— Это все из-за тебя...
Выстрел.— Из-за тебя семья распалась! — Из-за тебя Бен погиб!!!
Глубокий вдох. Перезаряд магазина.— Все переполошились, когда ты нагло сбежала, подставив нас! — Ты ведьма, что принесла в эту семью хаос!
Щелчок предохранителя.— Пятый, понабравшись от тебя смелости, тоже решил сигануть из дома!
— Семья начала разрушаться, стоило тебе появиться на пороге этого дома!
Спущенный курок.— Ты была обязана оставаться здесь! Но вместо этого трусливо сбежала! Ты больше никогда не станешь частью нашей семьи. — Ты нас очень разочаровала, Восемь.
Выстрел...— До меня дошёл слух, что ты больше никогда не вернёшься в этот дом и не будешь нам мстить...
— Сука! Заткнитесь! Закройте рты! — пистолет кидают в сторону. Слышится глухой удар металла о гипсокартон, коим были обшиты стены спортивного зала. — Ты виновата в том, ты виновата в сём! Неблагодарные, алчные, лицемерные мрази! — удар хрупкого кулачка приходится по груше, свисающей с потолка. Звук рвущихся швов. Падающий на пол наполнитель. — Ненавижу! Всех их ненавижу! — на пальцах танцует гневное пламя, не желающее утихать. Собранные в пучок волосы давно растрепались, а сейчас тканевая резинка и вовсе не выдержала натиска жара и сгорела, давая рыжим кудряшкам полную свободу. Глаза сверкали ненавистью и жаждой мести. Да только она не могла позволить себе даже этой малости. Чертова Элисон! — До меня дошёл слух, что ты не будешь мстить...тварь! Положить бы ее на этот операционный стол и вырезать язык, чтоб рта открыть не смогла! Диего, со своим: «Все переполошились, когда ты нагло сбежала, подставив нас»! Сволочь! Меня едва не убили и увели силой! — Оливия падает на мягкий пол и раздирает ногтями маты, вышвыривая наружу весь поролон. — Я бы никогда не сбежала от Клауса и Бена. Бенни... Как рассказали обозлённые братья, Бен погиб на одной из миссий, на которые они ходили почти с пяти лет. Оливию, как и Ваню, туда не брали из-за отсутствия каких-либо сверх сил, поэтому она никогда не мешалась. А когда пропала, так и вовсе отвлекать своим присутствием перестала. Так как же она может быть повинна в смерти любимого брата? Бен отвлекся на витрину с подвесками в виде любимых водяных лилий Оливии. Пуля прошла насквозь, зацепив его доброе и нежное сердце.— Только из-за этого я виновата в его смерти?...
— Он никогда не интересовался этими вшивыми цветами! А тут твой любимый! Уж какое тут может быть совпадение?!
— Если это действительно так...Бенни, молю, прости...— искусанные, полопавшиеся губы касаются холодного металла, висевшего на шее. Руки соединяются в молитве, зажимая меж пальцами крест. — Извини, что память обо мне привела тебя к смерти. Может, выжил бы, если бы держался от меня подальше? Прости меня... Минута тишины сжирала изнутри своей печалью. А ведь она действительно начала верить в то, что это она во всем виновата. В том, что Пятый потерялся во времени. В том, что Бен погиб. В том, что Клаус начал употреблять непомерные дозы наркотиков. Как сказал Диего, тот даже спуститься не мог, чтобы посмотреть на ее «наглую, бесстыжую рожу» и высказать все, что о ней думает. Ей не позволили подняться к нему, заставив стоять на пороге дома и молить о прощении.***
Оглушающие звуки паники и сирен бьют по барабанным перепонкам. Юная девушка двадцати девяти лет бежит по коридорам. Вслед за ней, словно мантия, тянутся полы белого медицинского халата и огненный водопад волос, собранных в высокий хвост. Она устроила пожар, дабы в суматохе никто не заметил исчезновение лучшего работника последних десяти лет. Всего год назад она узнала о том, что ее препараты использовались не для того, чтобы лечить, а для того, чтобы убивать в муках. Всё, над чем она кропотливо работала девятнадцать лет, так наивно веря, что «во благо». Она бежит. Бежит, надеясь на то, что сейчас вернётся домой и ее, наконец-то, встретят с радостью на лицах. Скажут, что переживали, когда она исчезла. Что сейчас увидит выросших Клауса и Сэма. И вот Оливия хватается за чужой чемодан и, быстро набирая координаты и время, заранее высчитанные и подготовленные, перемещается к знакомому особняку. В саду валяется поломанный памятник. Чей он? Может, Реджинальда? — Папа умер? — не став останавливаться у могилы, девушка побежала к дому, так и застыв у порога. — Номер Восемь? — в неверии спрашивает красивая смуглая девушка с афрокосами. — Элисон, Лютер, Диего, Ваня, здравствуйте. А.. Где Клаус, Сэм и Пять? Что случилось с отцом? Что у вас т... — Закрой рот! — в стену, совсем рядом с рыжей головой, летит стакан виски. Оливия испуганно замирает, боясь вдохнуть. — Все из-за тебя, тварь! — кричит мужчина в чёрном кожаном костюме. — Из-за тебя семья распалась! Все переполошились, когда ты нагло сбежала, подставив нас! — Я...я не... — Не оправдывайся. — холодно отозвалась Элисон. — Спустя столько лет ты все же решила почтить нас своим присутствием? Благородно. — Да что вы такое говор... — Семья начала разрушаться, стоило тебе появится на пороге этого дома! Зачем ты вернулась?! — грозно бьет огромным кулаком по столу номер Один. — Да дайте же мне договорить! — топает ногой Оливия, не позволяя потечь слезам обиды по щекам. — Ты не имеешь права голоса в этом доме. Теперь не имеешь. — вклинивается Ваня. — Ты тоже здесь никто, девчонка без силы! — Диего накидывается на сестру, ничуть не сбавляя тон. — А ты! Убирайся из дома. Ты ведьма, что принесла в эту семью хаос! — Где Клаус? Бен! — Оливия кричит на второй этаж, так как пройти не дают широкие плечи братьев. — Клаус утопил своё горе по сестрёнке и братцу в литровых бутылках алкоголя и пакете кокаина! — рявкнул номер Два. — Брату...Бен. Что с ним?! Где Бенни?! — рыжеволосая ловит ртом воздух, дабы не задохнуться от подступающей паники. — Из-за тебя Бен погиб!!! — сквозь слёзы кричит номер Семь. Оливия замирает на месте, безвольно повиснув на руке Лютера, что продолжал ее удерживать. Он убирает свою конечность, из-за чего девушка падает на деревянный пол возле открытой двери. Идёт ледяной ливень, капли которого попадают на изорванный, грязный медицинский халат. Но сейчас не до природной стихии. — Я...как из-за меня? Когда я...что я...Бенни...— она закрывает рот тонкими пальцами, во все глаза уставившись на членов своей семьи. — Его застрелили, когда нам было по тринадцать. Из-за того, что отвлёкся на твои любимые водяные лилии. Все это время ныл, как скучал по тебе, храня в комнате эти паршивые цветы. Утверждал, что ты не могла бросить его и Клауса, что с тобой что-то случилось. Отрицал очевидное. — Номер Три стёрла бегущую по смуглой щеке слезу. — Только из-за этого я виновата в его смерти? — Он никогда не интересовался этими вшивыми цветами! А тут твои любимые! Уж какое тут может быть совпадение?! — Диего продолжал надрывать глотку и прыскаться слюной. — А Пять? Что с ним? — едва шевеля онемевшими губами, спрашивает Оливия. — Пятый, понабравшись от тебя смелости, тоже решил сигануть из дома! Доказать, какой он мастер в перемещениях во времени. И в итоге пропал, так и не вернувшись. — Ваня не переставала плакать. — Такой же выпендрежник, как и ты. Строил из себя не-пойми-что, вот и загнулся, поди, в какой-нибудь подворотне без отца и матери в пятидесятых. Придурок недоношенный. — пьяно бубнит номер Два, махая ножами. — Ты была обязана оставаться здесь! Но вместо этого трусливо сбежала! Ты больше никогда не станешь частью нашей семьи. Ты нас очень разочаровала, Восемь. — номер Один, гордо задрав подбородок, указывает на дверь. — Подождите...дайте мне поговорить с Клаусом! Дайте с ним попрощаться хотя бы! — Да он упоротый в хлам лежит. Сам на себя вторые сутки блюет, да травой закидывается! — брезгливо морщится Диего. — Он нуждается в помощи и поддержке! Как вы можете?! — Лютер поднимает ее на руки и выкидывает за дверь. Оливия падает в грязную, скользкую траву и проезжает по ней несколько метров. Ее не просто выкинули, ее вышвырнули из дома. Глаза уже не могут выдерживать напор влаги. Слёзы градом катятся по щекам, но их и не видно из-за жуткого ливня. — До меня дошёл слух, что ты больше никогда не вернёшься в этот дом и не будешь нам мстить, а вернёшься туда, откуда пришла и продолжишь жить там до конца своей жалкой жизни. — дверь захлопывается. Оливия всхлипывает и поднимается на ноги, против своей воли шагая к оставленному за оградой чемодану. Она плачет, брыкается, пытается сопротивляться. Но она слишком слабая. Она снова все испортила. Вспышка. А за ней и двадцать пять лет беспрерывных пыток...***
— Кто здесь? — по темному помещению, освещаемому лишь двумя лампами, проходится луч от электрического фонаря. Оливия спешно прячется за стойкой для тира и задерживает дыхание, уже готовая убить нежданного гостя. Однако тот, облегченно выдохнув, закрывает дверь на замок и уходит. Это она поняла по звуку отдаляющихся шагов. —Черт. — она подходит к двери и дёргает за ручку. Закрыто. — Какого хрена! Может я действительно проклята?! — переломанная психика не выдерживает натиска активной работы мозга, подкидывающего воспоминания каждую чёртову ночь, и даёт сбой. Оливия протягивает руку к металлической ручке, начиная ее плавить вместе с замочной скважинкой. Секунда, она вырывается из тренировочного зала и крадётся по темным коридорам, вслушиваясь в каждый шорох. Вдалеке слышатся шаги. Коридор прямой, поэтому если она сейчас же что-нибудь не придумает, ее обязательно засекут. Рыжеволосая облокачивается спиной о стену и тут же падает. Оказывается, это была не стена, а дверь, и, причём, открытая. — «Отлично!» — как можно тише она ее закрывает и оборачивается, застывая в немом шоке. Коммуникатор вечности. — Да ладно... — за все сорок с лишним лет пребывания здесь, ей ни разу не удавалось пробраться в этот отдел. А сейчас она здесь по чистой случайности. Оливия проходит вдоль длинных рядов с огромными телевизорами, мелькавшими тысячами различных картинок. Всевозможные варианты временных потоков. — Любой лишний вздох, любая мелочь может колоссально изменить ход событий в отдельной истории. Все. Весь мир в одной комнате... — и, наверное, восхищение было бы главной эмоцией сегодняшней ночи, если бы не экран, на котором был изображён мужчина пожилых лет, одиноко скитающийся по выгоревшему миру. Наверху было выведено несколько букв: «Ап. 2019. Вар. 5. Осколок Луны.». Одна единственная вещь заставила врасти в пол и сложить два плюс два - татуировка зонтика, под задравшимся рукавом изодранной кофты. — Пятый..?