Возрожденная из пепла

      Время неумолимо утекало сквозь пальцы, не делая исключения и для главных виновников данной истории. Двое лучших киллеров в отделе коррекции Комиссии сидели в комнате у Пятого, занимаясь любимым делом: — Да ты задолбал меня уже! — Рыжеволосая в бешенстве откидывает мелок, коим они уже на протяжении семи лет исписывают стены, потолки и полы комнаты мужчины. — Взаимно! Не получится по этой формуле переместиться! Здесь атомное соотношение неправильное! Вот если использовать подвешенное квантовое состояние...— Пять затихает, продолжая записывать решение уравнения на стене, возле самого плинтуса. — Да как ты не понимаешь, что произойдёт дисбаланс полиномиальных векторных полей и тебя на молекулы разорвёт к чертовой матери! — продолжает орать девушка, указывая на конкретную часть формулы с множественными корнями, степенями и переменными. Серые глаза метали молнии, а челюсть была готова раскрошиться от напряжения стиснутых зубов.       Пятый замирает, всматриваясь в то место, куда указала напарница. А затем, досадно рыча, стирает все ранее написанное, рукой. — Ты права...— едва слышно говорит мужчина. — Слава Богам! — та всплескивает руками и встаёт с пола, разминая затёкшие от долгого сидения ноги. На нежной коже остались следы от линии ковра и досок, что щипали маленькими иголочками. Кровоток восстанавливается. — Шорты не длинные? Не замёрзла? — мужчина переводит тему, без тени смущения рассматривая оставшиеся полосы на бёдрах подруги.       На Оливии короткие спортивные шорты и простая белая майка, а волосы, ранее забранные в небрежный пучок, окончательно растрепались. Пятый же сидел лишь в лёгких трико, оголяя шикарный пресс и широкие мускулистые плечи. Метафизики поработали на славу, теперь киллер, в свои шестьдесят с лишним, выглядел на сорок с небольшим. Оливии, спустя три года совместной работы, все же удалось убедить напарника сбрить эти до ужаса смехотворные усы (Как она считала). Теперь он выглядел ещё моложе. И привлекательнее. Такие мысли в голове рыжеволосой стали возникать все чаще и чаще, что начало очень сильно пугать ученую. — На себя посмотри, перед кем только хвастаешься. — парирует девушка, разливая по кружкам растворимый кофе. Делает глоток прежде, чем отдать вторую кружку в руки брата и резко ее отдёргивает. — Уверен, что сможешь пить эту дрянь? Говорю сразу, на нормальный кофе это даже отдалённо не похоже. — Ты издеваешься? Я как будто вчера родился. Думаешь, я ниразу не пил растворимый кофе? — он забирает чашку и прислоняется спиной к кровати. — Не знаю. — отстранённо пожимает плечами та. — На самом деле, я вообще мало что о тебе знаю, Пять. Все эти годы мы только работали, работали и ещё раз работали. — Действительно, мы мало разговаривали как нормальные люди, а ни как убийцы. — кивает мужчина, укладывая местами седые волосы пальцами.       Оба неловко замолчали, не зная, с чего вообще заговорили на эту тему. Как только ее затронули, все вопросы тут же испарились. — М...какого это было, Пять? — тихо интересуется Оливия, смотря на крупную россыпь алмазных звёзд, виднеющихся сквозь грязное стекло окошка. — Что именно? — На сорок пять лет застрять в постапокалиптическом мире. Совсем одному. Как ты, тринадцатилетний ребёнок, смог выжить? — она возвращает взгляд к изумрудным очам друга и замирает, боясь пошевелиться. От постоянных чертят и озорных искорок, которые она с таким трудом разжигала в хмуром и замкнутом после пережитого в юности мужчине, там не осталось и следа. Их накрыло цунами боли и беспомощности от нахлынувших воспоминаний. — Это очень страшно... когда я нашёл трупы всех членов своей семьи, меня вывернуло прямо там. Мне так хотелось лечь к ним. Чтобы меня тоже придавил какой-нибудь кусок бетона, раскромсав грудную клетку к чертям собачьим. В той груде трупов я нашёл ее. И вот тогда, я, как никогда, возжелал себе смерти. — он вертит в руках белую чашку с нетронутым напитком, а взгляд устремлён на собеседницу, вот только он в упор ее не видит. Он видит тело маленькой девочки с длинными, вьющимися рыжими волосами. — Ее..? — Номер Вос...Оливию.Она единственная была в теле все той же десятилетней, очаровательной малышки. Все остальные были взрослыми...я свёл все на одну из возможных временных ветвей. Если ты сказала, что ее привели сюда, значит вероятен риск развития временного континуума в ту сторону, что она украла чемодан и ей, каким-то образом, удалось переместиться... — Но в неподходящее время и место...— заканчивает девушка, понимая, что напарник сказать это не в силах. — Я видел ее такой же, какой она была, когда исчезла. И больше всего я винил себя в ее исчезновении. В том, что с ними со всеми случилось. Я твёрдо решил выжить и все исправить, но так и не смог составить точное уравнение. — он устало кивает на исписанную стену. — Даже спустя пятьдесят два года. — Девочка перед смертью сказала, что ее ненавидели все, кроме двух братьев. Ты входил в это число? «Почему он винил себя в моем исчезновении? Я ведь по собственной глупости решила сбежать из дома и напоролась на одного из членов комиссии.» - девушка знала, что он не входил в число этих двоих, но задавать вопросы нужно было с умом, чтобы он не раскрыл ее истинную личность. — Вообще-то, я думал мы по очереди задаем вопросы. — он стряхивает дымку печали и делает глоток, тут же морщась — И вправду дерьмо...— уже тише добавляет он. — Хаха...ну валяй. — Оливия устраивается поудобнее, напротив. Из-за того, что комната очень маленькая, обоим пришлось поджать ноги, но даже это не помогло. Одна нога девушки оказалась зажата коленями парня, а вторая устроилась под собственным телом. Однако, никого такая поза не смутила, они были в передрягах и похуже. — Как ты оказалась в Комиссии? — С козырей пошёл. — грустно хмыкает рыжеволосая, смотря в переливавшуюся жидкость в кружке. — «Он не знает полной истории Оливии, поэтому, думаю, вполне могу рассказать настоящую. Почти...» — И все же. — Мне было семь и...я жила с матерью. Хотя, там от неё было одно название. О бутылках с пивом она вспоминала чаще, чем о времени сходить опорожниться. И, в один прекрасный день, к нам пришёл киллер в маске быка и предложил «выгодную» сделку. Моя мать отдаёт меня комиссии, а сама остается живая. Ну, выбор, я думаю, очевиден. Меня привели сюда и закрыли в какой-то камере. — девушка тяжело сглатывает, не поднимая глаз на напарника. Тот слушает внимательно, не отводя взгляд. — В общем, некоторое время спустя дверь открывается и в комнату входят четверо мужиков. Огромных, раз в пять больше меня самой. Я и сейчас, думаю, им по рёбра буду. Я, наивная, думала, они меня освободить пришли, обрадовалась. Да только очень быстро сообразила, впору начинать кричать и плакать. — дыхание участилось. Оливия заправляет прядь за ухо и чуть успокаивается, когда на ее колено ложится широкая ладонь в подбадривающем жесте. — Тогда, для меня разверзлись врата в ад. На целых шесть часов. Та боль не сравниться ни с чем на свете. Они лишили меня возможности стать матерью. Разорванная матка срослась в такой комок мяса, что его и органом назвать сложно. Даже бывшим. А после всего этого, всю в крови и слезах, они оставили меня на холодном полу, предварительно вколов жидкую амнезию, как они думали. На деле же, это оказались какие-то безобидный витаминами. «Не могу сказать про яд, не раскрыв способность управлять огнём» — И где эти сволочи сейчас? — скрипя зубами, спрашивает напарник. Его зелёные глаза излучали вселенскую ненависть и ярость, испепеляя все на своём пути. В какой то момент, даже Оливии стало страшно, но она быстро взяла себя в руки. — От них не осталось даже пепла. — грустная улыбка преображается в звериный оскал. — Теперь мой вопрос. Все тот же. — Пятый ненадолго замолкает, вспоминая предыдущую тему. — Нет. На самом деле да, но Оливия об этом не знала. — он делает ещё глоток и убирает руку с чужого колена, чтобы почесать затылок. — Это как? — А это уже третий вопрос. — ухмыляется парень. Рыжие брови сдвигаются к переносице, и девушка забавно морщит носик. — Ты говнюк, Пятый. — Есть тут одна, с кого пример беру. Тот же вопрос, что и при нашей первой встрече. Ты ведь была метафизиком? — Была. Скажу больше, на протяжении десяти лет я была лучшим. — Тогда каким образом стала киллером? — А это уже третий вопрос! — Оливия передразнивает друга, лишая возможности узнать больше. Пятый лишь усмехается и поднимает одну свободную руку, в жесте «сдаюсь» — Хорошо, хорошо. Оливия была, скажем так, девочкой, любящей находить беды на свою красивую рыжую голову. С первого момента, как ее привели к нам, я обратил внимание на ее волосы. Это был не просто рыжий оттенок, каким могли похвастаться миллионы девушек на планете. Такие волосы я больше не видел ни у кого, до того момента, пока не пришёл в комиссию. Увидев тебя, я так обрадовался, что нашёл ее. Что она жива и невредима. — он трясёт головой, отгоняя воспоминания о том разговоре — На мое удивление, она была невероятно жизнерадостным ребёнком и в свои пять лет так усердно училась, что ей, кажется, мог позавидовать любой гений. Отец привёз ее из России. Она за год выучила английский, разговаривая на нем почти безупречно. Я тогда решил, что буду защищать ее. Потому что, по непонятным мне причинам, ее невзлюбил никто из моих братьев и сестёр. Лишь спустя полгода, с ней хорошо начали общаться Бен и Клаус. Она думала, что я ее ненавижу, потому что часто шутил над ней, поддерживая статус в глазах остальных детей. И, не поверишь, мне сейчас до ужаса стыдно. — Пятый смеётся, протирая лицо ладонью. Оливия же сидела, ни живая, ним мертвая. — В общем, ее любили только два брата. Но на самом деле, ещё один был все время в тени, охраняя от любых опасностей. Нередко я подлавливал остальных за тем, что они пробрались к ней ночью и отрезали волосы или намазали зубной пастой. Детские шалости, но на самом деле, Оливия чувствовала себя ужасно. Я слышал, как она плакала ночами, а потом утром выходила с улыбкой и, несмотря на то, что все ее ненавидели, желала доброго утра и приятного аппетита. Она оставалась ангелом, окружённая грязью отношения к ней. — он переводит дыхание и выпивает остатки напитка залпом. — Помнится, я заметил, как сестры, что на дух ее не переносят, пригласили ее покататься на коньках. Сразу заподозрил что-то неладное, пока Оливия от радости чуть ли не на стены лезла. Я отправился за ними и не зря. Она провалилась под лёд, а Третья и Седьмая убежали домой, бросив ее умирать. Я, как ошалелый, минуту точно, смотрел в след тем, кого считал семьей. Тем, кто, как я думал, жертвуя собой, помчаться на помощь к тебе, но никак ни от тебя. В общем, я потратил драгоценные секунды, а когда обернулся, Оливию затянуло пол лёд. Я перепугался и нырнул следом. Не знаю только, как она тогда выжила. Я два раза воздух набирал и, плюс ко всему, телепортировался. Течение сильное было, ее далеко унесло. В общем принёс домой, укутал и пригрозил тем двум братьям, что с ней общаются, чтобы не слова не говорили о том, что это я ее спас. Потом отец ее запер в подвале, холодном, а она вся такая нежная, обморозила кожу под водой. Отнес ей покрывало и пошёл отцу жаловаться, что сестры, которые, к слову, наврали, что их там не было, подговорили Оливию на всю эту авантюру, что едва не стоила ей жизни. Потом, конечно, сам с пневмонией лежал месяц, так чт....эй, ты чего? — Пять ставит кружку на пол и поднимает заплаканное лицо девушки за подбородок двумя пальцами. — «Почему ты ничего не говорил?! Почему не подошёл и не рассказал все?! Черт возьми! Пятый, сукин ты сын! Все могло бы быть совсем по-другому!!!» — волна сожаления и боли сжала девичью грудную клетку в металлические тиски. — Если ты так расстроилась из-за того, что у меня пневмония была, то не страшно. Видишь же, живой. — он стирает тыльной стороной ладони мелкие слезки с нежных щёк напарницы и смеётся, когда та, сквозь всхлипы, даёт ему подзатыльник. — Придурок с нарциссизмом. — она убирает его руку и сама стирает мокрые дорожки с лица. — Будто только сейчас увидела мою истинную сущность. — мужчина всеми силами пытается развеселить подругу. Он видел ее слёзы всего два раза, включая этот. И из-за этих двух раз, он был и до сих пор готов уничтожить весь мир. Все, что она попросит, лишь бы не роняла эти хрустальные капельки со своих замечательных глаз. — Давай продолжим как-нибудь в другой раз наш вечер откровений? — Пятый незамедлительно кивает и встаёт, помогая подняться и напарнице. — Я жутко хочу спать. — она усаживается на кровать и трёт лицо руками. — Это ты так отказываешься мыть чашку после кофе? — Оливия смеётся сквозь ладони на лице и кивает. — Ну хорошо, однако учти, я сделал пометку, что ты мне должна. — Какой же ты мелочный. — она поднимает заплаканные глаза на смеющегося мужчину. — Не устану повторять, есть в кого! — он скрывается за дверью ванной комнаты раньше, чем в его спину попадёт кинутая рыжеволосой подушка.       Когда Пятый вышел, Ви уже, сжавшись комочком, спала на его кровати, в окружении различных формул, сгорбленных простыней и...невероятно беззащитная.       Только ему она доверила такую сторону себя, что не могло не взрываться фейерверком гордости и радости где-то глубоко внутри, вызывая милую улыбку на идеально выбритом лице. Эта плутовка слишком долго выносила ему мозги и, наверное, он впервые в жизни так легко согласился на чужие условия.       Неведомой силой, он подходит ближе, укладывает ее голову на оставшуюся подушку и снимает резинку с огненных волос, давая голове отдохнуть от причёски. Пятый, улыбаясь, накрывает ее одеялом и садится в небольшое кресло напротив кровати, охраняя сон, как когда-то делал раньше...