***
— Локоть выше! Ну! — удар в прыжке пришёлся по открытому участку рёбер. Мужчина кашляет и хватается за бок, оседая на одно колено. Оливия откидывает сырые от пота пряди с лица и возвышается над избитым братом. —«А знаешь? Мне даже нравится. Будто вымещаю злость за все твои едкие шуточки и оскорбление.» — Ты хочешь меня убить? — отдышавшись, хрипит Пятый. Ещё пару часов назад он был сам не свой. Стеклянные глаза, пустые фразочки, лишенные былых язвительных подтекстов и интонаций. Оливия потащила его обучаться искусству боя, делясь тем, что это помогает ей отвлечься от душевной боли. Пятый отмахнутся, тем самым говоря, что все с ним нормально, но на спарринг согласился. Однако, уже через несколько минут понял, что нифига это не равноценный бой. Его просто используют в качестве живой боксёрской груши! — Я хочу тебя научить, Пять. С таким уровнем самообороны, ты, разве что, контуженому со сломанным позвоночником сможешь противостоять. Как ты вообще согласился на работу киллером? Почему не пошёл в отдел кадров, печатать приказы для корректоров? — Думаешь, мне дали выбор, когда предлагали возможность выбраться из того чертового апокалипсиса? — он встаёт, снова принимая нужную стойку. — Справедливо. — пожимает плечами рыжеволосая и бьет ногой по тому же месту, но уже с другой стороны. Слышится очередной недовольный стон. — Молодец, левый локоть поднял. Однако не забывай, что у тебя две руки. — А можно просто сказать, а не бить по открытому участку. — ворчит мужчина, снова поднимаясь на ноги. — Нет, пока ты на собственной шкуре не узнаешь последствия своих ошибок. — Пятый делает шаг и пытается ударить по лицу оппонента, но девушка легко уворачивается, подныривая под мужской рукой, тут же оказавшись за широкой спиной. Удар по левой лопатке. Тот шипит и разворачивается. — Этой секундной заминки хватит, чтобы воткнуть тебе нож в спину. И, причём, не один. — зеленоглазый делает подсечку, которую девушка без промедлений перепрыгивает, однако Пятый успевает встать раньше и ударить по моментально выставленному блоку. — Неплохо. Будь на моем месте обычный человек, этот удар мог быть последним, что он увидел бы в своей жизни. Бесконечные удары, озвученные ошибки и повторы. И ещё два человека, что наконец-то смогли расслабится в обществе друг друга, позабыв о душевной боли, вытесняя ее физической. Пускай, всего на несколько часов.***
Час за часом, день за днём, месяцы за месяцами. Бесконечные опыты, миссии и кровь. Но было то, что вносило во всю эту адскую картину мира чуточку светлых оттенков. Ярко зелёных и синих. Как глаза и вспышки. Как лето и небо. Словно глоток свежего воздуха. Вот в зале соревнуются напарники. Хотя, слово «соревнование» сюда плохо подходит. Хотят убить друг друга. Да, так лучше. Метательный нож пролетает в миллиметре от лица рыжеволосой. Та, в ответ, подбегает ближе и с размаху заезжает ногой по лицу брата. Однако, тот, едва успевая уклониться, исчезает в синей вспышке и оказывается за ее спиной. Оливия, предполагая такое развитие событий, моментально разворачивается и блокирует удар рукой, другой хватаясь за простую футболку, перекидывает напарника через бедро. Тот, падая, быстро вскакивает и, хватаясь за тонкое запястье, которым она хотела ударить по солнечному сплетению, выворачивает конечность. Девушка ударяет в нервное окончание по чужому колену, из-за чего оно подгибается, и освобождает руку, с разворота проходясь подошвой ботинка по широкой груди. Пятый делает шаг назад, а потом подпрыгивает, угадывая решение Оливии сделать подсечку. Ещё удар, и он выбивает ее коленную чашечку, однако с губ напарницы не слетает ни звука. Он уже привык к тому, что у девушки нет нервных окончаний. Ну а иначе нельзя объяснить то, как она героически терпит любую боль, которую не может вытерпеть ни один нормальный человек. Он заламывает ее руки и роняет на спину, прижимая запястья к полу, а сам садится на тазобедренную кость, дабы не дать сбежать в очередной раз. Они оба пытаются отдышаться. — Победа за мной. Девушка лишь кровожадно ухмыляется и бьет согнутыми ногами по спине. Мужчина непроизвольно подаётся вперед, отпуская чужие руки, дабы не сломать хрупкие косточки запястья, а ей это и нужно. Оливия сгибает локти, и как только Пятый опирается на них грудью, переталкивает через себя. Тот, успевая сгруппироваться, кувыркается и встаёт на ноги. Оливия встаёт следом и одним резким движением вправляет коленную чашечку на место, сопровождая это действие ужасающим хрустом. — Ещё никто, за мои годы работы киллером, не мог победить меня в спарринге. И поверь, это место победителя я не отдам даже своему «обожаемому» напарничку. — пускай и звучало это с иронией, ребята действительно идеально сработались вместе. В их миссиях не было ни одного изъяна, понимали они друг друга с полуслова, став настоящими друзьями. Пускай со своеобразными понятиями, но они действительно дороги друг другу. Эта заминках с воспоминаниями стала роковой ошибкой рыжеволосой. Пятый переместился за ее спину и, схватившись за чужие руки, скрестил их на манер смирительной рубашки, а потом ударил под колени, заставляя упасть на них. Чужие лодыжки он прижал к полу своими, окончательно забирая заслуженную победу. Оливия дёргается в крепкой хватке напарника, упираясь спиной в широкую мускулистую грудь. Пускай ему было шестьдесят пять, однако его форме мог позавидовать любой тридцатилетний мужик. Отчасти, это заслуга метафизиков, что постоянно поддерживали его клетки в хорошем состоянии. Все, что выдавало Пятого с головой, это тронутые сединой усы и волосы. Оливию больше всего нервировали эти усики. Бесили они ее, и все тут. — Ну и что ты скажешь теперь? — тихий шёпот разносится над самым ухом, опаляя кожу горячим дыханием. Девушка замирает на месте, чувствуя, как по коже пробежали мурашки, а живот будто скрутило. Ещё ни разу он не позволял себе такой близости. — Что ты похож на старого извращенца. — быстро находит что ответить рыжеволосая, в очередной раз дёргая руками. — Кто это тут ещё старый. — он отпускает напарницу и предлагает руку. Оливия тут же хватается за протянутую ладонь, что помогла подняться на ноги. — А, то есть, про извращенца все верно? — она смеётся, однако, Пятый не выпускает ее руки из своей, нежно сжимая кожу на тыльной стороне ладони. Оливия замечает это жест и невольно напрягается. Ещё чего? Что б Пятый Харгривс в неё влюбился? Бред сумасшедшего. Знал бы, кто сейчас стоит перед ним, рассмеялся бы в лицо. — Пять. Это все дохлый номер. Мы почти закончили с формулой, и ты скоро отправишься к своей семье. — Да почему ты не можешь сбежать со мной?! Почему из раза в раз твердишь о том, что будешь там чужая? — не раз повторяющийся диалог выводит мужчину из себя. Оливия выдёргивает руку и кривится от повышенного тона товарища. — Потому что это НЕ моя семья. Ни один, ни два, и даже не десять раз я тебе повторяла: «мне там делать нечего»! — Ты ведь даже их не знаешь! — Знаю я! Я знаю, какие они алчные и эгоистичные твари, Пять! — впервые за эти семь лет, Оливия позволяет себе так отчаянно кричать на брата. — Что это значит? — он моментально снижает тон и делает шаг ближе, будто в ожидании. Рыжеволосая поняла, что снова сболтнула. Если сейчас расскажет о том, как они выкинули ее за порог, он окончательно разочаруется в людях. Как и она сама. Оливия не желала ему такой участи. Не хочет, чтобы он так же разучился всем доверять. Чтобы потерял смысл жизни. — Я задал вопрос, Ви. — холодно произносит Харгривс. — Я... нам пора на работу, Пять...— она неуклюже сходит с темы и пытается обогнуть напарника, но тот ловит ее за локоть и резко дёргает, возвращая на место. — Твою мать! Хоть раз ты можешь внятно ответить на мой вопрос?! На один гребаный вопрос?! Не уж то я так много прошу? — он отчаянно запускает пальцы в длинные волосы и с болью всматривается в нежно серые глаза напротив. Оливия, впервые на его памяти, скрестила руки на груди, тем самым пытаясь скрыться и уменьшится в размере, и виновато опустила голову, не решаясь ответить честно. — Твоя сестра. Перед тем, как умереть, она прошептала о том, что никто в семье ее не любил, кроме двух братьев. Ее все время обижали и задирали. Бедная девочка просила у них прощения вместо того, чтобы таить ненависть и жажду мести. Умоляла о пощаде вместо того, чтобы обижаться и переубивать всех. Потому что любила. Не хотела причинять им боль.Не хотела, чтобы они чувствовали себя плохо в то время, как ее собственное сердце было в хлам изодрано эгоистичностью и отрешённостью единственных родных людей. Она взяла с меня обещание, что я не стану мстить за неё ее семье. Если увижу их, то не смогу сдержаться от гневной расправы за бедную девчушку, что за свои десять лет познала лишь боль и унижение. — впервые за несколько десятков лет, она позволила себе заплакать в чьём-либо присутствии. Пятый оторопело смотрел на мокрые щёки напарницы, что никогда не позволяла себе даже тени грусти на своём лице при нем. Злость, игривость, интерес, ненависть, радость, да все, что угодно, только не грусть с отчаянием и болью. — Но я ведь тоже из той семьи... — Поэтому при первой нашей встрече я хотела зарезать тебя десертным ножом. А тебя поставили ко мне в напарники. — не проронив больше не слова, девушка обходит парня и идёт в свою комнату, чтобы сменить промокшую от пота одежду.***
Задания напарники выполняли быстро и молча. Оба сейчас шли по ночному городу Берлина, лишив жизни полную семью. Отняли счастливое будущее у вежливой, дисциплинированной семьи с двумя детьми. Обеим девочкам было по пять. Оливия очень долго привыкала к этому сжирающему изнутри ощущению вины и собственного бессилия. А вот Пятый, в отличии от неё, быстро вошёл во вкус убийцы. В каком-то роде, девушка ему даже завидовала. У неё ушли годы, чтобы не задыхаться ночами от истерик и моральной боли. Пятый же за месяц отучил себя от кошмаров. А теперь спокойно убивает всех направо и налево, не боясь испачкать руки в крови. И все ради паршивой семейки, что уже и забыла о его существовании. За раздумьями, Оливия на заметила, как к двум парам ног подбежал маленький, пушистый кутенок немецкой овчарки. Он был весь в крови и постоянно тявкал, будто пытался прогнать. Пятый вынимает пистолет с глушителем и целится прямо в щенка. Девушка быстро кладет руку на дуло и отталкивает огнестрельное оружие в сторону. — Ты сдурел? Это же щенок! — рыжеволосая протягивает руку, пока кутёнок лает и носится вокруг протянутой пятерни, пытаясь всячески ее укусить. — Он бешеный. Посмотри на него, весь в крови, лает без причины. — Сам ты бешеный. Ты хоть раз собак то видел? Он пытается нас прогнать. Значит что-то охраняет. — щенок перестаёт гавкать и лишь нюхает протянутую руку, решаясь лизнуть тонкие пальцы. — Что у тебя случилось, малыш? У тебя что-то болит? — Оливия гладит успокоившееся животное по голове — Что произошло? — будто услышав девушку, легко хватает ее за край рукава и тащит вперёд. Оливия, согнувшись в три погибели, молча следует за новым дружком. — Куда ты меня...Господи! — прямо перед лицами киллеров предстала бездыханная мать малыша. Брюхо ее было вспорото вдоль всего тела, а большие чёрные глазки, словно стекляшки, смотрели в пустоту. Кутёнок ложится возле матери, прямо в лужу крови и безустанно скулит, смотря на новую знакомую, надеясь на то, что она поможет. Оливия прикрывает рот рукой и подавляет всхлип, рвущийся из глубин души. — Кто мог такое сделать....— слова срываются с губ одновременно с тем, как с подбородка упала соленая капелька. — Нужно ее похоронить. Пятый без вопросов кивает и поднимает окровавленное тело собаки, пока Оливия держит на руках скулящего щенка. Она прижимает его к сердцу, пытаясь забрать боль и отчаяние животного себе. Вспороть бы брюхо тому, кто это сделал. Напарники быстро добираются до окраины города и, вырыв небольшую ямку, закапывают собаку у опушки небольшого леса. — Что делать с ним? — мужчина указывает на щенка, мирно уснувшего на руках рыжеволосой. — Отнесём в приют.***
— Тебя любят животные. — замечает мужчина, когда напарники направляются к очередному мотелю. — Я всегда мечтала о псе. Хотела назвать его Файером. Но никогда не могла себе позволить. И уж тем более сейчас, работая в Комиссии. — совсем безжизненно отвечает Оливия, лишь для вида растягивая губы в слабой улыбке. — Ви, слушай. То, что произошло утром... — Прости, Пять. — неожиданно перебивает девушка. Оба останавливаются и смотрят друг на друга. Оливия с уверенностью, Пятый с недоумением.— Я действительно перегнула палку. Какая, никакая, они твоя родная и единственная семья. И я всегда поддержу тебя. Любой твой выбор. — она кладет руку на его плечо и действительно искренни улыбается. — Каким бы занудой ни был, ты стал для меня семьей...