Стадии принятия

— Как думаешь, почему на нас так пялятся? — спрашивает Кроули, сморщив носогубную складку. — Душа моя, мне кажется, всё дело в твоём выражении лица. — Нормальное выражение. У меня такое всегда, — поправляет он ловко свободной рукой очки. Мимо них проходит в этот момент женщина с маленькой девочкой. — Мама, мама, смотри! — громко кричит девочка. — Дяди за ручку держатся! — Джеффри, неприлично тыкать в посторонних людей, где твои манеры! — И дёргает свою дочку за руку, чтобы та перестала пялиться на странную парочку. Но Джеффри видимо настолько это запало в душу, что она продолжает пялиться, даже когда её тащат за поворот. Демон, не удержавшись, показывает ей язык. Девочка морщит губки и тоже показывает язык в ответ. Кроули смеётся. — Дети такие чуткие, — ухмыляется Энтони и сжимает ангельскую руку посильнее. — Ты можешь так сильно нами не светить. Нынче такое смущает людей. — Нынче? Мне кажется, уже приличное количество веков как смущает. Так что нет. Пускай смотрят. Пускай и наши, и ваши смотрят. Все пускай смотрят. Я не собираюсь больше прятаться. И ты сам мне всегда ставишь в упрёк, если я путаю воспоминания людей. — Можно просто направить их внимание на другое. Не обязательно путать. — Нет-нет, пусть все видят. Я же демон. Я люблю всеобщее внимание. — А я ангел, мой дорогой, и есть нормы приличия. — Вон там через скамейку двое сосутся, почему им можно, а нам нельзя? — Я не сказал, что нам нельзя и, честно говоря, не важно, какого люди пола, так себя вести в общественном месте — всё равно неприлично. Вот если бы мы были здесь одни… — размышляет ангел. Демон тем временем обвивает его руку двумя и кладёт голову на ангельское плечо. Он скребёт ногой по песчаной дорожке и парочке красных, желтых и оранжевых листьев. — Здесь всегда люди. — Рано утром нет. И… ночью, например. — Ночью лучше быть дома — в постели. Осенью так-то холодно. — И то верно, — вздыхает ангел. — Можно в кино сходить. — Там нечего смотреть. — Ты не понял, — покачивает головой Энтони. — Там есть задний ряд, приглушённый свет, мы можем пошалить… — Мне хватило того, что ты приставал ко мне прямо в примерочной, — хмурит светлые брови ангел. — Но было же горячо, согласись, а, Азирафаэль? — шепчет он соблазнительно на ухо. Оно у ангела в итоге краснеет. — Но есть же какой-то предел. — Ты сам хотел со мной поразвратничать, а теперь то и дело мнёшься или отказываешься. — Ты говорил мне поискать границы, что со мной можно, а что нельзя — вот я их и ищу. Я ведь был не против того, что мы с тобой тогда в лавке… — он осекается, какой-то старик пялится на них с осуждающим прищуром, но проходит мимо. — Да, тогда было очень и очень хорошо, — припоминает змий, облизывая губы. — А как ты сладко стонал… — Ну. Я очень старался, — даже с какой-то гордостью произносит Азирафаэль. — Правда тот стеллаж с книгами… — Я всё потом починил, ангел, — кусает его за ушко Энтони. Азирафаэль облизывает губы и, оглядевшись, на пару секунд меняет фокус внимания. Этого достаточно, чтобы притянуть к себе демона и хорошенько поцеловать в засос, прямо как те двое через скамейку. Демон балдёжно и с искренним кайфом отвечает ему, снимая с себя очки. Кажется, даже время застывает на мгновение, однако, когда оно достаточно, по мнению Азирафаэля, проворачивается, он отлипает от Кроули и возвращает внимание людей в их привычное состояние — куда попало. Или, например, на листопад. — Эй! Я хочу продолжения! — недовольно бурчит демон. — Конечно, хочешь, — не отрицает ангел, — я тоже, между прочим, хочу. — Ну, так… может просто повернёшься обратно? — Это была минутная слабость. — Да брос-с-сь! — шипит Энтони. — Где мне тебе подлизать, а, Азирафаэль? Может здесь? — наклоняется он и заводит язык на ушко. — Боже… — выдыхает ангел и ловит внезапные взгляды ровно в этот момент в их сторону. — Так, стоп, я теряю концентрацию! — Да не смотрит никто, я уже решил этот вопрос, — Кроули возвращает внимание окружающих снова скользить мимо, как только кому-то любопытному снова хотелось пялиться на их скамеечку. — Нет, Энтони, я так не могу. — Но ведь хочешь? — вздёргивает бровь демон. — Я много чего хочу, но мы пришли сюда просто проветриться. — Хорошо, — не спорит демон. — Но если мы уже достаточно проветрились, то… можно вернуться обратно в твою книжную лавку… — Мы снова всё разнесём. Меня это, честно говоря, местами очень даже нервирует. — Мы будем аккуратно, — поджимает губы демон. — Но мне нравится, когда неаккуратно, — в сердцах произносит Азирафаэль, и Кроули замолкает. — М-м-м, — в итоге тянет Энтони, — а твои вкусы, оказывается, весьма специфичны. — Нет. Ну, — начинает оправдываться ангел, — когда всё аккуратно и по полочкам я тоже люблю… но беспорядочный хаос… и, когда ты небрежно стягиваешь одежду… за пиджак я, конечно, всё ещё злюсь, но как смачно ты его тогда порвал! Энтони открывает рот в лёгком шоке. — Ангел, так… мне можно на тебе рвать одежду, или ты меня за это потом четвертуешь? Азирафаэль кусает губы. — Ну, если… ты потом сделаешь, как всё было до… но не всегда мне такое нравится, не злоупотребляй! — Я и не. Собирался, — с паузой выдаёт демон. — То есть, наоборот, стараюсь всегда… чтобы аккуратно, ты ведь меня потом выебешь, если я лишнюю ниточку из твоей одежды вытащу. — Только поругаюсь, Энтони, без прелюдий, — смущённо сообщает ему ангел. — Шкуру спустишь. — Я не такой зверь, каким ты меня считаешь — я ангел, Кроули. — Когда надо, ты и похлеще самого Дьявола можешь быть. Азирафаэль резко хмурится. — Прости Господи, Энтони! Не сравнивай меня с!.. — Извини, само как-то вырвалось, — хмыкает он, перебивая, и заводит раздвоенный язык к его уху. — Ай! — морщится от того, как приятно, Азирафаэль. — Энтони, ну что ты творишь! — Ухо твоё вылизываю, разве не очевидно? А хотел бы не только ухо… Азирафаэль прикидывает, сколько ещё он готов поломаться, больше уже для вида, чтобы демон ещё сделал какое-нибудь выгодное предложение. — Может, попробуем сегодня… а? — Что попробуем? — не до конца улавливает смысл ангельских недоговорок Кроули. Ему уже кажется, что за последнюю пару недель ангел его слишком разбаловал своей прямотой, и демон разучился разгадывать все эти закоулочки, все эти фразы с двойным смыслом и дном, все эти слова с подвывертом. — Заняться любовью, а? — Но мы ведь и так… — Полностью, — поворачивает в его сторону голову ангел, отрывая язык Энтони от своего уха. Чужой жёлтый взгляд растерянно мечется от одного ангельского глаза к другому. Один жёлтый кленовый листик небрежно падает на голову Азирафаэля, и тот его очень осторожно смахивает с себя. — Это… такое дело… — Требующее подготовки. Я знаю, — кивает ангел. — Но сколько уже можно тянуть, Энтони? Я хочу тебя всего. Кроули кусает губы. Как же это заводит. И, блядь, он же его сам уже попросил. Вот так прямо. Сколько уже можно откладывать? Энтони ведь знает, как им будет двоим хорошо, и не просто знает, а абсолютно уверен в этом. А потом можно и поменяться. Впервые в жизни, наверное. Только ему демон готов разрешить такое. А может, лучше и сразу… начать с него? — Ладно, — облизывает губы демон. — Ладно. Твоя взяла. Давай попробуем. — Правда? — аж светится божественным светом ангел от радости. — Угу, — сдаётся Кроули. — Только это… нам бы винца и музыку расслабляющую. В смысле… чтобы всё красиво. Начнём с ужина. В лавке у тебя тихо, атмосфера подходящая. Не то чтобы прямо там… но можем начать оттуда. — Какой-то очень уж долгий путь к сексу, — хмурит брови ангел. — Или такой, или никакой, — спокойно покачивает головой демон. — Мне же проводить тебе инструктаж, поэтому в твоих интересах задобрить меня. — Мне уже не хватает столько терпения, сколько его у тебя. — Если бы я не умел столько терпеть, ты бы со мной даже и связываться не с-с-стал, — шипит последнее слово Энтони. — Я же для тебя слишком быстрый. — Я ценю это, Кроули. Правда. Поэтому можешь уже и… слегка ускориться. Энтони хмыкает. — Ты бы меня уже давно выгнал, если бы я сразу начал с того, что стащил с тебя одежду и… — демон решает не озвучивать своё любимое слово. — Не. Не выгнал. Ты меня плохо знаешь. — Не надо мне тут, я помню, как ты мялся тогда в машине, даже не позволил тебя подвезти. Азирафаэль закусывает губу. — Я тогда принял очень важное для себя решение. Мне было морально тяжело и нужно было прийти в себя. И мы ничего не могли, кроме разговоров. Я бы просто не смог выразить ничем и никак, как я себя чувствую. Мне даже говорить с тобой было больно, смотреть, думать, ощущать. — Ты мог бы об этом просто сказать, — вздыхает Кроули. — Нет. Не мог. И ты это прекрасно знаешь. Как и ты не мог. Мы оба не могли. Может, и поняли, конечно, друг друга, но мне… не нужно было это понимание, когда как мне было просто больно от того, что это даже не сказать вслух. Энтони обнимает своего ангела двумя руками. — Ну, теперь можешь говорить сколько угодно — я слушаю. — Я и говорю, — добродушно гладит по волосам демона ангел. — Вот и говори. — Стараюсь. Поэтому можешь ускориться. Демон хмыкает. — Не торопи меня, а то успеем. Твоё тело всё ещё человеческое, как и моё, с ним надо бережно, ангел. Я не хочу тебя порвать в первую же нашу самую долгожданную для меня ночь вдвоём. — Но мы можем немножко схитрить. Ты ведь знаешь. — И как ты объяснишь своему начальству, на что ты тратишь чудеса? — А почему сразу я… я ведь могу очень вежливо попросить это сделать за меня моего любимого демона. Кроули ухмыляется. — Нет, ну ты всё-таки хорошо на моей шее устроился. Постоянно то хитришь, то манипулируешь. Почему ты взял от меня самые скользкие инструменты? — А с тобой, если по-другому общаться, ты выскальзываешь, — посмеивается Азирафаэль. — Прямо у меня из рук. Каждый раз. Я уже устал от этого, Энтони. Я хочу получать ответ сразу, а не через ещё шесть тысяч лет. — Знаешь, меня тоже однажды спросят, куда я трачу свой запас чудес и очень удивятся, когда в этом списке обнаружат пункт под названием «жопа ангела». — Ты ведь говоришь, что твои не читают отчёты? — чуть вздёргивает брови ангел. — По диагонали читают и то не каждую страницу, но будь уверен, этот пункт они не пропустят мимо глаз. — Да пожалуйста, — произносит даже с какой-то гордостью ангел. — Там ещё должен быть пункт «шикарное свидание с моим любимым ангелом» и ещё пару пунктов типа «чистка его кровати и простыней вместе с одеждой практически каждый Божий день» — Без «Божий», а то не примут, — хихикает Кроули. — Ещё и «отвлечение внимания людей в те моменты, когда мы лапаем друг друга, и всегда горячий какао у меня на столе, когда я чрезмерно увлекаюсь книгами». — Тц, ты заметил, — цокает Кроули. — Дорогой мой, конечно же «да». Было бы весьма странно пить какао горячим спустя восемь часов, как я его поставил себе на стол. — Обычно ты не смотришь на время и не думаешь. — Я и не смотрел. Просто был уже рассвет, а когда я садился, и семи вечера ещё не было. — Мне просто жалко, как ты продукты переводишь. — Да-да, конечно. Я ведь и холодным его пью — ты это прекрасно знаешь. — Но ведь горячим вкуснее, согласись? — хмыкает демон. — Конечно же. Поэтому мне очень приятна твоя забота, Энтони. — Всё, перестань, это уже «ту мач», — отцепляется от него Кроули. — Мы же всё-таки в парке. Ангел вскидывает брови. — О, и спасибо, что цветы в моей спальне всегда такие яркие и вечно цветут, это очень мило с твоей стороны, заботиться о моём комфорте. — Азирафаэль, ещё слово — и я уйду. Ангел посмеивается. — Просто я ценю твою любовь, Кроули, вот и всё. Чего ты так смущаешься сразу, а? — Я не смущаюсь. Просто при людях такое говорить неприлично, — причитает демон. — А обсуждать разврат — это, значит, норма? — улыбается Азирафаэль. — Я просто мягко намекнул, что ты очень заботливый демон. Кроули оглядывает прохожих сквозь тёмные очки и, убедившись, что точно никто этого не слышал, цокает языком и встаёт со скамейки, отряхивая с себя разноцветные листья. — Пошли обратно, я нагулялся. Ангел покачивает головой. — Ты что-то говорил про вино? А ужин у нас будет? Приготовишь для меня что-нибудь вкусненькое? О! А люди ведь… пользуются всякими штуками для совокупления, нам, наверное, надо приобрести что-то такое, чтоб по всем правилам. — У меня всё есть, — отмахивается Энтони. Его парит сейчас совершенно другой вопрос: кто из них двоих будет сверху? — А ужин вместе будем готовить? — Можно просто что-то заказать. Мы живём в эпоху, когда люди уже додумались не париться насчёт готовки. — Еда заказная не такая вкусная, и, пока её доставляют, она успеет остыть сто раз. Или перележит. Еду нужно есть сразу, а не через двадцать минут после приготовления, — причитает ангел. Демон закатывает глаза. — Я прослежу, чтобы она была самая наисвежайшая. Вот как будто бы только со сковородки или из кастрюли достали. Ок? Азирафаэль облизывает губы и идёт за демоном неспеша. — Тогда хочу что-нибудь итальянское. К вину. И на десерт… черничный тарт. — Может, ты просто поесть на самом деле хочешь, а не поеб… — ловит весьма осуждающий взгляд Кроули и, прикусив язык, заканчивает: — А не заняться любовью? — Ты сам сказал, что не можешь сразу. Что нужно свидание, но тогда какое же свидание без вкусной и красивой еды? — вздёргивает брови ангел. Энтони хмыкает. — Обожаю твоё чревоугодие. — Это не!.. — осекается ангел. — Просто если есть, то вкусно. Я не потребляю больше, чем надо бы. Просто иногда… это лишь помогает мне понять людей. Есть даже такая фраза: «Ты то, что ты ешь». Вот я и изучаю. А как ещё, а, Кроули? — Ага-ага, — хмыкает демон. — Это просто очередное прикрытие. Я тебя понял. — А ты обожаешь спать! — Ну и чё? Это даже грехом не считается. Люди не могут, например, не спать. А мне, как демону… даже, честно говоря, помогает перезагрузить мозг, очень приятная процедура, тебе ли не знать. — Вот и с едой точно так же. Вкус помогает расширить чувствительность. Только и всего. — Ладно-ладно, — отмахивается демон, заворачивая на тротуар. — Ты делаешь благое дело или как оно там, изучая еду. Молодец. Азирафаэль гордо хмыкает. — Не забудь букет к столу. Цветы украшают ужин. — Вот ты без этого совсем никак не можешь, да? — Ты ведь знаешь ответ, душа моя, — мягко улыбается ему ангел. Демон цокает. — Тогда сначала заедем в цветочный на углу.

***

Азирафаэль уже как минут пятнадцать пытался наиболее удачно расставить букет, как и выбрать место, куда можно было бы поставить вазу, и в какую поставить, потому что у ангела их, оказывается, аж пятнадцать штук. И все они — изящные и абсолютно разные. Откуда у Азирафаэля их пятнадцать, он и сам не знает. Просто, как и книги, они однажды по одной затесались в его чудесную лавку. Сами по себе. Он для этого даже ничего не делал. За книгами он хотя бы охотился. Выискивал, вытаскивал самые редкие издания. А вот вазы… здесь одна понравилась, там другая. И вот их было уже пятнадцать штук. И обычно они просто стояли на разных полках в абсолютно случайных местах. Иногда занимая место книг. Но вот сейчас, спустя столько веков, Азирафаэль наконец-то собирает их все вместе и на каждую из них примеряет роскошный букет с белоснежными голландскими гортензиями, итальянскими пышными розовыми пионами и нежнейшими ранункулюсами, отдающими в приятный розово-телесный оттенок. Правда, сколько бы ангел такой громадный букет не примерял — подходит для него в итоге только две огромные вазы, которые намекали своему хозяину, что либо на столе будет стоять еда и вино, либо один здоровенный букет. Азирафаэль цокает. А ведь Кроули его предупреждал. Говорил, что такой никуда не влезет. Ангел и так его сложил на заднее сиденье. На переднем тоже был не велик выбор: либо место занимает Азирафаэль, либо его букет. Как там Кроули ему сказал? Дура не губа? Или губа не дура? Ангел в очередной раз путается в его изречениях и, вздохнув, выбирает вазу с интересным узором в виде кельтских символов ярко алого цвета. — Здравствуй, Азирафаэль. Ангел резко оборачивается, нахмурившись. — Га... Гавриил. Какими судьбами? Мужчина в изящном сером пальто широко ему улыбнулся. — Как какими? Я всё ещё твоё независимое начальство. Решил проверить: как у тебя дела? До меня дошли слухи, что ты недавно использовал некоторое количество чудес… — Я расписал всё по пунктам. Что и для чего, — отчитывается ангел. — Каждое чудо на своём месте. — Да-да. Я читал отчёт. Новый наблюдательный пункт. Конечно. Я без претензий. Решил на всякий случай… посмотреть. Проверить. Как ты здесь… на Земле. Исправно ли трудишься, не покладая рук? Не пойми меня неправильно — это моя работа. — Да, конечно, — кивает весьма напряжённо Азирафаэль, приветливо улыбаясь. — Что бы вы хотели узнать? — Я? — подходит Гавриил к вазам и с интересом рассматривает каждую. — Просто решил навестить старого доброго друга. Разве это настолько странно? Ангел хмурится. Его вопрос был о другом, как и смысл их изначального разговора. — Но вы пришли как… высшая инстанция, разве нет? — И да, и нет, — смахивает пыль с полки Гавриил и всё широко-широко улыбается. — Как у тебя дела? Всё так же общаешься с тем… дьявольским отродьем? Азирафаэль закусывает губу. Почему именно в вечер, когда они с Кроули решились пойти до конца в своих личных любовных делах, появляется его непосредственное начальство и начинает задавать странные вопросы? — Мы друзья, Гавриил. И эта тема закрыта. — Правда? Друзья, значит… — ухмыляется он. — Друзья… — тихо произносит Архангел. — Это что-то вроде звания? Или титула? — Это… — хмурит брови Азирафаэль. И сам не знает, как лучше такое объяснить. — Люди так называют друг друга, когда… совпадают по интересам и достаточно доверяют друг другу. Это тот, с кем есть всегда о чём поболтать. — Значит, мы тоже с тобой друзья, а, Азирафаэль? — улыбается ему уже чрезмерно навязчиво Гавриил. У ангела начинает дёргаться краешек губы от собственной улыбки в ответ. — Нет. Скорее. Мы с вами хорошие приятели. Коллеги. Вот, — поправляет ангел. — Коллеги по работе. — И в чём же разница? — Мы с вами… не настолько… тесно общаемся, — пытается подобрать подходящие слова Азирафаэль. — Вот как? — вздёргивает брови Архангел выжидающе. — Предпочитаешь ангелам компанию демонов? — Это личное. В личное начальство не лезет. Личное — это для друзей, — предупреждает Азирафаэль. — Если вы здесь не по работе, которую я всегда выполняю исправно и вовремя, то мне придётся… вам отказать в ответе на ваши вопросы. — У ангелов нет личного, Азирафаэль, все мы рабы Божьи. На всё есть только Его Воля. Тебе ли не знать, мой друг? Ангел вновь чувствует в себе желание всё-таки послать своё начальство на три буквы. Прямо в лицо. Здесь и сейчас. Но и одновременно он всё ещё не настолько осмелел, чтоб прямо дерзить. Вся эта игра, где его больше не трогают, держится лишь на том, что никто ещё не придумал, как бы Азирафаэля хорошенько придушить, ну а Кроули разорвать по частям. Этим нужно пользоваться осторожно. Можно так перегнуть палку, что им двоим будет снова грозить опасность. — Но у людей есть. А мы ведь здесь, чтобы… лучше их понять. Вот я и учусь, — пытается он вывернуться. — Даже мысли принадлежат Богу, Азирафаэль. — У людей есть свобода воли. Я её исследую. — Да, но у нас нет. Не сойди с пути божьего, иначе я уже ничем не смогу тебе помочь. — Вы. Помочь? — вздёргивает бровь Азирафаэль в полном недоумением, мышцы уже сводит, так долго, вымученно приветливо улыбаться. — Конечно. Азирафаэль, не хотелось бы терять такой ценный кадр, как ты… ты ведь у нас прошёл, так сказать, и огонь, и воду. И эти. Как их там. Медные трубы. — Он ухмыляется, всматриваясь в огромный букет в вазе. — Таких ангелов я очень уважаю. Поэтому… не чуди больше, чем тебе велено. Ангел хмурится и не понимает, что это за двойные игры. Кто следующий придёт вот так поболтать невзначай, по-дружески, Метатрон? А может быть, сам Дьявол? Они что, реально следят за их «личными» отношениями? Серьёзно? — Я всегда следую правилам. — Иногда даже слишком, — приветливо смотрит ему в глаза Гавриил. — Что-что? — щурится Азирафаэль, пытаясь уловить смысл фразы. — Ты понимаешь всё слишком буквально. — А как… по-вашему, нужно воспринимать правила? — Не бери в голову. Всё хорошо, Азирафаэль. Ты молодец. Лучший работник, — потирает ладони Архангел, вызывая ещё больше недоумения у светловолосого мужчины. — Так где же, кстати, твой друг? Вы с ним стали меньше общаться? Азирафаэль думает открыть было рот, но тут звенит колокольчик у входной двери в лавку. — Эй, ангел! — слышится весьма радостный голос Кроули. — Пока я был в «Ритц», я смог у них раздобыть одну очень редкую бутылку вина. Вкус, я уверен, кайф — самое то, чтобы лишить тебя девственности сегодня! Демон как раз, закончив свою грандиозную фразу, появляется из-за стеллажа с поднятой бутылкой в руке, в другой он держит пакет с едой из ресторана и встречается взглядом сначала с Азирафаэлем, который так и застыл, приоткрыв рот, и только потом уже с Гавриилом. Архангел резко морщится при появлении демона. И вся его улыбка тут же слетает с лица без остатка. — О. А вот и ты. Дьявольское отродье. — И я тебя рад видеть… Гавриил, кажется? — складывает губки бантиком Кроули и пялится на него из-под тёмных очков. — Какими судьбами в столь поздний час? — Для тебя — Архангел Гавриил, вестник Тайн Божьих, падший ангел. Кроули слегка морщится, а Азирафаэль всё неловко покусывает губу. — В таком случае, для тебя — Энтони Дж. Кроули, великий и неповторимый укротитель британской Бентли, — гордо произносит демон, салютуя бутылкой. — Бентли? — вздёргивает в недоумении брови архангел Гавриил — вестник Тайн Божьих — и бросает взгляд на Азирафаэля. — Эм… — неловко тянет ангел, — это его адская колесница. Да. Рассекает на ней сквозь огонь и воду, мягко говоря… И эти, как их там. Медные трубы. Архангел хмурится. — Как бы там ни было, нет ничего сильнее, чем свет! — выдаёт он им обоим. — Гавриил, — очень неловко и мягко улыбаясь, снова начинает Азирафаэль. — У нас тут встреча и. Это важно, поэтому… не могли бы вы… — ангел умоляюще смотрит на Кроули, чтобы тот придумал хоть что-нибудь, но демон лишь поджимает губы. — Что не мог бы? — морщится Гавриил. — Предпочитаешь компанию этого дьявольского отродья нежели мою, старшего по званию ангела? Азирафаэль уже было хочет вставить слово, но Гавриил добавляет: — И о каком лишении девственности идёт речь, О Азирафаэль, ангел Божий? Азирафаэль в сердцах проклинает Архангела перед собой, хотя знает, что потом, чуть погодя, будет отмаливать у Бога прощения за все свои ненавистные мысли в его сторону. А пока он на полном серьёзе мечтает его как минимум заткнуть, связать или даже… убить. На последнее Азирафаэль всё-таки шепчет себе под нос: «свят, свят, свят, свят…». Тут всё-таки главное не переборщить с нечистыми помыслами. — О. Мы про винную девственность, — подхватывает наконец Кроули. — Какую-какую? — скептически всматривается в лицо демона Гавриил. — Невинную? — Нет-нет. Винную, — кивает заговорчески демон на бутылку в своей руке. — Такую, Азирафаэль, ангел Божий, ещё не пробовал. Впрочем, Архангел Гавриил, вестник Тайн Божьих, я думаю, тоже. — Я предпочитаю не осквернять Храм Божий, — указывает тот на своё тело. — Осквернять ли? Кровью Господа? — Это метафора, — упирается Гавриил. Кроули хмыкает. — Не Иисус ли говорил, что хлеб и вино — это Тело и Кровь Господа? А в священных писаниях вино упоминается как один из лучших природных даров, данных Богом человеку. Ты ведь был послан к деве Марии, тебе ли не знать всю эту кухню наизусть? Архангел закусывает губу. — Сомневаюсь, что вы собрались здесь во славу Господа. — Бог, Дьявол… — тянет Кроули, — какая разница? Апокалипсис отменили на ближайшее время, так что. Почему бы это событие не отпраздновать. Вот ты праздновал, Гавриил? Азирафаэль мотает головой, намекая демону, что лучше это событие при Архангеле не освещать. — Праздновать? — хмыкает и усмехается резко вправо искаженной улыбкой Гавриил. — Как вы двое доставили кучу проблем и Аду, и Раю? Праздновать, значит… — Вы можете с нами… выпить бокальчик вина, — встревает в разговор Азирафаэль, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу. — Ну так. Чисто по-дружески. Кроули с недовольством и недоумением расставляет руки в стороны, пялясь на ангела, и тот ему растерянно кивает, мол, так надо, Энтони. Так надо. Гавриил задумывается. — Я никогда не пробовал ничего подобного. Ты уверен, что это безопасно для таких как мы? — Я могу отпить первым, — неловко перебирает пальцы Азирафаэль. — Ты и под огнём стоять можешь, — смеривает его взглядом Гавриил, — так что я не уверен во всём этом мероприятии. — Пара бокальчиков вас не убьют. И даже… целая бутылка. Уверяю вас. Не вы ли с недавних пор чуть больше заинтересовались Земным миром? Я думаю, стоит начинать с главных символов христианства. Архангел думает какое-то время. — Один бокальчик? — Всего один, — кивает Азирафаэль. — Да и врагов нужно знать в лицо, — подхватывает Кроули, шепча в другое ухо Гавриила. — Попробуешь, и будешь чуть лучше понимать людей. Или ход мыслей… кое-каких других ангелов… Азирафаэля, например… Архангел сверлит взглядом ангела. — Ты часто пьёшь… Кровь Господа? Азирафаэль утвердительно кивает. — Как по часам, практически каждый день, — подначивает Кроули. — Что ж, — задумчиво произносит Гавриил. — Может… в этом и есть толк. Немного. Я бы попробовал. Для отчётности сверху. — Тогда, Азирафаэль, доставай самое лучшее, — несколько злорадно ухмыляется демон.

***

Гавриил с интересом помешивает вино в бокале лёгким движением руки. После чего отпивает первый глоток. — А сейчас… похоже? — Да-да! — Азирафаэль даже хлопает. — Очень… по-человечески! — Точно? — щурится Архангел в его сторону. — Можешь ещё потренироваться, — настаивает Кроули и невзначай подливает вина в чужой бокал. Азирафаэль его останавливает и осуждающе смеривает взглядом. Демон в ответ чуть приподнимает брови, мол: что такого? Это всего лишь вторая бутылка. Гавриил же улыбается как-то кривовато, глядя сначала на демона, затем на ангела. — Чувство какое-то стран…ное, — прерывается он почему-то на середине слова. Почему, и сам не понимает. Он снова подносит вальяжным движением бокал к носу, снова размешивает вино и отпивает. Затем хмурится и отпивает вновь. — Вы не… чувствуете это? — Что? — уточняет Азирафаэль, стараясь держать свой разум более менее трезвым. — Благодать. Я чувствую её, — Архангел чуть наклоняется к ангелу и шёпотом произносит: — Везде. — Ну… мы ведь… всегда её чувствуем. Разве… не так? — с сомнением произносит Азирафаэль. Кроули подливает вина невзначай и ему. — Да? — с сомнением произносит Гавриил. — Да, — кивает вдруг он, что-то припомнив или наконец почувствовав обратно. — Точно-точно! Всегда ведь чувствуем… — затем он снова наклоняется к ангелу. — Но сейчас, вроде бы… её больше, чем обычно. Тебе не кажется? — Разве… у благодати есть мера? Гавриил смаргивает и пялится будто бы в глаза Азирафаэля, но больше сквозь. — Да. Точно-точно, — кивает он. — Точно нет, она ведь… непомерная, как и… сам Господь. Азирафаэль снова бросает осуждающий взгляд на демона, когда тот достаёт третью бутылку вина. — Ну ты ведь любишь его, это твоя любимая Тоскана, Азирафаэль, — шепчет Кроули. — Нужно угостить нашего гостя самым-самым лучшим. Самым… святейшим. — Тогда, — кивает ему ангел, — тебе такое нельзя. Слишком для тебя «святейшее». Демон обиженно дует губы. — Ну не настолько, чтобы демону было нельзя! — Хочу попробовать, — встревает в их разговор Гавриил. — Кровь Господа поистине отрезвляет тело и душу. Я будто бы лучше стал чувствовать вес собственного тела! Если люди на самом деле такие тяжёлые, тогда я не удивлён, отчего они так часто грешат. На добрые дела нужны силы! Кроули хотел бы поспорить, но решает, что лучше бы ему здесь промолчать, в конце концов у Азирафаэля был какой-то план. И стоит его так невзначай придерживаться. — Это покрепче, — предупреждает Кроули. Больше даже Азирафаэля предупреждает, чем Гавриила. Он вскрывает бутылку и разливает новую порцию вина. Время от времени ангел бросает грустный взгляд на пакеты с едой из Ритц. Он очень хочет уже распробовать и черничный тарт, и спагетти с морепродуктами, и он знает, что, благодаря демону, они будут как только что снятые с плиты. Но проблема в том, что Азирафаэль не хочет всё это есть в присутствии Гавриила. И вообще он всё ещё рассчитывает от него очень аккуратно… избавиться. Ангел снова просит прощения у Господа за свои чёрные мыслишки и берёт бокал первый. — Как насчёт тоста? Это очень даже… по-человечески. — По-людски, — поправляет его демон. — Да-да, выпьем за… этот замечательный вечер, — поднимает бокал Азирафаэль. Гавриил непонимающе на него смотрит. — А где здесь тост? — Ну я ведь только что произнёс, — неловко подмечает ангел. Архангел хмурится. — А есть мы его будем после или под вино? Кроули прыскает в ладонь, но всё-таки сдерживает приступ хохота. — Эм, — начинает Азирафаэль, — тост, это не тот, о которым вы подумали… на застолье. Кхм. Когда пьют вино иногда поднимают… так называемый «тост». Это короткая речь, посвящённая кому-либо или… чему-либо. Хотя раньше конечно же перед всем этим действительно макали хлеб в вино. Но сейчас и так произносят… «тосты». Гавриил смотрит на него и снова сквозь, отчего Азирафаэль даже как-то сглатывает. — И что я должен делать? — Когда речь произносится, надо поднять бокалы, а после мы должны чуть чокнуться. — Как чокнуться? — не понимает Архангел. У него уже ощущение, что пространство перед ним становится очень текучим, и всё почему-то заваливается направо. — Бокалами. Ну как бы. — Азирафаэль приподнимает бокал и слегка им касается чужого — в руке Кроули. Слышится короткий «дзынь». — Так. — Понял, — кивает Гавриил. — Давай! — Эм, — пробует ангел снова, — выпьем за… наш чудесный вечер? — неуверенно произносит он, но бокал приподнимает. Кроули осторожно чокается первым, а вот Гавриил, слегка помедлив, вытягивает руку с бокалом следом. Слышится уже «звяк» и лёгкий гул. А затем и треск. От бокала Гавриила откалывается кусочек и падает на стол вместе с несколькими каплями вина. — Боже! — только успевает вздохнуть Азирафаэль и выхватывает из чужих рук стакан, чтобы не накапало ещё больше красного на его любимую белоснежную кружевную скатерть. — Ой, кажется, это… наверное, слишком, — с сомнением произносит Гавриил. Кроули помогает ангелу с разбитым бокалом и возвращает отколовшуюся часть на место, а по пятнам на скатерти проводит разок рукой, и та снова сияет маняще белоснежным кружевом. — Там надо слегка, — наставительно произносит демон и на самом деле понятия не имеет, как можно умудриться разбить бокал так. — Не хочешь ли сам попробовать? Гавриил задумчиво берет свой починенный бокал обратно. — Выпьем за… Господа? За Господа люди пьют? — Ага, — кивает Азирафаэль. — А за ангелов, пьют? — Могут. Полагаю. — За то, чтобы победили высшие небесные силы? Выпьем за победу неба! — Кхм, но победы ведь никакой не было, — так невзначай шепчет Кроули. Азирафаэль пихает его локтём, чтобы тот заткнулся. — Да, да, выпьем за победу высших небесных сил! Ангел уже хочет протянуть бокал к бокалу, но Гавриил снова открывает рот: — За Архангелов! Их мудрость и решительность! — Да-да, и за Архангелов тоже… — За то, чтобы Рай однажды победил и была бесконечная благодать везде и всюду. Только свет! Азирафаэль уже просто молча кивает, местами слегка поддакивая, он уже понял, что Гавриила понесло и тут лучше не встревать. А Кроули думает, что ему не хватает попкорна, чтобы было ещё веселее наблюдать за этим зрелищем. — За то, чтобы все демоны были повержены! — Кхм… я всё ещё здесь. — Дьявольскому отродью слова не давали! — выпаливает Гавриил. — Это территория ангелов! Чистейшая территория. Здесь всё пропитано только светом! Однажды тебя выжжет свет! Кроули закатывает глаза и бросает напряжённый взгляд на Азирафаэля. Но тот и без его взгляда понимает, что торчит демону по самое не хочу за весь этот блядский вечер. Лучше бы он послал Архангела сразу, или они бы перенесли свидание. Ну, подождали бы денёк… недельку… Гавриил никогда надолго не приходил. А там Азирафаэль снова уломал бы Кроули решиться на такое. В конце концов они ждут друг друга уже шесть тысяч лет. Ну что для них дни вообще, а? Азирафаэль хочет завыть — прямо вслух. День, вообще-то, — это очень много! Он хочет проводить со своим демоном каждое мгновение. По крайней мере, сейчас, пока они с Кроули ещё недостаточно насытились друг другом. Ангел только-только успел прочувствовать всё это дурацкое запретное вожделение. И какого-то хрена тут же нужно учиться его сдерживать — когда вот он, его объект влажных фантазий, сидит слева от него и предательски водит по его бедру ладонью. Это у него месть такая, что ли, за все прошлые разы, а? — Знаешь, Азирафаэль. Я просто тебя… — выдавливает из себя Гавриил. Вот сейчас ему кажется, что у Благодати даже есть вкус и что она бывает разная и с разных сторон. Она бывает и большая, и маленькая, и чуть сморщенная, и округлая, и даже пушистая. Архангел глупо улыбается сам себе, третья бутылка его окончательно сморила, но он будто бы не понимает, что его норма изменила своё значение уже очень и очень давно, ему кажется, что всё течёт так, как и должно течь. Мысли становятся такими податливыми, что Гавриилу кажется, будто бы он способен взять их в руки и как из пластилина слепить любую интересующую его фигуру. Так он сейчас и делает на самом деле. Чтобы договорить фразу, он лепит из мыслей сначала звёздочку, потом Глаз Божий и почему-то Херувима. И палку. Простую такую. Самую обыкновенную деревянную палку, которая Гавриила просто до ужаса раздражает. Ему хочется её уже наконец, чёрт побери, сломать! -… ненавижу, — заканчивает, довольный собой, эту злополучную сложнослепленную мысль Архангел. И по ощущению палка в его голове трескается пополам, принося своему хозяину немыслимое облегчение. — Вы меня… ненавидите? — в каком-то искреннем удивлении уточняет Азирафаэль. Он почему-то внутренне до безумия рад этой новости. Потому что, видимо, у них с Гавриилом это взаимно. Даже от души как-то отлегает. Хочется закричать: «Правда?! И я тоже!» Радостно так закричать! Аж разрыдаться, сука, до слёз, как же он тоже, чёрт его дери, ненавидит! — Я? Тебя? — искренне удивляется Гавриил. — Ангелы только… любят, — покачивает головой Архангел. В мыслях осталась только звёздочка, Глаз Божий и Херувим. Палки уже не было. Она сломалась, и Гавриил всё никак не мог сообразить, а что с ней делать дальше? Сил лепить новую у него уже не было. — Но вы… только что сказали, что… вы меня ненавидите?.. — Я? Сказал? — он хмурится. — Ты меня видно не так понял, Азирафаэль… Ты мой лучший работник, — улыбнувшись, наклонился к нему Гавриил и тяжёлой рукой похлопал его по плечу. Кроули всё попивал вино, наблюдая за этим зрелищем. — Так вы меня… любите или всё-таки ненавидите? Гавриил глянул на него настолько сложным взглядом, что на секунду Азирафаэль даже поверил, что сейчас его видят насквозь и читают абсолютно каждую мысль. — Тебе не кажется, что Благодать на вкус солёно-сладкая? — на полном серьёзе выдаёт ему Архангел. Азирафаэль недоуменно морщится. Вздёргивает левую бровь и озадаченно тянет: — Чего?.. Гавриил допивает вино и протягивает руку в поисках новой дозы. — Кровь Господа очень хороша, мне кажется, я почти понял, почему она так нравится… смертным. Видишь как будто бы… как будто бы… — он хмурится, ему снова неясно, какую фигуру лепить из своих мыслей. — Шире, — подсказывает Кроули. — Да-да! Точно! — радостно приподнимает бокал, в котором уже плещется новая порция вина, Гавриил. Он очень рад, что кто-то помог слепить мысль за него. — Шире и… много… многогр… многогрен… многогрын… — Многограннее, — снова подсказывает ему демон. — Да-да! Это самое слово! — отпивает ещё немного вина Архангел. Азирафаэль чувствует, что ему пока достаточно. Он не собирается демонстрировать Гавриилу, насколько на самом деле легко протрезветь. В первый раз, например, он ни черта не смог разобраться в этом механизме и лежал на следующее утро — и весь день — с больной головой. И сбросить с себя лишнее легко лишь в том случае, когда понимаешь, что сбрасывать. Когда понимаешь, что такое, когда трезвость покидает тебя. А Гавриил, судя по всему, не понимает. Совсем не понимает. И, с одной стороны, Азирафаэлю до ужаса совестно, что он, вроде как, специально так с ним поступает, и ему хочется как-то искупить свою вину заранее. А с другой. Какого Бога к нему всегда настолько в неподходящий момент и без предупреждения вламываются и, когда ты прямо говоришь, что у тебя нет времени и возможности на эти разговоры — ещё и навязываются. А послать при этом нельзя. Азирафаэль нервно перебирает пальцы. В нём зарождаются два начала, одно из которых ненавидит его за такие низкие поступки, другое ненавидит Гавриила за то, что он вынуждает его так поступать. Варианта, где Азирафаэль мог бы сейчас подвинуться, просто не существует. Он и так всю жизнь двигается, чёрт его дери, со всеми. А ведь он не последний ангел в этом сладком и напыщенном всеми Раю. Один из четырёх Начал. Был когда-то, по крайней мере. И почему-то это всегда оказывается ненужным и неважным в разговорах. Вообще всё, что он делает, становится ненужным и неважным. И он, с одной стороны, зол, а с другой — собственные небесные принципы давят и мучают ангела. Выедают мозг, дерут душу. Даже если Гавриил и пытался его убить, и даже если ненавидит. Это ведь просто его мировосприятие. Это не повод так жестоко поступать с ним. Кроули наблюдает за изрядно хмурым взглядом ангела с лёгким беспокойством, он уже примерно знает, что могло бы твориться у него в голове с таким-то выражением лица. — Азирафаэль. Сходи-ка принеси нам ещё одну бутылку вина, из той самой твоей… самой дальней комнаты. — Какой ещё дальней? — выныривает из всех своих чёрнейших и пожирающих душу мыслей ангел. — Ну там, за углом, в твоей каморке, в подполе. — Но там же ничего… нет. — Сходи, — смеривает его взглядом Кроули. — Там есть всё. Азирафаэль не понимает такого поворота сюжета, но встаёт из-за стола и удаляется. А демон, убедившись, что ангел завернул за угол, подливает Гавриилу ещё немного вина.

***

Ангел, закусив губу, и в самом деле находит в самой дальней комнате в подполе, который он не помнит, чтоб у него был, парочку бутылок. Он нервно подхватывает их и спешит поскорее обратно. Ну. Как. Спешит. Идёт медленно-спешно. Как если бы за ним кто-то следил, и он был вынужден имитировать спешку, но на самом деле тянул как можно больше это чёртово время. Когда он наконец-то минует пару стеллажей, за следующим он обнаруживает Кроули, сидящим за столом и смакующим вкус вина на раздвоенном языке. — А где… Гавриил? — в ужасе спрашивает Азирафаэль. — Обернись, — предлагает ему демон. И ангел настолько резко это делает, переключая всё своё внимание, что из его чуть разжатых рук почти выпадают бутылки. На софе, которую обычно невозможно было идентифицировать как софу, потому что она вечно была заставлена всяким хламом и многотомными книгами, лежал спиной к ним, как ни в чём не бывало, подтянув к себе ноги, архангел Гавриил. — Ты его что… убил? — с ужасом спрашивает Азирафаэль. — Чё? — вздёргивает в недоумении бровь демон. — Почему сразу убил? Он просто спит. — Спит? — ещё с большим ужасом спрашивает ангел. — Ты что… ты ему что-то подмешал, пока я… — Ничего я не подмешивал! — возмущается Кроули. — Его сморил алкоголь! Азирафаэль поворачивается в сторону демона и смотрит на того осуждающе. — Ну, хорошо-хорошо, — сдаётся Кроули, — я немного увеличил градус вина, которое мы выпили последним. — Немного это насколько? — с беспокойством произносит Азирафаэль. — Когда он проснётся, он даже ни черта особо не вспомнит. — С чего такая уверенность? — нервно косится в сторону Гавриила ангел. — Потому что пока он в таком… доверительном состоянии, ему можно и… нашептать пару слов. — Стой, только не говори мне, что ты его… — Никакого гипноза, я такое не осилю, он сильнее меня во много раз. Тебе ли не знать! Но по мелочи я могу. И то, блин, я ещё нежно и ласково, меня бы в аду за такое отношение к ангелам уже давным-давно выпороли бы. Азирафаэль начинает нервно перебирать пальцы. — Надо его разбудить. Это… это нехорошо всё-таки. Как я вообще мог… допустить такое. — Это не ты. Это я, — берёт демон на себя всю ответственность. — Успокойся. Мы ведь реально его не убили… так просто. Споили. И не какой-то бадягой, а очень элитным вином. Он нам руки потом должен целовать за такую честь. — Нет. Это… это всё-таки плохо, — бегает взгляд Азирафаэля по полу, по вазам, по букету, стеллажам, потолку… по Кроули. Последний подходит к нему и кладёт руки на его плечи. — Азирафаэль. Дыши глубже. Перед Апокалипсисом ты был готов убить одиннадцатилетнего пацана. Ты даже выстрелил. Ты был готов на всё. Ты готов пойти в ад ради меня. А то, что мы сделали сейчас, это настолько блядская шалость, из которой ты делаешь целое преступление уровня серийного убийцы. Хотя, по сути, человек просто выпил лишнего. Мы его не заставляли. — Но мы сделали всё, чтобы он выпил. Я начал первый его уговаривать. — А я, как истинный демон — уговорил его окончательно. Ну он же не дурак и знал, с кем разговаривает. Ну, Дьявол, Азирафаэль. Ты пошутил, я выполнил свою демоническую работу. Ты, как истинный ангел, пытался меня отговорить — всё. Дело закрыто. — Но это так… так не по-ангельски. — А улыбаться и ждать твоей казни — это по-ангельски? Смотреть, как тебя ведут в полыхающее пламя и с наслаждением ждать, когда спалят твои крылья — это по-ангельски? Желать боли и страданий своему собрату — это по-ангельски? Тебя там не было. Зато я был. И я помню всё. Ты иногда слишком всепрощающий Азирафаэль. Знаешь, мне кажется, даже Богу следует у тебя поучиться. — Кроули! Не сравнивай!.. — Ляпнул, не подумав. Прости, — целует демон его в нахмуренную бровь. — Выдохни ты уже. Мы не можем притворяться собой прежними. Мы всё равно уже другие. Хоть и играем всё так же за разные команды. — Я точно не плохой? — Самый благостный из всех, Азирафаэль, — обнимает его демон. — Паришься за всех и вся даже больше, чем следует. — Просто меня разозлило, что как только мы выбрали день, всё подготовили, то… — Прости себя за свою неидеальность, — шепчет ему на ухо демон. — Ты же его не столкнул в геенну огненную, а просто угостил элитным вином. Между прочим, лучшим из твоих запасов. — Д-да. Наверное, — впивается руками в демона ангел. Кроули всегда умел так сказать, что его потихоньку отпускало. То, что он отдал меч людям, тоже мучило его приступами вины время от времени, но сейчас на сердце уже окончательно пусто. Так что и это, наверное, Азирафаэля однажды отпустит. В конце концов, он действительно не сделал ничего ужасного. И лично вина столько не подливал. Это делал в большей степени Кроули. А ему такое можно делать. В отличие, конечно же, от ангела. — У тебя голова, по ощущению, от мыслей сейчас взорвётся, — шепчет ему на ухо демон. — А ты как будто бы всё чувствуешь, — хмыкает ангел. — Не обязательно чувствовать. Но. Я хорошо знаю тебя. Загнаться на раз-два — это твоя фишка. — Нет, это твоя фишка, Кроули. Я как к тебе не подойду, у тебя есть пятьдесят причин, почему тебя нельзя трогать, половина из них — это обмусоливание одного и того же по двести пятьдесят раз. — Почему по двести пятьдесят? Ты так тщательно считал? — заводит за ухо чужую прядь демон и обдаёт горячим дыханием. — Нет, но двести пятьдесят звучит больше, чем сто. Потому что мне кажется, там точно было больше ста раз, — утыкается лбом очень уютно в чужое плечо Азирафаэль, а демон осторожно целует в шею ниже уха. — Ты ещё настроен на черничный тарт и спагетти? — Я думаю о них весь этот томный вечер. — Только лишь о них? — М-м-м. И о вине под нашу замечательную трапезу. — И больше совсем-совсем ничего? — кусает чужое ушко Кроули. — О, ну, — хмыкает ангел, слегка краснея. — Было ещё кое-что, но я, кажется, запамятовал. — Мы хотели с тобой сегодня… возвыситься до небес. Азирафаэль кусает губы, когда Кроули подлезает ему языком прямо в ушную раковину. — Так значит вот оно как теперь… называется. — Ну там типа. Полный синтез слияния божественных душ или как-то так. — Секс. Мы хотели заняться сексом, Кроули. — Любовью, — улыбается широко демон. — Божественной любовью и лишить тебя… — он ненадолго бросает взгляд в сторону Гавриила и, наклонившись снова к ангельскому уху, очень тихо, одними лишь губами произносит, — девственности, только уже не винной. — Только никому и никогда о таком… — поджимает губки ангел. — Никто не узнает, это только наше с тобой дело. Да и мы не люди. Значит, не считается. — На небе всё считается. — Будем приглашать Гавриила почаще в гости, может, и получится о чем-нибудь договориться. — Проще споить его второй раз, чем договориться, — хмурит брови Азирафаэль. И именно в этот момент за его спиной слышится протяжный вой. Ангел испуганно оборачивается и замирает. Кажется, Гавриил всего лишь зевнул. Можно расслабиться обратно. — Продолжим? — спрашивает Кроули. — Что продолжим? — хмурится Азирафаэль. Он всё никак не может успокоиться, его, честно говоря, обратно начинает колотить со всей этой ситуации. — Наше свидание. — Прямо здесь?! — спрашивает вполголоса ангел, он старается сильно не шуметь. — Почему же. Поехали домой. — А как же… как же… — Ну, накрой его одеялом, отоспится и очнётся. Что он, лавку тебе спалит, что ли? Скажешь, что будил — не разбудил. Что поделать. Вот, ключи оставил. Все дела. Будь проще, ангел. — Вроде бы звучит разумно… — Звучит гениально. Бери всё с собой и поехали. И хорошо, что мы начали с твоей лавки, а не с дома. — У меня есть хороший плед, — выгребает из какого-то ящика ткань Азирафаэль. Он неловко подходит к Архангелу и накрывает того. После чего крестится и просит прощения у Бога. Кроули, глядя на это, лишь покачивает головой. — Поехали, я в любом случае рассчитываю хотя бы поспать с тобой сегодня в обнимку. — Какой ты сегодня скромный, — берёт бутылки Азирафаэль и, взглянув на букет, вздыхает, решая оставить его здесь. — У меня хороший Учитель, — хмыкает Кроули и придерживает дверь лавки, пропуская своего ангела на улицу первым.