Возрожденная из пепла

            Продрав никак не желающие открываться глаза, рыжеволосая собирается принять сидячее положение, но ее крепко удерживает пара сильных рук.       Только сейчас понимает, что дышит не воздухом, а до боли любимым ароматом кофе и хвои. Они что... ОБНИМАЮТСЯ?! — «Че за хрень?! Что вчера вообще было?» — Оливия аккуратно выбирается из обруча объятий и сползает с перины, отходя к деревянным ставням. Видимо, это было их окнами. — «Что за... срань Господня. Я вчера разревелась перед ним. Я вчера ныла, как последняя сука! Твою мать! Боже!» — она кусает ноготь на большом пальце и поворачивается к мирно спящему напарнику.       Сейчас он не выглядел как безжалостный киллер с ледяным сердцем и безразличным взглядом. Его вечно нахмуренные брови сейчас находились в расслабленном состоянии. Выглядел, как ребёнок. Лишь серебряные волосы на висках и челке выдавали его с головой. Больше всего Оливия любила наблюдать за ним, когда он спит. Какие бы передряги не случались, его умиротворение лицо заставляет дышать ровнее.       Взгляд серых глаз падает на одежду, разложенную на печи.       Брови тут же съезжают к переносице. Она вчера точно задвигала засов на двери. Рыжеволосая смотрит на все ещё закрытую дверь. — «Что за...? Тут есть другой вход?» — она осматривает комнату, но никакого другого входа так и не находит. Решив оставить это все на потом, подходит к печи и берет в руки большую белую рубаху с вышитыми красными нитями цветами и длинную двухслойную юбку с такими же узорами. Рядом лежали чёрные простые штаны и мужская рубаха.       Немного поразмыслив, Оливия одевает предложенный наряд и распускает кудрявые волосы, оставшись босиком. Почему-то оставлены были лишь мужские сапоги.       Не изменив себе, она закрепила под юбками на бедре два ножа и кобуру с пистолетом. — Уже в вооружении?       Девушка резко оборачивается, замечая на себе взгляд зелёных глаз. Этот говнюк уже давно не спал. — Борзеешь, Пять. — Оливия упирает руки в бока и с укором смотрит на напарника. — Тебе идёт такой стиль одежды. — Считай, тебе удалось сменить тему. — девушка снова облокачивается о деревянный подоконник и вдыхает свежие ароматы трав и леса, в коем и располагалась деревня. — Как нам отсюда выбраться? Пятый все ещё лежал в постели и смотрел на усыпанную мелкими огненными кудряшками спину. — Не знаю. Если наша работа заключается в убийствах, то и здесь мы должны совершить что-нибудь подобное. Однако, кого именно нужно устранить? — он устремляет взгляд в потолок и закладывает руки за голову. — Это тест. — неожиданно озаряет рыжеволосую, и она поворачивается к Пятому. — Испытание. И мы можем его либо выполнить, либо провалить. В любом случае нас отсюда заберут. Рано или поздно. Номер Пять молчит несколько секунд, обдумывая теорию напарницы, а затем согласно кивает. — Твоя правда. — А знаешь что? Я не хочу убийств. Давай провалим это задание? Хочу побегать по полю босиком, попрыгать через костёр, что они ещё тут делают, не знаю. Давай, в конце концов, побудем людьми? — она падает прямо на напарника, смеясь над его притворными стонами и хрипами. — Ты намекаешь на то, что мне нужно одеться в эту... — он брезгливо тыкает пальцем на рубаху и штаны. Девушка улыбается и кивает. — Одежду. Да. Вперёд! Хватит валяться! — Сама же сказала, давай побудем людьми. Я хочу поспать. — Тогда по возвращению твоей новой напарницей станет Ча-Ча. — победно ухмыляется Оливия и складывает руки на груди. — Она давно порывалась набиться в напарники к лучшим агентам Комиссии. Я предоставлю ей шанс. — Ты не умеешь шантажировать, Ви. Я знаю, что ты в жизни никому не уступишь своё место. Особенно второсортному корректору. — бубнит он в подушку. — Ах так. С этого момента по утрам за лучшим колумбийским кофе ты будешь ходить сам. — шикает девушка и, открывая дверь, выходит из комнаты. — Истеричка. — тихо шепчет мужчина и садится. — Сам такой! — доносится из соседней комнаты. Пятый замолкает и переодевается в предложенную одежду, также, как и Оливия, пряча все своё орудие под рубахой и за поясом широких штанов.       Так же в карман кладёт две колбочки, о которых уже успел позабыть.       Когда он приходит на кухню, там уже во всю носились Мстислава и Астра. Рядом топталась Ви, не зная, как помочь. — Дорогая, поди принеси ещё пшеницы, мука заканчивается. — просит хозяйка дома и поворачивается к Оливии — Право, мы бы с дочкой сами управились. — Говори что делать. Не могу без дела сидеть. — Оливия собирает волосы в хвост, завязывая их предложенной красной лентой. — Хорошо. Давай тесто размешивай. Сегодня блинов с пирогами на печь надобно. Чай день летнего Солнцестояния. — радостно улыбаясь, хлопает в ладоши Мстислава. — Ох, и муж твой уже проснулся! Мой вот все ещё в постельке нежится. Услышав слова о «муже», Оливия прочищает горло от вставшего поперёк кома. Муж...Пятый ее муж. — Вот видишь, хорошие жёны своим мужьям спать подольше дают. — поддакивает мужчина и садится за стол. — Намекаешь на то, что я плохая? — Она оборачивается и смотрит на замолкшего «супруга». Оливия подходит ближе и рассыпает перед напарником миску с пшеницей. — Все чёрные надо отобрать. — тот поднимает полный злости и несправедливости взгляд, но натыкается на ужасающий оскал.       Решив не устраивать сцену перед хозяйкой дома (ибо она точно закончится дракой), решает перебрать эту долбаную пшеницу. Нашли, блин, Золушку.       Первую половину дня напарники провели на кухне в полном молчании. Вторая была посвящена организации праздника всей деревней.       Не произнося ни слова, Оливия выходит на улицу и идёт босиком по мягкой траве. Голубое небо окрашивается красными оттенками от грядущего заката.       Девушка падает спиной на землю, пропадая за высокими стебельками растений. Повсюду горы самый разных цветов, видов трав и...жизни.       Она прикрывает глаза и вслушивается в голос природы. Где-то недалеко поют птицы, на кромке леса слышится шорох веток с сухими листьями. Ветер, лёгким шелестом гуляет в бескрайних полях пшеницы, создавая изумительные, неповторимые песни. И биение ее собственного сердца... Как давно она его не слышала...       Этого равномерного, спокойного стука, сливающегося с голосом природы. Ей хотелось кричать от радости и спокойствия. Вот она…       Птица, которую выпустили из клетки. Только теперь она начала ценить эти моменты. Когда пятьдесят семь лет была рабом, мечтая о мимолетной вольности. Вот она…       Девочка, которая мечтала о счастливой жизни. О спокойствии и миролюбии. Девочка, которую столько раз пытались сломить. Но могли лишь надламывать. Вот она — Свобода... — Пожалуй, я сильно отвык от такого спокойствия... — совсем близко раздаётся тихий шёпот — Постоянно ищу подвох, готовлюсь к неожиданному нападению. Забыл, как и птицы то поют. — Тогда слушай...— Оливия утягивает мужчину за собой и прикладывает палец к свои губам, сверкая золотом кольца. Пятый смотрит на напарницу и послушно замолкает, наблюдая за ее мягкой улыбкой и счастливым блеском в голубых глазах. Сейчас, они не были серыми.       Они лежат в траве, смотрят друг на друга и молчат.       Потому что слова сейчас не нужны. Счастье в тишине.       Он аккуратно берет ее руку и переплетает их пальцы. Оливия все ещё молчит, слушая стук сердца, отдающего в висках.       Стало темнеть, а напарники продолжали лежать в траве, слушать шелест колосьев и смотреть друг на друга.       Пятый садится и молча срывает охапку полевых цветов. Оливия встаёт следом и недоуменно наблюдает за мужчиной. Тот, ловко перебирая длинными пальцами, сплетает тонкие стебельки в одну полоску. Ещё через пару минут, на рыжую голову ложится толстый венок из зелени и цветов. — Где ты научился..? — сверкая глазами, спрашивает девушка. — Долорес учила плести одеяла из лоскутов ткани. Плетение травы тоже самое. — киллерша понимающе кивает, услышав довольно много историй о любимой девушке Пятого. Он не поделился тем, что она не живая, а Оливия и не говорит о том, что в курсе. Пусть все останется так, как есть. Эта Долорес была единственной, кто помог Пятому пережить те страшные годы одиночества. Единственная была рядом. — Она была очень талантливой. — кивает рыжеволосая и встаёт на ноги. Пятый следует примеру напарницы.— нужно идти к людям, скоро зажгут костёр.       Мужчина кивает и, уже готов был шагнуть по направлению к толпе, как замирает и не моргая смотрит к кромку леса. Оливия поворачивается следом и почти не дышит, вслушиваясь в тихое шуршание под ногами теней, топчущихся у деревьев. Она делает шаг навстречу чужакам, но ей в ключицы упирается мужская ладонь. Пятый прикладывает палец к губам, достаёт из-за пояса нож и телепортируется к неизвестным. — Пятый! — Где вы потерялись?! — громко кричит Астра и подбегает к девушке. За малышкой тут же приходит добрая половина деревни. — А где муж твой? — интересуется Боремир. — У леса чужой кто-то топчется. Он разбираться пошёл! — Оливия мечется меж толпой и напарником, не решаясь броситься следом. Может только хуже сделать, если невольно спугнет чужаков, и те врассыпную в лес рванут. — Господи! Не уж то снова с соседней деревни проклятые эти пришли? — слышится откуда-то из толпы. — Ох, точно точно! Уже два раза этой зимой приходили, перебить нас пыталися! Сейчас то им чегось надобно? Ведь день святый сегодня! Солнцестояние летнее встречать с ночи все будут. — поддакивает другая женщина с платком на голове.       Стоит Оливии отвлечься от голубого сияния в дали, как слышится треск, а за спиной поднимаются клубы дыма. Она разворачивается и видит стену огня, за которой мечется напарник. Рыжие языки пламени обхватывают его повсюду, заключая в неровный круг.       Она несётся на встречу под протесты мужиков и баб из деревни. Плевать! — Телепортируйся!!! — орет девушка, оббегая уже разросшееся пламя. Маленькие огоньки прыгали на подол юбки, но быстро тухли, чуяв свою хозяйку.       Словно ведьму, пламя обволакивало Оливию, но не касалось ее. Оно расступалось перед ее ногами и снова срасталось за спиной. — НЕ МОГУ! — слышит она сквозь треск сухого пшена. Пятый тряс кулаками, пытаясь протиснуться сквозь слои материи, но те упорно отторгали чужеродное тело. Он потратил слишком много силы.       Мужчина пытается перепрыгнуть огонь, но тот лишь сильнее горит и перекидываешься на его одежду. — Твою мать, Пятый!       Тот стягивает рубаху и заходится диким кашлем, сваливаясь на колени. Дым проникал в лёгкие, заставляя их гореть изнутри. Пятый медленно терял сознание. — Пятый, не отключайся!!! — не сбавляя скорости, Оливия прыгает в огненный выгоревший круг. Стена огня разрывается, пропуская девушку, и вновь закрывает пробоину.       Она падает рядом с напарником и бьет его по щекам. — Эй, эй! На меня смотри! Слышишь?! Только попробуй тут коньки отбросить, я тебя в отдел метафизики сдам, понял?! — но он так и не отреагировал на шуточную угрозу. — Чееерт... — глаза мечутся в поисках решения, но взгляд натыкается на колбочку с зелёной жидкостью, вероятно, выпавшую из снятой рубашки Пятого. Выбора нет. Оливия откупоривает небольшую пробочку и делает маленький глоток. Ничего.       Ничего, кроме того, что небольшие царапины на руках моментально затянулись. — Это глуколипированная эссенция!       Она взваливает непосильную ношу, в лице своего напарника, на плечи и тащит сквозь клубы дыма и пламени.       Доперев мужчину до безопасного места, она уже не обращала внимания на снующих туда-сюда селян, что таскали воду и тушили пожар. Оливия открывает пробирку и вливает жидкость маленькими порциями в рот напарника. И ее уже не волнует, что колбочки было две...       Уже начавшие появляться волдыри и ожоги остановились. Окровавленная обгоревшая кожа на широкой спине начала медленно затягиваться.       Он открывает глаза и сильно кашляет, вставая с колен Оливии. Девушка следит за тем, чтобы огонь не подобрался слишком близко, но ее отвлекает голубая вспышка. И она не от Пятого....