***
— Куда ты идёшь? — за спиной слышится громкий топот Пятого, что не отставал от девушки ни на шаг. — Оливия, ответь мне. — Я хочу побыть одна, Пять. — она шла вперёд, не обращая внимания на непонимающие взгляды прохожих и скулящего Файера. — Оставил уже один раз, в итоге тебя едва не утопили. Я больше такой ошибки не повторю. — он хватает ее за руку, но восьмая ее тут же отдёргивает. — Я сказала отвали! Как же вы меня все задолбали! Ты и твоя семейка! Я устала от вас! От вашего вечного недовольства, ненависти и лезущих во все и вся носы! Вы все у меня уже в печенках сидите! Оставьте меня в покое! Может и вправду легче жить станет, когда я исчезну из ваших жизней. А вы из моей. Конец света? Прекрасно! Все умрут? Да ещё лучше, черт возьми! Сожгла пол города? Великолепно, мать вашу! Я. Не. Одна. Из. Вас. Пойми ты это наконец! Хватит пытаться меня переубедить! — отчаянные крики вырывались из глубин души. Она устала. Ей плохо. А они продолжают подкидывать дрова в этот огонь. Она едва сдерживает этого демона внутри себя! Настойчиво отгоняет чужие мысли «сжечь все до тела» в своей голове. — Но я не принуждаю тебя возвращаться. Я лишь прошу остаться со мной. — тихо просит Пятый, всматриваясь в глаза девушки. Безусловно, его задели ее слова, но он заставляет себя отогнать мысли о ответных обидных фразочках. Он понимал ее. Ее боль, отчаяние и усталость. Но нельзя сдаваться. Не время. Если они что-то не предпримут, в живых не останется никого. И ее тоже... — Но ты один из них...— эта фраза вышибает землю из-под ног юноши. Действительно В отличии от неё, он всегда был их членом семьи. Всегда был в центре внимания и пользовался популярностью. Пока она сидела в своей комнате, глотая слёзы обиды, забившись в дальний тёмный угол. — Просто забудь меня. Все, что было со мной связано. Это не сложно. — она разворачивается, но не успевает сделать и шагу. Пятый хватает ее за руку и притягивает к себе, впиваясь в потрескавшиеся губы своими. Рыжеволосая боялась вздохнуть, широко распахнув глаза. — Что ты...— секунда, и он снова прикасается к губам, положив руку на ее шею, надавливая сильнее. Ладонь дернулась от едва заметной боли, но Пятый не обратил на это никакого внимания. Сейчас, его волновала лишь она. То, как длинные каштановые ресницы дрожали от волнения, как она из-за всех сил старалась удержаться на подогнувшихся ногах. И то, как она разомкнула свои уста, окончательно сдавшись под напором юноши. Он углубил поцелуй, а она ответила. Теперь он целовал ее, а не она. Не как тогда, в комиссии. Они поменялись местами. Теперь ее спасал он... — Нет. Не хочу забывать. Вся моя жизнь связана с тобой. Что же мне по-твоему, выкинуть все эти воспоминания в мусорку? — Я появлялась в твоей жизни не так уж много раз. Большую ее часть ты провёл в одиночестве. — Ради тебя. – когда смысл его слов доходит до рыжеволосой, она давится воздухом. — Что? — Оливия поднимает опущенную голову, прижимаясь щекой к его повреждённой ладони. — Я прыгнул во времени, чтобы найти тебя. И поверь, повторись это все, я бы не поступил иначе. Каждый шаг и действие остались бы теми же. — Ты...ты такой дурак... — она улыбается сквозь пелену слез, пряча лицо в сгибе его шеи. Она так счастлива. Черт возьми, словно маленький ребёнок. Все, что он делал, он делала ради неё. Одна лишь эта мысль воскрешает давно дохлых бабочек в животе, приятно щекоча внутренности. — Какой есть, уж извините. Пошли, иначе ты простудишься. — он окидывает взглядом ее голые ноги и плечи, виднеющиеся из под прожженных рукавов пиджака. После ее кивка, они исчезают в синей вспышке.***
Оливия сидела на диване, с головой закутавшись в плед. Рядом сидел щенок, потираясь носом о руку рыжеволосой, прося о ласке. Она не смогла отказать. Пятый в это время разжигал камин, не позволив сделать это сестре из-за ее нестабильной силы. — Ты ведь с самого начала знал, да? Пятый непонимающе хмыкает, но обернувшись, понимает. Она смотрела на кольцо. Ее обручальное кольцо, с его выгравированным именем. А он касается груди, где на золотой цепочке висело его. Из-за постоянных миссий в комиссии оно слетало, не выдерживая столь огромного количества крови на руках. А когда вернулся в тело восемнадцатилетнего подростка, так вообще стало велико почти на два размера. — Да. С самого начала. В том кафе, как увидел тебя. Она молчит, задумчиво крутя украшение на пальце. — И что же меня выдало? Цифра на толстовке? — пятый подходит ближе и усаживается рядом, смотря только на идеальный профиль девушки, что кардинально изменила его жизнь. Хотя бы тем, что просто присутствовала в ней. — Это один из аспектов. Но цифра, скорее всего, послужила подтверждением моих догадок. — Тогда что? — Я не могу сказать конкретно. Просто...что-то вроде интуиции. — Пятый, что верит только фактам, подкреплённым логическими доводами? Просто взял и поверил интуиции? — она хмыкает, как бы показывая, что такой ответ ее не устраивает. Пятый тяжело выдыхает, усердно копаясь в памяти. Он действительно не знает, как объяснить. Просто почувствовал. — Глаза. — на этот ответ Оливия приподнимает бровь. — Серых глаз полным-полно. Хочешь сказать, что догадался только по цвету радужки? — Я ничего не сказал про цвет, попрошу заметить. Хотя, это тоже входило в список моих гипотез. Ты, наверное, не замечала, но в моменты сильного эмоционально возбуждение, они становятся бирюзовыми. Но главное не это. Твой взгляд тогда...ты беспокоилась. Несмотря на гнев, направленный в сторону корректоров, ты волновалась за меня. Так, как могла волноваться только Оливия. А ещё твоя привычка сжимать кулаки до кровоподтеков на ладонях от ногтей. Я не знаю. Просто я понял это. Ну а дальше ты сама частенько лажала, лишь подтверждая мои догадки. — Тогда почему сразу не сказал о том, что раскрыл меня? — Пф, лажала, как же. Сам постоянно выводил ее на эмоции, а потом смеялся. Вот придурок. — Ты этого не хотела. — эта фраза выбивает из неё все раздражение и заставляет затаить дыхание. Он действительно был таким внимательным. — Ждал, пока ты сама захочешь открыться. — В итоге мое признание, как я тогда думала, было предсмертными словами. — она вспоминает ту боль...но не от пули в сердце. А от той горечи расставания и обреченности. — Нас так просто не убить. Забыла? Мы были лучшими агентами в Комиссии. — он берет ее за руку, от чего Оливия невольно вздрагивает, ощущая надрывы и волдыри от ожогов. — Забудешь такое. — она переворачивает его руку ладонью вверх и рассматривает раны. Внутри все сжалось. Как он может оставаться рядом с ней? Он действительно не боится ее? Как можно...она сама себя в последнее время до истерик из-за страха доводит. — Перестань так сверлить мои руки. Это всего лишь небольшие царапины. — Это ты называешь небольшими царапинами?! Да я тебе все руки по кисти сожгла! Как ты вообще можешь сидеть сейчас рядом так спокойно? А если опять я... — Прекрати. — он кладёт руку на её затылок и заставляет посмотреть в глаза. — Нет никаких «если». Я рядом. Файер рядом. Мы все живы. — Но вы ранены... — И мы все ещё живы. Сидим рядышком и наслаждаемся обществом друг друга. — в подтверждение его слов, Файер радостно гавкает и запрыгивает к Пятому на колени. — Хорошо….но…все же, как ты умудрился его перенести из другой ветви временного континуума? — Не поверишь. Этот проказник всю дорогу следовал за нами. Так и не понял как, но после завершения миссии, ночью в дверь начали ломиться. Я схватил оружие, но открыв дверь увидел его. Сказать, что я был в шоке, сильно приуменьшить мой спектр эмоций. Не понимаю, как мы вдвоем его не заметили. — Но ведь я не раз была у тебя в комнате. Там никого не было. — Потому что его взял на воспитание один из лаборантов-метафизиков. Когда вернулся во времени, на следующее утро коробка с этим чудом стояла на пороге Академии. Почему он не вырос за все это время, мне узнать не удалось. — Погоди, лаборант? Он ведь темненький? Тоже с голубыми глазами и татуировкой на шее? А, ещё в него губа и бровь проколоты! — Оливия неожиданно встрепенулась, лишь от одного упоминания об этом парне. — «Чего это она так улыбается?» — недовольно подумал Пятый, не понимая, почему сам так злиться. Но все же кивнул. — Это то самый парень, что дал нам колбочки с «глуколипированной эссенцией»! А ещё он помог мне сбежать из комиссии. Вместо наркотиков вкалывал мне глюкозу, чтобы я оставалась в сознании. А, и ещё после того, как я лишилась памяти, он подкинул мне журнал с наблюдениями о моих опытах. И показал, где находятся датчики слежения. — Как благородно...— бубнит юноша, отворачиваясь от сестры. — Ой-ей, кажется, кто-то ревнует? — Кажется, кто-то воспарял духом? — ответная колкость немного остудила ехидство девушки. — И все же, какие у него были мотивы? — Не знаю. Я тоже не понимаю. Но он...я чувствую, что ему можно доверять. Не знаю почему, но он мне...— договорить ей не дают. Пятый притягивает ее к себе за затылок и впивается в губы настойчивым, не терпящим возражений поцелуем. Его язык уверенно пробивается сквозь ее губы, очерчивая границы ряда зубов, верхнее небо и каждый миллиметр ее рта. А она и не сопротивляется. До дрожи в коленях, до кружащейся головы, до бабочек в животе...ей нравится. Стоит уже признаться хотя бы самой себе. Она его...любит. Как мужчину. Как человека, что был рядом. И остается, несмотря на все ее психические закидоны, истерики и нестабильное состояние суперсилы, что разгорается в ней, словно пороховая бочка, готовая рвануть в любой момент. Он ее не боится. — Ты только моя. — разорвав поцелуй, твёрдо говорит Пятый, все ещё не отстраняясь. Его горячее дыхание опаляет ее лицо, от чего девушка невольно улыбается. — И где это написано? — ехидно отвечает рыжеволосая, откровенно издеваясь над юношей. — Посмотри на левую руку. Так все вполне ясно написано. — Оливия смотрит на руку и понимает. На кольце ведь его имя. — Что ж, сдаюсь. Но ведь тогда это утверждение работает и в другую сторону? — она бросает взгляд на его руки и понимает, что на нем нет украшения. Сердце больно ударяется о рёбра. Где его кольцо?! — Не отрицаю. — он вынимает цепочку из-под белого воротника рубашки и демонстративно вертит перед ее уже разгневанным лицом. — Оно просто стало очень велико. — Ладно, живи. — Пятый хмыкает на это высказывание, но ничего не произносит в ответ. Файер все это время тихо наблюдал за хозяевами и, казалось, был счастлив. — Давай ложиться. Надо что-то решать с апокалипсисом. Оливия укладывается все на тот же диван, а рядом устроился Пятый. Сверху на них улёгся щенок. — Уверен, что готов спать со мной? А если...— Пятый прижимает ее к себе за талию и утыкается носом в изгиб шеи. — Заткнись уже и спи. — Как грубо. И тебе доброй ночи. — девушка набирается смелости чмокнуть его в лоб и быстро отворачивается, прижимаясь спиной к его груди. — «И от куда, черт возьми, взялась эта неловкость и нерешительность?!»...