***
— Так, так...сегодня, наш стажёр, ты должна за него порадоваться, исследовал необыкновенное явление. Он начал скрещивать человека с акулой и предложил провести операцию по внедрению в человеческий организм жабр. Как думаешь? Стоит попробовать? — над привязанной к столу Оливией стоял противный толстый метафизик. Уже вот двадцать шестой год именно он уродует ее тело все новыми и новыми опытами. Рыжеволосая смотрит в потолок, не моргая. Если начнёт говорить, ее выдаст охрипший и дрожащий голос. Шея...сейчас ей будут резать шею без наркоза...такого за этот год ещё не было. Что ж.... все бывает в первый раз. — Или есть ещё вариант. — серые глаза продолжают упорно сверлить потолок. То, что он сейчас предложит, будет в тысячи раз хуже, чем первый вариант. Это она знала по собственному опыту. И самое страшное, выбор никогда не принадлежал ей. — Ты когда ни будь слышала про Фараоново обрезание? Сердце ушло в пятки и, кажется, остановилось. Зрачок в ужасе сузился до размеров песчинки, а ноги непроизвольно сжались. Во рту мигом все пересохло, из-за чего не получалось нормально сглотнуть вставший поперёк глотки липкий, тугой ком. Оливия поворачивает голову к улыбающемуся медику и в отражении его липких, похотливых карих глаз, она видит свои - до жути напуганные и молящий о пощаде. — Да, ты права. Мне второй вариант тоже больше нравится. И я даже готов сделать тебе прощальный подарок. — он облизывает пухлые губы, с которых, в буквальном смысле, начинает капать слюна. Его жирные пальцы одним рывком задирают синюю медицинскую сорочку и начинают кружить между половыми губами, задевая чувствительный бугорок. Оливия зажмурилась и, пытаясь соединить ноги, начала дергать прикованными руками. Она не позволит. Только не этому подонку, превратившему ее жизнь в ад! Только не ему! Только не снова... Слышится ужасающий треск, вперемешку с отвратительным, хлюпающим звуком. Он залез на операционный стол и проник внутрь двумя пальцами. Нельзя медлить. Он действительно это сделает без всяких угрызений совести. Нельзя... Она чувствует противный язык и воет от брезгливости и отчаяния. Снова эта боль. Такое уже было, стоило ей здесь появится. И оно полностью отбило потребность в сексе. А сейчас этот кошмар повторяется. Тело наливается лютой яростью и гневом. Она не позволит. Цепь, сковывающая ее руку, лопается и, со звенящим грохотом, падает на пол. Лаборанты в ужасе отскочили от озверевшей подопытной, чьи глаза налились кровью. Освободившейся рукой Оливия хватает скальпель и со всей дури втыкает медицинский инвентарь в жирную складку у сонной артерии. Тот с воплями падает на пол и, захлёбываясь кровью, подзывает лаборантов. Рыжеволосая пытается освободить вторую руку, но в шею вводят шприц со снотворным. — Прошу прощения, но Илларионову срочно требует Кура...— на пороге в операционную застыла черноволосая девушка, являющаяся секретаршей блондинки. Оливия вырывает из своей кожи иглу и отрывает вторую цепь. Спрыгивая с кушетки, она бежит к шкафчику для предотвращения пожара и забирает оттуда топор. Один замах...и она падает на пол, содрогаясь от импульсов высокого тока, что проходит через все тело. Одиннадцать гребенных чипов. Она о них и забыла. Когда пелена из множеств искр исчезает из поля зрения, она встаёт на ноги и спокойно, не проронив не слова, идёт к двери. За стройной фигурой тянутся струйки дыма, но она не обращает внимание. Лишь кладет ладонь на худенькое плечико секретарши и ухмыляется: — Пять минут. — брюнетка кивает, понимая, что Оливии нужно несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Рыжеволосая, оказавшись в своей каморке, называемой комнатой, собирает кудряшки в слабый хвост, надевает чёрные спортивные штаны, игнорируя премерзкое ощущение от чужой слюны между ног, майку и первые попавшиеся кроссовки, отправляясь на встречу с «любимым» Куратором, не забыв выпарить из себя пять миллиграмм снотворного.***
— Милая, ты так и не поняла, что тебе некуда бежать? Что за цирк в лаборатории? — Куратор встретила своего лучшего работника без привычной улыбки. Лицо ее было серьёзным и сосредоточенным. — Мы чуть не потеряли лучшего матафиз... — Лучший метафизик я! — Оливия подскакивает к столу и бьет по нему кулаком. — Была, есть и буду! Понятно?! Что за цирк?! Я бы посмотрела на тебя, если бы тебе вдруг решили отрезать к чертям все половые органы и сшить вагину!!! — с искусанных губ срываются отчаянные крики и хрипы. Пускай Куратор этого не видит, но тонкие пальцы, сжатые в кулаки, мелко дрожат. Оливия встаёт ровно и запускает руку в рыжие пряди, что ужасно воняли дымом. — Ты за этим меня сюда позвала? — Км...нет. — блондинка обескуражена поведением подчиненной. Ещё никогда Оливия не была так напугана. Или же, впервые так плохо скрывала свой страх от ее глаз. — Это ведь ты убила троих корректоров, что напали на Пятого? — Он уже доложил? — без эмоционально хмыкает рыжеволосая. Не удивительно, что он ее выдал. Чего ещё стоило ожидать от Харгривсов? — До последнего упирался, что сам их убил. — Оливия отвернулась к окну, пряча от Куратора своё удивление. — «Ему просто было стыдно признать, что его спасла девушка. Вот и все...не мог же он...прикрывать меня. Так?» — Говорил, что никого не видел. И ему просто повезло, что ребята оказались слишком тупыми. — Очень благородно с его стороны. Че дальше? Мне с этой информацией что делать? — на лицо снова легла маска непринуждённости и пофигизма. — Будешь его наставником и напарником по совместительству. — Куратор делает затяжку и усмехается. — У нас был уговор. — Оливия даже не удивлена таким поворотом сюжета. Ну ни грамма. Это было самым ожидаемым. — Если ты не будешь попадаться ему на глаза. А ты уже прилипла к нему в его первый же день. Вот теперь и разгребай. — Ну конечно...— шепчет рыжеволосая, всплескивая руками. Она устало прикрывает глаза и падает в кресло, забирая из вазы апельсиновый леденец. — Ничего из того, что могло бы удивить…До не свидания. — она выходит из кабинета, непривычно тихо закрывая дверь. Куратор ещё сильнее расплывается в ухмылке, вертя на языке лишь одну мысль: «она ломается!»***
Девушка, словно в бреду, добирается до своей комнаты и идёт в ванную, прямо в одежде вставая под кипяток. Горячие капли пропитывают одежду, оставляя на молочной коже мокрые дорожки. Вот только капельки испаряются через секунду после того, как падают на кожу. Длинные тонкие пальцы горят пламенем, пожирая всю одежду, находящуюся на девушке. Надо себя продезинфицировать. Выпарить всю гадость. Чтобы ничего не осталось. Была бы возможность, и воспоминания сегодняшнего вечера сожгла бы в синем пламени. Голову пробила уже знакомая и привычная боль от использования суперсилы. Белок глаза затягивается чёрной пеленой, а зрачок краснеет. Ей плохо. Ей больно. Ей одиноко. Ей...страшно… Дальше, только хуже. Она думала, что уже привыкла к этой боли. Что больше ничего не чувствует. Лишь одиночество и безразличие. Но нет. К этому невозможно привыкнуть. Это невозможно приручить. Страх, паника, месть...все это загорается в ней каждый раз, когда видит занесенный над нею скальпель. Она устала! Устала быть сильной! Устала быть смелой и дерзкой! Устала быть умной! Сорок четыре года она притворяется, запретив себе быть слабой, наивной девочкой. Урок с тиоцианатом ртути был очень поучительным. Она снова вспоминала тот жуткий день. Когда четверо взрослых мужиков изнасиловали десятилетнюю девочку. Без жалости и сострадания, рвали маленькую матку, лишив ее возможности стать матерью. Поэтому, ненамеренно отомстив троим, номер Восемь решила создать вещество, способное регенерировать любые, неподдаваемы восстановлению, ткани организма. И она это сделала. Только вот так и не смогла использовать по назначению. Надежда на счастливое будущее обернулась самым страшным кошмаром. Горячие слёзы потекли по бледному лицу. Одежда превратилась в пепел, а вода продолжала спокойно течь по стройному телу. Ей очень-очень плохо. Она хочет, чтобы кто-нибудь прижал ее к груди и погладил по голове. Так, как это делал Бен. Чтобы кто-нибудь начал глупо шутить и называл Оливочкой, при этом корча забавные рожицы, как Клаус. Хочется, чтобы эти слёзы увидел хоть кто-нибудь. Чтобы он проникся состраданием и пожалел. Чтобы сказал, что все это было не напрасным. И что за грозой обязательно последует радуга...