Я ни капельки не эмоциональный. Азирафаэль мягко ему улыбается. — Мне иногда кажется, Энтони, что даже люди не способны чувствовать весь тот спектр эмоций, который воспроизводишь ты. А я так вообще половины не понимаю. Мне приходится спрашивать. — Ты просто по жизни слишком часто тупишь, тебе абсолютно всё надо разжёвывать. — Что, так сложно признаться, что ты чрезмерно эмоциональный? — вздёргивает бровь ангел. — Это же… так здорово. Без тела такое… в большинстве случаев вообще не понятно. Без эмоций настигает скука. И пустота. Всё становится бессмысленным. — Ну ты как-то жил. Без всего этого человечества. Материализма. Нормально ведь было, да? — Ну… я, честно говоря… кажется… только и не жил, — неловко улыбается ему Азирафаэль, а затем чуть тише, практически шёпотом выдаёт: — Я не знаю, как я выдержал бы вечность без Земли с другими ангелами. Я, честно, больше не знаю, как. Кроули. Демон закусывает губу. — Я тоже не знаю, как. К хорошему… слишком быстро привыкаешь или типа того. Я и… Он замолкает. Рассматривает Азирафаэля. О чём-то размышляет. Но мысль решает всё-таки договорить: — Я и без тебя как-то не очень представляю всё это. Как бы. Я конечно разберусь. Мне с собой клёво. Но с тобой рядом я как будто бы постоянно… эволюционирую. Азирафаэль чуть удивлённо приподнимает брови. — Знаешь. Мне кажется, что я с тобой тоже, — всматривается в чужую лёгкую улыбку на лице ангел. — Иногда я думаю. Мол. Люди ведь… эволюционируют. Почему и мы не можем тоже? Почему не можем дополнять друг друга? Зачем такие строгие разделения. Но это я так, — он нервно посмеивается, — на всё есть Его непостижимый план. Я не критикую. Нет, конечно же. Меня всё устраивает. — Иди сюда, — зовёт его к себе демон. — Я хочу тебя поцеловать. — Опять также? Я так не хочу, мне потом будет плохо. Кроули кривит свои губки и морщит чуть брови, выражение лица получается каким-то наигранно обиженным. — Я тебя просто чмокну. Даже языком лезть не буду. Честное слово. — Ага. Ага. И руками не будешь лапать. Я это слышал уже раз сто. — Врёшь. Ста там не было. — Кроули, ты постоянно нарушаешь собственные же правила. — Ну я же демон… — Это не оправдание. Тогда я не буду больше спрашивать и сразу полезу к тебе в штаны. Кроули скалится в ответ. Ему смешно. — Я увлекаюсь. Извини. Можешь сам меня поцеловать, как считаешь нужным, я даже отвечать не буду. — Когда не отвечают — неинтересно, — подмечает ангел. — Просто назначь уже дату нашего с тобой собеседования, когда хотя бы можно уже будет, прости господи, спокойно друг друга лапать. Слово «лапать» Азирафаэль тоже совсем недавно приобрёл в свой лексикон и старался его невзначай то тут, то там вставить. Теперь он почти умел выговаривать без запинки «трахать» и иногда в шутку мог произнести даже слово «дрочить», но лишь для того, чтобы шокировать Кроули, и только под их особое настроение. В обычной же жизни, если бы кто попросил произнести такое Азирафаэля или же произнёс рядом, он начал бы читать очень громко вслух молитву, и вы никогда бы в жизни не догадались, что такой зануда, как он, способен на такие вульгарные и пошлые словечки. — Прости, — улыбается Энтони. — Я правда привык терпеть, я забываю, что для тебя это слишком острое чувство. Я даже уже не чувствую боли или раздражения на этот счёт. Я подавляю эти эмоции по привычке. — Я вообще не понимаю, как ты мог столько лет терпеть, — хмурится Азирафаэль. — Это же просто… какая-то адская пытка. — Ну… я же демон, — хмыкает Кроули, — мне не привыкать. — Это грустно, Энтони. — Зато теперь я тобой наслаждаюсь. Главное — дозированно, а то я, по ощущению, просто взорвусь. — Я рад, что ты мне открылся, — светится Азирафаэль в ответ. — Хочу поцелуй, — требует демон. — Можно в краешек. Я согласен на самый минимум. Ангел вздыхает и в итоге, наклонившись к Кроули, целует его в лоб. Тот слегка морщится, прикрывая глаза, но ему очень и очень приятно. Азирафаэль отстраняется. — А в краешек? — жестом указывает демон на свои губы. — Я хочу хотя бы в краешек. — Все твои краешки заканчиваются облизыванием моих губ, — вздергивает брови с весьма возмущенным видом Азирафаэль. — Я не буду облизывать, я аккуратно поцелую в ответ. — Ты не умеешь аккуратно. Ты умеешь по демонически-страстно. Ещё и чрезмерно увлечено и… Тебе всегда мало. А потом, душа моя, ты очень резко меня отталкиваешь. Кроули неловко поджимает губы и бегает глазами по чужому лицу. Он открывает рот и хочет уже было сказать… — «Ну я же демон», — выдаёт ему Азирафаэль. — Это факт, мой дорогой, а не оправдание на все случаи жизни. — Но это моя природа, в конце-то концов! — А я ангел. И я не люблю, когда меня обманывают, Энтони. Кроули вздыхает. — Ну в этот раз точно краешек. Точно-точно. Я тебе… обещаю. — Ты же демон, ты не обязан сдерживать свои обещания, такова твоя природа. — Ну всё, я уже не хочу, — вздыхает Кроули уже с каким-то сожалением. А ангел в итоге хмыкает и, наклоняясь, всё-таки целует его в этот злополучный краешек губы. — Вот всегда ты так, — в итоге поднимается недовольно с чужих колен Кроули. — Сначала вынесешь весь мозг, устроишь драму, а потом дашь то, о чём просили, когда уже и не очень-то хочется. — Я просто хорошо тебя знаю, Кроули. Ты же демон, а значит, любишь, когда тебя гладят против шерсти. Энтони фыркает и вскакивает с дивана, разминая руки и ноги. — Пойдём. Тут ведь есть ещё одна комната. Покажешь. Азирафаэль наблюдает за чужим раздражением с огромной любовью на душе и, улыбаясь, встаёт с дивана.