Возрожденная из пепла

— Задание выполнено. Но с большим натягом. И это твои лучшие агенты?       Сквозь шум в ушах, рыжеволосая концентрируется на чужом голосе. Голова раскалывалась, но она продолжала лежать неподвижно, дабы не выдать себя.       Запястья и лодыжки крепко зафиксированы кожаными ремнями на операционном столе. Снова в лаборатории... — Свою работу они всегда выполняли исправно. До сих пор. — различает она знакомый слащавый голос Куратора. В нос ударил резкий запах табака и спирающего дух парфюма. — Киллер не должен доверять никому, кроме самого себя. Будь то мама, брат или напарник. Доверие - это слабость. Рычаг давления. — снова говорит чужой, словно механический, голос — Они больше не будут работать вместе. Только по одиночке. — слышатся удаляющиеся шаги и хлопок двери. — Хватит уже притворяться. — Ты этого не сделаешь. — хрипит Оливия, дёргая руками. — Прости, ягодка, но это не мое решение. Завтра, в присутствии совета директоров, вам введут жидкую амнезию и удалят отрывки памяти о вашей совместной работе. — блондинка проводит рукой по скуле рыжеволосой, но та мотает головой и стреляет полным ненависти взглядом в Куратора. — Не смотри на меня так. Сами виноваты. Что это за цирк?! — женщина вертит в руках кольцо Оливии, которое им с Пятым выковал Боремир. — Верни. Немедленно. — от тона девушки можно было заледенеть на месте. — Оно тебе больше не понадобится. — Я клянусь, тварь. Клянусь всем, что у меня есть, я взорву Комиссию. Вы будете гореть в адском пламени, не имея и малейшего шанса выжить. Я заставлю вас познать всю боль, что пережила сама. Вы будете орать и молить о пощаде, а я буду подливать керосина в ваш костёр. А потом найду каждого члена совета директоров и выпущу наружу их гнилые кишки и потроха. Я станцую на ваших гребаных могилах, если ты не вернёшь мне это хреново кольцо!!! — казалось, от крика девушки задрожали стекла и пробирки. Куратор посмотрела на вещицу и надела колечко на безымянный палец подчинённой. — Ты все равно забудешь о том, откуда оно. — безразлично пожимает обтянутыми красной кожей плечами, скрывая страх от слов рыжеволосой под широкой улыбкой. — А это уже не твоё дело.       Куратор посылает воздушный поцелуй и закрывает за собой дверь. — «Твою мать! Да что ж это...как же достало то все!!!» — на глазах навернулись слёзы, но киллерша упорно прикусывает нижнюю губу и не позволяет капелькам скатиться по вискам.       Она не знает, сколько так пролежала. Голова была совершенно пуста. Ей не хотелось ничего. Словно она уже была мертва. Хотя...почему «словно»?       В дверь входит молодой метафизик с маской на лице и подносом в руках. А на металлической пластине лежал шприц и закрытая склянка с лекарством. — Ввожу объекту номер восемь раствор амфетамина. — громко произносит юноша и набирает жидкость в шприц. На глаза падает чёрная прядь, которую он зачёсывает назад. — И все по новой...— девушка обессильно откидывает голову и прикрывает глаза, когда в вену на руке вставляют иглу. Однако кое-что заставило приоткрыть глаза.       Возле кисти почувствовался холод металла, а ремешок чуть ослабили. Ее глаза сталкиваются с такими же серыми очами, как у неё. И они не были безразличными или озлобленными. Юноша...сочувствовал? — Ремни в порядке. Объект впадает в состояние наркотического воздействия. Ровно через час, на смене, нужна будет новая доза. Подготовьте все для посещения следующего объекта, я подойду в процедурную через пять минут. — она смотрит на метафизика и понимает - это тот самый парень, что дал ей две колбы с «живой водой». Он подмигивает и, забирая свои вещи, едва различимо шепчет — Процедурная. Разве объекту разрешено носить металлические предметы? — он, как бы спрашивая, касается обручального кольца киллерши. — «Пятый в процедурной. А через час, ровно на пять минут, за мной перестанут следить из-за смены надзора! Этот лаборант пытается помочь нам сбежать.» — он уходит, а Оливия смотрит в потолок и отсчитывает каждую секунду, чтобы не упустить момента.       Секунда за секундой. Минута за минутой. Голова начинала кружиться, но девушка упорно щипала себя за пальцы, не разрешая расслабиться даже на четверть мгновения. Время пришло.       Она вытаскивает из под запястья скальпель, подложенный лаборантом, и второпях перерезает ремешки.       Едва касается пальцами ног пола, как все тело прошибает ток. Кусая костяшки, падает на колени и бьется в конвульсиях. Ровно минута на высвобождение и три на электрическую «разминку». Осталось шестьдесят секунд.       Она срывается с места и выбегает из операционной, направляясь в процедурную. Она же правильно поняла того парня? Он же не проверял ее на верность начальству? Уже плевать       Он помог с лекарством тогда, значит и в этот раз помощь настоящая.       Оливия забегает в процедурную и видит двух метафизиков, кружащихся над напарником. Тот, пока, был в сознании. — Приё...— артерию перерезает брошенный в мужчину скальпель. Рация падает на пол, противно хрипя. — Как т...— удар в челюсть выбивает весь дух из хиленького ученого. — Так вот в чем плюсы двойной работы. — улыбается Оливия и помогает напарнику выбраться из таких же ремней. На всякий случай, она забирает скальпель, предварительно обтерев его об халат уже мертвого мужика, которого даже не знала. — Довольно часто ты стала меня спасать. — хрипит Пятый, соскакивая с койки. — Будешь должен. — подмигивает рыжеволосая. — А сейчас нам срочно нужно вали...МММ!!! — ещё один разряд прошёлся по телу. Будто изнутри горел огонь, сжигая все внутренние органы. От мелких кудряшек покатили клубы дыма, кожа, там, где находились чипы, начала коптиться, образуя чёрную корочку.       Когда все закончилось, Оливия хватает скальпель и втыкает себе в шею, прорезая запекшуюся эпидерму. — Ви! Ты что творишь?! — Пятый с глазами по блюдце наблюдал за тем, как напарница режет себя грязным медицинским ножом. — Надо...вынуть...— она лезет пальцами под кожу и достаёт чёрную пластинку, с отвращением откидывая подальше от себя. Ещё резкий удар, но более короткий, чем все остальные. Видимо, нарушилась связь электрической цепочки без одного из звеньев. Она проделывает тоже самое с остальными десятью. — Да ты кровью истечёшь, пока мы бежим! — он осматривал покрасневшую рубаху напарницы и ходил кругами вокруг неё. — Пятый, меня пытали тридцать два с половиной года. Не умру от пары царапин. А вот ты сейчас свалишься от головокружения. Хватит вокруг меня прыгать! Валить надо! — она, пошатываясь, встаёт на ноги и, хватая мужчину за руку, выбегает в коридор.       Ее пальцы соприкоснулась с металлом на его руке. Он тоже не отдал кольцо…       Эта мысль сахарной ватой таяла на языке. Внутри стало чуточку теплее. — Нужно сделать это сейчас. — собравшись с мыслями, выдавливает Оливия. Пятый хмурится, пытаясь понять, о чем говорит напарница, но потом сводит брови ещё сильнее, понимая. — Формула ещё не готова. Я не могу переместиться куда попало. Это снова кончится какой-нибудь херней. — Я знаю. Но выбора нет, Пять. К портфелям мы сейчас не проберемся. — Мы не мож.... — Думай! Черт возьми! Из нас сейчас выкачают к чертовой матери все воспоминания, и мы будем идеальными машинами для убийств! Я больше не хочу...— она останавливается и поворачивается к бегущему за спиной брату, сверкая слезами. Он молчит, наблюдая за скатывающимися слезинками. — Что если...что если...точно!!! Предельные циклы фонарных полиномиальных факторный полей...— Пятый перебивает девушку, заканчивая фразу сам. — Фиксированной степени! Точно! Ты гений! Он осматривается и понимает, что они стоят в главном холле комиссии.       Хорошо. Нужно много открытого пространства.       Пятый концентрируется на собственной силе, как слышит свист летящего в его спину лезвия. Уже собираясь развернуться, видит, как в его сторону шагает Оливия и выставляет руку.       Остриё метательного ножа пробивает ладонь, а девушка даже не морщится. Вытаскивает оружие из раненой руки и метает обратно, попадая ровно в глаз потрошителя. — Я прикрою. — а дальше он слышал лишь звуки борьбы, полностью отдавая концентрацию образующемуся порталу.       Оливия, не жалея себя, дерётся не на жизнь, а на смерть. Сейчас, только от неё зависела безопасность Пятого. Сейчас, только она держит его нити жизни в своих руках, не давая перерезать никому чужому. И она защищала.       Удары, выстрелы, вспышки чемоданов, кровь, трупы, вонь. Все смешалось в один гребаный ком ненависти. Ненавидела эту часть себя, но давала ей волю, во благо безопасности напарника. Выстрел…       В груди образовалась огнестрельная рана, окрашивая все вокруг алыми разводами. — Ви!!! — Пятый одной рукой удерживал уже сформированный портал, а вторую протягивал напарнице. Оливия, сквозь пелену слез, смотрела на его руку с золотым кольцом и улыбалась.       Подойдя ближе, взялась своей, тоже с украшением, за его, но с места не сдвинулась, когда Пятый дёрнул ее к синей вспышке. — Да что ты тво... — она берет его за затылок и впивается своими губами в его, настойчиво раздвигая их языком.       Все вокруг остановилось. Ей было плевать на останавливающееся сердце, на бесконечные потоки крови, каплями скатывающиеся с подола рубахи.       Лишь жадный, полный страсти и ненависти поцелуй.       Она не хотела его отпускать. Хотела, чтобы в целом мире остались только они. Вдвоём. Чтобы он был только ее и ничей больше.       Ей хотелось, что бы он показал ей, какая она - Любовь. Чтобы касался ее тела в таких местах, кому любому другому сломала бы пальцы по самые гланды, и вставила оторванные руки в задницу, покрутив по часовой стрелке.       Хотела, чтобы умер весь мир. Ненавидела свою жизнь, судьбу. Ненавидела Куратора с ее комиссией. Этот гребаный совет директоров. Хотела, чтобы все они сдохли. — Я Восьмая, Пять. — оторвавшись от чужих губ, промолвила девушка, сплёвывая сгустки крови, скопившиеся во рту. По подбородку стекла алая капелька крови, пачкая молочную кожу своей броскостью.       Пять проводит большим пальцем, стирая ее с нежного бархата и слабо улыбается. — Я знаю. — а у неё не осталось сил даже на то, чтобы удивиться. Все верно. Было очень много косяков с ее стороны, а Пятый довольно сообразительный. У неё изначально не было шансов на победу в этой игре.       Укол в области сонной артерии заставляет дернуться.       Оливия толкает брата в горящий синевой портал и тихо всхлипывает, глотая последнюю слезинку. — Прости меня...— шепчет она, с болью и любовью смотря в напуганные и полные ненависти зелёные омуты.       Портал закрывается, забирая с собой надежду на единственную радость.       Она уже смутно понимает, что ей заламывают руки, а стук сердца уже совсем неразличим в какофонии звуков сирены, криков и стрельбы.       Перед глазами лишь его напуганное до чёртиков лицо, кажущееся таким молодым, и омут боли в яркой зелени его очей. А ещё его ненависть... ...Хорошо.       Так даже лучше. Так и должно быть. Все ее ненавидели, ненавидят и будут ненавидеть.       За то он не будет грустить, когда вернётся в две тысячи девятнадцатый. Пусть ненавидит и сосредоточится на предотвращении апокалипсиса и спасении своей семьи. Пусть...ненавидит...       Больно. Жутко больно от осознания того, что ее не любят. Ей страшно, одиноко и тоскливо. Неужто вся ее жизнь обречена на такие страдания?       Ради чего тогда бороться? Ради себя? А кому она такая нужна? Себе то нафиг не сдалась, а чужим и подавно.       А дальше темнота. Последняя мысль, проскочившая в голове, была сожалением.       И как жаль, что очнувшись, первым ее вопросом станет: «Кто такой Пятый?»...