Стадии принятия

После долгой трапезы, неспешных разговоров и взаимных комплиментов, ангел и демон наконец-то покидают обеденный стол и в весьма приподнятом и расслабленном настроении направляются в комнату Кроули. Энтони мягко целует Азирафаэля, усадив его на кровать, а затем уже более страстно прижимается к его губам. Ангел обхватывает своего демона руками, и вот, через пару минут они уже лежат в обнимку на постели и лапают друг друга, целуясь. Энтони отстраняется первым, проводит рукой по его лицу, а затем поднимается перед Азирафаэлем, опираясь на колени. Мысль, что засела у него в голове с самого утра, всё никак не даёт покоя Кроули. Демон возвышается над ангелом и смотрит ему в глаза долго-долго. — Так может быть, всё-таки будешь сверху? Азирафаэль недовольно хмурит светлые брови. — Я не умею сверху, Кроули. — Да я объясню. Там не сложно. — Лучше продемонстрируй, — смотрит на него Азирафаэль так, будто бы не демон сейчас нависает над ним, а он над демоном. — Ну слушай… ведь если ангел — демона, тогда вроде как и не считается за падение, а? — закидывает удочку Энтони. — Господи Боже, Кроули, секс и так уже не считается за падение. Особенно между нами. У нас чистая любовь. Всё. — Но мы не можем знать наверняка… — Мы не на работе, Кроули! Два человека в постели занимаются любовью, и всё. Без ангелов и без демонов! — Но мы не люди. — Но тела-то человеческие! Без них, мой дорогой, ничего не получится! Энтони облизывает зубы за губами. Думает. — То есть ты ни при каких обстоятельствах всё равно не согласишься на это? — Соглашусь. После тебя, — спокойно сообщает ему ангел. — Плохой из тебя соблазнитель, если ты не готов довести дело до конца. — Не бери меня на слабо. Я уже понял, что ты жаждешь быть снизу, но твоё заветное желание, Энтони, я исполню только после того, как ты покажешь мне всё на практике. Демон цокает. — Не обязательно тебя лишать девственности, чтобы показать всё на практике. — Энтони. Или ты возьмёшь меня, или не будет ничего. Или так, или никак. — Пиздец у тебя конечно ультиматумы. — С тобой, душа моя, только так. Или в дураках сидишь, или сам действуешь. — Нет-нет-нет, — не соглашается Кроули, убирая пару прилипших ангельских прядей со лба. — Это с тобой или в дураках сидишь, или действуешь. — Но не на любовном фронте, — сверкает глазами Азирафаэль. — На любовном с тобой только пристрелиться. — Взаимно, Азирафаэль, до тебя пока достучишься — самому уже сто раз перехочется. — Так ты меня сегодня трахнешь уже наконец, или мне ждать до следующего пришествия второго Антихриста? Кроули хмыкает. — А зачем ждать? Ты сам любишь поломаться двадцать четыре на семь, почему и мне иногда нельзя? — Потому что ты делаешь это двадцать пять на восемь. — Ну, в таком случае ты это делаешь двадцать шесть на девять, — решает переспорить ангела демон. Азирафаэль закатывает глаза. — Мы не можем быть снизу одновременно, да? — Если только позвать кого-то третьего, — ухмыляется демон. — И четвёртого. Одного тебе, одного мне, — размышляет Азирафаэль. Энтони покачивает головой. — Не в ту сторону мысли. Ангел. Азирафаэль вздыхает. — Если я соглашусь. Чисто гипотетически — мы ведь потом всё равно поменяемся? — Конечно, — кивает весьма уверенно Кроули, всё ещё нависая над ангелом. Интересный у них, конечно, получается разговор. Вроде бы должен Кроули давить в таком положении, но давит почему-то ангел. — Я изучал процесс. Что если… у меня не получится довести начатое до конца? — Я не обижусь, — честно сообщает ему Кроули. — Помогу чем смогу. Я готов даже отсосать тебе, если ты останешься неудовлетворён. — Я больше переживаю за тебя, душа моя. — На худой конец у меня есть руки. Ну а на толстый — твой рот, — ухмыляется он ему. — Я не очень хорош в этом. Ты ведь знаешь. — В прошлый раз у тебя очень даже неплохо получилось. — Я подавился, и меня чуть не вырвало, — скептически сообщает Азирафаэль. — Ну не вырвало же. Тем более, если тебе неприятно, я не принуждаю. — Да нет. Это было интересно. Просто. Практики не хватает. — Ты знаешь, я всегда не против попрактиковаться с тобой… — Ну-ну. Кто бы сомневался, — вздёргивает брови ангел. — Руки ещё не устали в таком положении? Демон чуть шевелит пальцами и разминает шею до хруста. — Пока ещё держусь, — всматривается в серо-голубые глаза Кроули. — Так ты согласен? На моё предложение? Ангел вздыхает. — Это нечестно, Кроули, почему даже здесь всё должен делать я? Почему ты постоянно спихиваешь всю ответственность на меня? — Потому что много лет ты вообще её не желал на себя брать и хоть как-то двигаться. Всем рулил я. Даже бороться против Апокалипсиса настраивал тебя я. И знаешь что? Я устал. Я хочу просто лечь и искренне получить свой заслуженный член между ягодиц. — Очень сомнительная награда, Кроули, — скептически смотрит ему в глаза Азирафаэль. — Но ты ведь жаждешь того же самого, ангел, — хитро улыбается демон. Азирафаэль мешкает, перебирая пальцами одеяло, и закусывает губу. — Я хочу, чтобы ты меня взял. Хочу, чтобы ты доминировал. Я хочу быть в слабой позиции. — Быть снизу не значит быть в слабой позиции, — хмыкает демон. — Нужно иметь, мягко говоря, большую смелость и достаточное доверие, чтобы позволять кому-то проникать в тебя до самой глубины. — Ну вот. Я достаточно тебе доверяю. Почему бы тебе уже не перестать упрямиться, а, Кроули? Энтони чуть вздёргивает бровь и ведёт плечом, руки уже, честно говоря, ужасно устали. — Это банально, ангел. Интереснее, если я буду снизу. — Для кого интереснее-то? Это мой первый опыт, мне как бы… не с чем сравнивать! — А мне есть с чем… — тянет демон. — У меня была сотня любовников. И ни с кем из них я никогда не был снизу. Азирафаэль замирает. — Да ладно? — не верит он. — Ты, и чтобы всё да не попробовать? — Ни с кем, Азирафаэль. Ангел сглатывает. — Хочешь сказать, что ты тоже… как и я? — Абсолютный девственник, — сверкает глазами Кроули. Азирафаэль кусает губы и молчит. Он думает. Ему очень льстит существование чего-то в Кроули, что никем не было познано, что ещё никто и никогда не трогал до него. И что это нетронутое никем они могут провернуть вместе. Одновременно. Они могут быть первыми в этом деле с обеих сторон. — Но ты ведь мне не врёшь сейчас, да? — Ты ведь знаешь, что нет, ангел. — Я просто… просто не могу поверить, что за шесть тысяч лет ты ни разу… — Азирафаэль щурится. — Я ведь могу примерно предположить, что ты творил, почему же ты ни разу?.. — Не хотелось, — просто отвечает Кроули. — Не стояло ни на кого так, чтобы вставили. Понимаешь? — вздёргивает он весьма выразительно брови. — Но были же те, кого ты любил? — Любил не значит доверял, я демон. Я не могу быть полностью открытым, уязвимым и расслабленным. Я ни с кем этого не могу, кроме тебя, Азирафаэль. И ни с кем и никогда я не желал такого. А сейчас почему-то хочу. До какого-то ненормально безумия хочу. — Значит. Ты тоже не очень-то знаешь, что делать? — В теории знаю. На практике никогда не пробовал. Азирафаэль вздыхает. — Ну что мне с тобой делать, а? Кроули улыбается, опускаясь на локти ближе к ангелу, руки окончательно затекли. — Трахнуть уже наконец, что же ещё? — То есть в итоге мы оба не знаем, что делать на практике, если я соглашаюсь? — Ну… что делать тебе — я знаю и подскажу, в остальном, конечно, советчик я так себе, надо пробовать. Азирафаэль вздыхает и притягивает его к себе двумя руками. Кроули кладёт голову на чужую грудь. — Любишь ты всё усложнять, — бурчит ангел. — Усложнять? Это всё легко. Надо просто начать. Ну и. Кончить, конечно же, — широко улыбается демон. — А если у меня не получится? — нервно спрашивает его ангел. — Ну, попробуешь ещё раз. Или поменяем позиции, тактику, да что угодно. Это не Апокалипсис, тут есть время подумать. В любом случае, узнаем друг друга получше. Главное — разговаривать, Азирафаэль, — шепчет он на ухо. — Фатального в сексе ничего нет, если разговаривать. — И знать хоть немного, что делать, — недовольно тянет ангел. — Ты знаешь. Я тебе рассказывал. Показывал пока только на пальцах, но… многие, кто занимается любовью, даже за элементарное не шарят, оттуда и все проблемы. — А лучше бы не на пальцах. Лучше бы непосредственно продемонстрировал. Энтони вздыхает. — Так можно до скончания веков, Азирафаэль. — С тобой? Да. Ты если упёрся, тебя не сдвинуть. Кроули широко улыбается. — Сколько ещё будешь ломаться? — Ещё пару реплик, мой дорогой. Демон заводит язык на чужую шею, а затем хорошенько втягивает кожу между губ. — Ауч! — резко дёргается ангел, дёргая одеяло пальцами. — Ты не мог бы нежнее! — Прости. Не удержался, — любуется красной отметкой Кроули, а затем начинает зализывать раздвоенным языком очень аккуратно. Азирафаэль выдыхает и зажмуривается. Он заводит пальцы под его одежду и просто щупает. Демон переключается на ангельское ухо. — Умеешь ты всё-таки всегда настраивать на свою волну. — Я просто тебя хочу, — шепчет демон на ухо. — Искренне. — Как будто бы я не хочу, — заводит руки ниже Азирафаэль — на чужую задницу. Кроули хмыкает и вбирает в рот ангельское ухо. Причмокивает, перекатывает языком между завитков и лезет в ушную раковину. Азирафаэль сжимает зубы. Хочется застонать, но вместо этого он чуть выгибается под чужим телом. — Мне душно, — заявляет он Кроули. — Ты хочешь, чтобы я тебя раздел? — Страстно мечтаю об этом, — шепчет ангел. — А мне поможешь с рубашкой, м? — Не знаю, я слишком хорошо уже пристроил руки. — Паршивец, — выдыхает в ангельское ухо Кроули и расстёгивает пуговицы его пиджака медленно-медленно. — Я всё равно не смогу с тебя его снять, возвращай руки обратно. — Может, немножко… схитришь? — Ты хочешь, чтобы я его на тебе порвал? — Не-е-ет, — тянет, чуть хмурясь, Азирафаэль. — Я имел в виду… используешь пару чудес. — Я, конечно, не ограничен в них, как ты, но это уже неприлично, использовать их для такого. Давай руки. Ангел вздыхает и убирает пальцы с его ягодиц, подтягивая их к груди. — Доволен? — Очень, — заводит пиджак за чужие плечи Кроули, а затем выпутывает сначала одну руку, потом другую. — Ещё рубашка. — И майка, — целует его в губы Кроули, Азирафаэль лениво отвечает. Демон, отрываясь, стаскивает с него бабочку. — Хоть раз бы оделся попроще. Не в такое количество слоёв. — Сам говорил, что тебе нравится меня раздевать. — Говорил. Но иногда это жутко бесит, — рычит в чужие губы демон, а ангел начинает в ответ хихикать. — Предупреждай заранее, могу перед поцелуем хотя бы снимать пиджак. — Что ж, в таком случае я буду вам премного благодарен, — начинает расстёгивать он пуговицы на рубашке, пристраиваясь на Азирафаэле сверху. Ангел хмыкает и все же вытягивает руки вверх, чтобы помочь Кроули с одеждой. У него сегодня джинсовка на молнии, поэтому это даже увлекательно. Намного более увлекательно, чем однотипные ангельские пуговицы. — Если меня выбесит, я могу что-нибудь порвать? — Но ты ведь потом… вернёшь всё как было? — облизывает свои губки Азирафаэль. — А я хоть раз не возвращал? — Тогда разрешаю. — Премного… — закусывает губу Кроули, когда застревает на самой последней пуговице и, не сдержавшись, просто срывает её, — … благодарен. Затем он широким жестом стягивает с ангела рубашку и майку, схватившись в районе груди за ткань — смачно и с треском рвёт, аж закатив глаза. — Всегда бы, блядь, так. Ангел неловко и очень аккуратно стаскивает с Кроули его джинсовку. Демон разрывает майку до самого основания, обнажая ангельскую грудь. — Знаешь… Я тоже так хочу. — Что хочешь, — довольный собой Энтони стягивает с Азирафаэля лямки. — Порвать что-нибудь на тебе. — Ну. Порви, — чуть вздёргивает бровь Кроули. Ангел неловко протягивает руки к чужой рубашке и пробует её резко потянуть на себя, правда вместо этого притягивает к себе демона. — Рвать надо в разные стороны, и не все места так легко рвутся, — шепчет он на ухо. — Можешь не расстегнуть пуговицы, а… сорвать. Азирафаэль старательно пробует справиться хотя бы с этим. Но в итоге только пыхтит, а все пуговицы так и остаются на месте. Демон скалится и щёлкает пальцами, и все пуговицы расходятся с немалым усилием ангела. — Так не честно… — обижается Азирафаэль. — Я потом тебя научу. Делать это более яростно, — вылизывает чужую ключицу демон. — Я и так очень яростный. Яростнее некуда, — возмущается Азирафаэль. — Ну, видишь сколько у тебя запала. Как раз для верхней позиции. Слышится треск. Ангел морщится и от злости рвёт чужую майку на две части на спине. — Кайф, — рычит сквозь зубы демон. — Ты самый лучший, Азирафаэль. — Будешь злить меня, я откажусь. — Я ведь любя, ангел. — Не всё твоё «любя» мне нравится, — стягивает за лямки порванную майку Азирафаэль. — Я буду более внимательным в следующий раз, — хихикает демон. — Ты обещаешь это мне каждый раз, — закатывает глаза Азирафаэль. Кроули расстёгивает пуговицу на его штанах и заводит руки на нежные, мягкие ангельские бока. Ему на самом деле и без секса хорошо, и без поцелуев. Он бы просто лежал и щупал своего ангела, пока не сведёт пальцы рук и не затрясётся каждая мышца сгибателей и разгибателей на его предплечье. Пока не онемеет в районе плечевого пояса всё, что только способно там онеметь от такого количества коротких, навязчивых и щепетильных движений Кроули. Ангел охает, когда его так щупают, и начинает изворачиваться в чужих руках. Змий ухмыляется, ему хочется обвить его всего собой. Свернуться вокруг кольцом или спиралью. Вжаться в каждую складочку ангельского тела. И всего на пару минут он позволяет себе такое сумасшествие, теряя свой человеческий облик и обвивая своего любимого Азирафаэля со всех сторон. — Кроули, ты что… — шепчет ангел. — Прос-сто пос-своль, — просвистывает некоторые звуки Змий, сворачиваясь спиралью вокруг Азирафаэля и заводя раздвоенный язык к уху. — Только не говори мне… что предлагаешь потом тебя так… — Нет… я прос-сто… я хочу чувс-ствовать тебя вс-сего с-сейчас-с, — шипит ему Змий на ухо, Азирафаэль как-то смущённо и растерянно заводит пальцы на его чешую. — Могу до конца раздеться. — Давай, — жадно трётся о чужие бока Кроули. Азирафаэль блаженно выдыхает и, опустив руки вниз, стаскивает с себя штаны и с хвоста своего демона тоже убирает одежду, оставшуюся от его человеческого облика. Энтони заводит всё своё тело вокруг ангела теперь уже целиком. Азирафаэль охает. — Ты только не придуши меня, мой дорогой. — Я аккуратно, — клянётся Кроули, после чего обвивает его шею, подлезая к соску, и начинает его облизывать. — М-м-м, — тянет ангел, извиваясь в объятиях Змия, он озадаченно и суетливо перебирает пальцами чешую и абсолютно не понимает, за что зацепиться в Кроули. — Милый, я. Совсем не понимаю, где можно сделать тебе хорошо, когда ты… змея. — Я с-скоро вернус-с-сь, мне везде хорошо. Прос-сто будь. Прос-сто не думай. Чувс-с-ствуй. И он заводит свой хвост на член Азирафаэля, от чего тот ещё больше вцепляется пальцами в змеиное тело, обвитое вокруг него. — Ты меня это… — неловко тянет ангел, ещё больше заливаясь краской, — не кусни случайно как-то не так… Змий посмеивается с лёгким свистом. — Я не ядовитый, Ас-с-сирафаэль. — Ну-ну, конечно, — хихикает ангел. Ему и щекотно, и так до одури хорошо одновременно, что он просто не понимает, как реагировать на всю эту пикантную ситуацию. С другой стороны — не важно, в каком облике Кроули, Азирафаэль его принимает и любит любым. Змея он, демон или человек. Или ещё что-либо другое. Это всё оболочка, они всё равно бы нашли своё Единство друг с другом в любом облике. И без материальной оболочки тоже. Соприкасались бы душами. Играли бы свою собственную мелодию любви. Танцевали в Божественном танце. Даже когда они не касаются друг друга, Азирафаэль ведь это чувствует, просто глядя в золотые глаза своего Змия. Эту ничем и никем невыразимую всеобъемлющую Любовь. Сколько бы они ни говорили нежных друг другу слов, этого всё равно не хватит, чтобы понять, насколько Она огромна. Не хватит ни касаний, ни поцелуев, ни состояния оргазма после. Ни бесконечного потока разношёрстных эмоций, чтобы выразить, насколько на самом деле глубока их связь. И потому Азирафаэль понимает, почему Кроули так страстно желает его сейчас обвивать всем своим телом. Потому что он просто пытается выразить то, что горит у него в сердце ярким огнём, хоть и прекрасно понимает, что и этого будет недостаточно. И оттого и одновременно горько, что это никак не выразить, а лишь чувствовать. Быть. Принимать. И одновременно до одури хорошо, настолько это чувство между ними изобильно, бездонно, бесконечно. Непостижимо, как сам Господь Бог. Поэтому ангел выдыхает, без смущения позволяя удовольствию его захлестнуть, и выгибается под чужими касаниями. Он просто наслаждается. Просто принимает его, закрывая глаза. Просто чувствует всем телом эту гладкую скользящую по его коже сухую и плотную чешую, согревающуюся об его тепло. Кроули тоже тёплый и такой приятный. Азирафаэль кусает губы. Не так он представлял их первый полный раз. Вовсе не так. Но есть ли у любви вообще хоть какие-либо общепринятые стандарты? Они не люди. Нет. А Кроули, помимо прочего, всё ещё Змий. Так что. Какая разница? Сердце стучит в груди, отдаваясь в ушах, когда Кроули снова собирает себя воедино, играется напоследок мягкой гладкой чешуёй с членом ангела и наконец-то возвращает себе человеческий облик, снова нависнув над Азирафаэлем. — Ну как, — шепчет демон у самого уха, — ты готов лишить меня девственности, о Азирафаэль, ангел Божий? Ангел закатывает глаза и выгибается. — В таком твоём облике это, конечно… будет сделать намного проще, — шепчет он, ухмыляясь. — Я весь ваш. Каждая моя частица — твоя, Азирафаэль. И я хочу тебе отдать всё. Ты ведь понимаешь это? — суетливо всматривается демон своими золотыми глазами в ангельские. Азирафаэлю кажется, что он сейчас расплачется оттого, сколько непостижимой, неизмеримой нежности чувствует в его взгляде. — Умеешь же ты уговаривать меня каждый раз, а, Энтони, — расплывается в мягкой улыбке ангел. Демон добродушно хмыкает. — Ты поддаёшься только на честность и искренность. Это самое сложное для меня, ангел. — И потому я каждый раз покупаюсь на это, Кроули, — не отрывает свой взгляд от золотого Азирафаэль. — Меняем позиции? Энтони нежно и расслабленно ему улыбается. После того, как ему позволили маленькую шалость, он вообще больше не контролирует своё поведение. Ему хочется быть и мягким, и нежным, и чувствительным. Уязвимым, сентиментальным. Ему хочется быть любым перед Азирафаэлем, и он словно в трансе опускается на постель и снова встречается с серо-голубыми глазами, только уже над собой. — Где смазка, милый? — Всё на тумбочке, ангел. Ангел пялится ещё где-то с минуту в чужие глаза, после чего ненадолго отстраняется и вновь возвращается к своему демону. — Пальцы сначала, да? — Может, пропустить, если хочешь, я… — Я хочу как у людей, — спокойно произносит ангел. Так, как он произносит, когда действительно серьёзно решился на что-то грандиозное и сложное для него. — Тогда сначала пальцы. Азирафаэль делает вдох, делает выдох. — Я сначала тебя поцелую, ладно? — Ладно. Ангел собирается с мыслями и, наклонившись к Кроули, целует его в губы. Не столько, чтобы расслабить демона, сколько расслабить самого себя. И, опираясь на левую руку, осторожно тянет правую вниз и сначала просто проводит ей по чужому члену. Сердце у Азирафаэля вздрагивает, он начинает волноваться и нервничать, хотя ещё ничего, честно говоря, и не сделал. Но вот он водит пальцами, целует, снова водит, но уже ниже — туда, меж чужих ягодиц — и понимает: пока не попробуешь — не узнаешь, каково это. Кроули ведь ему доверяет. Доверяет настолько, что может менять свой облик, когда ему вздумается, и не бояться, что Азирафаэль поймет его как-то не так. И поэтому ангел вздыхает, отстраняется ненадолго и выдавливает на пальцы смазку. Он не смотрит сейчас в лицо Кроули, он слишком поглощён другой его частью тела. Новой, на самом деле, для него и, что самое интересное, — для демона тоже. И эта мысль подбивает Азирафаэля всё-таки действовать более решительно. Он осторожно наклоняется, раздвигая чужие ноги поудобнее для себя, и проводит между ягодицами уже медленнее, скользя по вязкой жидкости вниз. Демон замирает. — Любимый, ты не мог бы перевернуться, — озадаченно просит его Азирафаэль, хмурясь. — Мне кажется, так… нам двоим будет удобнее. — Ага, — выдыхает Кроули всё ещё в состоянии «замирания перед прыжком». И переворачивается на живот, подгребая под себя одеяло. — Может… подушку тебе подложить под… — закусывает озадаченно губу ангел. — Давай, — стягивает подушку демон и пристраивает её себе под живот. — Я всё правильно делаю? — Угу, — расслабленно вытягивает руки перед собой Кроули, поворачивая голову вбок и скашивая взгляд на Азирафаэля, — всё хорошо, ангел, а далее… — Не подсказывай, я хочу сам, — твёрдо заявляет Азирафаэль, на что демон смотрит на ангела с внутренней гордостью Учителя за своего Ученика. Ангел выдавливает смазку на руки и решительно притягивает демона к себе ближе, Энтони закусывает губу в ожидании. Сначала Азирафаэль очень внимательно и придирчиво рассматривает и примеривается, оглаживая большим пальцем вход, и уже после, слегка нахмурившись, осторожно пробует засунуть указательный палец. Он воспринимает демона сейчас как очень древнюю, старинную и уникальную книгу, страницы которой нужно переворачивать очень и очень аккуратно, чтобы она не дай Бог не рассыпалась и он смог прочитать всю ему нужную информацию вовремя. — Солнце, не мешкай, со мной можно и пожёстче, — воркует демон, и всё восприятие Азирафаэля куда-то рушится, и теперь в его руках по ощущению находится новомодненький журнал Cosmopolitan. Ангел озадаченно моргает и, вытащив палец, осторожно всовывает два, оттягивая второй рукой левую ягодицу. — Ух! Вот это уже неплохо! — слегка морщится демон. — Мне помедленне?.. Меньше или, наоборот, больше? — нервничает Азирафаэль. — Не-не, всё в кайф, — в качестве одобрения взмахивает он рукой, — можешь подвигать. Я привыкну, но… сейчас хорошо. Ангел кусает губы. Вроде бы ничего сложного, но он аж весь напрягся. Он выдыхает, выводя пальцы наружу и снова внутрь, привставая на колени и двигаясь к Кроули ближе. Ангел хочет покусать его за уши, чтобы и самому себя отпустить. А то у него всё возбуждение куда-то сбилось, пока он математически рассчитывал, как лучше, сколько пальцев, насколько глубоко и под каким углом их пихнуть. Кроули вздрагивает, когда его ухо обдаёт горячее дыхание, а затем касается мягкий ангельский язык. Честно говоря, на третьем пальце он не выдерживает и начинает откровенно стонать. Азирафаэль облегчённо выдыхает, кажется дело у него внизу снова пошло вверх. Самое страшное для него, пожалуй, это подготовить своего демона, а самому так перенервничать, что больше не смочь. Ангел покусывает чужой завиток и закрывает глаза, плавно ведя рукой. Входит — выходит. Входит — выходит. Уже абсолютно расслабленно и даже с неким предвкушением он представляет на месте руки свой член. — М-м-м, — выдаёт сладко Азирафаэль на ухо Энтони. Кажется, вот сейчас он действительно готов попробовать. Этого всего достаточно, чтобы у него точно получилось. — Можешь… Привстать? — Агась, — облизывается демон, который уже настолько балдёжно вытянулся, отдаваясь движению чужих пальцев, что, честно говоря, ещё немного, и был готов всё закончить намного раньше самого главного действия. Азирафаэль делает вдох, делает выдох, наблюдая за тем, как Кроули подтягивается и встаёт на колени, и берет небольшую ребристую упаковочку. Что ангел точно знал и в чём был уверен, так это как натягивать все эти человеческие резинки под названием «презерватив», потому что хотя бы здесь у него была достаточная практика, благодаря Энтони. — Я тогда… начинаю, — нервно сообщает он. — Давай-давай, я уже заждался, — причитает Кроули, стоя на четвереньках. — Не торопи меня. И вообще… — проводит пальцами, оглаживая чужие ягодицы, ангел, — я бы хотел позицию, где мы больше друг на друга смотрим. — Тебе некогда будет смотреть на меня, ангел. Да и когда получше разберёмся — тогда и поменяем. Для первого раза самое то. И для меня, и для тебя. — Ладно, — сдаётся Азирафаэль, — тогда я… как его там. Вхожу. — Постучаться не забудь, — хихикает демон. — Кроули! — хмурит брови ангел, и всё своё возмущение вымещает в шлепке по чужой заднице. — Ох! — выдаёт демон с наслаждением и пристраивается ещё ближе к Азирафаэлю. Боль пульсирует и горит сладко-приятно после, лишь усиливая его возбуждение. Ангел снова настраивается на заход, всё вроде бы просто. Смазка в руках у него есть, с пальцами они уже разобрались. Теперь осталось самое главное. — Ну, чего ты там так долго? Начни, а там уж дело за малым, как войдёшь, уже будет не остановить. Это приятно — быть в ком-то, Азирафаэль. — Молчи, — строго выдаёт ему ангел. — Как взять меня за член, так ты мялся пару недель после первого раза. А тут сразу начинается. Так что просто заткнись, Кроули. Демон закусывает губу, ухмыляясь. Его ещё не выебали, но по ощущению будто бы уже да. Азирафаэль наконец-то настраивается, представляет что-то достаточно пошлое в своей голове и смешное, лишь для того чтобы расслабиться. Он раздвигает пальцами анус и примеривается с такой точностью, как будто бы имеет хоть малейший шанс сейчас промазать. И если Кроули скажет хоть слово в этот момент, ангел точно начнёт говорить исключительно матом. Но демон, слава Богу, и вправду заткнулся, поэтому, разобравшись с достаточным количеством смазки, ангел приступает к делу. — Нормально? — бросает всё-таки нервно Азирафаэль, немного касаясь. — Право, Азирафаэль, ты ещё ничего не сделал. Смелее. И тогда, закусив губу, ангел втискивается дальше, чуть морщась. — Кажется… слишком… узко. — Погодь. Я привыкну, — выдаёт ему Кроули, выдыхая. Он делает над собой усилие, чтобы расслабиться, чтобы просто прочувствовать, чтобы разрешить то, что он не разрешал ещё никому и никогда. — Ох, боже, блядь, — произносит он и закатывает глаза, позволяя войти в себя глубже. Азирафаэль и сам чуть ли уже не ругается вслух от собственных ощущений. Его обволакивают тугие мышцы, и так всё тепло пульсирует, что хочется завизжать. Такое странное чувство полного Единения. — Подвигайс-с-ся, — шипит Кроули. Ангел сглатывает, он старается держать концентрацию и делать всё максимально аккуратно. Медленно выводит и медленно вводит, и где-то на середине этого процесса Кроули начинает, откровенно говоря, скулить, комкая руками одеяло. — Что… не так? — не может понять чужую реакцию Азирафаэль. — Да всё так… просто продолжай, прям ахуеть как круто. — Точно? — закусывает губу ангел, ему и самому, признаться, если отбросить всю нервозность — ахуеть как хорошо. Особенно, когда он входит. Такое приятное скользяще-давящее ощущение, и чужая спина под руками, и бока, в которые Азирафаэль вцепился с особой любовью и всё переминал чужие мышцы нежными пальцами. — Да, блядь, очень хорошо… — расслабляется демон окончательно. Он закатывает глаза каждый раз, когда ангел осторожно в него входит. И думает: игра стоила свеч. Сколько же он его уламывал и, Дьявол, оно того стоило. Стоило, чтобы их полный первый раз был именно таким. Потом уже можно как угодно и в какой угодно позе. А сейчас так хочется просто отдаться. Добровольно. Так охуенно, оказывается, — впускать кого-то внутрь себя. Хотя кому Энтони врёт? Никого и никогда он не впустил бы, кроме Азирафаэля. Всё дело конкретно в нём. Только с ним хочется быть таким. И открытым, и чувствительным, и нежным. И до пизды каким уязвимым. Слабым. Хочется быть и сверху, и снизу, и сбоку, и поперёк, и как угодно. Хочется просто уже наконец быть собой. А что такое «быть собой», Энтони никогда до конца не понимал. Они не люди. Им не надо искать своё предназначение, отвечать на вопросы «кто я?» или «для чего я?». У них нет таких ярых метаний. Им всё про себя известно. Но почему-то только с Азирафаэлем Кроули щупает в себе другие ответы на вопросы «кто я?» и «для чего я?». Будто бы находит в их связи более сакральный смысл, где они оба больше не принадлежат старой системе, где они строят свою собственную, с особыми правилами. Как Азирафаэль недавно возводил свою часть нового дома. — Я хочу другую позу, — выдыхает Азирафаэль неловко, — лицом к лицу. Кроули вытягивается. — Ладно. Ангел скользит пальцами по его спине и выходит из демона окончательно. Кроули переводит дух и разворачивается к Азирафаэлю. Щёки у демона красные, и несколько капель скатываются по лицу из глаз. Ангел уже было открывает рот, чтобы задать вопрос, но демон его опережает: — Просто глаза заслезились, не бери в голову, — хмыкает Кроули. Тело у него дрожит от предвкушения и столь непривычного для него положения. Кроули облизывает раздвоенным языком губы. Азирафаэль молча пялится в его глаза. Хочется взять паузу. Паузы между ними почему-то ангелу очень нравятся. Всё будто бы ярче становится, когда ешь потихоньку, а не всё и за раз. Поэтому они тупят друг на друга ещё какое-то время, и только потом уже ангел переводит взгляд вниз. Сначала рассматривает пульсирующий член демона, затем, не стесняясь, проводит пальцами по его жёстким лобковым волосам — Энтони наблюдает за этим движением очень внимательно, не моргая. Даже чуть морщится, как у него с наслаждением всё откликается на каждое ангельское касание. Азирафаэль ведёт пальцами ещё ниже и, не удержавшись, заводит внутрь один из пальцев. Кроули почему-то хочется засмеяться. Когда в него пихают пальцы и так пристально рассматривают, это, оказывается, может вызывать в нём странное ощущение, как будто бы у него душа выворачивается наизнанку или просто чешется. Как будто бы кто-то скребет там, где даже Энтони никогда не нащупать. Поэтому у него и слезятся снова глаза, но ему вовсе не грустно и не больно, ему до ужаса сейчас щекотно. Наверное это и называется — неловкость. Или смущение. Хочется и зажаться, и расслабиться одновременно. Ангел задумчиво вытаскивает пальцы. — А здесь как… быть? — Ноги закинь на плечи. Так будет удобнее. Азирафаэль чуть хмурится. Он балансирует между огромным удовольствием, рассматривая сейчас Энтони, и одновременно на него давит ответственность. Ему страшно сделать что-то не то. Точнее, он уверен, что всё будет в порядке, но хочется выглядеть знатоком чуть выше уровня «чайник». Поэтому ангел закидывает чужие ноги себе на плечи и наблюдает, как демон в предвкушении облизывается и вытягивает руки за голову. — Так? — всё-таки уточняет Азирафаэль. — Угу, про смазку не забудь, а то мне придётся… немного почудить. — Я помню, — кивает ангел и берёт тюбик в руки, щедро выдавливает и применяет по назначению. А затем пялится вниз до неприличия долго, так, что вся смазка начинает уже стекать, и когда он бросает взгляд на своего демона, у него тоже по ощущению начинает чесаться душа. Азирафаэль делает вдох и, закусив губу, очень аккуратно пристраивается к демону снова. Кроули кусает губы. — М-м-м, — выдаёт он, выгибаясь в пояснице, а Азирафаэль, наоборот, наклоняется к нему ближе, когда входит до упора и, честно говоря, жаждет достать чужие губы своими, однако в таком положении это оказывается крайне неудобно. Поэтому он охает, жмурится и решает просто продолжить движение. Кроули под ним тихонько ругается себе под нос от наслаждения, то и дело переходя на завораживающий стон. Ангел закатывает глаза. Вот сейчас он наконец-то расслабился. Так приятно оказывается проникать в кого-то. Это чем-то похоже на рот, но одновременно присутствует колоссальная разница. Во рту больше места — здесь же до неприличия узко, но при этом настолько по размеру, что Азирафаэлю хочется заныривать в своего демона снова и снова, и снова. И снова. И так до самого скончания веков. Так ангелу сейчас, прости господи, хорошо. Кроули в какой-то момент сжимает зубы, проводя пяткой по чужой спине, когда внутри него задевают особенно чувствительную точку. Вместо стона он начинает откровенно рычать, а затем резко вцепляется в простынь за скомканным одеялом и практически вырывает из неё кусок. — Бля… что ж так… охуенски-то хорошо… — еле шевелит он губами. Его, по ощущению, сейчас, кажется, выворачивает. То ли наизнанку, то ли ещё в какую-то другую параллельную вселенную или реальность. Его выворачивает в какую-то другую, доселе неведомую ему суть. Скручивает, вырывает с корнем и бросает в такое наслаждение, что ему кажется, что он в конце не кончит, а сгорит. Натурально и до тла. В одно мгновение. — Я… следующий… — выдаёт ему Азирафаэль, вслушиваясь в чужой шёпот. Хотя не то чтобы ему не нравилась его позиция. Быть сверху, вообще-то, весело, оказывается. И не так стрёмно, как изначально представлял ангел. Особенно, когда ты доводишь до такого неистового наслаждения своего демона. Просто он хочет попробовать всё и сразу и во всех ракурсах. Поэтому все странные и аморальные предложения Кроули, вроде полапать друг друга и вздочнуть в примерочной, Азирафаэль сначала яро отрицал. Но это так. Чтобы было потом намного интереснее поддаваться искушению. Потому что с Кроули, на самом деле, Азирафаэль готов попробовать всё. Всё, что человечество только придумало за шесть тысяч лет в сфере разврата. Всё, что даже, наверное, уже и демон считал неприемлемым, а у ангела как будто бы съехали тормоза. Он хотел с ним сделать, чёрт побери, просто невозможное. Но держал язык за зубами до последнего, потому что Азирафаэль знает, что если он развяжет себе руки, это действительно однажды закончится его падением. Потому что там, за пределами устоев, моральных принципов и правил он, оказывается, не имеет чувства меры. Ангел просто не понимает, что это такое, когда разрешает себе через всё это перешагнуть. И именно поэтому он будет сопротивляться Кроули до последнего. Потому что когда ангел разрешает себе «неприемлемое», он больше не чувствует разницу между «хорошо» и «плохо». Азирафаэль вообще не понимает, где ему нужно остановиться. Где его собственные правила, границы и устои. Где его моральные принципы, если он уже нарушил всё, во что верил в течении своего бесконечного божественного существования? Потому что, если, по его мнению, он не предаёт сейчас Бога, то где тогда та грань, где уже предаёт? Где та грань, где он заслуживает сожжения? Что ему теперь нужно сделать, чтобы его отправили в ад? — Кроули, я… — шепчет Азирафаэль сухими губами. Пот стекает по его телу и особенно ангел чувствует пару капель, скользнувших по спине. Ангел ускоряется, теряя мысль, что хотел сказать и о чём там сообщить. Просто всю голову заполоняет какая-то до одури знакомая мелодия. Или ему только кажется, что это была мелодия. Но он почему-то уверен, что, когда первый раз услышал этот мир, — он звучал именно так. Именно так звучал Бог в первый раз. С таким же раздирающим наслаждением душу. Было также до безумия хорошо. До какого-то ненормального счастья. Когда Азирафаэль ещё и не знал, что можно испытывать что-то ещё, кроме света и бесконечной благости. Ангел закатывает глаза. Хочется что-то сказать, когда внутри него всё так пульсирует. Когда удовольствие, любовь, счастье и понятие Бога сливаются в одну точку в пространстве, в один большой Экстаз. — Энтони… — слетает с его губ, словно молитва. Тихо, нежно и мягко. Так, как сказал бы наверное только ангел в порыве страсти и на пике оргазма. Азирафаэль жмурится и позволяет этому чувству охватить всего себя целиком. Он всё ещё двигается по инерции, и, когда его уже потихоньку начинает отпускать сладкая судорога, на её место приходит настолько невыразимая и всеобъемлющая любовь, что ангел, не сдержавшись, наклоняется к чужой ноге на плече и начинает её зацеловывать. Просто потому что его сейчас порвёт, если он не сделает хоть какое-то действие. А Кроули… Кроули стонет просто во весь, сука, голос, пока его семя извергается ему на живот и пачкает бёдра, которые Азирафаэль прижимает к его бокам. Он вытягивается всем телом с наслаждением, ещё и руками за головой, и старается отдышаться. Ангел чувствует себя уставшим, когда на место яркой неги приходит его привычная чувствительность. Но это очень приятная усталость, как если бы они вдвоём сейчас спасли мир или участвовали непосредственно в его создании. Азирафаэль выходит из Кроули окончательно и очень осторожно, сняв его ноги со своих плеч, подтягивает демона к себе и молча целует. Молча, нежно, мягко. Как целуют вместо слов «я люблю тебя до безумия, давай растворимся в этой вечности вместе». Ну а Кроули, прикрыв глаза, отвечает, целуя в ответ, выражая что-то вроде: «Не знаю, что будет, но давай попробуем». А затем протягивает руки к лицу ангела и кусает его игриво за губу, что, вероятно, значит на демоническом: «И я тоже тебя Дьявол как люблю». Азирафаэль улыбается в чужие губы. А затем, отрываясь от них, целует в нос, целует в веко, бровь. Выцеловывает обе скулы и касается губами переносицы, возвращаясь к татуировке змеи у Кроули возле уха. Её он выцеловывает с особой любовью. Лицо демона начинается выражать практически полное блаженство. Расслабляется до какой-то невозможности. — Как… ты? — выдыхает Азирафаэль. Он лежит на Кроули сверху, размазав всё липкое по их животам. — Супер, — выдаёт ему Кроули, не открывая глаз. — Поменяемся? — Тебе не понравилось? — Почему же, — шепчет ангел, перебирая рукой чужие жёсткие волосы. — Было очень даже… хорошо. — Как тебе вообще, в целом? — обнимает его демон с двух сторон руками. — Божественно, Кроули. Энтони хмыкает. Он даже как-то и не удивлён такому ответу. — Достаточно, чтобы мы однажды повторили ещё раз, а? Ангел ухмыляется. — А тебе, значит, понравилось больше всех? — Ну. Было весьма… балдёжно, — не отрицает Кроули, — мой зад всегда для тебя открыт, ангел. — Премного благодарен, — целует его ангел в щёку. — Мой так-то… тоже. Демон заводит руку на его ягодицу. — Так сильно жаждешь, чтобы я поскорее опробовал тебя? — Мне просто интересно: в чём разница? — Хах. Ну это… несравнимо… — Ты ведь со мной ещё не пробовал, откуда тебе знать? Или без разницы — с кем? Всегда будет одно и тоже? — хмурится ангел. — Нет. Не без разницы, — вздыхает демон. — Могу только сравнить позиции, но как с тобой сверху, я не знаю. Наверное, до безумия приятно, как мне никогда и ни с кем не было. — Ну, а ещё ты знаешь, что делать. Поэтому мне хочется как бы почувствовать — как это, когда оно по-нормальному. — У нас с тобой вполне сейчас всё было по-нормальному. — Я слишком нервничал, — начинает спорить Азирафаэль. — Нет, я, конечно, расслабился, было очень даже… — он подбирает подходящее слово, — потрясно, но мне было стрёмно сделать что-то не так. — Но всё было так. Азирафаэль. Успокойся. Охуенски было. Ну. Правда. — Но, — закусывает губу ангел, — может быть ведь ещё более «это слово». Ещё лучше. Если я стану более искусен в этом деле. Кроули размыкает веки и пялится в потолок. — Брось, ангел, всегда можно лучше! Ты шикарный любовник. Лучший из всех. Настолько, что я даже не сравнивал бы. Ты вне конкуренции. Всё с тобой замечательно. А поменяться — дай дух перевести, и я тебя хорошенько отделаю — обещаю. — Правда отделаешь? Точно обещаешь? — Ага. По полной отделаю, так, что не встанешь. — Нет-нет, Кроули, это уже как-то слишком, всё-таки всё хорошо в меру, — как-то нервно улыбается Азирафаэль. — Я метафорически. — Тогда ладно, — вздыхает ангел и неловко спрашивает: — А что делать с… этой штукой там. Внизу? — Нужно снять и завязать, — зевает Кроули. — В смысле снять и завязать? Как завязать? — Как пакет. Знаешь, полиэтиленовый, простым узлом, чтобы ничего не расплескалось. — Понял, — тянет Азирафаэль и молчит. Кроули хмыкает. — Могу показать. — Покажи, — воодушевляется ангел. Демон осторожно разлепляется с ангелом, и они оба ложатся набок, друг напротив друга. — В общем, — наклоняется демон и стаскивает с его члена презерватив, — берёшь вот так, зажимаешь, а затем нужна петелька и в неё просовываешь конец. И всё. Готово, — демонстрирует весьма изящный узел демон. — А дальше?.. — Выбросить. Всё. Ну не яичницу же жарить на ней. — Господи Боже, Кроули, — морщится от пошлых шуток Азирафаэль. — Можно ещё на голову кому-нибудь вылить, — пожимает плечами демон. — Зачем? — Сам не знаю, — усмехается Энтони. — По приколу. — Это не гигиенично. — Да брось. Обычная жидкость тела. Как пот или та же кровь, или… — Завязывай, — осекает его ангел. — Уже завязал, — трясёт резинкой перед его глазами Кроули. — С темой завязывай, мой дорогой! Демон закатывает глаза. — Ладно, — щёлкает он пальцами, и всё лишнее из его рук исчезает. — Но не рассчитывай со мной на приличный юмор в таком положении. Я же всё-таки демон. — Это очень низкий юмор, Кроули, — смеривает его строгим взглядом ангел. — А, по-твоему, демон должен шутить высоконравственно и поучительно? — вскидывает он бровь. Азирафаэль вздыхает. — Для меня это уже как-то слишком. — Я же не заставляю тебя кому-то на голову выливать, я просто пошутил. Не, ну качество шутки, конечно, спорное… тут я согласен, но как-то ты слишком сильно напрягся. Я и похуже шутил, вообще. Борщил примерно тысячу раз. Почему здесь-то тебя зацепило? Азирафаэль бегает глазами по его лицу. Он и сам, честно говоря, не знает ответа. — Не знаю. Для меня это… нечто более сакральное и… личное, и такие шутки это… разрушают. — Ты слишком паришься. Как не называй всё то, чем мы с тобой занимаемся, это все равно разврат. Потому что секс между мужчинами — это разврат, Азирафаэль. И как бы дело не в моих шутках, а в том, что ты пытаешься сделать подмену понятий. Ангел вздыхает. — Для тебя — да. Для меня — сакральная связь. Божественный союз душ. Помнишь? Теперь уже вздыхает Кроули. — Компромисс? — Смотря в чём. — Ты станешь попроще, я буду фильтровать свой базар. Ангел задумывается. — Я стараюсь быть «попроще». Ты можешь говорить как хочешь, но если я попросил остановиться, просто… будь с этим аккуратнее и больше так не делай. Пожалуйста. — Ладно, — вздёргивает брови Кроули. — Это касается только шуток про презервативы, или я где-то ещё упустил двойное дно? Азирафаэль хмыкает. — Пока только здесь, пожалуй. — Окей, — протягивает руку демон. Ангел добродушно пожимает её и молчит. Пальцы у Азирафаэля липкие. — Ты слишком нежный, — не выдерживает Кроули. — Знаешь, Кроули, было бы странно, если бы было наоборот, — вздёргивает бровь ангел. — Не характерно для тебя, да? — Совсем не характерно, — покачивает он головой. — Но ты всё равно ведь бываешь грубым. И жестишь так, что у меня аж зубы скрипят. — В пределах своей нежности, мой дорогой. Не больше и не меньше. И в пределах того, что ты сам мне позволяешь. — А позволяю я, кажется, слишком многое, да? — хмыкает Кроули. — В пределах своей… нежности. — Я не нежный. — Ага. Ни разу. И не чувствительный. Я помню, — кивает ему Азирафаэль, улыбаясь. — И совсем не добрый. — Так и есть. — Исчадье ада, неистовое зло и тому подобное. — Безусловно. — Позволите вас поцеловать по-ангельски нежно? — Конечно, но отвечать я буду максимально грубо. — Грубо — это когда ты нас резко прерываешь. Демон закатывает глаза и сам придвигается к Азирафаэлю, касаясь его губ. До грубости это, конечно же, не дотягивает, но зато и не выглядит слишком нежно. Или всё-таки выглядит? Энтони заводит язык в его рот, заводит пальцы на ангельские ягодицы и с усилием подтягивает Азирафаэля к себе, снова слипаясь в районе живота. Ангел охает в его рот. Энтони вылизывает чужие зубы. Энтони подхватывает чужой язык. Внизу снова очень приятно тянет. Иногда Кроули думает: что плохого в духовной любви? Что плохого в том, если бы они оставили всё как есть? Если бы не лезли друг к другу в штаны и не портили свои тела этой сомнительной связью. Сомнительной, потому что Кроули до сих пор колеблется, грех это или не грех? Ему как бы без разницы, всё, о чём он беспокоится двадцать четыре на семь, так это о своём ангеле. Несёт ответственность за них двоих, совершая каждое новое открытие в их отношениях. Двигая границу дозволенного снова и снова, и снова. Так что же плохого, оставить всё на уровне душ? Не примешивать физическое удовольствие? Не уходить в материализм? Не сливаться так? Кроули отрывается всего на миг от чужих губ, всматривается очень внимательно жёлтыми глазами в серо-голубые и не может найти ни одного аргумента, почему они должны были однажды не сорваться. Почему должны были остановиться, если Бог придумал такое выражение любви для людей. А они были посланы, чтобы направлять Их. Через разные чувства они учились понимать людей. А сейчас и сами, благодаря тому, чему научились у людей, познают себя. И раз тела физические, почему эта грань должна быть для них закрыта — вечность? Кроули морочит голову себе наверное ещё с самого Эдема этим вопросом. С тех пор как вообще однажды об этом задумался. И когда не нашёл подходящего ответа, просто жадно смотрел в сторону ангела. С бесконечным выевшим всю его кожу, кровь и внутренности вожделением. Он действительно в какой-то момент понял кайф от духовной любви. Кайф от возвышенной любви. Кайф от любви, от которой ничего больше не ждёшь и не требуешь, просто радуешься, что тот, кого ты любишь, есть. И тебе больше и не больно, если тебя не выберут никогда, потому что смысл вообще не в этом. Смысл любить так, чтобы любовь не душила ни тебя, ни того, кого ты настолько любишь, что готов отказаться от всех прочих. И, когда Энтони это осознал до конца, он перестал искать замену, потому что ему больше не хотелось заполнять кем-то свои дыры. Не хотелось больше ждать. Не хотелось верить. Ему хотелось просто молча любить. Без ответа. Так он уверял себя, по крайней мере. — Азирафаэль, о чём ты думал всё эти тысячелетия? — спрашивает в какой-то момент Кроули. Ангел пытается сообразить, к чему этот вопрос, но как-то после череды таких глубоких и возбуждающих поцелуев его голова совсем не хочет работать. — В смысле… о чём? — просит сузить он тему вопроса. — Ну… — заводит язык на чужую шею Кроули задумчиво и останавливается у самого уха. — Что ты думал обо мне всё эти года? С самого первого нашего разговора? Азирафаэль хмурится, с одной стороны, очень приятно, как его лизнули, с другой — его явно загрузили каким-то очень глубоким вопросом. — Что ты приятный в общении, — простодушно отвечает Азирафаэль. — И… Всё? Ангел напрягает мозги ещё больше. — В какой-то степени… я был восхищён твоим поступком. — Да ладно?.. — отрывается от шеи Кроули и смеривает взглядом Азирафаэля, нависая над ним сверху. Ангел кусает губы. Видимо, от него теперь не отстанут, и думать всё-таки придётся. — Ну. Ты тот ещё скандалист. Я просто… немножко… как бы это сказать. Эм… — неловко отводит взгляд в сторону от чужих демонических прожигающих насквозь глаз ангел, — самую, знаешь, малость… чуть-чуть. М-м-м, — произносит он последнее шепотом, — завидовал тебе. — Что?! — шокировано вскидывает брови демон. — Чему? — Да так. Ничему, — упирается ангел, но так как знает, что от него не отстанут до скончания веков, решает всё-таки сознаться. — Твоей возможности настолько глобально влиять на мир. — Это была… — Кроули морщится, — случайность. — У демонов больше развязаны руки… Энтони морщится сильнее. — Я тебе сто раз говорил, у нас так же строго и так же не прощают. Это лишь иллюзия, что они у меня развязаны. Если я ослушаюсь, меня превратят в пыль или будут пытать самыми изощрёнными способами, пока у меня ум за разум не зайдёт. Где-то нам можно больше, чем вам, но где-то вам можно больше, чем нам. И вообще, у вас больше полномочий, чем у демонов, чему здесь завидовать? Азирафаэль вздыхает. Разговор и вправду зашёл в более серьёзное русло. — Твоей смелости и решительности. — Но ты точно такой же, ангел, — вздёргивает Кроули левую бровь, — мы начали разговор с того, что ты, блядь, отдал людям грёбаный огненный меч! Ты тайно встречался со мной все шесть тысяч лет за спиной своего начальства, ты принёс мне святую воду! Да и в конце-то концов, мы нарушили в итоге всё, что только можно, благодаря тебе! Азирафаэль прикусывает губу. — Спасибо за похвалу, конечно, но. Я не понимаю, к чему ты вообще начал весь этот разговор? Демон молчит и съезжает с позиции сверху снова набок. — Да хрен знает. Просто. — У тебя явно была какая-то логика мыслей, — предполагает Азирафаэль. — Изначальный вопрос был, о чём я думал все тысячелетия, что знаком с тобой, видимо… ты хотел узнать, как я думал о тебе всё это время? Или что? — Когда ты в меня влюбился? Ангел открывает рот и замирает. Он зачем-то обдумывает свой ответ, хотя прекрасно его знает. Всегда знал. — Мне кажется — с первого взгляда. — А почему «кажется»? — Потому что есть моё обычное состояние любви ко всему, а есть… другое. Особенное. Конкретно к тебе и, наверное… Я его почувствовал, когда мы впервые с тобой встретились, но я не понял, в чём была разница. И понимаю, только задумываясь об этом сейчас. — А в чём разница? Ангел вздыхает. — Тебя хочется всегда видеть, и общение с тобой — будто бы какая-то недостающая деталь в моей жизни. Хочется тебя искать глазами среди остальных. Спорить, ругаться, смеяться, пить вино вместе. Есть блинчики. Быть рядом. Мне ни с чем и ни с кем никогда такого не хотелось. А с тобой… Я всегда искал встречи и так искренне радовался, находя тебя где-либо случайно… а затем уже… специально, — Азирафаэль улыбается мягко. — Как-то так я думал о тебе последние тысячелетия. Искал возможности любой близости настолько, насколько это не противоречило моим принципам. Хотя внутри всегда хотел чего-то большего, просто не мог понять до конца — чего. — Значит, ты меня тоже всегда хотел? Ангел прикусывает губу. — В пределах своей ангельской природы. — Значит, я не сошёл с ума, когда начал думать, что ты чувствуешь, возможно, то же самое в мою сторону? — То же самое — это… что? — Вожделение. Ангел прикусывает губу. — Ну не то чтобы я… — пытается хоть как-то оправдаться Азирафаэль, но снова ловит весьма пристальный демонический взгляд глаза в глаза. — Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? Кроули проводит рукой по его лицу. — Я просто хочу понять, собирая общую картину по маленькому пазлу. Насколько долго мы с тобой молча сходим друг по другу с ума? И насколько это было правильным — то, к чему мы пришли. Азирафаэль закусывает губу. — Кроули, со мной всё будет хорошо. Говоришь, что я слишком «парюсь», а сам делаешь тоже самое уже чуть ли не в геометрической прогрессии. — Нет, я… просто задумался. Что плохого в том, если бы мы оставили нашу связь только на духовном уровне? Мы ведь не люди. Нам не обязательна материальная связь? Азирафаэль хмурится. — Ты уже пытался уверить меня в том, что нам лучше «остаться друзьями». Только при первой же возможности, как тебе развязали руки, тебя было уже не остановить. А меня — тем более, потому что я уже просто… — проглатывает слово, которое хотел сказать, ангел, и вместо него говорит скромное, — устал. — От чего ты устал? — От своего собственного вожделения, — выговаривает сквозь зубы ангел. — А ещё больше — от всех этих разговоров. Почему просто нельзя пойти и сделать, почему нужно каждый раз так закапываться, а, Кроули? — Дьявол в мелочах, Азирафаэль, — ухмыляется демон. — Ну вот поэтому и надо быть проще, тебе не кажется? Энтони широко улыбается. — Терпи. Я тебя с твоим «Нет я не буду это делать без веской причины» терпел. И искал лазейки, чтобы ты хоть на что-нибудь согласился реально классное. Мне постоянно нужно было напрягать мозги и не только их. Так что теперь я везде ищу двойное дно и подставу и очень много думаю, Азирафаэль. До безумия. — Не надо до безумия, — вздыхает ангел, поглаживая змейку на щеке Кроули большим пальцем. Демон с наслаждением подставляется его рукам. — Но будешь со мной так разговаривать, я больше никогда не буду сверху. Демон прикусывает губу. — Знаешь, на что надавить. Чёртов манипулятор. — Небесный, мой дорогой, я небесный. — Небесный манипулятор? Общаешься и дергаешь за ниточки не хуже главного в Преисподней. — Ну-ну. А ты изворачиваешься, как Гавриил изворачивается в каждом своём предложении. Недалеко от Архангелов ушёл. — Ты когда-нибудь меня доведёшь. — Правда? Я думал, уже. Ты мне каждый наш разговор жалуешься, как я тебя достал. — Да, — покачивает головой Кроули, ухмыляясь. — Просто ужасно достал. — Ну, в таком случае… есть один способ, который тебе помог бы немножко разгрузиться от чрезмерного напряжения, — хмыкает ангел. — М-м-м. Правда? И что же это за способ такой? — игриво заправляет Кроули белёсые кудри за ухо Азирафаэля. — А вот. Такой. Секретный, — весьма загадочно произносит ангел. — Потребуется от тебя некое усилие. — Я весь внимание, ангел. — Для начала потребуются твои руки. — Обе? — вздёргивает игриво Кроули брови. — Если у тебя есть третья, то можно три, — хихикает Азирафаэль и придвигается к нему ближе. Демон, облизав губы, внимательно всматривается в серо-голубые глаза. — Окей. Руки есть. И. Что же дальше? — А дальше тебе понадобится это, — нашаривает он слева от себя тюбик со смазкой и вручает демону. — А дальше что? — шепчет у самого уха ангела Энтони. Ухо в миг становится красным. — Выдави на пальцы хорошенько, не потеряй ни одной лишней капли. Это важное задание, Кроули, ты ведь справишься? — Пожалуй. Я же всё-таки демон, — не удержавшись, обдаёт он ангельское ухо горячим дыханием и после осторожно закусывает, выдавливая смазку на пальцы. — Дальше? — Путь прост, тебе нужно сюда, душа моя, — заводит Азирафаэль чужую руку к себе на ягодицы, а затем в ложбинку меж ними. Кроули притягивает Азирафаэля к себе ещё теснее, у него мигом встаёт на полную от таких чётких инструкций его ангела. И он, остановившись пальцами у самого входа, спрашивает: — Ах, и что же мне делать дальше, я совсем здесь не ориентируюсь?.. Азирафаэль почему-то на всё это дело хихикает, потому что ему кажется, что они вдвоём уже переигрывают. — Господи, Кроули, ну просто уже засунь их туда! Демон скалится весьма довольно и, облизав краешек чужого уха, заводит язык в ушную раковину, одновременно с этим заводя наконец пальцы туда, куда его так вежливо попросили. Азирафаэль вцепляется пальцами в спину демона и так сладко тому стонет в ухо, что Кроули и сам в итоге начинает мычать в ответ. Ну а дальше Кроули уже не спрашивает. Уже берет тюбик и нещадно выдавливает столько, сколько нужно, чтобы каждый его палец влез с лёгкостью в ангельскую задницу. Всё-таки Азирафаэль знает, чем его подцепить, знает, с какой стороны к нему подойти. Чёртов гений этот ангел Божий, думает Кроули, когда переходит с одного ангельского уха на другое, а затем и чуть ниже — закусывает шею. Пальцы скользят практически до упора. Кроули пока останавливается на двух. В таком положении это конечно не очень удобно, но Азирафаэль, видимо, от него уже сегодня не отстанет, пока Энтони его хорошенько не отделает. И это льстит, на самом деле. Что его настолько сильно хотят. Заводит до невозможных высот. Хочется реально уже выебать его хорошенько. С чувством, с шиком, с блеском. Да, Кроули определённо точно настроился. Даже если… кхм. Для кое-чего придётся использовать парочку лишних чудес. Такое в отчёте он постарается всё-таки не упоминать, но в удовольствии себе не откажет. — Нам нужно поменять позиции, — шепчет демон на ухо Азирафаэлю. — А то херня получится в таком положении. — Стой. Дай я поцелую тебя для начала, — ангел утягивает губы демона в свои. И просто его сжирает в этом поцелуе. Заглатывает своей страстью целиком. Лезет в чужой рот языком настолько жадно, что у Кроули сбивается дыхание и он, вдохнув через нос, всё равно начинает задыхаться. И когда демона наконец-то отпускают, в первую очередь он втягивает побольше воздуха в лёгкие. — Я ещё… — старается он отдышаться, — вернусь… фух. — Энтони вдыхает через нос уже более расслабленно. — Просто разберёмся, что к чему, и я… я вернусь. — Я хочу лицом к лицу, — дует губки Азирафаэль. — Это не самая простая поза, чтоб ты знал. А сзади очень даже кайфово. Да всё кайфово, честно говоря. Ты просто прочувствуй, Азирафаэль, у нас впереди ещё вечность, — Кроули хмыкает. — Я потом научу тебя, как быть сверху, но при этом я буду в тебе. И будем с тобой целоваться до исступления, в той позе очень даже удобно. Всю камасутру перепробуем, я тебе обещаю. — Правда? — Конечно. Слово демона, — улыбается широко Энтони и достаёт осторожно из него пальцы. — Так что давай переворачивайся, я хочу полапать твою задницу. Азирафаэль вздыхает и переворачивается. — Если мне не понравится… — Тебе не может не понравиться, — разглаживает ангельские ягодицы Кроули. — Не со мной уж точно, Азирафаэль. И мне не может не понравиться с тобой. Иначе я просто не понимаю, нахрена я столько лет на тебя дрочил. — Ты лучше работай хорошенько пальцами, пока я ещё настроен, — подтрунивает ангел. — Не торопи меня, Азирафаэль. Ты вечно меня куда-то торопишь. — Ты меня лично очень даже торопил. — Ну, я-то опытный игрок, а с тобой надо поаккуратней. — Как будто бы я знал, как правильно в тебя заходить, — возмущается ангел. — Тебе лишь бы выпендриться. — Молчать! — шлёпает его по заднице Кроули. — Ауч! Ты там не переусердствуй! — Отдаю должок за тот шлепок, — хмыкает демон и пристраивает осторожно пальцы обратно. — М-м-м, до сих пор кожа горит, — морщится Азирафаэль, правда, когда пару демонских пальцев проникает вовнутрь, эта сладкая горящая боль даже позволяет ангелу чуть больше расслабиться. — Нормально? — Возьми меня снизу и попробуй больше… пальцев. — Может, мне уже просто в тебя войти? — Ты и так в меня входишь, просто разными частями тела. — Ну, я так-то уже самой главной частью тела хочу войти, — хмыкает Кроули. — Делай, как считаешь нужным, — вздыхает в итоге Азирафаэль. Демон кусает губы. — Бесит, когда ты так делаешь, — берёт он в итоге его за член и послушно выполняет все ангельские указания с пальцами. Азирафаэль томно выдыхает и, довольный, позволяет каждому пальцу благополучно проникнуть в него. Кроули осторожно ведёт рукой по ангельскому члену вверх и точно так же, в такт, пальцами в его промежности. Азирафаэль мычит. — А сейчас-то уже можно, а? — Давай. Я готов. — Кайф, — выдыхает облегчённо Кроули, после вскрывает для начала упаковку с резинкой и натягивает себе на член. Демон с наслаждением оглядывает ангельскую спину, проводит пальцами по бокам, заводит член между ягодицами и просто смакует, ещё ничего не начав. Он столько раз представлял этот момент в своих фантазиях. Столько раз. Что ему даже немножечко страшно, а что, если Кроули на самом деле чрезмерно всё приукрасил, и оно в реальности вообще всё не так. Ангел терпеливо выжидает. И, вобрав побольше воздуха в лёгкие, Энтони наконец приступает к делу, перед этим всё смазав. Он заходит всего на чуть-чуть, и у него начинают уже только от этого слезиться глаза. Затем он вцепляется в ангельские бока поудобнее и выдыхает, оглаживая пальцами кожу и продвигаясь очень медленно дальше. Азирафаэль так же медленно выдыхает в такт этому аккуратному движению. Где-то в голове у него засело знание, что если он сейчас подумает о чём-либо лишнем, кроме своего расслабления, у него внутри всё сожмётся и будет, мягко говоря, не очень-то приятно. А может, всё дело в демоне и его чудесах. Которые просто не позволяют Азирафаэлю отпустить это приятное расслабление и не впустить Кроули полностью внутрь себя. Когда Энтони доходит до упора, с его глаз стекает пару капель, и он просто понятия не имеет, отчего его настолько сейчас переполняют эмоции. Ему хочется закричать. Завизжать в это пространство. Завыть. То ли от того, что он наконец-то достиг своей цели. То-ли от того, что это действительно адски приятно — быть в нём. Только вот сердце безумно колотится. Настолько безумно, что кажется, либо взорвётся, либо Энтони его сейчас точно сблюёт прямо на ангельскую спину. Кроули смаргивает и решает всё-таки уточнить: — Ты… к…как? — Я… ещё не понял. Но… — Азирафаэль поджимает губы, — кажется, очень приятно. — Хорошо… — выдыхает демон. — Мне остановиться или… можно подвигаться? — Второе… — Ок. И демон начинает двигаться. Очень осторожно проезжается туда-сюда, как по маслу, закусив губу и прикрыв глаза. Слёзы он больше не контролирует. Хрен с ними, думает Кроули, раз им так сильно хочется быть — пусть будут. Кто бы увидел его сейчас со стороны — нихуя бы не понял. Энтони и сам бы себя не понял. Не понял, почему и до пизды так радостно, что аж разрывает от счастья, и до бесконечной, бездонной пропасти печально и больно. Пусто и одновременно он настолько переполнен сейчас, что, ему кажется, он сблюёт теперь не только сердце, но и все остальные органы. Кроули медленно выдыхает. Медленно вытаскивает член, медленно, с наслаждением заводит его обратно. Азирафаэль почему-то тоже начинает подтирать осторожно с глаз слёзы и тоже не понимает своей реакции. Каждое чужое движение в нём отзывается гулким эхом его собственного сердца. Ему кажется, что входят намного глубже, чем просто в тело. Что переплетается душа с душой. Что сливаются их две сущности в единое целое. В такое целое, где их души не способны друг друга сжечь за счёт своей противоположной природы, а где они наоборот бесконечно наполняют и дополняют. Где они способны соприкасаться до божественной бесконечности. До полного Единства. Почему-то этот раз Азирафаэлем ощущается по-другому. В первом он безумно нервничал, и они скорее больше позабавились. Первый был какой-то неуклюжий, игривый. Кроули пытался извернуться от ангела как мог. А сейчас… сейчас Азирафаэль наконец-то себя отпускает в эту бесконечную эйфорию, в этот их личный единый экстаз. — Достань свои крылья. Пожалуйста, — просит его Кроули. — Я обнажу свои. — Что ты хочешь с ними сделать? — тяжело выдыхает Азирафаэль. — Я просто хочу, чтобы мы были самими собой сейчас, потому что это… наверное, очень красиво, — выдаёт Кроули. Он сейчас не думает. Нет ни одной лишней мысли в голове. Только чувства и образы, и он хочет крылья. Его белоснежные белые крылья. И свои тоже хочет. Свои тоже ему сейчас очень нравятся. Ему вообще всё сейчас нравится. Кроули кажется, что конкретно в этот момент он любит абсолютно всё. Ангел выдыхает и достаёт из себя огромные белоснежные крылья, демон достаёт свои и подводит перья к чужим, переплетаясь чёрным с белым. Н-да, хочется теперь просто раствориться. Развоплотиться. Объединиться. Настолько прекрасно. Настолько хорошо ему сейчас. Энтони берёт осторожно крылья Азирафаэля и тянет на себя. — Можно… так делать? — Только не вырви случайно, — посмеивается он, по щекам всё стекают капли. — Ну, ты намекни…если я… борщу, — берётся он поудобнее. — Я ускорюсь? — Давай. Кроули собирается с духом и, расправляя свои чёрные опрятные крылья, хорошенько взявшись руками за ангельские, начинает двигаться быстрее. Каждый шлепок отдаётся в голове эхом. Таким всеобъемлющим, что кажется, что он слышит этот звук и снаружи, и изнутри, и где-то между самой тканью мироздания. Он сжимает и разжимает пальцами ангельский пух под ладонями, оглаживает и в какой-то момент просто с наслаждением мычит, а потом: — Азирафаэль… прости, — шепчет он себе под нос. — Я, кажется, кончу так… — С тебя потом долж… — входят в него настолько охренительно хорошо, что Азирафаэль закатывает глаза и охает, — …ок. — Х… хорошо, — закатывает и демон глаза. — Сука. Как же я тебя обожаю. Как хорошо, что Бог создал тебя, — шепчет свой поток мыслей вслух Кроули. — Просто блядь спасибо только за твою ангельскую задницу и за всего тебя, Господи, Ази… Его всего аж выкручивает. — …РАФАЭЛЬ! Выкрикивает он и сжимает зубы. Блядь. Как же ему сейчас хорошо. Просто охуеть как прекрасно. Он скулит сквозь зубы и воет, вслушиваясь в ангельский стон под собой. — …божебожебожебожебоже божебожебожебожебоже божебожебожебожебоже божебожебожебожебоже….. Шепчет себе под нос демон и почему-то всё никак не может остановиться. Просто не получается. Язык заплетается, глаза снова ужасно слезятся, и всё тело живёт как будто бы само по себе. — Блядь, Азирафаэль, какого же, сука, хуя ты настолько… — он подбирает слова поизящнее, голова не работает совсем, — …прекраснее всего, что только мог сотворить в этом мире Бог. Кроули выдыхает, всё ещё двигаясь в Азирафаэле, но медленно, больше уже по инерции. Постепенно-постепенно тормозит. Его как будто подняли до самого рая. Он как будто бы снова услышал голос Господа у себя в голове, и каждая мышца отдаёт сейчас у демона бесконечным, ничем непередаваемым экстазом. Который Кроули никогда и ни с кем уже не сможет повторить, кроме своего бесконечно любимого всей душой ангела. — Меня сейчас вырвет, или я всё-таки разрыдаюсь, — выдыхает осторожно демон. — Видимо… человеческие тела просто не выдерживают такого… напряжения, — бормочет он. Азирафаэль тяжело дышит, всё его тело до сих пор трясёт. Как и крылья. Ему тоже хочется рыдать. Он ещё никогда. Никогда не чувствовал настолько много любви внутри себя. Поэтому он сжимает зубы и тихо хлюпает носом. Кому наверху бы рассказал, что существует точка, где даже ангел не выдерживает Любовь, над ним бы только посмеялись. Но нет, она действительно существует, и Азирафаэль нащупал её вместе со своим демоном. Кроули выходит из ангела медленно, осторожно. У него дрожат пальцы. И губы дрожат. Да и видимо каждая мышца тела. Он подтягивает к себе крылья, суетливо всматривается в белые и чёрные перья вокруг них и пристраивается боком к ангелу. Ему сейчас очень хочется увидеть Азирафаэля. — Милый… Ты как? — вытягивает руку к своему ангелу Кроули. Азирафаэль проглатывает тихие всхлипы. Он не может подобрать слов. Просто не получается. И потому он лишь медленно мотает головой из стороны в сторону. Кроули осторожно помогает ангелу лечь набок, расправляя белоснежные крылья за его спиной, и сплетается с ними своими чёрными. Ангел смаргивает ещё пару капель, демон притягивает его в свои объятия. Демон всё понимает. Кроули всё пытается подобрать слова. Выразить то, что его переполняет сейчас. То, что переполняет ангела, то, что переполняет их двоих. И он тихо и мягко шепчет возле его уха: — Знаешь, Азирафаэль, с тобой, мне кажется, я никогда и не падал.